Fident

Лето 1618 было богато на дожди, засухи и прочие катастрофы. Самой большой катастрофой добрым пражанам показался их новый градоправитель Скорина.

— Так жить нельзя, — сказали добрые пражане и по старому пражскому обычаю скинули его с окна ратуши. Удивительно, но падение тому ничуть не повредило. Католики утверждают, что всему виной чудо. Протестанты — что всему виной проезжавшая под окном телега с навозом.

Командир добрых пражских протестантов граф фон Турн бегал по всей Праге и искал выпавшего градоначальника. В подвал собственного дома он заглянуть не догадался, а зря — его жена, гораздо более умная, чем муж, на всякий случай спрятала того у себя — а то мало ли как жизнь повернётся.

Утомившись ловить градоначальника, пражане выбрали себе нового короля — Фридриха.

— А что, — сказали, — молодой, красивый.

Тот приехал с юной женой и все зажили весело — король с королевой весело пировали, катались на коньках, устраивали балы и фейерверки, добрые протестанты весело били не столь добрых соседей, понаехавшие на огонек венгры весело жгли всё подряд.

Тут пришли очень злые католики с маршалом Тилли впереди и веселье резко закончилось.

Маршал был очень невысокого роста, с острой бородкой и совсем без чувства юмора. Враги называли его злобным карликом, свои тоже, но с гордостью добавляли, что пика у него длинная, достанет любого. Теперь он шел на Прагу с курсом лекций "Пресвятая Богородица и что бывает с теми, кто её обижает".

— Ой, — сказал граф фон Турн и быстро проиграл Тилли битву при Белой Горе.

— Ой, — сказали юный король с прекрасной королевой и быстро ускакали в сторону Голландии.

— Ой, — сказали добрые пражане, обнаружив, что городская казна уехала вместе с ними.

А злые католики искали по всей Праге графиню фон Турн. Не нашли. В подвал дома бывшего градоначальника они заглянуть не догадались.

Император в Вене торжественно отпраздновал победу. Ему не сказали, что эту войну назовут тридцатилетней.

Протестантский маршал Мандесфельд, оставшийся за исчезновением нанимателей на вольных хлебах, мотался по Германии в поисках заработка — взял деньги с французских гугенотов за помощь против Ришелье, взял деньги с Ришелье за оставление без помощи французских гугенотов, взял деньги с голландцев за помощь против Испании. Хотел взять денег с испанцев, но вышел облом — денег у испанцев не было, а вот армия была. Лучшая в мире, если верить тем, кому не повезло с ними драться. Мандесфельду повезло убежать. Не повезло, в конечном счете, голландцам, у которых его армия, в конце концов, зазимовала.

Пришлось голландцам по-быстрому формировать и оплачивать священную войну протестантов против католиков, иезуитов и императора. На священную войну поднялись датский король, Мандесфельд, которого голландцы насилу выгнали, и Георг-Фридрих маркграф Баден-Дурлаха — последний выступил очень романтично, как благородный рыцарь на белом коне с перчаткой юной королевы Елизаветы. В Рейнланде его люди сожгли всё, что горит, и разграбили даже могилы. Чем сей мужественный акт помог прекрасной принцессе, осталось неизвестно — ничего не понимавший в романтике маршал Тилли разбил маркграфа под Вимпеном, на чём его рыцарские подвиги закончились.

Тут появился некто Валленштейн и предложил императору свою армию — а то Тилли старый и гоняться за шустрым Мандесфельдом ему не по возрасту.

Мандесфельд меж тем всё так же шустро шел в Венгрию на помощь венгерским протестантам, но вышел конфуз — услышав, что им на помощь идёт эдакое чудо, венгерские протестанты внезапно перешли в католичество и выгнали генерала назад, прямо в лапы Валленштейна.

Армия Валленштейна была вроде Мандесфельдовской — индивидуальное частное предприятие по защите веры (любой, по выбору заказчика), добра (своего и чужого) и справедливости (строго по предоплате). Только в отличие от Мандесфельда, занимавшегося больше случайными заработками, тот поставил дело на научную основу. Набирали солдат, занимали чей-нибудь город, обкладывали контрибуцией, набирали новых солдат, занимали и обкладывали контрибуцией город побольше — очень похоже на МММ, но с пушками и без фантиков.

Финал был немного предсказуем — враги закончились, а контрибуций на всех не хватило. Валленштейн как-то раскидал своих орлов по германским землям на постой, не обращая особого внимания, где свои, а где чужие. Князья обиделись и Валленштейна выперли в отставку. "Ну-ну, еще припомните меня", — сказал он и вправду ушел.

У голландцев меж тем кончилось их двадцатилетнее перемирие с испанцами.

Испанская наместница принцесса Изабелла неосмотрительно сказала: "Я не сниму это платье, пока крепость Остенде не будет взята", крепость держалась битых десять лет, принцесса десять лет в одном и том же платье стала всеобщим посмешищем. Впрочем, она была далеко не дура, голландские анекдоты о себе собирала в отдельную книжку и при случае читала своим войскам. Те за свою принцессу очень обижались, брали Остенде штурмом и устраивали голландцам Furia Hispaniola (испанскую ярость). Голландцы ругались и рисовали очередную полоску на свой флаг. Испанское правительство слало поздравления и вычеркивало фландрскую армию из платежных ведомостей — можно и не платить, раз и так побеждают. Солдаты устраивали Furia Hispaniola уже собственному начальству, голландцы под шумок отбивали крепость обратно. Испанское правительство, чертыхаясь про себя, вписывало фландрскую армию обратно в ведомости. Испанцы расписывались в получении и осаждали Остенде по-новой. На колу мочало, начинай сначала...

Тем временем шведский король Гюстав-Адольф сидел и думал, что бы ему такого совершить великого. Ему в детстве сказали, что он будет великим королем, вот он и искал, что бы такого совершить. Страна ему досталась маленькая, богатая только на лес, сталь и финнов. Лес, за отсутствием в те времена Икеи, приносил мало пользы, а сталь и финны королю очень пригодились — повоевать. Вначале попробовал повоевать с Россией, благо у русских тогда не было царя, а было сплошное смутное время. Псковичи быстро нашли на рынке бомжа погрязнее, отмыли, назначили царем Лжедмитрием Третьим и под его мудрым руководством объяснили Гюставу-Адольфу, что с Россией воевать не надо. Вторая попытка повоевать получилась гораздо лучше — на поляков удалось напасть внезапно и отнять у них крепость Ригу. Правда, потом поляки сообразили, что на них напали внезапно, и из остальной Польши пришлось убираться.

Тут очень кстати подъехали агенты Ришелье с деньгами и указали на Германию, которую надо срочно освободить от злых католиков.

— Слава богу! — сказал король и отплыл освобождать Германию. По дороге случился шторм и все чуть не утонули.

— Не волнуйтесь, еще не бывало случая, чтобы король утонул, — успокаивал он всех.

Правда, такого случая, чтобы король работал по найму, тоже не случалось.

Шведский король высадился в Германии и начал её освобождать. Вначале он освободил Германию от Померании, потом Бранденбургского кюрфюрста — от его крепостей. Его солдаты резво освобождали Германию от всего, что плохо лежит. Особенно отличился некий полковник Вальтер Мероде, тогда еще никому не известный.

Против незваных освободителей двинули старого Тилли. Денег на армию почти не дали — раньше обходился и так. Зато в компанию дали молодого Готфрида Паппенхайма — командовать кавалерией. Тилли проиграл два сражения подряд, получил десять ран, вежливо извинился перед земным начальством и отбыл отчитываться перед начальством небесным.

Оставшийся без противника, Гюстав-Адольф двигался по Германии сложным зигзагом — собственные планы тянули на Прагу, Ришелье тянул на Рейн, отрабатывать деньги. Готфрид Паппенхайм вёл партизанскую войну, полковник Мероде освобождал страну от всего, что плохо лежит. К сожалению, Паппенхайм партизанил слишком хорошо — враги не выживали, своим было некогда, и мемуаров о его рейдах никто не оставил. Так что бессмертная слава досталась людям полковника Мероде, больше известными под именем 'мародёров'.

Но одной партизанщины было мало. Пришлось императору вернуть из отставки Валленштейна.

— Я же говорил, что вы меня припомните, — сказал он и пошел собирать армию.

Армии долго маневрировали, потом столкнулись у города Люцерна. Мясорубка была ещё та. Шведы потеряли короля, немцы — Паппенхайма. Каждая сторона объявила победу своей. Потом Валленштейн ушёл в Прагу строить планы, а шведы продолжили бродить по стране.

Валленштейн очень уважал астрологов. Однажды ради шутки он приказал просчитать гороскоп рядовому пикинеру своей армии. Астролог погадал на звездах и предсказал, что судьбы Валленштейна и рядового имперской армии Оттавио Пикколомини тесно связаны. Валленштейн взял того к себе вначале в секретари, потом вернул в армию уже офицером. К Люцерну он уже вышел в генералы, храбро командовал флангом, а когда его шеф решил, что всё пропало, и уехал — и всей армией. Получил десять ран, дождался, когда шведы отступят, торжественно объявил битву Валленштейновой победой и с чувством выполненного долга потерял сознание.

После сражения Валленштейн уехал в Прагу строить планы. Планы у него получились настолько мудрёные, что никто ничего не понял, но все в империи испугались и на всякий случай объявили его врагом народа. Пиколомини тоже ничего не понял в мудрых планах, решил, что шеф выжил из ума и обменял его на герцогство Гаунау.

Астролог объявил сам себе благодарность за удачное предсказание но, на всякий случай, переквалифицировался в астрономы.

Ришелье под шумок решил тоже поучаствовать во всеобщей движухе и объявил Германии войну. Ну и Испании до кучи. Больше всего этому обрадовалась имперская армия — голодные и оборванные немцы так спешили дорваться до огромных французских обозов, забитых до краев всякими полезными вещами, необходимыми в походе благородным шевалье, что нарядных французов с поля просто сметали.

— И слава богу! — сказал имперский генерал фон Верт, когда его хорваты дошли до булонского леса.

— И слава богу, — сказали французский король Людовик ХIII со своим капитаном де Тревилем и начали создавать новую армию, так, как надо, да не так, как было.

— И слава богу, — сказал кардинал Ришелье и с энтузиазмом начал реформировать всё, до чего смог дотянуться. Главным образом, налоги. В результате французские города обзавелись очень красивыми памятниками с мемориальными надписями "Здесь лежит человек, похожий на габальера" (налоговый инспектор). В далекой России царский фаворит Морозов попробовал было внедрить прогрессивные европейские новинки. Русские французский опыт не оценили, устроили соляной бунт и, в порядке намека, открыли в Сибири реку Колыму и Магаданский острог построили. Царёвы дьяки намек поняли, Морозова сослали, налоги вернули назад и забороли казнокрадов. С финансами стало всё в порядке. Русский посол в Европе пытался поделиться опытом, но кто же в Европах будет слушать дикого московита. А зря. В отличие от тогдашних Европ, в России зарплату платили вовремя. Почти.

А шведы меж тем всё так же бодро ходили по Германии, рассказывая всем, как они победили при Люцерне и какие они лучшие в Европе вояки. Разговоры эти дошли до испанцев во Фландрии, до сих пор пребывавших в уверенности, что лучшие в европах вояки — это они. Испанцы выбили из своего начальства зарплату и пошли показывать шведам furia hispaniola. Финальный бой чемпионата Европы по художественной резне назначили под городом Нордлинген, до того ничем не примечательным. Силы были почти равны, но испанцы стреляли лучше, так что шведы были разбиты вдребезги. Больше всех обрадовались в Мадриде, объявили Фландрскую армию непобедимой по определению и начали массово посылать им всяких высокородных идиотов в командиры.

Так в истории случилась испано-шведская война. Историки стараются о ней не распространяться, чтобы их не сочли сумасшедшими.

Ришелье прикупил по дешевке Эльзас, обеспечив мир шикарным поводом для одной франко-прусской и двух мировых войн.

Немецкие князья собрались в Праге и торжественно подписали всеобщий мир. Им тоже не сказали, что эту войну назовут тридцатилетней.

Шведов этот мир обязал вернуть назад Померанию, а Французов — Эльзас. Французы и шведы с этим в корне не согласились. Война продолжилась, армии ходили по стране плохо поддающимися осмыслению зигзагами. Историки усердно ищут в этих зигзагах признаки гениальности/идиотизма, придумывают за генералов мудрые планы и замыслы. На самом деле полководцы и армии просто искали что пожрать.

Шведы целились разграбить Прагу. Хитрый Пикколомини, к тому времени ставший генералиссимусом империи, приказал вывезти из окрестностей города всё продовольствие и завезти туда все вино и шнапс, что были под рукой. Потеряв в битве с зеленым змием несколько финских бригад, шведы отступили.

В один прекрасный день баварские крестьяне повесили на опушке леса странную табличку с черепом и костями.

— Что бы это значило? — спросил шведский корпус, углубляясь в баварские леса. Вошло десять тысяч человек, никто так и не вышел.

— Очевидно, добрые баварские крестьяне так предупреждают всех о своей верности императору,— подумали в Вене. — Пошлите им на помощь имперскую армию...

Имперский корпус зашел в баварские леса, да так из них и не вышел.

— Очевидно, добрые баварские крестьяне хотят присоединиться к Франции, — подумали в Париже и послали туда французский корпус. Тот зашел в баварские леса, да так из них и не вышел.

— Очевидно, пиктограмм эти городские не понимают, — подумали добрые баварские крестьяне и приписали внизу — "не влезай, убьёт".

Французы таки довели армию до ума, назначили командиром принца Конде — он был молод, красив, люди его любили и ради него охотно совершали невозможное. При Рокруа принц помножил на ноль непобедимых ранее испанцев. От идиотов в командовании furia hispaniola не помогала.

В 1641 году дипломаты собрались в Мюнстере обсуждать условия мира. Дипломатам уже сказали, что эту войну назовут тридцатилетней, и они усердно обсуждали протокольные вопросы битых семь лет вплоть до 1648 года, когда и был подписан мир. Правда в последний момент папский посол сказал, что мир подписывать нельзя, потому что в Германии остались недобитые еретики, но война всем уже так надоела, что его быстро объявили сумасшедшим.

В шведском лагере солдатские жены спрашивали капитанов: "А что такое мир, и как теперь жить дальше?"

А зарплату так почти никому из ветеранов и не заплатили. Те матерились и ехали на службу в Московию — там, конечно, холодно, зато деньги вовремя дают. Ну, почти вовремя. Иногда вместо зарплаты, правда, могли дать лицензию на самогонный аппарат, но это уже другая история.