Айзек Азимов

Телеспектакль "Этот фантастический мир. Выпуск № 07". 1982. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд России», www.youtube.com/c/gtrftv

Из-за двери показалось лицо женщины. По ее виду было заметно, что она очень взбудоражена. Она поправила очки и радостно прошипела:

— Они прилетели!

— Спасибо, Надежда Валентиновна. Пускай войдут, — сказал президент.

В кабинет президента Объединенной Земли вплыли два существа, лишь издали напоминавших людей. Их зеленые головы без волос, носов и бровей, имевшие форму куба, производили сюрреалистичное впечатление и без какого-либо намека на шею переходили прямо в туловища, закрытые красными балахонами. Ног не наблюдалось, вместо них под балахонами клубились облачка зеленого пара.

— Присаживайтесь! — пригласил президент на их языке.

— Мы рады, что вы изучили наш язык, — пробухтел более высокий инопланетянин скрипучим голосом. — Меня зовут Клемент, я исполняю обязанности посла. А этот достопочтенный Веговец, — он указал на своего спутника, — Ронар — глава Высшего Совета Галактической Федерации.

— Рад познакомиться. Меня зову Виктор. Это честь для нас, — заверил президент, — встреча с братьями по разуму значит для очень много для народа Земли. Мы хотим влиться в ваше общество, изучить его и готовы многое отдать взамен.

— К сожалению, вам нечего нам предложить, — сдержанно сказал Клемент, а его спутник презрительно фыркнул.

— Простите? — спросил президент, сделав вид, что не заметил оскорбительного поступка.

— Я хочу сказать, что мы прибыли не для того, чтобы делиться технологиями. По крайней мере, сейчас. Считайте это дипломатической нотой протеста.

— Против чего? — ошарашенно спросил президент.

На этот раз более низкий представитель инопланетный расы поднялся, властно задрал голову и заговорил:

— Вы еще спрашиваете?! За свою долгую жизнь я не видел ни одной Младшей Расы, подобной вам! На всем протяжении своей истории вы только и делали, что изобретали способы умерщвления себе подобных! Дерево, железо, порох, взрывчатка — все это вы приспособили для геноцида. Мало того, спустя время вы открыли ядерную энергию! Ее мощь способна запускать фабрики, обогревать города, создавать целые миры… И что же вы с ней сделали? Ядерные бомбы, которые не только убили еще больше ваших особей, но и превратили огромные территории в необитаемые пустыни на миллионы лет. Что же будет, если вам открыть тайну энергии вакуума? Вы просто уничтожите собственную звездную систему!

— И все эти смерти вы вменяете в вину мне или кому-либо из людей нынешнего поколения? — холодно осведомился президент.

Ронар сел и демонстративно отвернул голову, и вместо него снова заговорил Клемент:

— Конечно, нет! Но кровожадность характерна для всей вашей цивилизации, поэтому мы обращаемся к вам, как ответственному лицу. В нашем мире каждая жизнь священна, так что никто никого не убивает. Это противоестественно. Так было с самого сотворения, и так останется до конца времен. Поэтому ваше поведение настолько нас возмутило. Но мы милосердны. Младшие расы должны быть наставлены на путь исправление. Вы будете приняты в Федерацию, но для начала вы должны пройти испытание. Вам придется полностью отказаться от атомных технологий. Вы их не заслужили. Когда вы это сделаете, мы понаблюдаем за вашим развитием и если вы обретете смирение, обуздаете желание убивать, то мы рассмотрим ваше вступление в Федерацию.

Пока Клемент говорил, президент держал себя в руках, как и подобает высокопоставленному лицу. Но сторонний наблюдатель мог заметить, как подергивались уголки его глаз, говорившие о великом внутреннем гневе. Но когда он заговорил, голос его был тверд и спокоен, словно камень:

— Вы знаете кое-что о нашей истории. Очевидно, что не все. Но изучали ли вы поведение нашей флоры и фауны? — спросил он.

— Естественно, нет. Наши биологи не ступят сюда, пока мы им не разрешим, — ответил Клемент.

— Я так и думал. Вы и понятия не имеете, по каким законам развивалась жизнь на Земле, но судите о ней по своей мере. Это есть невежество. Эгоцентризм. Не переглядывайтесь — в вашем языке нет такого слова. Вся наша история и эволюция представляют собой борьбу. Простые бактерии едят друг друга, сложные бактерии едят простых. Травоядные животные поглощают растения, а хищники – травоядных. И на протяжении всей истории эволюции жертвы совершенствовали средства защиты, а хищники — средства атаки. Потом появился идеальный хищник — высший примат. Человек. Он быстро взял верх над природой, но также быстро стал сражаться с себе подобными. Войны шли за ресурсы, веру, идеологии. Действовал тот же механизм, что и в природе. Камни и дубины сменяли железные мечи и колесницы, порох и сталь, танки и ядерные бомбы… Здесь нечем гордиться. Сегодня мы не чтим тех правителей, которые развязывали войны и подстрекали народы на конфликты. Однако каждая крупная война несла за собой прогресс. Технологический прогресс для облегчения жизни и социальный прогресс для самих людей. Рабы стали крестьянами, крестьяне – наемные рабочими, а рабочие – гражданами Земли. Мы все граждане Земли с единой технологией, с правами и свободами, коих не было доселе. Мы презираем войну и агрессию. Да, не все стали мирными и безобидными, поэтому у нас остались тюрьмы и исправительные учреждения. Мир не идеален, но мы стремимся стать лучше, и история подтверждает, что мы движемся в правильном направлении. Поэтому у вас нет права требовать от нас отказаться от прогресса.

— Ваш ответ услышан, — сказал Ронар и вместе с Клементом направился к выходу, — если вы отказываетесь от нашего требования, тогда вы никогда не вступите в ряды Федерации. Космические полеты дальше вашей звездной системы запрещены. Любые контакты с другими расами запрещены. Вам закрыта дорога в будущее.

Вопреки ожиданиям Ронара, эти слова не произвели на президента Земли никакого эффекта. Наоборот, он слегка улыбнулся:

— А Федерация Андромеды с удовольствием примет нас в свои ряды.

Клемент чуть не налетел на внезапно остановившегося Ронара. Глава Высшего Совета Галактической Федерации заговорил:

— Вы контактировали с этими… особями?

— Совершенно верно. Также они обещали навестить нас, если на Землю будет наложен какой-либо запрет с вашей стороны.

— Мы… отзываем нашу ноту протеста, — выдавил Ронар, и делегация удалилась на свой корабль.

Дмитрий Громов и Олег Ладыженский

Но если авторов двое, то почему бы им и не подписываться своими именами? В самом начале творческого пути так и было, но однажды им предложили публикацию в сборнике с Роджером Желязны и Генри Каттнером. Оказавшись в такой интересной компании, Громов с Ладыженским решили пошутить и придумали англоязычный псевдоним «Олди».

У этого переименования была и практическая сторона: в отличие от громоздкого сочетания имен и фамилий двух авторов, «Олди» звучало коротко и ясно, и явно лучше запомнилось бы читателям. Издатель сборника эту краткость не оценил и потребовал, чтобы к условной фамилии добавились еще и инициалы, но не просто буквы, а полное имя. Так и появился Генри Лайон Олди, где инициалы Г.Л. – от фамилий писателей, и Олди – это ОЛег и ДИма. Вместе с псевдонимом и совместным творческим днем рождения как бы появилась и третья личность.

В начале 90-х родители Ладыженского переехали в США, он же остался в Харькове – не в последнюю очередь из-за литературной карьеры, которая только-только начиналась. У Громова же из-за литературы не сложилось с диссертацией: необходимый материал уже был набран, но писателю не хотелось заниматься бумажной волокитой, и вместо академической стези он выбрал писательскую.

В 1992-м Олди приехали в Ялту на семинар Всесоюзного Творческого Объединения Молодых Писателей-Фантастов, где у них в группе мастером был сам Сергей Снегов, которому на тот момент был уже 81 год. Вместе с Олди на этом семинаре были и другие будущие звезды, к примеру, Сергей Лукьяненко и Владимир Васильев.

Сергей Снегов

Кроме литературы, в жизни Олдей был еще и театр «Пеликан», где Олег Ладыженский выступал в роли режиссера, в Дмитрий Громов – актера (одна из ролей – Вага Колесо в спектакле «Трудно быть богом» по повести братьев Стругацких). Совмещать две творческих работы, правда, удавалось только до 2000-го: слишком уж много сил и времени требует и то, и другое, поэтому от театра пришлось отказаться. Для Ладыженского, кстати, это фактически стало уходом из профессии: у него режиссерское образование.

Олди на тренировке

Есть и еще одна внелитературная деятельность, объединяющая Громова и Ладыженского: каратэ. Оба занимаются этим видом спорта уже много лет. Как и в других восточных единоборствах, в каратэ есть, помимо боевых приемов, своя философская система, духовный подход, без которого освоение физических навыков вряд ли можно считать настоящим обучением боевому искусству. Здесь легко провести параллель с творчеством Олди: их формула успеха – «экшн + философия».

Мудрость, жанры и химеры

Читателей часто интересует, как же люди могут писать книги в соавторстве: ведь литература, кажется, творчество крайне индивидуальное. Олди считают, что дело не в распределении труда, а в том, что при объединении усилий выходит что-то с принципиально новыми свойствами, которыми индивидуальные работы не обладают.

Творческое слияние, которое развилось за годы совместной работы, особенно хорошо заметно в интервью, когда Громов и Ладыженский легко подхватывают мысли друг друга, не противоречат и не спорят между собой. Видно, что за время знакомства они успели обсудить, кажется, все на свете, и пришли к консенсусу по большинству вопросов.

Олди, как они сами говорят, интересна не только конкретная история конкретных героев (Иванушка отправился в тридевятое царство, там сразился с Кощеем и заполучил Василису Премудрую), но и подтекст этой истории, те мысли, которые можно донести посредством захватывающего сюжета. Необязательно делать каждый роман неиссякаемым источником мудрости, где каждая реплика героев будет о смысле жизни (точнее, так делать вообще не рекомендуется), но все же философское начало в текстах Олди всегда сильно. Собственно, все, как в их любимом каратэ: есть экшн, который вполне может существовать и без духовной составляющей – но тогда это уже будет не каратэ, а просто боевая физкультура. Неудивительно, что с таким подходом к творчеству Олди (точнее, их книги) даже становились объектом диссертационного исследования.

Угнаться за популярными темами и жанрами Олди не пытаются, но, бывает, попадают в яблочко даже без попытки выстрелить в мишень. Так было, к примеру, с романом «Путь меча», который в 90-х попал на гребень волны эпической фэнтези.

Олди в своем творчестве опираются на множество литературных стилей и жанров. В первую очередь, конечно, бросаются в глаза атрибуты из фэнтези и фантастики, которые обычно задают тон произведения, но этим все не ограничивается. В их книгах можно найти много элементов родом из так называемой «большой литературы», особенно из исторической и философской прозы. Есть не совсем уж малоизвестная составляющая, явно оказавшая влияние на стиль Олди: это так называемая химерная проза, направление в украинской литературе. Химерная проза отличается мифологичностью и поэтичностью: это видно даже в классических «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя.

Циклы и космические симфонии

Говорят, что есть два типа писателей: первые всю жизнь пишут одну книгу, вторые все время пишут разные. Это не значит, что кто-то из них лучше, как может показаться на первый взгляд: те же Олди, к примеру, сами называли свои произведения главами одной большой книги, которую они пишут почти тридцать лет. Пусть их персонажи и живут в разных вселенных, но на самом деле все они существуют в какой-то одной системе координат, которая гораздо выше (или, если хотите, глубже) локаций и жанровых атрибутов.

Чтобы даже по паре слов написать про все вышедшие книги Олди, придется издать свою собственную, поэтому, скрепя сердце, поговорим только об избранных произведениях.

Разворот из книги

Знаковым для дуэта стало 13 ноября 1990, когда был закончен их первым совместный рассказ «Кино до гроба и…» о вампирах, захвативших Голливуд и снимающих только кино про своих сородичей. С это дня ведется летопись творчества Генри Лайона Олди.

Сами Олди говорят, что нет ни одной книги, за которую им стыдно и которую они считают откровенно неудачной. Но ситуация с признанием аудитории очень интересная: часто их произведениям начинают петь дифирамбы через несколько лет после выхода – а сразу по издании частенько ругают или же просто ничего особо не говорят. Так было, к примеру, с «Путем меча» и с «Черным баламутом». Хотя такую ситуацию нельзя назвать уникальной: нередко про только что вышедшие книги/фильмы известных создателей говорят пресловутое «раньше было лучше».

С 1992 года начинает выходить цикл «Бездна Голодных глаз», где Олди делают не самый распространенный в жанровой литературе ход: внедряют в фэнтези разные виды искусства. К примеру, в «Витражах патриархов» стихи Гумилева становятся сильнейшими заклинаниями, а в романе «Войти в образ» весь мир взаправду становится театром, где главную роль играет новый бог из другого мира. Роман «Дорога», первый в цикле (если исходить из сюжета), совсем уже не похож на привычную читателям фэнтези – это скорее философская проза, где сверхъестественное оказывается художественным приемом. Любителям традиционного фэнтези или тем, кто хочет войти в жанр, вероятно, не стоит начинать с этой книги – а вот если хочется чего-то максимально необычного и масштабного, то милости просим.

В цикле на протяжении длинного отрезка времени мы наблюдаем за развитием миров, в которые периодически попадают наши сопланетники. Понять эволюцию этих миров не всегда просто, причинно-следственные связи здесь бывают весьма запутанными, но тем интереснее собирать из них полную картину происходящего. По «Бездне Голодных глаз» быстро становится понятно, что Олди не ищут легких путей, и рядовой фэнтези их книги язык не повернется назвать. Мечи, магия, мифические расы и прочая тематическая экзотика выскакивают в их книгах то тут, то там, но становятся скорее инструментом для раскрытия более глубокого замысла.

Некоторые из идей «Бездны голодных глаз» неплохо сочетаются с «Ахейским циклом», который, в свою очередь, входит в межавторский цикл «Древняя Греция», часть которого написал украинский фантаст Андрей Валентинов. Интересно, что по времени написание состоящего из трех романов (но пяти книг) «Ахейского цикл» растянулось на семнадцать лет: между выпуском второй и третьей части прошло целое десятилетие. Цикл рассказывает об изнанке жизни героев мифов и легенд Древней Греции: Геракла ("Герой должен быть один"), Одиссея ("Одиссей, сын Лаэрта") и Амфитриона ("Внук Персея").

Оценить интерпретацию Олди сможет подавляющее большинство читателей: не очень-то много найдется людей, совсем не знакомых с древнегреческой культурой, которую «перерабатывали» уже и классики литературы, и компания «Дисней». В «Ахейском цикле» Олди с легкостью жонглируют именами богов и героев, но это отнюдь не пустое хвастовство: чувствуется, что авторы серьезно поработали над изучением источников и придумали действительно убедительные концепции закулисных событий.

Еще один знаменитый цикл от Олдей – «Кабирский цикл», который тоже родом из второй половины 90-х. Роман «Путь меча», как показало время, стал одним из самых известных произведений дуэта и был переведен на несколько языков. Главной диковинкой мира этого романа становится холодное оружие, точнее, одушевленность этого оружия. Здесь у людей свой мир, а у мечей, кинжалов, пик и других колюще-режущих – свой, причем на людей они смотрят как на нижестоящих компаньонов. Вопреки засилью оружия, насилие здесь не приветствуется, и даже во время поединков Блистающие (народ-оружие) не калечат людей.

В «Пути меча» показана «феодальная утопия», как называют ее сами Олди: это похожая на средневековую ближневосточная цивилизация, где зазорно проливать кровь. Другой роман из цикла, «Дайте им умереть», показывает этот же мир спустя примерно восемьсот лет. Осмысление насилия и агрессии – центральная тема цикла.

Пожалуй, самым масштабным циклом в творчестве Олди стала «Ойкумена», начатая больше десяти лет назад. Сюда входит несколько трилогий, первая из которых также называется «Ойкуменой» (или «Космической симфонией» - как альтернатива «космической опере»). Сюжетный потенциал этого мира поистине неисчерпаем – и все благодаря лежащей в его основании простой, но элегантной идее.

В древности отдельные народы и их культуры развивались параллельно: к примеру, греки, китайцы и австралийские аборигены вряд ли подозревали о существовании друг друга. Их миры ограничивались довольно небольшой территорией, за пределами которой было что-то неясное, да и не особо им интересное. А теперь представьте те же реалии, но в условиях космоса: народы, населяющие разные планеты и развивающиеся в отрыве друг от друга, пока не появляются условия для межпланетных перемещений. Это и есть мир «Ойкумены», в котором живет Лючано Борготта a.k.a. Тарталья, герой первой трилогии, изготовитель кукол-марионеток и мастер контактной имперсонации, гастролирующий по всей Галактике.

Возвращение в Японию

Сейчас Олди работают над очередным «восточным» циклом под названием «Карп и дракон», которое недвусмысленно отсылает к Японии. На подходе вторая часть цикла под названием «Рассказы ночной стражи». События происходят в Эпоху Воюющих Провинций (XV-XVII века), и уже одно название этого исторического периода говорит о многочисленных несчастьях.. Высшие силы отвечают молитвам страждущих, и на людей снисходит дар: очень своеобразное бессмертие, под завязку обеспечивающее работой местные правоохранительные органы, точнее, недавно появившуюся службу Карпа-и-Дракона, расследующую связанные с даром дела.

Мир «Карпа и дракона» получился очень колоритным – впрочем, с яркостью японской культуры вкупе с талантом Олди по-другому и быть не могло. Тут вам не просто цветущая сакура: в «Карпе и драконе» найдется место и театру Кабуки, и поэтичным речам, и боевым искусствам, с которыми Олди знакомы не понаслышке. На фоне всего этого глава за главой разворачивается интеллектуальный детектив, в основе которого – невероятно странные убийства.

Разворот из книги "Карп и дракон. Рассказы ночной стражи"

Творчество Олди в целом удивляет по многим причинам: размах и смелость, с которой они берутся за любые темы, ответственность за качественное представление этих тем, глубина замысла и умение драпировать эту глубину увлекательным сюжетом. Учитывая, что проза Олди давно уже приобрела культовый статус среди любителей русскоязычной фантастики и фэнтези, ознакомиться с ней точно стоит – тем более что в их пестрой библиографии найти книгу по вкусу удастся каждому.

Источник

Ремарк попал в саперную роту и лично испытал лишь немногое из того, что описал в своем будущем романе. Он не бегал в противогазе на пулеметы, но фронтовую жизнь узнал не с газетных листов. Грязь, голод и смерть предстояло познать на собственном опыте. В июле Ремарк вытащит своего раненного друга с поля боя, но тот не переживет операции – чуть измененный эпизод попадет в книгу. Провоевать долго Эриху не пришлось. 31-го июля 1917-го года разорвавшийся английский снаряд подарит ему разом все шесть ранений – в руку, ногу и шею. Товарищи вынесут его с поля боя, и на этом военная карьера Эриха закончится.

Военный госпиталь - переходный этап жизни Ремарка. Здесь он снова почувствует вкус той жизни, которую отобрала у него война – музыка, девушки, вино, «… возможности ходить в театр, на концерты, работать зимними вечерами в уюте, при свете лампы». Но одновременно с этим все чаще будет накатывать чувство, что многое изменилось безвозвратно.

Премерзкое это занятие — в такой собачий холод ползать по воронкам. Стоять на посту, коченея на ледяном ветру, и вообще не чувствовать себя человеком. На днях сюда прибыл санитарный эшелон из Камбре. Ребята тоже очень жаловались на лютую стужу в окопах. Немало страшно изувеченных, с ампутированными конечностями, у некоторых раздроблены кости...

Тогда же он сделает первые наброски романа о фронтовой жизни, которые отложит затем на десять долгих лет. Находясь в госпитале, публикует в журнале свои первые стихи.

Когда-то утолится страсть,
Утихомирятся мечты —
Великий миг, глубокий сон —
Вдруг явь: едины Я и Ты!

31-го октября его выписали из госпиталя обратно на фронт. Замаячила перспектива снова оказаться в грязных окопах.

Так или иначе! В конце концов это всего лишь прогулка. Ты совершаешь ее раз за разом. Пока однажды с нее не вернешься.

Но везение не изменило ему и на этот раз – война закончилась через полторы недели после того, как он прибыл в армию. Ремарк получил Железный крест первого класса и окончательно вернулся к мирной жизни.

Он продолжил обучение в семинарии, а затем, по распределению, был отправлен работать учителем в сельскую школу, что стало, вероятно, самым унылым периодом его жизни. Письма и дневники Ремарка полны нудных бюрократических заметок: кому-то не доплатили; администрация приворовывает; его самого обманывают с зарплатой – не выплачивают причитающихся ему ветеранских выплат.

В свою очередь, cельские учителя школы, куда приехал молодой «революционер» - совратитель юных умов и со всех сторон обаятельный красавчик, тоже не были рады такому соседству, так что спустя всего восемь месяцев Ремарк не выдержал этой тоски и написал заявление об уходе в бессрочный неоплачиваемый отпуск.

Ведь чудо всегда ждёт нас где-то рядом с отчаянием.

Ремарк вернулся в родной Оснабрюк.

Но каким в реальной жизни был молодой Ремарк? Читая «Трех товарищей» или «Триумфальную арку», нам представляется меланхоличный человек, грустно потягивающий кальвадос и вспоминающий всех чахоточных дев в его жизни. В реальности, однако, все обстояло совершенно иначе. Ремарк - модник, красавчик, оптимист и шутник, любитель и любимец женщин. Однокашники, сослуживцы и коллеги вспоминают его как обаятельного парня, своего теплого друга и душу любой компании. Марлен Дитрих, дива Голливуда 30-х годов, называла Ремарка «самым привлекательным мужчиной из увиденных ею в жизни».

От стихов Ремарк пытается перейти к крупной форме. В 1920-ом году выходит его дебютный роман «Приют грез». Произведение было встречено весьма прохладно. Книгу ругали за излишний пафос и сентиментализм. Сам Ремарк отозвался о своем труде довольно ёмко:

«Книга поистине ужасная... Не напиши я впоследствии чего-нибудь получше, она могла бы спровоцировать и на самоубийство».

Всё было настолько плохо, что, когда появится финансовая возможность, Ремарк выкупит остатки тиража – не дай бог кто увидит. Но это будет потом. Сейчас же полный крах, крушение всех надежд, шесть букв, вторая «и». Фиаско. Тяжело переживающий эту неудачу Ремарк пишет письмо своему литературному кумиру - Стефану Цвейгу, надеясь найти у него слова поддержки:

«Для меня это вопрос жизни и смерти. Или я сломаюсь, или прорвусь. Жизнь и творчество слились во мне с такой чудовищной силой, что разъединить их пока не удалось»

Ответ Цвейга не сохранился, но известно, что после литературного признания Ремарк пошлет Стефану подписанный экземпляр книги, где сердечно поблагодарит старшего товарища:

«…Вы написали мне очень теплое письмо. Я хранил его все годы среди тех немногих вещей, расстаться с которыми был просто не в силах. Оно служило мне утешением в дни продолжительных депрессий».

Чтобы сводить концы с концами, Ремарку приходилось подрабатывать журналистом, торговать надгробными памятниками и играть на органе в местной психушке. В 1921-ом году он устроился рекламным агентом фирмы «Континенталь». В этом же году он впервые подписался именем «Эрих Мария». Кто его знает, почему? Самая распространённая версия – в честь покойной матери. Сам Эрих же этого никогда не комментировал, так что, может, была и другая Мария на его сердце.

Крупная форма все ещё не поддается писателю. Второй роман отказываются печатать, припоминая провальный дебют. Третий, по тогдашней моде, выходит в журнале, но не удостаивается ни отдельного издания, ни какой бы то ни было критики.

В 1923-м году он женится на Ютте Замбоне. Жизнь Ремарка постепенно идет на лад, в газетах и журналах все чаще печатают его рассказы и заметки, командировки позволяют увидеть множество стран, а работа - заводить интересные знакомства.

Так, к примеру, познакомился он с будущим трубадуром нацизма, режиссером «Триумфа воли» - Лени Рифеншталь. Она окажется в приятельских отношениях с четой Ремарков, и Ютта будет заглядывать к ней в гости, чтобы в тишине отредактировать новый роман мужа - «На Западном фронте без перемен».

Война сделала нас никчёмными людьми. Мы больше не молодёжь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только ещё начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в войну.

Сделав первые наброски ещё в военном госпитале, Ремарк отложил роман на десять лет, чтобы написать его всего за шесть недель лета 1928-ого года. Но ему отказывают в публикации. Роман слишком натуралистичный. Слишком пацифистский. Война – никому не интересна, но все еще свежа у всех в памяти. С большим скрипом издательство Haus Ullstei соглашается печатать роман в своей газете. Но с условием, что если роман провалится, Ремарк отработает затраты в качестве журналиста. Скрепя сердце, Ремарк соглашается – и «На Западном фронте» выходит. И это был фурор.

В Германии, вероятно, было тяжело найти человека, который не читал бы этот роман. Тиражи газеты за год перевалили за миллион. Всего тиражи «Западного фронта» оцениваются как 15-20 миллионов экземпляров, в переводе на 49 языков, включая бирманский и язык зулу.

Вмиг ставший весьма состоятельным парнем и писателем номер один, Ремарк прикупает домик в Швейцарии, коллекционирует антиквариат и за 500 марок обзаводится титулом барона. Просто потому, что это красиво. Но была и обратная сторона медали.

Костью в горле крепнущей нацисткой партии сидел пацифизм и антимилитаризм Ремарка. Под личным руководством Геббельса началась организованная травля писателя. Эриха пытаются клеймить евреем Крамером (зеркальное прочтение фамилии Ремарк), лжецом, никогда не бывавшем на фронте, вором, укравшем черновик романа у мертвого товарища. Премьеры фильма «На западном фронте» срывают отряды штурмовиков в коричневых рубашках. Немецкие банковские счета Ремарка арестовали. В 32-ом году он вынужден уехать из Германии в Швейцарию. Хотя брак Ремарков сейчас назвали бы сейчас «свободным» и в начале тридцатых годов уже распался, Эрих не оставил Ютту. Они снова поженятся, что поможет ей с эмиграцией, и до конца жизни Ремарк будет пересылать ей деньги.

В 33-м году его произведения объявляются вне закона. Копии «На Западном фронте» летят в огонь. В 1943-м году по доносу арестована сестра Ремарка – Эльфрида.

- Ваш брат ускользнул от нас. Но вы от нас никуда не денетесь.

Её казнили на гильотине 16 декабря. Старшая сестра получит её прощальное письмо: "Я в Плётцензее. И сегодня пополудни, в час, меня больше не будет». К письму прилагался счет на 495 марок и 80 пфеннигов - за услуги палача. Сестре Фриде Ремарк посвятит роман «Искра жизни».

Если во что-то веришь, страдания не столь мучительны

Из Швейцарии Ремарк переезжает в США. Он заводит романы с известными звёздами своей эпохи, в том числе с Марлен Дитрих, отношения с которой литературоведы опознают в сюжете «Триумфальной арки». В 1958-ом году Ремарк женится второй раз – на актрисе Полетт Годдар, письма к которой навсегда будет подписывать:

- Твой вечный трубадур, муж и поклонник.

Он напишет ещё множество великих романов. «Ночь в Лиссабоне», «Черный обелиск», «Триумфальная арка», «Время жить и время умирать». Но те шесть недель 28-го года изменили не только судьбу самого Ремарка, но и всего мира – они открыли его таланту дорогу к свету.

Ремарк скончался 25-го сентября 1970-го года. Двадцать лет спустя уйдет из жизни его жена, Полетт. Согласно завещанию её похоронили рядом с мужем. 20 миллионов долларов их состояния пожертвованы в фонд имени Ремарка.

Стакан кальвадоса сегодня в твою честь, старина Эрих. За твою искру жизни, которую ты оставил нам в своих бессмертных книгах.

Жить - значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть хоть иногда теплится огонек доброты. Не надо отказываться от нее. Доброта придает человеку силы, если ему трудно живется.

Моё

Что сбылось

Глобальная компьютеризация

Азимов справедливо считал такое развитие событий неизбежным, хотя в средине 80-х в это было, в общем-то, поверить сложновато. По мнению пророка, к 2019-му году общество будет находиться на той стадии развития, когда его члены попросту не смогут нормально существовать без компьютеров. Последние будут использоваться как в быту, так и в промышленности, экономике и прочих сферах.

Как в воду глядел, чертяка – сегодня едва ли ни каждый утюг возомнил себя компьютером, преспокойно бродит по Интернету и то и дело норовит заказать пиццу. Конечно, если не брать во внимание совсем уж отсталые депрессивные регионы земли, где и обычная лампочка-то почитается за счастье!

Вымирание ряда профессий

Это, по мнению Азимова, – неотвратимое следствие той самой тотальной компьютеризации, которое обрадует далеко не каждого. И дело даже не в том, что умные машины отберут у многих рабочие места – за ненадобностью вымрет вообще целый пласт профессий. Всякая там бюрократическая канцелярщина, сборочные действия – любые мало-мальски повторяющиеся механические мероприятия будут полностью или в своей большей части автоматизированы. Роботы будут справляться с этим быстрее и качественнее.

Что тут скажешь – снова в десятку! Поди сейчас отыщи какого-то телефониста, стенографиста и иже с ними, при этом список «динозавров» постоянно пополняется.

Смена образовательной концепции образования

И вновь виноваты компьютеры – не зря тов. С. Коннор так усердно пыталась им противостоять! Эра компьютеров и вызванные её наступлением трансформации рынка труда, по мнению Азимова, вынудят кардинальные перемены в самом подходе к начальному, среднему и высшему образованию. В первую очередь, последнее будет становиться всё более компьютеризированным. Тогда как до глобальной индустриализации любой балбес мог с горем пополам выживать, будучи в пень неграмотным, в 2019-м подобным ротозеям будет крайне сложно выкручиваться в новом мире без умения обращаться с компьютерами и прочей подобной техникой. Учителя, считал писатель, могут исчезнуть вовсе, будучи заменёнными компьютерами, а образование можно будет получать дома. При этом не по стандартной дурацкой программе Минобр-а, а в индивидуальном порядке – с учётом собственных способностей и интересов.

Что ж, это предсказание можно назвать если не сбывшимся полностью, то активно сбывающимся – сегодня с помощью тырнета без проблем можно освоить множество новых профессий, было бы желание. А вот дети на «удалёнке», как показал коронавирусный карантин – это, конечно, вселенское зло и кара небесная для горемычных родителей…

Назревание экологических проблем

Пагубные последствия людской безответственности и беспечности в плане отходов и загрязнения окружающей среды будут расти пугающими темпами, угроза экологической катастрофы будет становиться всё более явной. Правда, писатель надеялся, что к 2019 году технологический прогресс подарит миру инструменты, которые смогут улучшить ситуацию.

Как видите, угадал лишь на половину, при этом худшую: экология-то в жопе, а вот все натужные попытки справиться с проблемой пока что дают лишь минимальный результат. Даже Грета вон обратно в школу вернулась.

Что не сбылось, но вполне вероятно ещё сбудется

По некоторым пунктам оптимистичный фантаст несколько переоценил возможности потомков.

Роботы в каждом доме

Будучи автором законов робототехники, Азимов уверенно утверждал: «Мобильный компьютеризованный объект, в простонародье – робот, уже сегодня обосновался в промышленности. Очень скоро он проберётся в каждый дом».

Если не считать роботов-пылесосов, говорящих секс-кукол и прочие «умные» кофеварки, с подобными помощниками у нас пока что туговато.

Успешное покорение космоса

К 2019 году, прогнозировал Азимов, люди с новыми силами ворвутся на Луну и сбацают там огромную обитаемую станцию, жители которой будут заниматься выращиванием картошки добычей полезных ископаемых, производством из них стройматериалов для будущих космических объектов и прочими полезными делами. Все глобальные производства, гробящие вышеупомянутую экологию, будут перенесены на орбиту, там же построят гигантскую электростанцию для сбора солнечной энергии и транспортировки её на бренную Землю.

Ну, захламлять космическое пространство всяческим мусором мы научились отлично, а с остальным пока что загвоздка.

Мир во всём мире

Потребность решения общемировых социальных, образовательных, экологических, космических и прочих вопросов, напрямую определяющих судьбу человеческой цивилизации, заставит этих самых «человеков» объединиться, и, дружно взявшись за ручки, зашагать к светлому будущему. Возможно, будет создано что-то вроде мирового правительства.

Пожалуй, этот пункт оставим без комментариев…

Как видите, Айзек Азимов в своих смелых фантазиях оказался прав процентов минимум на 60–65%. Интересно, что бы он сказал по поводу всего этого, доживи до наших дней…

Позже Толкин сам описывал впечатления первых четырех лет своего детства – по ночам в степи воют шакалы и рычат львы, соседские обезьяны пытаются не то скоммуниздить, не то надеть чистое бельё, в сарай нельзя ходить без взрослых, потому что там змеи, а тарантулы кусаются очень больно. Кстати, последнее маленький Рональд прочувствовал на себе, и долго бегал по двору с криками, пока не был пойман няней, которая отсосала яд. Конечно, сам писатель утверждал, что это не особо повлияло на его жизнь и творчество, но читатели считают, что образы Шелоб, Унголианты и кучи других паукообразных тварей в его произведениях взялись из детских воспоминаний.

В три года с мамой и младшим братом он едет в Англию – отдохнуть от жарких южных прерий в уютных промозглых английских туманах и повидать родню заодно. Разумеется, всю дорогу они обменивались письмами с отцом типа «привет, как дела, как здоровье, бабушка, дедушка, маленькие Рональд и Хилари(младший брат)?». Одно из писем, которое семья писала в ответ, сохранилось. 14 февраля, когда Рональду было 4, под его диктовку записывали письмо для отца: «Я теперь такой стал большой, и у меня, совсем как у большого, и пальтишко, и помочи (прим.: подтяжки)…Ты, наверное, даже не узнаешь и меня, и малыша…». Письмо сохранилось потому, что не было отправлено, ибо в тот же день пришла телеграмма о том, что у отца семейства произошло кровоизлияние в мозг. На следующий день пришла вторая телеграмма – о его смерти.

И получилось так, что семья Толкинов осталась в Бирмингеме почти без средств к существованию. Родня помочь чем-либо тоже не могла ввиду собственного бедственного положения. Мать Рональда, Мейбл знала несколько языков, умела рисовать, играть на фортепиано, и потому решила давать уроки за деньги, чтобы как-то прокормиться. Со временем она обратилась в католичество, и с изрядным усердием занялась образованием детей.

Прежде всего она сняла небольшой коттедж за городом, потому что считала, что дети должны расти на природе, лес, река, поле, вот это вот всё. Плюсом к этому она сама занялась образованием детей, и уже в 4 года будущий писатель умел писать свои первые буквы. А религиозное воспитание хоть и не сделало его ревностным фанатиком, но придало ему твердые и прозрачные как стекло убеждения. Кстати о стекле – профессор никогда не был фанатом крепкого алкоголя, зато несложно догадаться, к чему он тяготел, по пристрастиям персонажей его книг. Ну или фото)

Именно благодаря усилиям матери Толкин пристрастился к литературе – да не просто к словам – а к целым текстам, представляя их в виде связанных словесных конструкций. Не могло это не отразиться и на любви к поэзии и старым легендам древних языков. Словом, у парня с детства открылись способности и громадная любовь к языку. Это позволило ему в 1903 году в возрасте 11 лет, поступить в школу на «бюджет». И если бы не это, то никто не знает, как сложилась бы его судьба, потому что спустя год Мейбл Толкин умирает от диабета. Рональду было 12 лет.

До 21 года детей опекал духовник их матери, отец Френсис Морган. Несмотря на имя, от которого у любого фаната Джека Лондона зашевелились бы волосы на груди, он был весьма строгим, но заботливым опекуном. Но и тут не обошлось без промашки, за которую Толкин был безмерно благодарен ему до конца своих дней. В 1908 году, когда Рональду было 16 лет, самый разгар того розового периода, когда мозги у парней отключаются, опекун нашел ему пансион, но не обратил внимание, что этажом ниже живет девятнадцатилетняя незаконнорожденная сирота Эдит Брэтт. К тому моменту Рональд знал уже несколько языков – латынь и греческий, «сносно» - французский и немецкий, а кроме того – готский, древнеанглийский, древнеисландский, финский. Он вгрызался в языки также жадно и также глубоко, как гномы Мории вгрызались в горы в погоне за митрилом.

И тут он встретил Эдит, молодую и привлекательную, которая закончила музыкальную школу, собиралась стать учителем музыки, а в свободное время шила у себя в комнате и пела, сама того не зная, превращаясь в голове будущего писателя в будущий образ прекрасной эльфийки Лутиэн. Несмотря на то, что интересы у них были разные, они сошлись и подолгу гуляли вместе. Короче, сошлись:

Возможно, что эта история не пошла бы дальше нескольких поцелуев, однако опекун наконец-то сложил два и два, увидев своего подопечного в компании девушки, и оперативно прекратил их встречи. Рональду доступным языком было разъяснено, что после 21 года, когда опекун не должен будет присматривать за ним, он вправе делать что угодно, а до тех пор стоит сконцентрироваться на занятиях и учебе, на которые юноша, как вы уже понимаете, забил весьма надежно.

Справедливости ради, разлука с объектом любви на учебу тоже влияет не совсем положительно, и в итоге Толкин проваливает поступление в Оскфорд. Но Рональд был и один в поле воин – усердно засев за книги, в 1910 году он становится оскфордским стипендиатом. И здесь, пусть лишь даже на некоторое время, наступила белая полоса в его жизни. Учителя сразу распознали крайне неординарный талант студента и направили его в нужное русло. Толкин без зазрения совести переводил старые тексты, сравнивая их с родственными языками, адаптировал их, а постепенно уходил всё дальше и дальше от оригинала, в результате чего получались его собственные стихотворения, и порой он даже и сам не могу сказать, о чем именно они написаны.

Он не стеснялся смешивать языки, проводил параллели, создавал свои слова и речевые обороты, которых никогда не было, но которые могли бы существовать - и в результате этих смешений получались совершенно новые языки. Им было совершенно далеко до синдарина, языка эльфов, над которым он будет трудиться всю свою жизнь даже в окопах на Сомме. И кстати о них. В 1914 году, когда Англия вступила в войну, тысячи и тысячи студентов ушли на фронт – но не Толкин. Он с парой друзей записался в полк Ланкаширских стрелков, и продолжил разделять учебу с военными учениями, чтобы иметь возможность закончить обучение. Попутно он поженился с Эдит – в 1913 году, в день, когда ему исполнился ровно 21 год, он написал ей и сделал ей признание и предложение в лучших традициях Пушкина - ах обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад и всё в таком духе.

Оказалось, что она уже была обмолвлена с другим, потому что не знала причину, по которой Толкин исчез из её жизни и решила, что он её забыл. Но получив письмо, он вернула кольцо жениху и дала согласие на свадьбу Рональду. В 1916 году с благословления бывшего опекуна они поженились, а спустя три месяца писатель был отправлен на фронт, во Францию.

Сомма. Знаете, что это такое? Это река, у которой 1 июля 1916 года началось грандиозное наступление и одна из кровопролитнейших битв Первой мировой войны. Река, у которой в первый же день наступления погибло больше 60 000 англичан, включая соратников Толкина и одного из его друзей. Июль, август, сентябрь, октябрь – батальон Толкина бросали в атаку в течение четырех месяцев, и чудом он вышел невредимым из них. Позже он многократно будет писать о людях, с кем бок о бок ему довелось месить грязь в окопах на Сомме, что их образы послужили прототипом для Сэма – садовника Фродо Бэггинса. Простые, но несгибаемые, по житейски незамысловатые, но огромные люди в чисто человеческом отношении.

Но о войне в целом, о руководстве, офицерах Толкин выражался в максимально допустимых для его воспитания и образования пределах. И позже, когда читатели начали находить параллели на Вторую мировую войну в творчестве писателя, он чудовищно негодовал именно потому, что на собственном опыте прочувствовал весь вкус войны.

А спустя четыре месяца он подхватил не пулю и не снаряд – а брюшной тиф в такой острой форме, и с такими серьезными осложнениями, что до самого конца войны, почти два года он провел в госпиталям, откуда был выписан в тыл. В этот период он дослужился в Англии до лейтенанта, начал работу над Книгой утраченных сказаний, которая станет отправной точкой всей его прозы.

С этого момента и начинается большая белая полоса в его жизни, наполненная семейным бытом, писательством, преподаванием и издательством, что заслуживает не только отдельного поста, а целую книгу. Добавлю лишь, что он прожил с супругой 56 лет, воспитал четырёх детей, оставил после себя огромный пласт мифологического и фэнтезийного наследия, задал непревзойденный эталон «высокого фэнтези», о котором все знают и так, и который не уложить в пару строчек текста. 2 сентября 1973 года Джон Рональд Руэл Толкин скончался в возрасте 81 года.

На надгробной плите их с женой могилы написано:

Эдит Мэри Толкин
Лютиэн
1889—1971
Джон Рональд
Руэл Толкин
Берен
1892—1973

Материал написан для авторского челленджа. Если у кого-либо есть желание поддержать конкурс и увеличить его призовой фонд — реквизиты в этом посте.

После чего отправилась в редакцию местной газеты, где потребовала взять ее на работу, заявив, что намерена стать журналисткой. Девочка решила, что это единственная приличная работа в этом болоте, которой не стыдно заниматься продвинутой прогрессивной женщине.

В газету девочку взяли – из уважения к школьным заслугам. По одним сведениям – младшим репортером, по другим – вообще корректором. И, по большому счету, не пожалели, работать она умела всегда. Так и началась ее взрослая жизнь.

Очень скоро девочка поняла, что подвиги и слава откладываются на неопределенный срок. Прошел год, начался второй, а она так и сидела в газетке на должности младшего репортера, девочкой «подай-принеси-сбегала-бы-ты». Да и провинциальная журналистика оказалась вполне достойной окружающего мира. Попробуй-ка писать про выставку цветов, где даже участники каждый год одни и те же, вчерашнюю драку извозчиков и прочие глобальные события. Девочка быстро поняла, что может просидеть в газете до пенсии, выслужить должность репортера, но так и будет из года в год писать про ежегодные ярмарки в соседнем селе.

Но рухнувшие надежды — это было еще полбеды. Целая беда себя ждать не заставила.

В своем максималистском стремлении к свободе и независимости наша девочка зашла куда дальше, чем следовало. Однажды она поняла, что беременна. А вскоре наша бывшая отличница узнала, что на брак с отцом своего ребенка может даже не рассчитывать.

По меркам того времени родить, не будучи замужем, считалось несмываемым позором. А уж «принести в подоле» в родном патриархальном городке… Это был приговор. Несмываемое до самой смерти клеймо и на ней, и, что гораздо хуже, на ребенке.

И вот тогда наша девочка выкинула такой фортель, по сравнению с которым все предыдущие безумства были детским визгом на лужайке. Так никому ничего и не сказав, она на четвертом месяце беременности увольняется из газеты, и, собрав немногочисленные пожитки, уезжает в столицу. Отправляется покорять город, где у нее не было даже шапочных знакомых. По сути – просто бежит. Уезжает в никуда.

В декабре у нее родился сын, урожденный столичный житель с прочерком в графе «отец». Накануне нашей девочке исполнилось восемнадцать лет.

Как она жила эти годы в чужом незнакомом городе, мы можем только предполагать, девочка не рассказывала об этом никому и никогда. Но догадаться несложно – столицы одинаковы во всех странах, они везде не верят слезам и бьют с носка. И судьба умненьких девочек без образования, но с грудным младенцем на руках интересует их очень мало. «Я очень одинока и бедна, – писала она брату. — Одинока потому, что так оно и есть, а бедна потому, что всё моё имущество состоит из одной монеты. Я очень боюсь наступающей зимы».

Еще раз повторюсь — мы можем только предполагать, что тогда выпало на долю нашей героини. Эти годы были очень трудными, и не только для нее, во всем мире тогда было очень тяжело. Работы не было, денег тоже. Наша девочка не отказывалась от любого приработка, хваталась за все соломинки, но в итоге лишь утопала все глубже и глубже.

Наконец пришлось признаться самой себе, что она не выплывет. И тогда ей пришлось пойти на, может быть, самое страшное для женщины – бросить своего ребенка. Отдать сына на воспитание совершенно чужим людям.

Вы, конечно, ждете рассказа о том, как герой, преодолев все тяготы и лишения, добился успеха и взлетел на немыслимую высоту. Увы, мы не кино смотрим, а слушаем историю из жизни. Д`Артаньяна, покорившего Париж, из нашей героини не вышло. Столицу она не покорила, ей всего лишь удалось там выжить, и это куда более распространенный сценарий, который проживают десять бывших отличниц из дюжины.

Никакая даже самая черная полоса не может тянуться бесконечно. Мало-помалу дела если и не наладились, то как-то утряслись. Несостоявшейся завоевательнице удалось по случаю закончить секретарские курсы. Потом в один прекрасный день ей предложили работу секретарши в местном обществе автомобилистов. А дальше все было как в плохом романе.

Получив место, в 24 года наша девочка выскочила замуж. Секретарша окрутила своего шефа.

Ее муж нисколько не походил на принца на белом коне, но он оказался неплохим человеком и действительно любил нашу героиню. По крайней мере, ему хватило сил и такта простить жене все глупости молодости и принять ее такой, как есть. Поэтому первое, что сделали счастливые молодожены, – это забрали назад ее сына.

Через три года она родила ему дочку, ушла с работы и занялась воспитанием детей. Бывшая бунтарка стала верной женой и прилежной домохозяйкой. Жизнь наладилась, устоялась и пошла по накатанной тысячами людей колее, с каждым днем ускоряясь все сильнее и сильнее. Годы мелькали, как верстовые столбы, одно лето сменялось другим…

Муж был на хорошем счету и постепенно продвигался по служебной лестнице. Через несколько лет они даже смогли позволить себе купить квартиру в хорошем спальном районе – небольшую, но очень уютную, с видом на парк. Муж ходил на службу, она крутилась по дому, поднимала детей. Вскоре любимый как-то погрузнел и стал выглядеть очень солидно, она тоже не молодела, но это ее не очень заботило. Все наполеоновские планы остались в прошлом, самостоятельная жизнь вообще очень быстро отрезвляет. Она была вполне счастлива незатейливостью своего бытия, а бурную молодость вспоминала, как страшный сон.

Но, как оказалось, та юная амбициозная отличница с чертиками в глазах не умерла окончательно. Какая-то ее часть спряталась внутри почтенной матери семейства и однажды дала о себе знать.

Произошло это при почти анекдотичных обстоятельствах – однажды зимой во время гололеда ничем не примечательная домохозяйка поскользнулась на тротуаре и повредила ногу. Ничего серьезного, но полежать в постели пришлось.

Лежать в постели очень приятно. Первый день. А дальше начинают одолевать мысли. Так случилось и у нашей пострадавшей – проснулись те самые бесенята и начали толкаться в ребра, задавая неприятные вопросы.

Ей уже тридцать семь. Что ее ждет впереди?

Да ничего.

Уже – ничего. Все уже кончилось.

Они с мужем так и будут жить в этой новой квартире до самой смерти. Она так и будет вставать каждый день в семь утра, готовить завтрак, провожать мужа на работу, совершать турне по магазинам, плясать вокруг кухонной плиты и вечером интересоваться у благоверного, как прошел день.

И так – все те годы, что ей еще остались.

Ей скоро сорок. Пора посмотреть правде в лицо – игру с судьбой она проиграла с безнадежным счетом. Ни один из тех авансов, что ей так щедро отсыпали в молодости, она так и не отдала. Из нее не получилось ни знаменитой журналистки, ни известной актрисы, ни влиятельного политика, знамени феминизма.

И уже не получится. Не из-за лени или по чьей либо злой воле – а по объективным обстоятельствам. Пенять не на кого. Все честно и справедливо. Новую жизнь начинать поздно, взять на работу сорокалетнюю женщину без образования и фактически без опыта работы может только безумец.

И в этом проигрыше нет ничьей вины, кроме собственной, – все возможные сроки для самореализации она успешно проворонила. Сначала было не до карьеры, выжить бы, потом дети были маленькие, а потом, когда все более-менее наладилось, оказалось, что все уже закончилось.

Поезд ушел. Вы опоздали, извините.

Нет, она, конечно, не жалуется, по большому-то счету судьба ее сложилась вполне благополучно. Если вспомнить все те глупости, что она натворила, то все могло кончиться куда печальнее. У нее хорошая семья, неплохой достаток, любящий муж, хорошие, действительно хорошие дети – ради них одних стоило жить. Вот только растут они очень быстро – сын уже практически взрослый, скоро восемнадцать, дочь тоже скоро невестой станет. Однажды они уйдут и уйдут навсегда – жить свою жизнь.

А она останется одна, проживать этот бесконечный день сурка домохозяйки – готовка-уборка-стирка-магазины-глажка-вечерний-кофе, готовка-уборка-стирка-магазины-глажка-вечерний-кофе.

Хватит обманывать себя, тридцать семь – это почти сорок, и все отпущенное ей когда-то она уже почти растранжирила. От красоты с каждым днем остается все меньше и меньше, ум, правда, остался. И еще пришла мудрость.

Она уже давно не наивная дурочка – младший репортер с новомодной прической, она многое пережила и многое поняла. Ее ум по-прежнему остер, он впитывает окружающее, как губка, и перемалывает полученную информацию с методичностью водяной мельницы. Она знает о жизни больше, чем многие из успешных мужчин, она понимает этот мир безошибочным чутьем многое пережившей женщины.

Но зачем это домохозяйке? Кому все это надо?

Надо сказать, что наша героиня и впрямь почти не ошиблась в своих прогнозах. Она действительно осталась одна – дети выросли, а муж через несколько лет скоропостижно скончался. Все оставшиеся годы – а ей был отпущен долгий век – она прожила вдовой. И действительно так и не съехала никогда из неказистой квартирки в спальном районе с видом на парк. Правда, ей повезло с работой – она все-таки устроилась редактором в издательство, где и проработала на одном месте 25 лет, до самой пенсии.

Но этой житейской рутиной ее жизнь больше не ограничивалась.

И в тот зимний день 1944 года она неожиданно вспомнила, как однажды дочь заболела воспалением легких, лежала в постели, а она сидела рядом и рассказывала ей сказку. Вот наша почтенная домохозяйка и решила, пока лежит со сломанной ногой, записать ее.

Сказку эту, правда, в издательстве отвергли: «Слишком странная у вас история получилась». Тогда наша героиня, рассердившись, приняла участие в конкурсе на лучшую книгу для девочек, объявленном тогда еще малоизвестным издательством «Рабен и Шёгрен», и получила вторую премию за повесть «Бритт-Мари изливает душу».

После этого в 1945 году издали и ту, первую ее книгу. Это событие навсегда разделило ее жизнь на «до» и «после». Потому что книжка называлась «Пеппи Длинный-чулок», и с нее и началась всемирная слава женщины по имени Астрид Анна Эмилия Эрикссон.

По мужу — Линдгрен.

Астрид Линдгрен.

Наверное, самый великий детский писатель, которого дал миру двадцатый век.

____________________

Это отрывок из моей книги "Жизнь примечательных людей".

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Фейсбук - https://www.facebook.com/BolsaaIgra/

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

Айзек в 1934 году, в возрасте четырнадцати лет, около кондитерской, принадлежащей семье Азимовых.

Айзек обожал школу и любил учиться. Его ненавидели одноклассники и учителя, потому что Айзек не стеснялся показывать, что он умнее первых и постоянно поправлял вторых и спорил с ними. Азимов мало интересовался подвижными играми, он был слишком тощий и слабый для спорта, к тому же близорукий. Его близорукость проявилась, когда он учился в средней школе, и ему выписали очки, которые будущий писатель носил с тех пор до конца жизни. Для него это было естественно — отец носил очки, и мать тоже, в конце концов, даже его младшие сестра и брат со временем тоже стали носить очки.

В кондитерской продавались газеты и так называемые pulp-журналы («макулатурные журналы», «журнальное чтиво»), которые издавали на самой дешевой, низкокачественной газетной бумаге. Они привлекли внимание Айзека, и именно через эти журналы будущий писатель познакомился с миром фантастики, выдуманных историй о будущем и прогрессе человечества, он зачитывался историями о покорении планет Солнечной системы, об иных мирах и героях-ученых. Айзек читал их тайком от родителей, во время затишья в кондитерской, а прочитанные номера клал обратно на полку для продажи.

В 1931 году, в возрасте 11 лет, Айзека обуяла страсть к рассказыванию историй; это случается со многими людьми, но в данном случае налицо были талант и энергия. У него появилась идея написать свои собственные книги и позволить им стать его собственной библиотекой, которой у него никогда не было. Айзек начал писал письма в журналы научной фантастики, и каково же было его удивление, когда уже первое его письмо опубликовали. Позже он занялся написанием рассказов, однако его самые первые детские произведения были лишь подражанием историям, которые он читал в журналах.

После перехода в среднюю школу молодой Азимов неожиданно обнаружил, что у многих его одноклассников по тем или иным предметам оценки были лучше, чем у него. Это разочаровывало Айзека, однако он утешался тем, что обладает обширными знаниями в каждой области и по каждому предмету, а не углублен в какую-то конкретную сферу знания. Осознание этой неудачи в учебе не повлияло на Айзека, он всю жизнь был уверен в своей необыкновенности, уникальности, считал себя умным и никогда не скрывал этого. Его любимой темой разговора был он сам; он был эгоцентристом.

В 1935 году, после окончания школы, Айзек пытался поступить в Колумбийский колледж, элитную школу Колумбийского университета, однако из-за того, что квота для студентов-евреев была полностью заполнена, Азимову отказали. Айзеку пришлось поступить в менее престижное заведение — колледж Сет Лоу.

В это же время Азимов открыл для себя химию — на втором курсе он выбрал ее в качестве одного из предметов и влюбился. Химические демонстрации были восхитительны, Айзек наслаждался лабораторией, он был очарован работой с химическими реактивами. Порой на него жаловались другие студенты, потому что Айзек пел во время занятий в лаборатории. В 1939 году он получил степень бакалавра наук в возрасте всего 19 лет.

Казалось, что жизнь только начинается, что все дороги открыты. В Америке закончился кризис, так называемая Великая депрессия, однако началась Вторая мировая война. Хотя США до конца 1941 года в ней не участвовали, все ощущали тревогу, особенно после того, как Гитлер напал на Советский Союз.

Отец Айзека мечтал, что его сын станет врачом и сможет занять достойное место в обществе. Но Айзеку эта идея совсем не нравилась, он боялся крови и не хотел быть доктором. Однако, покорившись отцу, Айзек подал документы во все медицинские школы в округе и даже в соседние с Нью-Йорком штаты, но никуда не прошел. Он решил, что может связать свою жизнь с наукой и пойти учиться дальше в аспирантуру, оставалось только выбрать одну из естественно-научных специальностей. Зоологию он сразу исключил, потому что нужно было ставить опыты над животными, чего Айзек терпеть не мог. Пришлось выбирать между химией и физикой. Физика отпала, потому что была слишком математична. А с алгеброй у Айзека постоянно случались проблемы, он не понимал темы, которые шли после дифференциального исчисления. Оставалась химия, не слишком математическая, которая и победила. В декабре 1941 года Азимов успешно сдал все испытания и ему вручили диплом магистра.

Роберт Хайнлайн, Лайон Спрэг де Камп и Айзек Азимов (слева на право). Филадельфия. 1944 г.

Еще во время обучения в колледже Айзек начал писать фантастические рассказы и к весне 1941 года уже опубликовал 15 своих произведений в различных журналах, за которые получил немного денег. Он понимал, что не может прожить на эти деньги и ему нужна работа со стабильным заработком, к тому же он твердо решил жениться. Свою будущую жену Гертруду Блюджерман он встретил 14 февраля 1942 года во время двойного свидания, на которое Айзека пригласил его друг Джозеф Голдбергер. Айзек влюбился в необыкновенно красивую девушку и начал активно за ней ухаживать. Его настойчивость и уверенность в себе помогли завоевать Гертруду. Двадцать шестого июля 1942 года, менее чем через полгода после их первой встречи, Гертруда вышла замуж за Айзека. У них родилось двое детей — Дэвид (20.08.1951) и Робин Джоан (19.02.1955). Однако это был трудный брак — из-за целого комплекса проблем, связанных с взаимоотношениями между Азимовым и семьей Блюджерманов, вредными привычками Гертруды, чрезмерным эгоцентризмом и постоянной занятостью Айзека, — все это, вместе взятое, привело к разводу.

Весной 1942 года Роберт Хайнлайн, один из самых знаменитых писателей-фантастов, устроил Айзека и его друга, еще одного замечательного писателя — Спрэга де Кампа, на экспериментальную авиационную станцию ВМС в Филадельфии. Эта работа дала Айзеку стабильную зарплату, достаточную, чтобы содержать себя и молодую жену. Азимов считал, что, работая на военных, он помогает США и союзникам в борьбе против Гитлера. В Филадельфии Айзек работал непосредственно по своей специальности — химии. Он испытывал различные пластмассы и другие вещества на водонепроницаемость, с февраля 1944 года Азимов трудился над проблемой герметизирующих соединений, которые использовали для швов самолетов. Соединения должны были быть невосприимчивы к воде, солнечному свету, жаре, холоду и различным химическим веществам. Когда проект по герметизации швов был завершен, Айзек занялся работой над маркером-красителем, который пилоты, упавшие в океан, могли использовать, чтобы окрасить воду вокруг себя и стать заметными для поисковых самолетов.

Война закончилась, Соединенные Штаты с ликованием отпраздновали День Победы, а 7 сентября Айзек получил повестку в армию. Он прошел начальную подготовку в лагере в Виргинии, который находился достаточно близко от его дома, и Айзек мог часто видеть Гертруду. Он надеялся, что будет служить рядом с Нью-Йорком, но судьба распорядилась по-своему. Атомную бомбу собирались испытать на атолле Бикини, и для участия в этом задании назначили несколько солдат, среди них был и рядовой Азимов. Возможно, жизнь Айзека изменилась бы, если б он стал участником испытаний бомбы, но из-за банальной канцелярской ошибки его уволили в запас раньше истечения срока службы; в итоге он пробыл в армии 8 месяцев и 26 дней.

Айзек ненавидел службу в армии, не терпел постоянное подчинение приказам и армейскую рутину. Он был старше и умнее других солдат, которые называли его «папаша». Однако он не написал об этом ни одного рассказа или романа, в отличие от другого знаменитого писателя-фантаста — Гарри Гаррисона, который после службы в американской армии стал пацифистом и излил всю свою желчь в романе «Билл — герой Галактики» и в продолжениях к нему.

В июле 1946 года Айзек стал опять гражданским, и ему нужно было возвращаться к работе над своей докторской диссертацией, которую он прервал из-за переезда в Филадельфию. Диссертация писалась трудно, Азимов все больше терял интерес к химии, к исследованиям и опытам — он хотел писать фантастику. Однако нет худа без добра. Прежде чем защитить докторскую, каждый исследователь должен был провести семинар для студентов о своей работе, по сути, прочитать лекцию. Обычно к этому подходили формально, и мероприятие получалось скучным. Но когда Айзек начал выступать перед аудиторией, он неожиданно осознал, что может хорошо и понятно изъясняться, выступать на публике. Его семинар вызвал фурор. В будущем Азимов будет зарабатывать большие деньги, выступая с докладами и лекциями по различным научнопо-пулярным вопросам, он оказался прирожденным оратором. Двадцатого мая 1948 года, в 28 лет, он защитил докторскую диссертацию. Однако степень доктора не принесла желаемого, с работой было туго, а писательство, несмотря на то что Азимов уже был известен как член «большой тройки» англоязычных писателей-фантастов, наряду с Робертом Хайнлайном и Артуром Кларком, не давало достойного дохода.

Рядовой Азимов на Гавайях в 1946 г.

В 1949 году Азимов случайно познакомился с Уильямом Бойдом, профессором иммунохимии Медицинской школы Бостонского университета, который был поклонником научной фантастики. Бойд пригласил его на работу, и Азимов согласился, хотя и очень не хотел уезжать из любимого Нью-Йорка. Айзек вообще был домоседом и ненавидел путешествовать, боялся летать на самолетах и не любил сидеть за рулем автомобиля, что сближало его с ровесником и коллегой — Реем Брэдбери. После долгих раздумий Айзек принял предложение Бойда и на 9 лет стал преподавателем Медицинской школы. Студенты запомнили его как самого блестящего лектора учебного заведения.

Во время работы в школе Айзек открыл для себя еще одну стезю: он начал писать учебники по химии, научно-популярные книги и статьи. С 1949 года начали издаваться научно-фантастические романы, началась «золотая эпоха» книгоиздательства американской фантастики. До этого фантастику печатали только в журналах, часто малотиражных, исключения составляли лишь романы Жюля Верна и Герберта Уэллса. Однако после окончания Второй мировой и начала холодной войны интерес к фантастике среди населения США увеличился, в 50–60-е годы его еще подогрела космическая гонка. Романы Азимова начали издаваться один за другим, и он стал получать гонорары, которые превосходили его ежегодные доходы в Медицинской школе в несколько раз.

Азимов всегда плохо ладил с руководством, да и с большинством тех, с кем вместе работал. Его не любили коллеги по Медицинской школе, за исключением некоторых, вроде Уильяма Бойда, поэтому после ухода Бойда из университета у Азимова обострились проблемы на работе. Айзек часто критиковал систему образования США. Здесь стоит немного остановиться и пояснить взгляды Азимова, потому что то, о чем говорил Азимов тогда, — актуально для современной системы образования России сегодня.

Важной функцией исследователя и преподавателя было написание статей о своей работе и опубликование их в соответствующем научном журнале. Продвижение по служебной лестнице и престиж ученого основывались на качестве и количестве его публикаций. К сожалению, качество публикации оценить сложно, а количество определить очень легко. Тогда возникла тенденция судить только по количеству, что побудило ученых писать множество статей, меньше заботясь о качестве, и это считалось вполне уместным. Некоторые публикации были разбиты на фрагменты, каждый фрагмент публиковался отдельно. Другие публикации были подписаны всеми, кто имел какое-либо отношение к этой работе, пусть даже и косвенно, поскольку в этом случае она будет считаться публикацией для каждого названного автора. Некоторые старшие ученые настаивали на том, чтобы их имена были на каждой бумаге, выпускаемой их отделом, даже если они не имели никакого отношения к работе. Азимов не мог терпеть этого обстоятельства и никогда так не делал.

Другой проблемой было получение грантов на исследования. Айзек из года в год находился в подвешенном состоянии, потому что отсутствие продления гранта означало окончание работы для ряда специалистов. Пока в руководстве кафедры были люди, сочувствующие Азимову, на его работу в качестве только лектора, а не исследователя закрывали глаза, но после ухода Бойда работа Айзека в Медицинской школе подошла к концу, и 30 июня 1958 года его уволили. Однако Азимов продолжал довольно регулярно приходить, чтобы забрать свою почту и выполнять различную работу, но в основном для того, чтобы показать, что он остается сотрудником факультета. Во многом благодаря этому, Азимов не был лишен статуса профессора, который он получил еще в 1951 году.

После увольнения Азимов отдал все свои силы писательскому искусству, он больше никогда нигде не работал. Айзек сидел дома и постоянно писал книги, большинство из которых успешно продал издательству «Doubleday». Его работы охватывали огромные области знаний: органическая химия, астрономия, религиоведение, алгебра, геометрия, биохимия, история, литературоведение, анатомия и т. д. Из-под пера Азимова выходили замечательные фантастические книги про роботов и Галактическую империю, антологии рассказов, множество эссе. Он написал научнопо-пулярные книги для детей и подростков: «Азбука космоса» (1969), «Азбука океана» (1970), «Азбука Земли» (1971), «Азбука экологии» (1972) и многие другие.

В 1956 году, после 14 лет брака, Гертруда заговорила о разводе. Для Айзека это было трудно, хотя он и сам уже устал от жизни с Гертрудой — в семье Азимовых не было принято разводиться, родители прожили в браке 50 лет. Все это тянулось довольно долго, пока в 1970 году Айзек не убедился, что их жизнь доводит Гертруду до отчаяния. В то время Дэвиду было 18, а Робин — 15 лет. Третьего июля 1970 года Айзек собрал свои вещи и переехал в другую квартиру, на Манхэттен.

Еще в 1959 году Айзек познакомился с Джанет Джеппсон (06.08.1926 — 25.02.2019). Она тоже любила научную фантастику, как и Азимов. Они часто встречались на различных конференциях и конвентах, переписывались и разговаривали по телефону. Айзек был в восторге от Джанет, он говорил: «Она такая же умная и красноречивая, как и я» — высокая похвала от великого эгоцентриста Азимова, и 30 ноября 1973 года они поженились.

Айзек Азимов с наградой Небьюла (туманность), одной из самых престижных премий в фантастике

Начиная с конца 1960-х годов и до самой смерти писателя, да и после его смерти, на Азимова начали сыпаться всевозможные литературные награды, он не раз становился лауреатом самых известных фантастических премий — Хьюго, Небьюла, Локус и других. Азимов стал одним из пионеров первой волны американской фантастики, автором термина «робототехника» и создателем знаменитых трех законов робототехники, смысл которых заключается в том, что никакая вещь (технология, инструмент), созданная человеком, не должна и не может быть использована во вред человеку.

Айзек подробно описал историю будущего в своем цикле «Основание» («Академия») и в романах, входящих в серию «Стальные пещеры», создав огромный мир Галактической империи. Его книги наполнены оптимизмом и празднованием триумфа технологии, развития человечества, а не мрачными прогнозами катастроф. Азимов был технологическим оптимистом и породил своим творчеством целую плеяду наследников и подражателей, которые с улыбкой называли себя «курсантами Академии» Азимова и учениками великого профессора. Второго мая 1987 года, на банкете Небьюлы, Азимов получил премию «Гроссмейстер фантастики», одну из самых престижных премий в мировой фантастике. Он был восьмым Великим Гроссмейстером; сегодня писателей, наделенных этим званием, уже 34.

В 1977 году у Айзека случился первый сердечный приступ, возможно, повлияла наследственность, так как у отца Айзека в 42 года развилась стенокардия. Спустя шесть лет Азимову сделали тройное шунтирование, но он продолжал, как и прежде, жить насыщенной жизнью. Его расписание было заполнено лекциями, выступлениями, деловыми обедами и ужинами, интервью и светскими встречами.

Азимов продолжал работать, творить и писать до самого конца своей жизни, несмотря на то что в последние месяцы он часто плохо себя чувствовал и попадал в больницу. Его сердечная и почечная недостаточность обострилась, и 6 апреля 1992 года он скончался. Джанет и Робин были рядом, держали его за руки и говорили, что любят. Последняя фраза Айзека была: «Я тоже вас люблю».

Айзек был искренне горд и счастлив своими достижениями. Он писал то, что хотел, и это было для него радостью.

Автор Речкин А.В.

https://www.hij.ru/read/26647/

"Как предсказывал Азимов"

https://www.hij.ru/read/issues/2020/march/27464/

Журнал "Химия и жизнь"