Back in the USSR. Из дневниковых записей
Один мой пост о жизни в СССР (мне 69, 15 лет работал конструктором ядерных реакторов) удалили. Попробую ещё...
СОДЕРЖАНИЕ:
Back in the USSR. Из дневниковых записей
Прежде, чем перейти к собственным воспоминаниям, беглый обзор дневниковых записей и мемуаров о СССР.
Гарет Джонс, советник британского премьера Стэнли Болдуина, в 1930- 1933 годах неоднократно посещал СССР (конкретно Украину) в качестве наблюдателя за ходом индустриализации. И стал очевидцем того, что украинцы называют голодомором, только вопреки их мнению оный явился не следствием геноцида Кремля по отношению к ним, а платой за сталинскую индустриализацию.
В ранге советника по международным вопросам Джонс контролировал поставку машин и оборудования на советские стройки, в частности оборудования для шахт и паровозных депо на восток Украины. Но посещал и Урал, и Сибирь.
На Украине, ссылаясь на крестьян, пишет в дневнике: «Нет хлеба. Мы уже не ели хлеба пять месяцев. Много людей умирает. Уже не осталось картофеля. Скот умирает. Нет и лошадей? Как нам пахать весной?».
Вот что он пишет в статье в Daily Express своём пребывании на Украине: «Я остановился в доме у одной деревенской семьи. Их 9 человек, у всех вздувшиеся животы от голода. Страх смерти объял избу. Картофеля не хватало, чтобы как-то дотянуть до нового урожая. Когда я поделился куском своего белого хлеба и маслом, одна женщина сказала: «Теперь я съела что-то такое хорошее, что могу умирать спокойно». Когда вы едете на Полтаву, вы видите сотни пустых изб. В селе на 300 домов только в сотне будут люди, остальные вымерли».
Ладно, это позже названный английским шпионом и по неизвестной причине погибший в 1935 году в Монголии антисоветчик с Запада. А вот дневниковая запись Ольги Берггольц. Которая в тридцатые была правоверной сталинисткой, поддерживала процессы против «троцкистско-зиновьевского блока», одобряла аресты и даже расстрелы знакомых ей писателей и поэтов. Однако в 1939 году и сама «присела» на полгодика, что, видимо, как-то повлияло на мировоззрение…
В 1949 году Берггольц во время пребывания в Новгородской области пишет: «…Итак, баба умирает в сохе, не вооруженная паспортом... Вчера<...> видела своими глазами, как на женщинах пашут. Репинские бурлаки — детский сон…».
Что значило в сталинском СССР писать в свой дневник такие строки свидетельствуют её же записи: «…не удастся даже написать того, что хочу: и за эту-то несчастную тетрадчонку дрожу — даже здесь… …Юра прибежал из издательства дико взволнованный и сказал, чтобы я уничтожила всякие черновики, кое-какие книжонки из «трофейных», дневник и т.д… …сейчас ходят по домам, проверяя, «что читает коммунист», т.е. с обыском…».
В начале пятидесятых Берггольц лечилась от алкоголизма. Причина болезни, как она сама считала, находилась в страшном расхождении с окружающей действительностью, с невозможностью мириться с ложью и в то же время неизбежным участием во всеобщей лжи.
А вот мемуары человека из ЦК КПСС, с 1961 года работавшего референтом, а затем заместителем руководителя Международного отдела, с 1986 по 1991 год помощником Горбачева по международным делам. Черняева Анатолия Сергеевича:
«6 января 1976. На Новый год моя секретарша ездила в Кострому на свадьбу дочери своего мужа. Спрашиваю:
- Как там? - Плохо.
- Что так? - В магазинах ничего нет.
- Как нет?- Так вот. Ржавая селёдка. Консервы - «борщ», «щи», знаете? У нас в Москве они годами на полках валяются. Там тоже их никто не берет. Никаких колбас, вообще ничего мясного. Когда мясо появляется - давка. Сыр - только костромской, но, говорят, не тот, что в Москве. У мужа там много родных и знакомых. За неделю мы обошли несколько домов и везде угощали солеными огурцами, квашеной капустой и грибами, то есть тем, что летом запасли на огородах и в лесу. Как они там живут!
Меня этот рассказ поразил. Ведь речь идет об областном центре с 600 000 населения, в 400 км от Москвы! О каком энтузиазме может идти речь, о каких идеях?»
Ниже приведу выдержку из дневниковых записей про Кострому другого автора. А пока цитирую Черняева:
«25 апреля 1976. Вчера утром пошел в молочную и булочную. Народу!.. Ворчание-симфония случайной толпы: мол, вот, нет порядка, не могут организовать дело, две бабы на столько народа и не торгуют, а ящики перетаскивают да коробки вскрывают... Выходной день, а тут стой в очереди...и продуктов никаких нет...о твороге уж забыли, как он пахнет, и т. д., и т. п. И вдруг над всеми грубый голос мужика лет 40.
- А что вы хотите! У нас система такая. Эти бабы (продавщицы) не виноваты. Виноваты те, кто за зеленым забором икру жрут. У них там и творог есть. А у нас в стране хозяина нет. Хозяин только и делает, что о светлом будущем коммунизма выступает, а с каждым годом все хуже и хуже.
Никто не удивился, не возмутился. Это, видимо, привычное дело -такие речи в магазинах. Толпа в основном поддакивала и благожелательно комментировала, в том числе молодой милиционер, стоявший в очереди за молоком. <...>
В булочной бабы передрались из-за куличей».
Слушайте, это вам не Усть-Перепесдюйск или Дивно#опск, это Москва!!!
«19 ноября 1977. 17-го - shopping. Oxford Street. Великолепные магазины, от которых кружится голова, а неподготовленную москвичку может просто хватить инфаркт. Народу в магазинах много, и покупают, покупают... Кунаев как-то за столом мечтательно сказал: кризис, кризис, а всем завалены, и денег, видно, много у всех!»
Значеццо (учусь русскому у М.И.Веллера, олбанский постепенно забываю), отпраздновали шестидесятилетие дома на трибуне Мавзолея, а после в Лондон погулять поехали. Тогда по загранкомандировкам не так много народа шастало, но те, кому доводилось, приезжали и рассказывали… Папа в начале 78-го посетил Бельгию с Голландией, родившемуся внуку кофточку купил, будучи членом КПСС выдавил типа: «Живут же…»
А когда при Горби границы приоткрыли и поехали массово, инфарктов вроде не было, но вот обмороки и истерики случались. От увиденного изобилия. Реальный случай знаю. А вы спрашиваете, чего СССР рухнул?..
«14 декабря 1977. Доклад Байбакова (председатель Госплана). Такой тревоги и жесткости в оценке экономического положения я не помню даже в его всегда несколько «пессимистических» выступлениях. Положение скверное. Хуже, чем можно было предположить, и чем прежде».
«13 ноября 1978. По мясу. Ростов-на-Дону: после вычета на ясли, детсады, на рестораны и т. п. в розничную продажу поступает из расчета 1,5 кг на человека в год! Есть лучше районы, но больше 7 кг на душу в год нигде нет».
Кто тут нам про восемьдесят килограммов мяса на душу населения в СССР грузит?..
«20 ноября 1979 С 5 по 12 ноября был в Западной Германии <...> Главное ощущение, которое гнетет до сих пор: отстали мы, невероятно отстали от капитализма»…
Теперь выдержки из дневника артиста Георгия Буркова:
«1971 год. Все мы – концлагерная самодеятельность. Очередь за пивом – антиправительственная демонстрация».
«1974 год. … мы живем на чужой территории, нашу Родину оккупировали коммунисты. Это не татаро-монголы, это свои, и, пожалуй, в этом секрет их успеха».
«1985 год. Появилась и распространяется очень опасная болезнь: национальная спесь, национальный эгоизм».
«1989 год. СССР- это огромная зона…».
И, наконец, из уже цитировавшегося мною писателя Юрия Нагибина:
«1978 год. …На другой день познакомились с Костромой. Город невелик и невзрачен, во дни Кустодиева он был неизмеримо приглядней. Главная достопримечательность — ампирная каланча. Но хорош Ипатьевский монастырь, меж Волгой и ее притоком. Там похоронен Пожарский. В магазинах — серая ливерная колбаса, из-за которой убивают, сыр (!), овощные консервы, супы в стеклянных банках с броской надписью «БЕЗ МЯСА», какие-то консервы из загадочных рыб, которые никто не берет. Есть еще «растительное сало», помадка, пастила и сахар. Остальные продукты в бутылках: водка и бормотуха. Много пьяных на улицах и много печали во всем. Зашел побриться в парикмахерскую. Воняла мыльная пена, воняли руки парикмахера, вонял паровой компресс, нестерпимо вонял одеколон…
В Суздале мы съели ужасающий обед в «харчевне». Он до сих пор отрыгивается мне и снится по ночам. Я просыпаюсь с криком».