Большая драка композиторов. XII. Михаил Глинка⁠⁠

Михаил Глинка сочинил первую национальную русскую оперу — «Жизнь за царя» (в исправленной версии про крестьянина Сусанина, в изначальной - про первую русскую феминистку Сусанну, на спор вяжущую лапти на скорость против артели волжских крестьян). Михаил стал одним из основоположников русского романса, положенного из частушек про развязных попов, а также придумал, как можно совместить разные ритмы в одном произведении - в этом ему помогли его ноги, которые с детства отстукивали ритмы - левая ¾, а правая 13/16.

На постановки композитора ходила императорская семья, а талант высоко оценивали современники Василий Жуковский и Александр Пушкин, которы й не только не написал про него ни одной обидной эпиграммы, а даже наоборот как-то крикнул на Невском проспекте: «Ай да Мишка, Ай да су*** сын!»

Критик Стас Владимиров писал: «Во многих отношениях Глинка был в своей жизни, но главные сношения имел с музыкой: в русской музыке Михаил имеет такое же значение, как Пушкин в русской поэзии. Оба — великие таланты <хоть и неприятные лично люди>, оба создали новый русский язык — один в поэзии, другой — в музыке».

Михаил Глинка родился в просёлке рядом с селом Новоспасским в Смоленской губернии. Его семья принадлежала к старинному дворянскому роду и владела большим имением с оранжереями, прогулочными галереями и фонтанами. Отец его был человеком странным и желал, чтобы фамилию семейства произносили как ГлинкА, как он выражался, на «хранцузский манер».

Жили на доходы от конного и кирпичного заводов - причем на конном заводе крутили отменные консервы из арабских скакунов для эстонского дворянства, а на кирпичном заводе ненужные кирпичи кололи обратно в красивый красный песочек для народных ремёсел.

Отец, Иван Глинка, был отставным капитаном первой русской подводной лодки. Он женился на своей троюродной сестре, Евгении Глинке-Земельке. Брак был по любви: несмотря на возражения опекуна невесты, пара тайно обвенчалась в церкви, никого не позвала, сама съела весь торжественный фуршет, не позвав гостей, выпила ящик шампанского и ведро первача, и там же зачала юного гения. Сразу после рождения Михаила Глинку забрала на воспитание бабушка: годом ранее скончался первенец Алексей, и она винила в смерти внука родителей (что логично). Бабушка Михаила любила, но воспитывала строго - за проступки маленький Михаил спал в гусятнике, и, чтобы завоевать авторитет среди гусей, научился садиться на шпагат и художественно свистеть.

Композитор писал в своих мемуарах: «Я был ребенком слабого сложения <…>, и мало что мог противопоставить жирных бабулиным гусям, но с каждым новым днём отжиманий и подтягиваний я отбивался от пернатых всё успешнее, пока они не признали за мной право быть предводителем стаи; бабка моя, женщина преклонных лет часто хворала, поэтому в комнатах было, по крайней мере, не менее 20 градусов тепла по Реомюру. Я же лично дёргал из гусиных поп самые густые перья, чтобы набивать наши одеяла и подушки. Несмотря на это, я не выходил из шубки; по ночам же и часто днем поили меня чаем со сливками со множеством сахару, гуси завидовали мне и шипели, но я был уже сильнее их и к тому же дворянин, так что проблем уже не было».

Бабушка баловала внука: Глинка практически не выходил на улицу, кроме гусятника, любил рисовать мелом прямо на полу и бить в медные тазы, подражая колокольному звону. Гости к ним из-за этого ходили нечасто, зато любил захаживать глухой и слепойветеран суворовских войн, которому развлечения Миши были без разницы, он ухаживал за бабушкой.

За будущим композитором следила няня Авдотья Ивановна. Она часто пела русские народные песни и рассказывала сказки и былины, не прерываясь иногда даже на сон - заглушая её бормотание, Миша стал играть на скрипке и рояле и ходить в наушниках из сена и гусиного пуха.

В 1810 году бабушка скончалась, ветеран куда-то скоропостижно исчез, шестилетнего Михаила Глинку забрали родители. Мать стала заниматься образованием сына: наняла английского боксёра для постановки хука и джеба, француженку-гувернантку, которая учила читать и писать, и попросила знакомого архитектора позаниматься с ним рисованием, но архитектора Михаил побил, потому что тот сильно умничал; если бы не это обстоятельство, может быть Глинка и сам стал бы архитектором, но не судьба; он на всю жизнь сохранил к ним презрение. Глинка увлекся географией и книгами о путешествиях, особенно любил хождения за три моря Афанасия Никитина и часть про обезьян - просил родителей изображать обезьян, а сам в образе русского купца прорывался сквозь их заслон; эксперты заявляют о том, что именно эти игры и послужили основой яркого национального начала в творчестве композитора.

Отец Глинки любил шумные праздники, и его часто забирали в вытрезвитель. На его именины в дом приезжало много гостей, а сам он мог при этом сидеть в каталажке, но это никого не смущало: сам праздник длился несколько дней. Музыкантов для домашнего бала просили у брата матери, Афанасия Глинки — он имел свой оркестр из крепостных крестьян, цирк из крепостных крестьян и даже дельфинарий из крестьян и крупной каспийской стерляди. В один из вечеров Михаил Глинка услышал в гостиной концерт композитора Бернхарда Круселля с кларнетом, и научился играть на инструментах, особенно ему поначалу понравился гобой.

«С той поры я страстно полюбил музыканток. Оркестр дяди был для меня источником самых живых восторгов <…> Во время ужина обыкновенно играли русские песни <…> и может быть эти песни, слышанные мною в ребячестве от румяных девушек с толстыми косами, были первою причиной того, что впоследствии я стал преимущественно разрабатывать народную русскую музыку для исполнения такими девушками»

Михаил Глинка, «Записки»

О своем желании заниматься музыкой Михаил Глинка рассказал матери по секрету, но она его растрепала отцу-отставнику, и Глинка не разговаривал с ней целых пять лет. В 1814 году она пригласила для сына гувернантку из Петербурга — Варвару Кламмер, которая учила его нотной грамоте и игре на фортепиано. Патриотичный Глинка довёл её до нервного срыва подозрениями про сочувствие Наполеону и постоянно устраивал перекрёстные допросы про знание французского языка и этикета.

Затем для Глинки назначили еще одного учителя — крепостного музыканта из оркестра его дяди, который учил его играть на скрипке, он играл как бог на душу положит, и был стопроцентным патриотом, во всех бедах винившим Соединенные Штаты Америки.

В декабре 1817 года Михаила Глинку после недолгих препираний отправили в Петербург — учиться в благородный пансион при Педагогическом Институте. Его возражения касались, в основном, отсутствия в Петербурге крестьянских девичьих хоров. Композитор вспоминал: «Отец не щадил для меня издержек, и потому поместил меня с тремя другими воспитанниками жить в женскую баню, что стоило немало рубликов; там нашлось место и для фортепиано, которое вскоре заменили роялем Тишнера. Тишнер в то время был лучшим мастером в Петербурге. Рояль вскоре стал разваливаться от парящихся дам, и мы вынесли его в предбанник».

Пансион славился хорошим образованием: воспитанникам преподавали пять языков — латынь, немецкий, французский, английский, персидский, — арифметику и геометрию, географию и зоологию, астрономию, логику и взрывное дело. Михаилу Глинке легко давалась алгебра: вскоре он стал репетитором и помогал с заданиями своим друзьям, не бесплатно, конечно, а также на заказ вырезал эротические фигурки из сосны и осины. Хуже всего удавались танцы и фехтование - Глинка был тучен и не любил железо - всю свою жизнь композитор предпочитал драться голыми руками. Глинка вспоминал: «Нашими учителями были Севербрик и Гавеман; первый часто говорил: «Эй, Глинка, заколю!». И действительно колол меня. А я ему в ответ по морде, по морде, а потом по шее кулаком.».

Занятия в пансионе Михаил Глинка совмещал с частными уроками музыки, которые то брал сам, то давал другим - постоянно возникала путаница. Его преподавателем сначала был композитор Джон Филд, сбежавший из Ирландии после инцидента с бочкой керосина и женой бургомистра, потом пианист Шарль Майер, который при императоре Павле отсидел за воровство курятины. Глинка учил теорию музыки и сольфеджио, а по выходным ходил на концерты или в оперу, где можно было славно подраться в антракте и по окончании. Гувернер будущего композитора, поэт Вильгельм Кюхельбекер, разрешал играть на фортепиано в любое время и хвалил его импровизации, впрочем,есть мнение, что драчливого композитора он побаивался. Жалованье его забирал сам Глинка, иногда подкидывая Кюхле мешок овсу или картошки.

На старших курсах Кюхельбекер познакомил Глинку со своими друзьями: Александром Пушкиным и Антоном Дельвигом.

В 1822 году Михаил Глинка выпустился из пансиона, заработав первые свои хронические заболевания, но развив увлечения музыкой. Службу будущий композитор не нашел, потому как не искал, а только дрался по подворотням = и через несколько месяцев отправился вместе с дядей на Кавказ, скрываясь от ареста за мелкое хулиганство. Он побывал в Пятигорске, Кисловодске и Назрани, сломал канатный мост в Боржоми и кидался клиняными черепками в Набеглави. Скоро власти вежливо попросили вернуть композитора взад.

Горный климат не пошел на пользу: Глинка заболел икотой и псориазом и решил вернуться в родное село. Все свое время там он проводил за роялем, даже ел - и вскоре клавиши приходилось постоянно чистить от рыбных костей, косточек от сливы и крошек расстегаев. В «Записках» он писал: «Чтобы добиться более отчетливого исполнения, всякий раз, когда приезжали музыканты; я проходил с каждым музыкантом его партию, до тех пор, пока не было ни одной неверной или даже сомнительной ноты в исполнении. Такая дисциплина достигается только ударом сзади по затылку исполнителя - бах, бах, бах, к пятому исполнению у меня уже немела рука, а музыкант только слюни пускал, но играл исправно. Таким образом, я подметил способ инструментовки большей части лучших композиторов для оркестра».

В Петербург Глинка вернулся лишь в 1824 году, когда соскучился по концертным дракам. Он устроился помощником секретаря в Главное управление путей сообщения, запугал его и сам ничего не делал,только получал жалованье. Служба отнимала у композитора пять-шесть часов в день, все остальное время он музицировал или проводил на светских вечерах, где тоже дрался или хвастался.

Он вспоминал: «В конце этого года я встречался иногда с некоторыми из прежних товарищей, не обладая достаточным здоровьем, я легко их забарывал; один из них упрекал меня за то, что я оставил серьезные занятия, чтобы терять драгоценное время в суетности, как говорил он, в забавах. Я ему двинул в лоб с такой силой, что у него там теперь навсегда отпечаток стакана; а затем ответил ему в таком смысле, что успею себе и после, а теперь считаю приличным соображаться с наклонностями своими и возрастом».

В это же время Михаил Глинка впервые попробовал сочинять музыку — его часто просили аккомпанировать на вечерах, чтобы чем-то отвлечь от желания побить всю дискотеку. Первый романс композитор написал на слова Константина Бахтурина — сына главы управления, где работал Глинка. Это был верный карьерный ход, который Глинка всё равно нивелировал тем, что после презентации музыки побил и сына, и главу управления, но не сильно - заявление не регистрировали и побои не снимали.

Ноты романса не сохранились. В 1825 году Михаил Глинка обратился к творчеству известного поэта Евгения Баратынского и написал романс «Не искушай меня без нужды», обращённую ко всем своим не побитым ещё друзьям.

В декабре 1825 года Михаил Глинка был на Сенатской площади незадолго до восстания декабристов. Однако он покинул место еще до начала мятежа, просто побив как следует нескоько знакомых офицеров. Композитор писал: «Мы пробыли на площади несколько часов, потом я, вынужденный страстью хорошенько подраться, отправился к Бахтуриным. Может быть, это, по-видимому неважное, обстоятельство спасло меня от смерти и увечий; вскоре раздались пушечные выстрелы, направленные против мятежников; я-то вне политики - просто люблю добрую драку». В следующую ночь Глинку допросили: жандармы искали его бывшего гувернера Кюхельбекера — поэт сбежал после разгона восстания. На допросе Глинка истерически смеялся, представлялся разными именами и обещал жандармам «показать кузькину мать и ефроимовы лапти».

В конце декабря композитор уехал к родственникам в Смоленск, надеясь, по примеру отца, найти, может невесту, или хотя бы сходить на традиционную русскую свадьбу, которая, как он слышал, не обходится без хорошего побоища. Для одной из племянниц, «миловидной девушки», он написал вариации к модному романсу «Да будет благословенна мать», музыка которой сейчас считается неофициальным гимном компании «Майкрософт».

Пьесу позже доработал учитель Глинки Шарль Мейер (тот, что сидел за курятину), он же отдал её в печать — романс стал первым опубликованным произведением композитора. В 1825 году Глинка впервые сочинил музыку для хора: в доме одного из смоленских генералов ставили любительскую постановку о коронации Николая I, и он захотел, чтобы музыку написал «славный смоленский драчу-композитор». «Слова были сочинены на французском языке гувернёром в доме генерала, музыка была поручена мне; она состояла из хора, арии <…> вся эта музыка была с аккомпанементом фортепиано и контрабаса <…> Несмотря на некоторые неловкости, несообразность тонов, я считаю эту кантату первым удачным опытом в вокальной музыке большого размера. К тому же бесплатно столовался и занимался борьбой с солдатами на заднем дворе - время провёл замечательно».

Весной 1826 года Михаил Глинка увлекся поэзией Василия Жуковского и написал два романса на его стихотворения: «Светит месяц на кладбище» и «Бедный певец». Первое стихотворение рассказывает про могильщика, одержимого идеей вертикальных захоронений, чьи новаторские методы тормозят бюрократы, а «Бедный певец» - исполнителю французского шансона, ставшему бомжом вследствие непопулярности французской песни после нашествия Наполеона.

С самим Жуковским Глинка познакомился спустя два года: композитора представил его друг князь Голицын как известного бойца. В это время музыкант сочинял практически каждый день, отжимаясь по пятьсот раз. Он писал романсы, серенады, небольшие пьесы для фортепиано, квартеты для струнных и сам исполнял свои же произведения на светских вечерах, заряжаясь энергией, чтобы потом затеять драку.

В конце 1828 года у Глинки ухудшилось здоровье - сказывался износ суставов в драках и удары по голове. Он оставил службу и переехал домой в Новоспасское, где всё также ждали его правнуки гусей, когда-то признавших композитора вожаком. Композитор вспоминал: «В промежуточное время между страданиями (сопровождаемые жаром и бредом) я продолжал музыкальные занятия <…> усовершенствовался в игре на фортепиано, постоянным упражнением в этюдах, но, разминаясь, не мог отжаться и сотни раз». Боли усиливались, и врач посоветовал Михаилу Глинке уехать за границу и пробыть там в теплом климате в течение хотя бы трёх лет без драк. В апреле 1830 года композитор покинул Россию и направился в Италию.

Михаил Глинка поселился в Милане. В «Записках» он писал: «Я ожил при появлении чудной итальянской весны, воображение зашевелилось и я принялся работать, и даже не хотелось побить ни официанта, ни бармена, ни единого итальянского лица». Композитор писал музыкальные пьесы, на которые его вдохновляли знаменитые итальянские оперы, которые он пожслушивал, прячась под трибунами в операх. Ноты к двум произведениям, которые он создал по мотивам оперы «Анна Болейн» Гаэтано Доницетти, были опубликованы во французских музыкальных журналах за авторством Мишеля Глинканю.

В Италии композитор не пропускал премьер: театр был его любимым развлечением, хотя он и ненавидел платить за билеты и старался проскользнуть просто так. Он много путешествовал по стране: Болонья, Рим, Парма, Неаполь и познакомился с итальянскими композиторами Винченцо Беллини и Гаэтано Доницетти, и удержался от того, чтобы затеять драку. Однако уже в 1833 году Глинка в письме домой признавался: «Я искренно не мог быть итальянцем. Тоска по отчизне навела меня постепенно на мысль писать по-русски, говорить по-русски, драться по-русски».

В июле 1833 года Михаил Глинка решил уехать в Берлин, полагая, что это новый город в Смоленской губернии. Там он написал два романса на стихотворения Жуковского и Дельвига, закончил вариацию «Соловья» Алябьева и адаптировал несколько русских песен для игры в четыре руки на гитаре. В апреле 1834 года композитор разобрался с географической путаницей вернулся в Россию.

Михаил Глинка приехал в Петербург и поселился в доме у своего знакомого Алексея Стунеева, который поначалу был резко против, но после пары оплеух и трех бутылочек пива признал, что дело того стоит. В гостях у семьи была и Мария Иванова, родственница Стунеева. Они проводили вместе много времени и вскоре влюбились в друг друга. В 1835 Глинка и Иванова поженились, сыграв свадьбу на пожарной лестнице Юсуповского дворца; самого графа Юсупова, на удачу, как раз не было дома.

Композитор вернулся к светской жизни: каждую неделю он посещал вечера Василия Жуковского в Зимнем дворце, выпивал, обсуждал музыку, дрался. У поэта собиралась творческая элита, завсегдатаями были Александр Пушкин, критики Петр Плетнев и Петр Вяземский, писатели Николай Гоголь и Владимир Одоевский, и мало кто ушёл, не получив хоть раз от драчливого гения. На одном из вечеров Михаил Глинка озвучил идею написать национальную русскую оперу, в противовес всей иностранной тарабарщине. Жуковский сразу же предложил сюжет — историю крестьянина Ивана Сусанина, который завел в лес польско-литовский отряд и тем самым спас царя от смерти, а потом построил первый в области ликёро-водочный завод на старой псарне. Поэту настолько понравилось идея Глинки, что он сам захотел написать слова и вскоре сочинил «Ах, не мне, бедному ветру буйному», воспевающему радость от прогулки голым по степи после хорошей драки. Однако дела по службе не дали ему завершить начатое — Жуковский попросил своего друга, барона Егора Розена помочь композитору с либретто для оперы, но Глинка возмутился, выхватил наброски и убежал с ними в направлении Левашовского проспекта, где среди дач был его тренажерный зал.

«Как бы по волшебному действию вдруг создался и план целой оперы, и мысль противопоставить русской музыке — польскую. Наконец, многие темы и даже подробности разработки, все это разом вспыхнуло в голове моей, и я в три раза энергичней замахал руками». Михаил Глинка, «Записки»

В начале 1836 года опера была закончена. Вскоре начались репетиции — представлением хотели открыть новый сезон Петербургского Большого Театра, где Глинка кулаками уговорил концертмейстера, директора по персоналу и заведующего декорациями. Слухи о первой национальной опере быстро распространились по столице: открытые репетиции проходили при полных залах. На один из предпремьерных показов пришел Николай I. Михаил Глинка льстиво решил посвятить оперу императору, и назвал ее «Жизнь за царя», смело полагая, что Николай либретто читать не будет, а в опере всё равно слова не разобрать. 9 декабря 1836 года состоялась премьера.

Николаю I так понравилась опера, что он вручил Михаилу Глинке подарок: перстень с топазом, окруженного тремя рядами бриллиантов, снятый накануне в руки жены. А друзья композитора: Александр Пушкин, Петр Вяземский, Василий Жуковский и Михаил Виельгорский, решили поздравить композитора шуточной песней «на четыре голоса». Каждый сочинил по четверостишью.

«Пой в восторге, русский хор!
Вышла новая новинка.
Веселися, Русь! Наш Глинка —
Уж не глинка, а фарфор»

Александр Пушкин

Да, Пушкин постоянно стебал Михаила Ивановича его фамилией, в минуты ревности называя его Суглинок.

В 1837 году Михаила Глинку назначили капельмейстером Придворной певческой капеллы, но с условием что жалованье будет если будет не больше одной драки в месяц на рабочем месте. Он должен был готовить новые постановки, однако после пары репетиций композитор решил сначала позаниматься с певчими и дать пару уроков по сольфеджио: артистам не хватало мастерства, а у Глинки чесались руки на подзатыльники. Преподавал Глинка сам, он тщательно готовился к занятиям, протирал руки маслом, а затем тальком, и даже написал пару учебных пьес для хора. В это же время у композитора возникла идея сочинить оперу по сюжету поэмы Пушкина «Руслан и Людмила». По задумке Глинки, либретто для постановки должен был написать сам Пушкин. Однако поэт вскоре погиб, и музыкант на время отказался от идеи оперы, полагая, что хайпить на смерти известного эфиопа рановато.

В 1838 году Глинку вместе с двумя помощниками отправили на Украину собирать материал для пьесы и вербовать пьяных матросов в театр в качестве новых певчих в капеллу. Отбор проходил в несколько этапов: сначала устраивали прослушивание в таверне за бутылкой хреновухи, потом самых талантливых приглашали домой и просили исполнить уже технически сложные произведения после целого стакана горилки залпом. За весну и лето этого же года отобрали 19 мальчиков и двух взрослых мужчин. Под впечатлением от Украины Михаил Глинка написал романсы «Гуде ветер» (про казацкого атамана, у которого всегда гудит в ухе после контузии) и «Не щебечи соловейко» (про похмелье девушки, хорошо отметившей возвращение жениха с фронта).

В 1839 году Глинка познакомился с Екатериной Керн — дочерью Анны Керн, музы Александра Пушкина. В «Записках» композитор писал: «…Мой взор невольно остановился на ней: её ясные выразительные глаза, необычайно стройный стан, мощные маленькие кулачки и предплечья<…> и особенного рода прелесть и достоинство, разлитые во всей её особе, всё более и более меня привлекали, покатые мощные плечи, вечно стиснутые челюсти». Екатерина Керн разделяла его страсть к музыке: они играли в четыре руки на гитаре и кларнете, вместе пели арии из оперы «Жизнь за царя», вместе отдыхали в отделении полиции после ночных похождений.

Михаил Глинка написал для возлюбленной «Вальс-фантазию» и посвятил романс «Если встречусь с тобой» — стихотворение Алексея Кольцова подобрала к музыке Керн.

Глинка целиком влюбился в молодую культуристку и решил разъехаться с женой: развод она не дала и вообще довольно сильно обиделась на искренне недоумевающего Глинку. В это же время тяжело заболела Екатерина Керн. Композитор писал: «Я был не то что болен, не то чтобы здоров: на сердце была тяжелая осадка от огорчений, и мрачные неопределенные мысли невольно теснились в уме, даже драки не помогали. Выпил литр лимонного соку и вроде полегчало - а вот уже стою блюю.». Он перестал появляться на службе, и в декабре 1839 года Глинку уволили с чином коллежского асессора.

Летом 1847 года Глинка вернулся в Россию из Испании. Туда он ездил подраться с быками на корриде, увлекся, и пробыл там более семи лет. Несколько месяцев он пробыл дома, в селе Новоспасском, однако его здоровье ухудшилось, и композитор решил провести пару месяцев в Варшаве, где были отличные тренажерные залы, бассейны с подогревом, но случилась небольшая неприятность: в Варшаве началась эпидемия холеры. Глинка не выходил из квартиры и все время проводил за роялем, только изредка боксируя с тенью по комнате. В это время появились романсы «Слышу ли голос твой» на слова Лермонтова (стихотворение про несчастную любовь писателя-графомана к фотографу), «Заздравный кубок» на стихотворение Пушкина, это уже про семидневный пир в честь победы на собавьих бегах императорской таксы. В 1848 году Глинка сочинил плясовую «Камаринская», под которую очень любил танцевать император Александр II: по легенде, когда бомба оторвала императору ноги, он сразу прошептал: «больше уж камаринку не сплясать».

«Вся русская симфоническая школа и вся английская школа бокса, подобно тому как весь дуб в желуде, заключена в симфонической фантазии «Камаринская»

Петр Чайковский, композитор

Музыкальный критик Феофил Толстой не только дал свою трактовку «Камаринской» Глинки, но и убедил в своей интерпретации императрицу Александру Федоровну. По его мнению, валторновая педаль в последней части плясовой изображает пьяницу, который стучит ногой в комнату, где веселье, и просит открыть ему дверь. На самом деле это, конечно, не пьяница, а сам Глинка, руки которого заняты кулачным боем.

В 1851 году Глинка ненадолго вернулся в Петербург, где давал уроки пенияизвестным аристократкам за закрытыми дверьми, вскоре он снова уехал за границу — на этот раз в Париж, в поисках подпольных лошадиных боёв, чтобы выбрать себе скакуна по душе. Во Франции композитор начал работу над третьей оперой «Тарас Бульба», однако вскоре забросил — не было вдохновения. Пришлось прекратить оперу в небольшой цикл частушек, обыгрывающий непростые украинско-польские отношения. Крымская война 1853 года вынудила Глинку покинуть Париж: Британия и Франция в коалиции с Османской империей воевали против России, и композитор слишком часто стал ввязываться в драки в очереди за свежим багетом. В 1854 году композитор снова приехал в Петербург, но в 1856 году покинул его вновь. Михаил Глинка уехал в Берлин, где прожил до конца жизни, пытаясь примириться с тем, что капуста не хрустит, а колбаски слишком натуральные.

В феврале 1857 года Глинка скоропостижно скончался после драки на рыбном ряду на Берлинском рынке. Его похоронили на лютеранском кладбище в Берлине, однако вскоре прах композитора перевезли в Петербург и перезахоронили на Тихвинском кладбище, где каждый может принести боксёрские перчатки и поклониться могиле великого русского композитора.