rbplkrpvn

Эта короткая, незамысловатая история, но именно ее я, ввиду неловкости происходящего, теперь буду вспоминать до конца жизни, пытаясь уснуть.
Дело было так.
Проснулся я как-то утром, в надежде найти что-нибудь в холодильнике, но поход до кухни не увенчался для меня успехом.
Хотя были обнаружены некоторые овощи.
И я решил сделать стандартный салат, но для него не хватало мне помидоров.
Схватил и надел первые попавшиеся шорты и футболку, сгреб кучу мелочи, вышел из дома и двинул до ларька.
А ввиду моей лени и забывчивости, левый карман моих шорт уже полгода украшала большая дырка в нем.
Дойдя до ларька, начал шарить коробки с помидорами, но так как руки были заняты мелочью, решил положить всю эту мелочь я в карман.
И все вы уже поняли, в какой именно.
Гражданин из средней Азии (толерантность), сидевший за прилавком, и люди вокруг похихикали немного, а я, находясь в недоумении, какой же я дебил, сгребаю всю эту мелочь со всех окрестностей этого ларька.
И вы бы могли подумать, что тут и конец сей истории, но нет.
С пол-минуты поползав по асфальту, собирая всю мелочь, я гордо встаю.
И что я делаю дальше?
Да, кладу мелочь в тот же карман.
Аплодисменты.
Занавес.
Люди вокруг, окончательно выпали, а я, понимая, что я совсем конченый и меня только могила и исправит, прописываю фэйспалм и ползу опять собирать все это дело.
Единственное положительное (хотя не факт), что там произошло - продавец, увидев этот спектакль, и пожалев меня, сделал скидку в несколько рублей.
Видимо, это совсем ущербно выглядело.
Такие дела.

Во мне поднимается злость. На ум приходит выражение «в животе затягивается узел такого-то чувства», и я немного напрягаю пресс, чтобы лучше соответствовать литературному описанию. Я не понимаю, откуда эта злость взялась. Я знаю, что так делать нельзя, поэтому застываю, тупо пялься куда-то поверх экрана. Потом встаю, отключаю от ноутбука все провода и ухожу с ними наверх, в свою комнату.

Уже готовясь ко сну, я понимаю, что вообще-то я хотел заплакать, но неправильно интерпретировал свои эмоции и перевел печаль в агрессию. Что ж, я часто так делаю. Сложно было поймать себя на этом впервые, но с каждым разом осознание эмоций даётся всё легче. Я думаю о том, что надо бы было ещё походить к психологу, но обрываю себя, напоминая, как это дорого.

Надо заснуть, иначе я начну писать друзьям и жаловаться на что-нибудь, а клёвые персонажи так не делают. Это на корню убивает всю мою крутость и загадочность.

Засыпая я понимаю, что немного возбужден. Потом я успеваю подумать о способах самоубийства, представляю душещипательную предсмертную записку. Потом думаю о том, что на завтрак сделаю себе тосты с тем клёвым маслом с прованскими травами… Что вообще значит «прованские»? Они из Провани? Надо будет погуглить утром.

Вам нравится этот звук, когда ломают свеженькую, не успевшую зачерстветь вафлю? Получается тихий, трескучий хруст. Рот наполняется слюной, и хочется потянуть удовольствие, поэтому откусываешь один за одним маленькие кусочки, и вафелька похрустывает в такт сжиманию зубов.
Хрусть. Хрусть. Хрусть.
Как будто ломаются косточки, ломается и рвётся что-то внутри, чтобы частично исчезнуть в жадном рту, частично - слиться крошками с мусором на немытом полу.
Я - вафелька. Всем нравится слушать, как я ломаюсь.
Хрусть. Хрусть. Хрусть.
У меня есть руки и ноги, вроде бы даже голова. Но это не мешает ей рвать меня острыми белыми зубками. Отвлекая улыбкой, она подходит поближе, примеряется - и задорно хрустит кусочками меня. Тянутся и лопаются струны сухожилий, трубочки вен, и так громко, что бьёт по ушам, хрустят-хрустят косточки. Она выплёвывает мелкие хрящики, сочувственно гладит и говорит, что всё пройдёт. А потом гладит утюгом: валит пар, кожа сохнет и трескается, голос превращается в вой.
Всё в порядке, вафелька оказалась сырой и её нужно допечь.
По её губам и языку течёт кипящий жир, и она ругается, что жжётся. Я - хриплю и скулю, баюкая раны. Я дал имена всем до одной, потому что знаю, что противиться бесполезно, вскроются снова под напором беленьких зубок, и она остро, беспомощно улыбнётся.
А потом - хрусть. Хрусть. Хрусть. Ну, вы поняли.
Когда изгрызенные руки видно на просвет, когда уныло провисают гниющие вены, она штопает меня ржавой иглой. Фарш невозможно провернуть назад, но она очень старается. Она зашивает внутри живых опарышей, чтобы поделиться хоть с кем-то такой вкусной мной. Говорит, что я преувеличиваю, когда я рассказываю, что в груди жужжит забытая муха.
Доешь меня, пожалуйста.
Она поёт, заткнув уши наушниками, шутит про войну и революцию, смеётся, показывая зубы. Кажется, она говорит о погоде, пока я кричу, охрипнув, одурев, отчаявшись доораться: "Что я такое?" Она ни разу не ответила. Только походя похрустела костяшками моих пальцев, и даже не спросила, почему "что", а не "кто".
Но эй, веселее, я догадался.
Я - вафелька. И, наверное, очень вкусная, раз меня растянули на столько лет. Хрусть - пальцы, хрусть - щиколотка, хрусть - рёбра, хрусть - подъязычная кость. Главное - зашить потом, прикрыть красивой одеждой, чтобы никто не увидел следы зубов. Чтобы пощупали, сказали: "Дорогая" - и посмеялись, закусив отвалившимся кусочком меня.

Доешьте, чего уж там.

И правда ведь аппетитно хрустит.