Армия как она есть ч.4
Прежде чем продолжу своё повествование, небольшое лирическое отступление.
Во-первых, с целью восстановления справедливости и точности, хочу внести небольшую коррективу в свой прошлый пост. Пересмотрев на выходных запись со своей присягой, хочу сказать, что память моя стала меня подводить: в момент моего подхода к командиру для принятия присяги автомат находился в положении на груди стволом влево и соответственно отмашка мной производилась именно левой рукой и она же была на цевье во время доклада. Так, что приношу свои извинения всем правдолюбцам и другим участникам лиги справедливости за допущенные мной неточности.
Во-вторых, у меня есть просьба. Если вам не нравится как я пишу, либо считаете, что я пытаюсь ввести в заблуждение общественность и набить себе рейтинг чужой историей, пишите об этом прямо, а не пытаясь поймать меня на каких-то мелочах, которые в силу прошествия времени могут забываться либо искажаться. Могу вас уверить, что я пишу это, прежде всего, для себя, пока ещё все более или менее свежо в памяти, как только отрицательных отзывов станет больше, чем положительных, я перестану это выкладывать. Теперь, когда справедливость восстановлена можем продолжить.
Часть четвёртая. Начало службы и эвакуация.
К 10 часам вечерняя поверка в 4 гвардейской военной базе уже подходила к концу. Командир объявил с трибуны, что прибыло молодое пополнение и мы, только выйдя из автобусов, проследовали строем на плац, где нас поставили впереди действующих подразделений. Прозвучали команды “Равняйсь! Смирно!” и зазвучал гимн. Гимн отыграл, командир оставив ответственных офицеров на плацу для принятия пополнения, отправил подразделения по казармам и сам удалился. На трибуну вышел кто-то из офицеров управления со списком вновь прибывших и приступил к распределению. Сначала он называл подразделение, после этого фамилии тех, кому предстояло служить в этом подразделении весь свой оставшийся срок. Помимо батальонов, рот и взводов, находившихся непосредственно на территории базы, также были подразделения, которые базировались в посёлке недоезжая до Цхинвала, в Джаве, а также на горе за территорией базы. Так как людей прибыло много, распределяли и в эти подразделения также. Те, кто должен был служить в Джаве, распределялись в первую очередь, потому как им ещё предстояло ехать назад. Среди всех, кому это предстояло, я услышал фамилии почти всех, с кем я призывался, с кем был на кмб, даже моих двоих друзей, с кем общался наиболее близко. Все уезжающие были названы и снова загрузились в транспорт, всего набралось два автобуса. Я же оставался на базе. Назвали фамилии тех, кому предстояло служить во 2 мотострелковом батальоне, и офицер управления назвал танковый батальон. Я насторожился, помня о том, что написано в моём военнике. И тут прозвучала моя фамилия, я со своим вещмешком направился ближе к трибуне, где уже стояла группа моих товарищей по кмб, кого также отправляют к танкистам. Всего нас собралось 13 человек. Ответственным офицером в тот день был лейтенант Коротаев командир третьего взвода третьей танковой роты, ещё молодой и не слишком опытный летеха, но как человек неплохой, как оказалось позже. Он повёл нас во вторую казарму, где в тот момент вместе со 2 мсб находился и танковый батальон. Казарма представляла собой длинное одноэтажное здание со входом посредине. Внутри, сразу начинался небольшой холл с оружейной комнатой напротив входа и тумбочкой дневального рядом. Слева от входа были двери в штаб и коптерку, налево от тумбочки дневального шёл коридор в сторону туалетов, налево по коридору была комната досуга, направо был другой холл с диваном и телевизором. Направо от тумбочки начиналось расположение: длинная “взлетка” с шестью большими кубриками на восемнадцать койко-мест в каждом слева и справа от взлетки. Кубрики были без дверей и напоминали просто большую комнату. Кровати были двухъярусные с тумбочками возле каждого места. Народу было море, все носились из располаги в туалет и обратно, готовились к отбою. Прозвучала команда дневального “Казарма, отбой!” и последние люди из туалета устремились к кубрикам. Нас же повели через всю располагу в последний кубрик слева, где ещё оставались последние свободные места. Закинув свои вещмешки под койки мы заняли свободные кровати и легли спать.
Команда “Подъём” прозвучала как обычно в 6:30, но мы проснулись гораздо раньше потому как у 2 мсб был назначен полевой выход и был ранний подъём. Встали мы ближе к семи, т.к. оказалось, что танковый батальон также почти весь на полевом выходе и подразделений больше в казарме нет и на зарядку никого выгонять не стали.
Позавтракав и сходив на утренний развод всей своей немногочисленной компанией, мы вернулись в казарму и стали ждать прибытия кого-либо из старших офицеров. Ближе к одиннадцати утра прибыл временно исполняющий, на время отсутствия майора Зотова, обязанности начальника штаба и командир первой танковой роты капитан Алексеев: самый адекватный командир со всего батальона и просто отличный мужик, как я понял позднее. Он заново переписал нас, и отправил в обратно в расположение до новых указаний. Время тянулось долго, т.к. мы просто сидели на прикроватных табуретках и ничего не делали. В казарме было пусто, несколько человек, остававшиеся в казарме, из числа танкистов, а именно из взвода обеспечения, сразу после развода отправились в парк и мы остались одни, не считая наряда по роте и капитана Алексеева, который был в штабе.
Подошло время обеда, мы построились перед казармой по команде дневального и тот самый лейтенант Коротаев, который привёл нас в казарму прошлым вечером повёл нас в столовую. Здесь все отличалось от столовой на кмб: сама столовая была гораздо больше, по правую и левую сторону от входа в три ряда стояли уже накрытые столы на шесть человек каждый. Подразделение проходило по плацу, становилось возле трибуны и ответственный офицер шёл на доклад второму помощнику оперативного дежурного по части, который этот процесс контролировал. После соответствующей команды людей заводили внутрь и рассаживали за столы.
Пообедав, мы вновь вернулись в казарму, где нас уже ждал ВрИО нач.штаба. Нас построили перед штабом и заводили по-одному, чтобы записать все наши данные в штатное расписание роты и батальона. Записывали все, вплоть до профессии и увлечений.
Продлилось все это около часа и ближе к половине пятого в казарму пришёл инструктор по физо: контрактник и спортроты, в чьи обязанности входило ходить по казармам и выгонять всех на физ подготовку. Зайдя в казарму, он увидев пустое расположение, сначала собрался уходить, но увидев нас шатающихся по казарме, сгреб нас тоже на физо. В части физ подготовкой занимались в спортивных костюмах, кроссовках, а так как нам это все выдавать было просто некому, мы вышли по форме номер 2: штаны, берцы, голы торс, прибавить сюда сорокаградусную жару и ощущения были не передаваемые. Выдержал я два больших круга бега по территории базы, на третьем круге вспомнилось почти забытые ощущения боли в груди и размытия в глазах. Добежав третий круг и остановившись около столовой для передышки, я подошёл к инструктору и сказал как себя чувствую, он отправил меня в санчасть. Санчасть находилась прямо напротив того места, где мы остановились, прийдя туда я зашел в первый кабинет с девой стороны. В санчасти не было никого кроме доктора в этом кабинете. Я рассказал об ощущениях, меня записали куда-то, измеряли давление и температуру и накачав меня таблетками отправили в изолятор, где содержали всех больных. Мне нужно было ещё сходить в казарму, чтобы предупредить офицеров о том где я, и я в полуобморочном состоянии побрел туда. Благо вторая казарма находилась рядом с санчасть, но идти пришлось мимо первого штаба, что было крайне нежелательно, но мне в том состоянии было все равно. Мне повезло, никого из офицеров на крыльце штаба не было и я прошёл без происшествий. Прийдя в казарму я сразу увидел, капитана Алексеева, он стоял около тумбочки дневального и говорил с кем-то по телефону. Я сделал попытку доложить, как я тогда думал, по уставу, но это было жалкое зрелище, о чем мне и было сказано. Я объяснил, все, что произошло, он отправил со мной дежурного по роте, чтобы ему оставили запись в книге больных. Тем же путём пройдя назад, дежурный получив запись в книге, довёл меня до ворот изолятора и удалился в казарму.
Изолятор представлял собой несколько вагончиков-бытовок, расставленных буквой П, по огороженной территории. Здесь были и палаты и столовая и процедура и даже своя коптерка. У входа меня встретила медсестра, которая отправила меня в коптерку для переодевания в больничные шмотки. Я кое-как переоделся и отправился в палату, добравшись до койки, я ещё раз напился всех таблеток, которые мне выдали в санчасти и просто отрубился до утра.
Когда я второй раз за неполный месяц своей службы оказался в санчасти по одной и той же причине, я подумал, что все также обойдётся как и в первый раз: на второй день я вернусь в казарму и служба пойдёт своим чередом, как я ошибался. Боль в груди не утихала на протяжении трёх дней, я практически не вставал с койки и почти ничего не ел. На четвёртый день стало по-немногу отпускать, но местные врачи решили отправлять меня в эвакуацию во Владикавказ в военный госпиталь. Дни тянулись долго, я практически все время лежал, боясь что-либо делать и вот спустя 12 дней после моего поступления вечером меня вызвали в процедурную и доктор объявил мне, что на следующий день меня и ещё трёх человек повезут во Владикавказ. Рано утром, позавтракав, мы погрузились в медичку и поехали. Спустя месяц с момента моего призыва мне предстояло опять ехать за 150 км неизвестно на сколько.
Продолжение следует...