ЧУКОТСКИЕ "ВОЛКИ-ОДИНОЧКИ". ДАЖЕ У КОЧЕВЫХ НАРОДОВ, ОКАЗЫВАЕТСЯ, БЫЛИ АСОЦИАЛЬНЫЕ СКИТАЛЬЦЫ
Прибрежные охотники и особенно оленеводы ассоциируются с исключительной свободой: они всю жизнь ходят с места на место, вместе со своими стадами, со своим передвижным домом — ярангой (чумом и т.п.) и своей семьей. И ничем не ограничены, кроме погоды и собственных сил. Но интересно, что даже среди этих кочевников были особые ультра-кочевники, скитальцы-бирюки, образ жизни которых запредельно свободен и асоциален.
Например, у чукотских оленеводов (тут я веду речь об исторических традициях, практиковавшихся до начала ХХ века, хотя где-то они сохранены и поныне) постоянная кочевка в принципе составляла нормальный уклад жизни. Причем это не обязательно была кочевка всей семьей. Одинокий путник тоже мог совершать переходы по своим делам на паре ездовых оленей налегке. Правда, отъезжал он недалеко — километров на сто, после чего останавливался у кого-нибудь из оленеводов. Таким образом оленевод — с семьей или в одиночку, при всех своих передвижениях был тесно связан со стойбищами и стадами.
Другое дело — те самые вышеупомянутые бродяги. Это были люди, живущие вне стойбищ и семейных связей, вся жизнь которых проходила в постоянных скитаниях. У них не было ни яранги, ни стада. У кого-то были жены, которые бродяжили вместе с мужьями, а другие жили одиноко. Кое-кто из них имел несколько упряжек оленей, у кого-то был один-единственный ездовой олень, а многие и этого не имели и бродили пешком, что в условиях полярной зимы сопряжено с огромными трудностями. У некоторых не было не только оленя, но также ружья. Иные были настолько бедны, что не имели даже поясного ножа.
Скитальцы эти были весьма беззаботны. Голод — их постоянный спутник. Если они оказывались в чужом стойбище, им могли дать несколько кусочков мяса, но не пускали спать в спальный полог, а только лишь в наружный шатер, под сани, где спят собаки.
Если такой человек оставался на стойбище и принимал участие в работах — рубке дров, носке воды, ловле оленей, его положение несколько изменялось, но все равно для хозяев он так и оставался «зря ходящим» изгоем.
Такая скитальческая жизнь для женщин, конечно, еще труднее, чем для мужчин. Женатые "праздноходящие" не могут все время удерживать жену, при себе, разве только женщина эта тоже никуда негодна и не угодна никакому другому мужчине. Все же в середине зимы муж старается пристроить свою жену, хотя бы на месяц или на два, на стойбище у кого-нибудь из родственников или просто у мягкосердечного человека, который не пожалеет куска для бедной нищенки.
Некоторых таких бродяг могли довольно доброжелательно приютить, из уважения к его родственникам, которых хозяева, вероятно могли знать. Других же — никак не привечали, и эти отверженные люди могли достигать высочайшего уровня выносливости.
Например, в снежную бурю такой бродяга мог спать без огня, зарывшись в глубокий сугроб. Как дикий зверь, он был терпелив к голоду и мог оставаться два-три дня без пищи.
Конечно, среди чукчей были не только оленеводы, но и охотники. Те не были кочевниками, а оседло жили на побережье Океана в постоянных поселках. Но при этом охотники, в отличие от оленеводов, гораздо чаще, дальше и надолго ездили во всех направлениях. Например, многие из них занимались торговлей, которая превращала их жизнь в постоянные передвижения вне дома.
Но и среди них, оказывается, были свои бродяги-одиночки! В охотничьей среде те «праздноходы» тоже считались совершенно ни на что негодными людьми. Что-то вроде наших юродивых. Однако же, охотники, опять же, в отличие от оленеводов, были привычны к длительным экспедициям и к бродягам относились более доброжелательно.
Живущий на побережье океана чукча, обладающий беспокойным нравом, брал несколько собак, запрягал их в маленькие санки, и уезжал из своего поселка совершенно один. На своих санях он переезжал из одного посёлка в другой, с Ледовитого моря перебирался на Тихий океан и наоборот.
Летом же садился вместе с другими на большую байдару и ехал километров за двести на какой-нибудь торговый пункт. Торговые байдары летом нуждались в гребцах, и каждая лишняя пара рук всегда у места.
Во время остановок в каком-нибудь поселке такой бродяга мог принять участие в охотничьей экспедиции и получить свою долю добычи.
Иные даже поступали на американские суда и совершали с ними поездки к северу до мыса Барроу и дальше.
Другие чукчи-бродяги попадали аж в Сан-Франциско, заходили на тропические острова, потом возвращаются домой, по-прежнему ничего не имея и не заботясь о будущем.
Те чукчи-охотники (в отличие от скитальцев, вышедших из среды оленеводов) хоть и бродяжничали, но никого собой не напрягали, а даже умудрялись зарабатывать деньги во время скитаний.
