Армия. Будни солдата-железнодорожника.
Часть 5. Неделя до присяги.
На следующий день после веселой вечерней поверки, закончившейся моим обмороком, я проснулся легко, единственное, что огорчало мои думы - это мысль о том, что сегодня ночью я точно не смогу также замечательно поспать. Работа есть работа, от нее никуда не деться, и подобный ритм жизни мне придется выдерживать еще почти год. Чуток приуныв, я все-таки взял себя в руки и отложил подобные мелочи на потом. Полдня мы занимались строевой, так как до присяги времени оставалось все меньше, а ходили мы так себе.
Помню, был у нас еще один прапорщик, мы звали его просто Корова, он ужасно не вписывался в армейский антураж. Его легко можно было представить работником какой нибудь конторы, вот он сидит в своем привычном свитере, из под которого виден ворот рубашки, вот он поправляет очки, съехавшие с переносицы и отвечает на какой-то звонок, слегка нахмурив брови, а вот он уже едет домой в трамвае, вежливо извиняется перед бабушкой, которой он ненароком наступил на ногу. Ему идеально бы подошла какая-нибудь спокойная работа, где не надо было бы орать матом на глупых людей, где был бы интеллигентный и приличный коллектив, но он ПОЧЕМУ ТО выбрал армию. То, что он совсем не на своем месте было видно невооруженным глазом, не нужно много времени чтобы понять это. Потому что он мямля. Он то что-то бурчит себе под нос, то говорит очень неуверенным голосом, а когда он ругался матом у меня непроизвольно возникала умилительная улыбка, дескать, вот какие слова знает наш мальчуган, видать совсем взрослый стал! И это сравнение с ребенком было очень уместно, он матерился без всякого удовольствия, просто как будто так было положено или будто он повторял чьи-то слова, как повторяют маленькие дети слова родителей. А для прапорщика неумение высказать свою мысль громко и матерно - смерти подобно! Поэтому поначалу он вызывал у меня сочувствие, я думал, что мы с ним в чем-то схожи, оба оказались в обществе совершенно нам не подходящем. Но мои симпатии к нему пропали достаточно быстро - в тот момент, когда он занялся с нами строевой подготовкой.
Как выяснилось, был еще один пункт, по которому можно было понять, что он в эту прекрасную организацию попал из-за какой-то роковой ошибки - он совершенно не годился на роль командира. Счет он подавал абы как, сначала вроде бы ничего, и ногу почти все взяли, и он говорит достаточно громко, и только чуть расслабишься, как он уже отвлекся на что-то, а потом резко дает счет, который буквально на полсекунды остает или спешит. И все! Начинается хаос, одни идут как шли, другие пытаются быстро сменить ногу, третьи под первый счет-то не смогли ногу взять, а смена счета вообще вогнала их в панику. Сначала начинается ругань в строю, каждый критикует соседа, за то, что он сбил ногу, а потом наш великий полководец очухивается и начинает орать на нас. Начинает говорить, что это мы, бараны, виноваты. Поначалу его ругань кажется смешной, но когда это происходит в четвертый раз, ты уже материшься сквозь зубы, потому что уже распоследний дурень догадался, что дело в том, как он криво дает счет, а до него это так и не дошло.
Однажды старший прапорщик Мурманский наблюдал за тем, как Корова пытает нас строевой, ему надоело смотреть на эту вакханалию, он подошел и начал давать счет так громко, как умеет только он и дешевая акустика, которую четкие пацаны устанавливают в свои тазы. Видели бы вы, как преобразилась рота! Мы все встряхнулись, как после сна, и как давай шаг чеканить! Тогда мы прошли шикарно, никто не сбился, я даже почувствовал какое-то единение со строем, мне было приятно идти вот так со своими товарищами, мы все старались изо всех сил, отчасти, чтобы показать Корове, что не в нас дело, а в нем. Мы прошли большой круг по плацу и после того, как мы проорали "Здравия желаю товарищ старший прапорщик", Мурманский, явно довольный результатом, развернулся и ушел, а с ним, как всегда, ушло то волшебство, благодаря которому мы так здорово прошли. После этого за нас снова взялся Корова, он так ничего и не понял из выступления, которое для него устроил Мурманский, а жаль. Видимо, Корове не хватило смелости хотя бы самому себе признаться, что проблема не в нас. Не верю в то, что ему не хватило ума, просто он решил не анализировать это, так было проще.
Близился вечер. Я начал понимать, что одной ночи моему организму было мало, снова наваливалась усталость, от этого желания идти в штаб после отбоя как-то не появлялось, но я понимал, что это нужно в первую очередь мне, другого шанса остаться в своем городе, скорее всего, не выпадет, так что ничего не поделаешь, скажут идти - пойду конечно. Но мой организм был совершенно другого мнения по этому поводу.
И вот снова вечерняя поверка, снова взгляды, устремленные в потолок "в поисках дембеля", как говорили наши сержанты, снова голоса с левого фланга все ближе и ближе ко мне... и снова мне становится плохо, начинает кружиться голова, снова белые пятна перед глазами. На этот раз я не стал мучить себя, не стал развлекать других подобными фокусами, просто во время поверки обратился к сержанту, сказал, что снова кроет. Дело разрешилось быстро. Я немного посидел и меня отправили в санчасть, где выяснилось, что у меня температура. Я пытался как-то отбрехаться, пытался договориться о том, чтобы меня никуда не ложили, ведь скоро присяга, не могу же я ее провести в санчасти, мне надо еще домой в увольнение сходить! Насчет штаба и работы я тоже думал, но, буду честен, эти вещи были где-то на заднем плане, меня больше беспокоила присяга, нежели штаб. В штабе я был уверен, я уже понял, что меня там ждет адская работенка, да и я там малость освоился, так что никто не кинется искать мне замену. Но как я ни старался, меня все-таки оставили в санчасти уже во второй раз. Но были здесь и положительные стороны - я смог замечательно выспаться. На вторые сутки моего пребывания началось что-то неописуемое - народу положили столько, что коек уже не хватало, тащили с казарм. Но и это дело не особо удивляющее, вот когда койки некуда было ставить даже в коридоре, вот тогда уже можно было и обалдеть! Больных было не счесть, каждая койка была на вес золота, поэтому я предпринял еще одну попытку свалить с санчасти, но у меня не вышло, мне сказали, что врача уже нет, придется ждать завтрашнего дня. А я уже не мог ждать, до меня уже дошел слух, что по приказу с бригады решено было местных срочников в штаб не брать, и что мое место уже надумывают отдать какому-то Астраханцу с нашего четвертого взвода! В общем, так или иначе мне требовалось как можно быстрее оказаться в роте, чтобы лично разобраться со всем этим, так что на следующий день я все-таки вырвался оттуда, чему был несказанно рад. А вот к новости об астраханце, который второй день пашет в штабе вместо меня, я отнесся без радости, но и без особого сожаления - что потеряно, то потеряно, нечего теперь и думать об этом, правда когда я подумал о том, что ему вторую ночь не удастся выспаться я не смог сдержать злорадной ухмылки.
Пока бедолага-астраханец пахал на штаб уже и в дневное время суток, мы усердно топтали плац, готовясь к присяге. Шли деньки, наконец прошла пятница, а вместе с ней и генеральная репетиция, дело осталось за малым - не опозориться в субботу на самой присяге, ведь на тебя, помимо сотен глаз, будут смотреть те, безумно любимые и родные.
Спасибо за внимание!
Ссылки на предыдущие части.
Часть 1. https://pikabu.ru/story/armiya_budni_soldatazheleznodorozhni...
Часть 2. https://pikabu.ru/story/armiya_budni_soldatazheleznodorozhni...
Часть 3. https://pikabu.ru/story/armiya_budni_soldatazheleznodorozhni...
Часть 4. https://pikabu.ru/story/armiya_budni_soldatazheleznodorozhni...