Heletz

"Миф о русском народе

В центре мифа о России — миф о русском народе. Это стержневой миф, на который
нанизываются все остальные в рамках мифа о стране. Есть две противоположные
трактовки народа — как субъекта и как объекта истории. В первом случае народ
рассматривается как деятельное начало, как творец истории. Во втором случае
народ оказывается жертвой истории.



Пересекаясь с мифом о прошлом, эти два мифа рождают разные мифологии народа. Например, если мы согласны с тем, что 37-й год был чудовищным преступлением в истории, то в зависимости от того, является народ объектом или субъектом истории, мы получим две разные мифологии народа. Если народ субъект истории, то это значит, что он несет ответственность за 37-й год. Народ повинен в преступлении. Народ преступен и т.д. Если же мы исходим из того, что народ объект истории, то выходит, что он жертва 37-го года, что во всем виновата горстка палачей во главе со Сталиным, и т.д. То есть народ совершенно не несет ответственность за репрессии, а, наоборот, заслуживает сочувствия и сострадания.

Представление о характере народа является ключевым в мифе о нем. Русскому народу даются прямо противоположные характеристики за счет абсолютизации какой-либо черты национального характера. Русский народ в одних мифах сказочно терпелив, в других, наоборот, нетерпелив. В одних мифах это народ-государственник, в других — народ-анархист (русская вольница). Народ-богоносец соседствует на одной территории со славянами-язычниками и т.д.

Для политического мифа о народе важнейшим элементом является отношение народа и власти, восприятие народом феномена власти. И здесь мы сталкиваемся с самыми противоречивыми характеристиками: от утверждений о покорности и служении государству до мифа о постоянном сопротивлении народа государству.

Национальная идентичность также может иметь различные основания: от этнических (славянские народы) до религиозных (православный народ-богоносец). В Советском Союзе идентичность русских обеспечивалась идеологией. После распада СССР Россия оказалась единственной из бывших союзных республик, которая не выдвинула собственного национального мифа. Вместо коммунистической идеологии Ельцин попытался сформулировать новый демократический миф. Он же ввел в употребление политически корректный термин «россияне». Фактически «россияне» — это другое название «единой общности — советского народа». В принципе Ельцин поступил довольно разумно, поскольку ему нужно было как-то остановить «парад суверенитетов» внутри самой России и не допустить бунта национальных республик. Однако результатом такой политики стал кризис национального самосознания русских. Из-за отсутствия национального мифа Россия до сих пор воспринимается как усеченный вариант СССР. Отсюда и популярность идеи восстановления СССР.



Если бы демократический миф утвердился на российской почве, то вполне возможно, что кризиса самоидентификации удалось бы избежать. По крайней мере он был бы отложен по времени. Но дискредитация демократического мифа, его крах приблизили наступление этого кризиса. Путин пришел к власти на волне разочарования в демократии и ожидания какого-то нового мифа, который объединил бы нацию. Пока таким мифом является сам президент. Однако это не является решением проблемы. Нации нужен новый миф, в рамках которого она ощутила бы свою целостность, свое предназначение в истории. В России еще нет господствующей мифологии русского народа. Во многом выбор очередного официозного мифа о народе будет зависеть от того, куда качнется режим Путина. Пока сохраняется неопределенность политического габитуса режима, не будет и «главного» мифа о русском народе.

Россия оказалась у опасной черты. Воображение русского человека могут захватить мифы самого разного толка. А воспользоваться ситуацией могут силы далекие от того, что мы до сих пор называли «демократией». Рассмотрим наиболее распространенные мифы о русском народе, которые могут сыграть определенную роль в политической жизни страны.

Консерваторы придерживаются двух диаметрально противоположных концепций о русском народе. Например, А.Горянин «развенчивает» миф «о много-терпеливости» россиян, доказывая, что им, наоборот, свойственно нетерпение. «Россия — едва ли не мировой чемпион по части народных восстаний, крестьянских войн и городских бунтов»1. По мнению Горянина, русские — «народ, мало способный, сжав зубы, подолгу смиряться с чем-то постылым, если впереди не маячит, не манит какое-нибудь диво. Когда же наш предок видел, что плетью обуха не перешибешь, а впереди ничто не маячило и не манило, он уезжал, убегал искать счастья в другом месте. Именно эта черта русского характера сделала возможным заселение исполинских пространств Евразии»2.

Когда бежать стало некуда, русские стали искать другие формы сопротивления государству. Большевики пытались сломить это сопротивление: «С помощью самого чудовищного в истории «профилактического» террора коммунисты тайно ломали потенциал народного сопротивления. Сила карательного действия вполне адекватно отразила силу и потенциал противодействия»3.

Горянин невольно легитимизирует репрессии. Ведь либеральный миф гласит, что коммунисты губли людей зря, поскольку никакого сопротивления не было. Горянин же настаивает на обратном. Сопротивление было, причем очень мощное. Поэтому потребовалось много крови, чтобы его сломить. Но и большая кровь не помогла. «Загнанное внутрь, сопротивление вылилось в формы неосознанного саботажа, превратив все затеи большевистских вождей в пародию и карикатуру на первоначальный замысел. Оно отразило процесс постепенного тканевого отторжения Россией большевизма из-за их биологической несоместимости»4.

Кстати, «генетический» мотив в мифах о русском народе встречается довольно часто. На «генетику» русского народа любят ссылаться все: либералы, коммунисты, националисты, консерваторы и др. Естественно, у каждого свои данные о «генетическом коде» русского народа. По Горянину, родина большевизма является едва ли не самой антикоммунистической страной в мире. А 70 лет советской истории предлагается выбросить на помойку.

Режиссер Андрей Кончаловский, причисляющий себя к консерваторам, придерживается противоположной точки зрения. «В России по любому поводу апеллируют к президенту, он единственный отец-спаситель и защитник. Опять-таки корни надо искать в культуре народа. У русских людей абсолютистское сознание... Жаль, политкорректность мешает Путину открыто сказать, что в России не может быть демократии, как и еще в 90 процентах стран»5.

Кстати, сам президент придерживается схожих взглядов: «Вообще Россия с самого начала создавалась как суперцентрализованное государство. Это заложено в ее генетическом коде, в традициях, в менталитете людей»6. Правда, непонятно, что считать «самым началом». Явно не раздробленную Киевскую Русь. Видимо, началом «суперцентрализованного государства» следует признать правление Ивана Грозного.

По мнению Кончаловского, природа русского народа неизменна: «Полагаете, если в каждом городе посадить по Лужкову, который сутками станет класть асфальт на улицах, ситуация изменится? Или, к примеру, сетования на грязь в общественных туалетах. Дескать, как было триста лет назад на Руси, так и осталось. И, уверяю вас, останется, поскольку грязь в туалетах — не отсутствие культуры, а часть ее... Да, можно попытаться при помощи брутальной силы изменить культуру. Но это удавалось немногим. Оттого мне интересны Андропов, Ярузельский, Пиночет, понимавшие, что именно культура определяет политику, а не наоборот»7.

Итак, если исходить из того, что у русских «абсолютистское сознание» и поделать с этим ничего нельзя, то какой напрашивается политический вывод? Режиссер отвечает: «Для меня совершенно ясно, что рынок у нас должен быть контролируемым. Вспомните слова Столыпина, что либеральные реформы в России можно проводить только при ужесточении режима. Нельзя иначе с людьми, считающими воровство нормой, а любую поблажку — слабостью. Нужна дубина. Кто-то должен управлять процессом, говорить, когда бежать, а когда — стоять. Людям нужно, чтобы они могли спокойно ходить вечерами по улицам, чтобы в подъездах мочой не воняло, чтобы было безопасно. Но безопасность невозможна без органов... Органы принуждения — тормоза, без которых быстро не поедет даже самый совершенный автомобиль. Скорость нуждается в контроле. А кому сегодня этим заниматься, если все чекисты разбежались по коммерческим структурам?.. Положение нужно менять, если хотим спасти государство.

Необходимо реанимировать налоговую инспекцию, милицию, ФСБ, то есть службы надзора»8. Кончаловский призывает «к дубине». И это не просто досужие размышления отдельно взятого человека, пусть и выдающегося. Это политическое требование определенной части российской элиты. Тех, кто сумел заработать не на «фабрики и пароходы», а на обеспеченную жизнь. Тех, кто имеет довольно высокий статус в обществе, но не чувствует себя защищенным от народной стихии. У этих людей угоняют дорогие машины, грабят их шикарные особняки. Их убивают в своей постели, убивают их родственников и близких. Эти люди требуют от государства гарантий личной безопасности. Это требование политическое, поскольку выдвигает его довольно авторитетная и многочисленная (в отличие от олигархов) часть элиты. Идейными союзниками зовущих «к дубине» классов являются те властные группировки, которые проводят курс на усиление полицейских функций государства.

Либералы также придерживаются полярных точек зрения на русский народ. Среди «реформаторов» до сих пор продолжает бытовать точка зрения, что «народ не тот», не подходящий для реформ. Поэтому, чтобы проводить «настоящие реформы», нужно обманывать народ. Иначе он будет «против». Такого рода философия в конечном итоге привела к краху либералов ельцинского призыва.

Есть и другой подход, который сегодня популярен среди тех, кто считает себя правыми (и либералов, и консерваторов). Суть подхода заклю