Дождливая сказка⁠⁠

Из сборника "Сказки для Сонечки"

- Я ужасно хочу с тобой проснуться…

- Ну, что же, это замечательное желание. Я бы и сам…

- Да нет, я не шучу, вовсе – не шучу.

- Да? Ну и как ты себе это представляешь?

…- Осень. Самое-самое начало. Домик в лесу. По утрам уже холодно и туман. Кусты черники у самого крыльца. Паутина на ветках. Под крыльцом живет барсук…

Воздух…он кажется хрустальным. Чуть двинулся и картинка – рассыпалась…

В спальне просторно и прохладно – широкая кровать и сбоку большое-большое зеркало в старинной раме.

В нем – едва наступившее утро.

Я открываю глаза, а на подушке, совсем близко – твое лицо.

Так я это вижу…

- Хм…Красиво. А, скажи, ты принесла то, что я просил?

- А?...Ах, да, конечно же, миленький мой, я же все записала в прошлый раз. Смена белья, клюква с сахаром, чай, как ты любишь, зеленый, крупный, с листьями…

- Спасибо, все правильно. В тумбочку засунь поглубже, ладно? А-то, Тома, не дай бог, увидит - расспросы начнутся…

…Ну вот, все сделала, не увидит она ничего. Ты сам-то расскажи - как ты тут? Что доктора говорят?

- Да все нормально. Ну, в смысле, как должно быть. Ничего такого…Слушай, ты это…Ты иди уже, а? У нас обход вот-вот начнется, а профессор очень не любит, когда в палатах посторонние.

- Так я же только пришла. Я ведь даже и не потрогала тебя совсем, не поцеловала даже…

- Вот и хорошо и – правильно. Мне лечащий врач так и сказал – не перевозбуждаться пока.

- Ну, прости меня, ладно? Я…понимаешь…я просто скучаю по тебе очень…

- Да я понимаю, понимаю, что я не человек что ли? Ты знаешь, ты в следующий раз пасту принеси зубную, ладно? Я, то ли свою куда-то задевал, то ли – украли…И что-нибудь – почитать, а то тоска здесь смертная. Ну, там, детективчик какой-нибудь, боевичок…Ты же ведь, кроме своей Франсуазы Саган и слышать ни о ком не хочешь...

- Все принесу, все сделаю, не беспокойся…Милый мой, красивый мой…

- Ну, ладно, ладно. Тогда – до понедельника, да? И лучше, если утром, как сегодня. Отпросись там на работе, что ли. Ну иди, иди…

Тоненькая блондинка с грустными глазами, молодая, гораздо моложе того, к кому пришла, наклоняется и быстро целует его в щеку. Поцелуй быстрый – почти мельком, но такой нежный и трогательный, что у меня даже дух захватывает. Она уходит и стук ее каблучков еще долго доносится до нас из коридора.

- Жена? – спрашиваю я и поднимаю вверх большой палец. – Симпатичная, красивая даже. А ты с ней строго, вольностей особых не допускаешь. С женами, с ними так и надо – чтобы любили крепче…

Он хмурит брови и смотрит на меня. Густые, черные с проседью волосы – перец с солью, глубоко посаженные тревожные глаза и марлевая повязка на всю грудь – операция на открытом сердце. Старая жизнь кончилась, новая – еще не началась…

- Что? А, нет, не жена…- вздыхает. – Светлана это, любовница…

- А-а-а…Счастливчик ты.

- Да, такой же, как и ты. Все мы тут – одинаково…А ведь еще две недели назад и не вспоминал о нем, стучит себе и стучит. И – ладно. И не думал о нем никогда…А она – он кивнул в сторону двери, - ну, Светлана, так и сказала однажды – ты, говорит, бессердечный, Володя, нет, говорит, у тебя сердца. Это, когда я на рыбалку на неделю уехал с мужиками, а ей ничего не сказал. А до этого, мы обязательно, хоть раз в день, перезванивались. В течение двух лет…

- А что, может и права была. Два года, это – знаешь…Мог бы и предупредить.

- Да мог бы, мог бы, только…Вот, понимаешь, она какая-то…как не от мира сего. Беззащитная. Вроде, любой ее обидеть может, а она – ничего. А таких, иногда, как назло, обидеть тянет – не замечал?

…Мы ведь с ней, со Светланой, за это время узнали друг друга, как облупленные. И она – меня и я – ее. Иные и за двадцать лет не успевают так, как мы за два года. Ну, с небольшим…Приросли мы и проросли друг в друга – хоть на части режь. И вот что странно, видишь ли, я с тех пор, как с ней – тоже стал меняться. И даже, оказывается, не замечал этого, пока вот - не прихватило…

- А какая связь? Я хочу сказать, между "меняться" и "прихватило"?

- А очень даже простая связь. Я из-за нее, понимаешь, душой размяк. Никогда раньше себе этого не позволял, а тут…Сам, вроде как, беззащитным стал и вот – он указал на повязку – пожалуйста. Раньше-то, все, как у всех было, вот, как у тебя, наверное – жена, дети, работа, рыбалка, опять же…Иногда, понятно, женщины попадались – как без этого. А тут…- он запнулся.

…- Будто сумасшествие накатило какое. Как мальчишка стал себя вести – звонков от нее ждал, писем, каждые пятнадцать минут почту проверял…Домой приходил – как в тумане. И что меня особенно распаляло, знал, с самого начала знал, чувствовал – моя женщина. И не просто – моя, а в полной моей власти. Понимаешь – не преувеличиваю ни на йоту – в полной. Детей у нее нет, разведенная, вся ее жизнь вокруг меня. Я ей и муж, и бог, и…- он махнул рукой.

- Ладно, чего там…А ты сам-то – чем занимаешься?

- Я-то? Я, в общем…писатель.

- Серьезно? Никогда не думал, что придется с писателем вот так – запросто. Вам, я так думаю, легче на свете живется.

- Почему же?

- Да, просто, если что не так, как хочется, не так, как нравится, можно свое напридумывать и все. Чего хочешь.

- Ага. Вот я и напридумывал…Так напридумывал, что сам в это поверил. А – результат? В одной палате лежим и по одной и той же причине…

- Что, тоже любовь за жабры взяла?

- А что же еще? Чем еще проймешь нашего брата…

- Верно говоришь. До седых волос дожили, а так пацанами и остались…- он глубоко вздохнул и поморщился.

- Слушай, а что – дома? С женой – как и вообще…

- А что – дома? По-разному. Тамара, жена моя, она ведь, тоже, не дура, глаза-то есть. Сцен, правда, она мне не устраивала, да и не говорила об этом. Умная баба оказалась – жена моя. Ну и я тоже старался не слишком…Чтобы в глаза не бросалось. Ночевать вот у нее, у Светки, не оставался ни разу. Всегда – только дома. А так, раз-два в неделю и – все. Так видишь, с другой стороны ударило, откуда и не ждал. Вот тебе и любовь…

…Ну, да – ничего, я теперь ученый. За одного битого, как говорится, двух небитых…Главное теперь, что заштопали меня, вроде, нормально. Оклемаюсь вот и все по-другому пойдет. По-другому, да…

На тумбочке звонит его телефон.

- Алло…Да, здравствуй, Томочка, здравствуй, милая…Да я – ничего, в самом деле, нормально и самочувствие, и вообще…Думаю, скоро выпишут. Скучаю я по тебе очень, очень скучаю...Есть все у меня, не надо ничего, слышишь? Ты вот сама приезжай, когда сможешь, только, когда сможешь – ладно? В выходной приезжай, после работы не надо, я же знаю, как ты устаешь…Вот в выходной – другое дело…Я, правда, ничего не хочу, ну, то есть, хочу, но…Ты удивишься…Нет, проснуться хочу – с тобой вместе, на одной подушке, понимаешь? С тобой – рядом – проснуться…Чего ты не поняла? Ладно и неважно, пусть…Ну, пока, скоро я тебя увижу, а ты – меня…Целую…

- Жена. – он глядит на меня и усмехается. – Удивил я ее сегодня…У нас ведь – как, особых нежностей и не было никогда. Я уж и не помню, в любви ей - признавался ли? Может, по молодости только, а так…Не в ходу у нас это слово. Жили и живем – как все. Привычка друг к другу, надежность, тоже ведь счастье, так? У других разве - иначе? У всех так, одной жизнью живем…Так нет, именно мне - под старость лет – счастье это. Жить мне теперь со штопанным-перештопанным сердцем, вот тебе и вся любовь. Это, когда молод еще, здоров, как бык, а – так…

Он вздохнул, осторожно поднялся с кровати, подошел к окну.

Прижался лбом к холодному стеклу.

Ранняя осень. Воздух звонкий, хрупкий, ломкий. Тронь – рассыплется.

- Ишь, чего придумала, - донеслось до меня еле слышно. – Хочу, говорит, с тобой проснуться. Глупость-то какая, господи. Глупость и есть…

…Он стоял так, пока все за окном не начало расплываться и терять очертания, и сливаться с небом.

Наверное, пошел дождь.

Потому, что не может быть у человека – столько слез…

Как вы думаете?