*
«Как правильно помню, тогда мне как раз хватило одной упаковки сильного обезболивающего средства, чтобы отправиться подальше от людского мира…»


«После того, как это случилось, я не помню, что произошло дальше. Было такое состояние, как будто тебя отключили, как будто ты без сознания и ничего не понимаешь. Не было никаких чувств, мыслей, звуков – лишь неосознаваемая тёмная пустота… не знаю, сколько это продолжалось, потому, как я не мог думать и представлять себе такое бессмысленное понятие как время, да и было ли всё «это» вообще чем-то реальным, в той или иной степени. Но, в конце концов, когда я пришёл в себя, я оказался уже в каком-то совсем ином месте… городе, мире, пространстве – в какой-то абсолютной неизвестности, хотя и кажущейся очень и очень знакомой. И нет – это было не то место, куда, как люди думают, они попадают после смерти – это было, да оно и всегда есть, нечто такое, которое является лишь… тобой, твоими мыслями, твоим сознанием, тем местом, где ты неосознанно живёшь по своим же придуманным законам в направлении «как нужно»…»

Я очнулся тогда на автобусной остановке: как усталый пассажир просыпается от легкой дремоты, чтобы вяло пройти на свой поздний пустоватый автобус, снисходительно ждущий только его. Всё вокруг было пасмурно и как-то… пустынно, да – как в настоящей пустыне – вездесущий тусклый красноватый песок, бесконечно медленно заглатывающий от легких порывов ветра пустые брошенные здания, вещи, дороги, какие-то останки; мрачно сияющее серое небо, где никогда не видно просветов солнца; и бескрайние пустоши, стелющиеся вплоть до горизонта лишь с редкими видами полуразрушенных, проржавевших строений и каких-то неизвестных конструкций. После пробуждения оказалось, что я сидел на автобусной остановке, на скамеечке, деревянная основа которой была такой старой, что по ней можно было бы, наверное, узнать всю историю существования этого мира… Сама же автобусная остановка представляла собой уже лишь какую-то абстрактную, бесформенную конструкцию в виде маленького, наполовину рассохшегося и покорёженного железного козырька, как ни странно, непоколебимо держащегося только опираясь на такую же проржавевшую заднюю стенку и две тоненькие опоры спереди, и всё было окрашено выцветшей и облупившейся от времени и благодаря обветриванию жёсткими песчинками зеленоватой краской. Мой автобус давно стоял и ждал меня – ему не было смысла уезжать куда-нибудь – я был первым и единственным пассажиром… Мне ничего не оставалось, как зайти внутрь и невольно отправится по растрескавшейся и засыпанной тёмной асфальтированной дороге в неизвестном направлении… Автобус был весьма причудливым: он был с виду такой же старый, ржавый и разваливающийся, как и всё вокруг, а его тусклая красноватая покраска, истёртая песчаными ветрами, незаметно даже сливалась с бархатистой землей. Но самое заметное отличие автобуса было внутри – абсолютно пустой салон, причём без сидений для пассажиров и даже кабины водителя, да и водителя не было тоже – транспорт управлялся странными законами этого пространства. Внутри было лишь установлено по правой стороне автобуса одно сдвоенное сиденье возле окна, и символично оказалось, что левое сиденье проржавело и было сломано, а его покрытие давно облезло… Таким образом, мне оставалось удобно сесть справа возле окна и смотреть на проплывающие безжизненные пейзажи, настолько однотипные и монотонные, что через какое-то время я уже не понимал и не мог запомнить разницы между ними – всё происходило так, как будто я засыпал или мне было ужасно плохо…

На протяжении всей поездки автобус ни разу не останавливался, даже если на пути были остановки, хоть и пустые… У меня были идеи остановиться и выйти, но это было невозможно, скорее всего, ну да и что мне ещё было делать – всё равно пришлось бы потом ехать дальше… За время поездки мне забавным образом иногда слышалась музыка из той жизни – я вспоминал в голове какие-то отрывки и они начинали играть в ушах, либо даже слышались из старенького автобусного радио, которое бы, по идее, находилось на водительском месте. Это придавало ещё больше странности ощущениям от этого мира… И ещё - смотря на бездушную картину окрестностей из окна - мне почему-то постоянно казалось, что всё это так сильно похоже на тот мир - точно как дежавю, хотя совсем ничего общего у этих миров не было.

С таким непонятным состоянием и проходило всё путешествие, но вот уже была моя конечная остановка. Скрипучие двери автобуса кое-как раскрылись, и я оказался на абсолютно такой же старой автобусной остановке, что была в самом начале, но с интересным отличием – эта остановка была словно зеркально отражена от той, первой. Я вышел из автобуса и снова присел на однотипную скамеечку на остановке, чтобы посмотреть, куда мог направиться автобус дальше. Автобус лишь заехал на какую-то, если можно так сказать, пустынную стоянку с небольшим старым магазинчиком–закусочной, которые обычно бывают на таких растянутых участках шоссе, чтобы водитель или путешественник могли отдохнуть от продолжительного времени в пути. Я проследовал к тому магазину, дабы посмотреть, что там могло быть. Весьма предсказуемо оказалось, что там было пусто, совсем пусто: на стеллажах ничего, в старых холодильниках лишь примёрзший мутный лёд, на кассе стояли пустые полки, а кассовые аппараты были заполнены пылью и сгоревшими бумажками. В закусочной, соединённой с магазинным отделом небольшой сломанной дверкой, всё тоже было пусто, хотя на столах остались стаканы и упаковки от чего-то. Единственное, что я нашёл в закусочной – это была полупустая бутылка воды, забытая или брошенная на подоконнике. Я решил налить немного воды в стакан и попробовал выпить, но какого-либо вкуса я даже не смог почувствовать, как будто глотал воздух. С порыва злости я бросил стакан в стенку и он в дребезги разбился… А потом, когда я посмотрел вниз, оказалось, что возле той стенки давно лежали такие же стеклянные осколки, причём их было довольно много… От этого мне стало как-то не по себе… Потом я вышел наружу и начал думать о том, куда мне теперь направиться. Идти дальше по шоссе мне казалось бессмысленным - меня как-то совсем не тянуло в ту сторону, да и пустота впереди не сильно воодушевляла на продолжение такого пути. Но на стоянке я заметил указатель в виде простого столбика с белой стрелкой, который неразборчиво гласил “WESNROADS” и указывал на тропу за стоянкой, идущую вправо от шоссе. Я не смог тогда понять этого названия, но идти мне больше было не куда, так что долго решать не пришлось…

По мере того, как я шёл по пустынной тропе, всё больше и больше начали показываться небольшие травинки, растущие вокруг. Со временем, я уже шёл посреди бескрайнего поля, состоящего из длинной серебристой травы, растущей по колено и которая выглядела немного странно на фоне красной, песчанистой земли. Такая травинка представляла из себя просто продолговатый тонкий листочек, без цветка, ответвлений и вообще чего-нибудь – это была как будто просто полоска серебристой бумаги. Всё поле иногда шелестело от легких порывов ветра, наполняя безмолвную тишину пустыни похожими на шум волн звуками. И я шёл долго, хотя и не замечал этого до тех пор, пока вдруг на пути я не увидел старое, сухое дерево, стоящее рядом с тропинкой. Я даже не замечал это дерево издали, поэтому мне показалось странным так резко увидеть что-то перед собой. Подойдя к дереву, я заметил, что по цвету, оно было только чёрным, или тёмно-серым, но без каких либо других красок, а его длинные опустевшие и высохшие ветви простирались вокруг тропы, хотя само дерево было небольшим: метра три в высоту и около метра с половиной в ширине ствола. У самых корней его лежала покорёженная и истертая маленькая табличка, на которой была едва различима надпись “WESN”, а также там лежал тёмно-оранжевый или зелёный (я так и не мог понять его цвета) грязноватый плащ, смятый и слегка присыпанный песком. Я взял табличку и как-то прикрепил её на сухом стволе дерева, а плащ я отряхнул и взял с собой, накрывшись им так, как будто было холодно и дул ураганный ветер. Перед тем, как продолжить путь я немного постоял возле дерева, любуясь сквозь его угрюмые чёрные ветви пасмурным небом и размышляя о том, почему не идёт дождь… Спустя некоторое время я всё же отправился дальше.
Горизонт как будто приближался, что могло означать только то, что всё это время я шёл по равнине, а дальше будет спуск вниз. Но идти пришлось долго, хотя я этого особо и не заметил, так как постоянно смотрел по сторонам на колеблющиеся серебристые поля, чьи волны даже могли показаться кажущимися на спокойные морские волны у песчаного берега. Когда я, наконец, подошёл к «горизонту» я увидел, что передо мной небольшая вытоптанная тропинка, ведущая вниз по склону, после которого шла уже плоская местность, а также на этом «горизонте» равнины как раз заканчивались серебристые поля. Внизу, после равнины, стоял небольшой дом, довольно обшарпанный снаружи так, что его покраска, которая, наверное, была светло-желтой, стала уже тускло-серой со слегка красноватым налётом. Дом был вполне типичным по виду: двухэтажная «прямоугольная коробка», немного приплюснутая призматическая треугольная крыша, деревянное крыльцо, а также там была небольшая пристройка справа от дома в виде ограждённого дворика со старым, но ещё зелёным и цветущим, апельсиновым деревом. Но кроме дома там была старая железнодорожная станция рядом и, собственно, там ещё были проложены сами рельсы для поездов.