Да, детектив! Но не стоит воротить нос. Перед нами продуманный альтернативный мир с демонами-дивами, которых можно приручить, накормив собственной кровью. Герои живые и каждый со своим характером. Особенно меня порадовал Кузя – демонический кот, обожающий зефир! Нет ничего подобного я не читал, это действительно уникальные книги.
Также стоит отметить великолепную озвучку в исполнении Александра Клюквина!
Что может не понравиться?
Начало мне показалось несколько отталкивающим, но потом я втянулся и далее уже не знал как оторваться от книги! В серии три книги и каждая довольно приличного объёма от семисот до девятисот тысяч знаков с пробелами.
Нужно сказать, что в Марте произошёл спад по всем площадкам самиздата и ЛитРес не исключение. Первая книга топа была продана в количестве 1367 единиц за месяц.
Также хочется отметить появление в топе Михаила Атаманова, и десятой книги в серии "Северная корона" Влады Ольховской.
А ещё, я бы хотел добавить черновики к уже имеющимся книгам!
Ходят слухи, что сегодня это модно! Читать проды по пятнадцать тысяч знаков по дороге на работу или учёбу в метро или на электричке. Ну так что, готовы к такому формату?
Первая книга – Искажающие Реальность Михаила Атаманова. Что не удивительно, автор радует большим объёмом по шестьсот тысяч знаков в каждом томе, когда сейчас стандартом стали романы от четырёх сотен. Конечно, следует сказать, что двенадцатая книга в серии станет последней и Михаил плотно возьмётся за продолжение "Забаненного", первая книга серии бесплатная!
Заметка должна была появиться ещё дня три назад, но дела навалились, и одно наслоилось на другое, так что я не успела даже то, что планировала. Да и как было успеть, когда я ещё и взялась не за одну или хотя бы две книги, а за целую серию из 22-х(!) книг? Кстати, здесь хочу поблагодарить человека под ником MadLynx за наводку на автора и его произведения. Но для начала, как обычно, историческое предисловие.
События первых двух книг серии происходят в самом начале правления императора Клавдия. О нём я достаточно подробно рассказала в прошлый раз (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 57. «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий»). В те годы Клавдий как раз занимался расширением территорий империи. И началась его эпоха славы с покорения южной Британии, задуманного им для поднятия собственного престижа, ведь покорить этот регион не удалось даже Юлию Цезарю, так что победа сулила настоящий взлёт популярности. И Клавдию задуманное во многом удалось.
В 43-м году четыре римских легиона под командованием консула Авла Плавтия высадились в Британии, и одним из тех легионов командовал будущий император Веспасиан. Удивительно, но на этот раз римляне довольно быстро сломили сопротивление бриттов, и лично прибывший император в июне того же года принял капитуляцию двенадцати местных правителей. А спустя пару лет, в 45-м, римляне возвели крепость вокруг Лондиниума, будущего Лондона (в 50-м году город стал столицей провинции). Однако после этого о блистательных победах говорить не приходилось ещё долго.
Каратак (правил ок. 43-51гг. н.э.), вождь катувеллаунов, и по преданию, сын короля Кунобелина из Каталодунума (и предположительно прототип валлийского героя легенд Карадога), ещё не один год устраивал римлянам веселуху и даже поднял на борьбу племена силуров и ордовиков, обитавших на территориях нынешнего Уэлльса. Когда римляне направились и в те земли под предводительством Публия Остория Скапулы в 50-м году н.э., их ждал очень горячий приём. Однако Каратак в итоге потерпел поражение, бежал в земли бригантов и стал подбивать на борьбу уже их. Правда, ничего у него не вышло, потому как правительница бригантов Картимандуя (правила ок. 43-69гг.) выдала его римлянам. Те, впрочем, его пощадили, и остаток своих дней он провёл в солнечном Риме, где и скончался в 54-м году.
Однако дело его продолжало жить, и окончательное покорение Британии (вплоть до границ нынешней Шотландии) растянулось ещё на несколько десятилетий, да и то, как сказать – то там, то сям то и дело вспыхивали восстания из-за поборов и жестокого обращения римлян с местными жителями. Самым известным из них, пожалуй, стало восстание Боудикки, вдовы вождя племени иценов, произошедшее в 61-м году н.э., уже во времена Нерона. На этом, кстати, плюс-минус серия книг, о которой пойдет речь сегодня, и завершается, но мне хочется добавить кое-что и о других регионах, где происходили события книг.
(Памятник Боудикке и её дочерям в Лондоне)
В 44-м году умер царь Ирод Агриппа, и его страна вернулась полностью в провинцию Сирия, под владычество Римской империи. Его сын, Агриппа II (годы правления 48-93), был вынужден довольствоваться лишь статусом тетрарха, в Иерусалиме ему было поручено только верховное наблюдение за храмом и право назначения первосвященников. Позже Нерон пожаловал ему часть Галилеи с главным городом Тивериадой. Кстати, Ирод Агриппа притеснял последователей Иисуса, Иаков Заведеев даже был казнён по его приказу, а вот апостол Пётр сумел сбежать из заточения и позже вместе с апостолом Павлом стал первым епископом Антиохии. В 38-м году появилась христианская церковь в городе Византии (будущем Константинополе), а в 47-м году образовалась Церковь Кипра, так что христианство потихоньку распространялось по миру.
Парфией, сильнейшим противником Рима на тот период, поначалу правили потомки Фраата IV (37–2гг. до н.э.). Его сын Фраат V (2г. до н.э. – 4г. н.э.) стал новым царем после того, как Муза Парфянская, бывшая римская рабыня, а позже и любимая жена Фраата IV, отравила супруга и возвела на трон сына, при этом активно вмешиваясь в политику, причем взяла проримский курс. Так что не удивительно, что эти двое, в конце концов, пали жертвой заговора недовольной парфянской знати, которая царем сделала другого сына Фраата – Орода III (4-6/7гг. н.э.). Тот – упс – тоже вёл себя так, что настроил против себя всех, кого мог, и также был смещен и убит, после чего парфяне стали просить римлян вернуть им кого-нибудь из других сыновей Фраата IV, которые у тех находились в заложниках. Так царём стал Вонон I (6/7-12гг. н.э.). Однако воспитанный в римских традициях он тоже не пришелся по нраву местным и в итоге повторил судьбу предшественников, а на трон возвели Аршакида по матери Артабана III (12-38гг. н.э.), который прежде правил Атропатеной (под именем Артабана II).
Этот Артабан поначалу предложил Риму возобновить дружеские отношения и для этого сообщался с Германиком, братом будущего императора Клавдия и знаменитым римским полководцем, но позже, когда укрепил свою власть, стал качать права: например, написал пожилому императору Тиберию послание, в котором требовал отдать сокровища, оставленные Вононом в Сирии и Киликии (к тому моменту сам Вонон уже был убит при попытке бегства с территорий, где ему предписано было оставаться), и угрожая добавить к своим владениям все те земли, которые раньше принадлежали Ахеменидам и Селевкидам. А ещё попрекал императора убийствами близких и дальних родственников, праздностью и развратом, и предлагал ему скорее утолить величайшую и справедливую ненависть сограждан добровольной смертью (окей, мы поняли, посоветовал "убиться ап стену").
(Облик Артабана III, реконструированный по монете)
В ответ оскорбленный Тиберий стал подыскивать Парфянскому царству нового царя, менее наглого, тем более что недовольство парфянской знати новым правителем всё усиливалось и вроде как способствовало подобной замене. Так на короткий период царём римлянами был провозглашён Тиридат III (35-36гг. н.э.), но Артабан оказался сильнее, и с ним римлянам, в конце концов, пришлось заключить мир: для этого Артабан встретился с военачальником Луцием Вителлием на мосту из лодок посреди Евфрата. Артабан был признан римлянами бесспорным парфянским царем, и именно его потомки в дальнейшем правили Парфией – прежде всего, его сыновья Вардан I (39-47гг. н.э.), Готарз II (41-51гг. н.э.), какое-то время царствовавшие совместно (хотя есть мнение, что Готарз мог и вовсе не быть Аршакидом, братом Вардана его называл Иосиф Флавий), и предположительно Вонон II (51г. н.э.), а после него уже его сын – Вологез I (51-78гг.), который успел стать свидетелем и прекращения династии Юлиев-Клавдиев, и Гражданскую войну в Риме (68-69гг. н.э.), и приход к власти династии Флавиев. При нем Парфия активно вела боевые действия против Адиабены и Армении, где и схлестнулись интересы парфян и римлян, уже во времена Нерона.
О многом из всего этого можно прочитать в серии
«Орлы империи» С. Скэрроу
Время действия: I век н.э., ок. 42-61 гг. н.э.
Место действия: Британия и владения Римской империи (современные Франция, Италия, Израиль, Сирия, Иордания, Греция (Крит), Египет), а также некоторые вассальные земли (возможно, что-то упустила).
Интересное из истории создания:
Саймон Скэрроу (р. 1962) – британский историк, преподаватель и писатель. Родился в Нигерии, но последующая его жизнь крепко связана с Англией. Так он окончил исторический факультет университета Восточной Англии, потом поработал в Налоговом управлении и в течение ряда лет занимался преподаванием истории, сначала в колледже шестых классов Восточного Норфолка, затем в Городском колледже Норвича (Нориджа).
(с. Скэрроу и две части его серии "Орлы империи" в одной книге)
Писательскую карьеру, видимо, начал в нулевых, и среди его работ циклы «Революция» о Наполеоне, «Гладиатор» и «Римская Арена» (совместно с Т. Дж. Эндрюсом), а также ещё ряд серий и отдельных романов. Но, несомненно, славу ему принесла именно серия книг «Орлы империи». Первый роман – «Под орлом» («Римский орёл» в русском издании) был опубликован в 2000-м году, а после вышли ещё книги в количестве 21-й штуки, последняя из которых, «Восстание», издана в 2023-м году. Последние пятнадцать романов Скэрроу, к слову, стали бестселлерами Sunday Times. Его произведения переведены более чем на двадцать языков и разошлись тиражом в несколько миллионов экземпляров. Для создания одного из романов цикла он посещал Иорданию и будто бы даже считает одним из своих поклонников короля Иордании, Абдаллу II).
На вопрос о том, что вдохновило его на создание произведений на римскую тематику, он ответил, что, во-первых, «великие учителя латыни – Г. Родвэй и Р. Нэш», которые «внушили ему любовь к латинскому языку и, что более важно, увлечение римской историей и культурой», а, во-вторых, популярность жанра пеплум (Sword-and-sandal) в годы его детства и юности, и, конечно же, в том числе «Я, Клавдий», произведение, о котором я рассказывала в прошлый раз. Кроме того, ценным опытом для дальнейшего создания истории о легионерах стало для С. Скэрроу пребывание в Корпусе подготовки офицеров.
В 2007 году издатель объявил о намерении прекратить использование слова "Орел" в названиях книг этой серии, начиная с романа «Центурион». Изменение, по-видимому, произошло из-за того, что издатель хотел привлечь к серии больше новых читателей. Хотя чем это должно было помочь, лично я понять не могу)
О чём:
История начинается на исходе 42-го года в одном из лагерей в провинции Верхняя Германия, примерно в районе Аргенторатума (нынешний Страсбург, Франция). Центурион Луций Корнелий Макрон недавно получил свой командирский пост, хотя на тот момент отдал службе уже четырнадцать лет, и мог бы всецело поддаться ликованию и гордости, кабы не одна досадная деталь – бравый вояка за столько лет не удосужился научиться читать и писать, что было неважно, пока он оставался простым легионером, но стало принципиально важным, когда оказался центурионом, и ему это ох как мешало – мало того, что узнай кто – разжалуют обратно в рядовые, так ещё и при исполнении каждодневных обязанностей приходится изворачиваться, и Макрон даже не решался наказать иной раз подчиненных, потому что ведь за наказанием последует куча писанины, которую невозможно свалить ни на кого другого.
Неизвестно, чем бы для него всё закончилось, если бы в тот холодный осенний вечерок в составе новобранцев не попал в лагерь и семнадцатилетний Квинт Лициний Катон. Юноша, по мнению абсолютного большинства, никак не годился в воины, и непонятно было, как и зачем его занесло на подобную службу. Сам он явно от такой своей судьбы был не в восторге – по пути до места назначения ни с кем не скорешался, а едва пришёл, стал объектом нападок местного командира, муштрующего новичков, и насмешек – сослуживцев. Правда, имелся у него один козырь в рукаве…точнее в котомке.
И вот же ж, именно Макрону и велели сопроводить с этим козырем к легату юного новобранца. Так и выяснилось, что мальчик тот непростой, а очередной императорский вольноотпущенник, проживший всю жизнь во дворце, который в знак уважения к его отцу (тоже ставшему вольноотпущенником, но уже после рождения сына) получил свободу от Клавдия, но с одним неудобным условием – пройти воинскую службу (а та, на минуточку, тянулась 25 лет). Вот и пришлось пареньку показывать, чего он стоит. Причем император просил сразу назначить его центурионом. На это, конечно, пойти не могли, но и приказ от столь высокого начальства проигнорить тоже было никак нельзя. И тут Веспасиан, легат-глава Второго легиона, посмотрел на Макрона и придумал изящное решение:
«…
— Что ж, центурион, посмотрим, что мы можем сделать для молодого Катона. Полностью ли укомплектована твоя центурия? Ты ведь, кажется, остался сейчас без помощника?
— Так точно, командир. Мой оптион умер сегодня утром.
— Хорошо. То есть хорошего тут мало, но это многое упрощает. Запишешь новичка в свою центурию и сделаешь его своим оптионом.
— Но, командир… — выдохнул изумленно Макрон.
— Никаких «но». Это приказ. Назначить мальчишку центурионом я не могу, но и пренебречь пожеланием императора тоже нельзя. Так что придется нам с тобой с этим стерпеться. Ты свободен.
— Слушаюсь, командир…».
Так вот и стал помощником центуриона Макрона милый мальчик Катон) При этом издевки, насмешки, а иной раз и конкретное рукоприкладство никуда не делись. И, может, оно бы долго ещё тянулось, но одним хорошим на первый взгляд деньком позвал Макрон помощника «прогуляться» до одной германской деревушки, где надо было слегонца навести порядок. Ну да, слегонца…
Отрывок:
О том, чем обернулась «прогулка», можно полностью узнать из книги, а в общих чертах из особо впечатлившего меня отрывка –
«…Истошно выкрикивая что-то невнятное, Катон бросился к двум уже подскочившим к упавшему центуриону германцам. Копья у него не было, но в последний момент он выставил перед собой штандарт. Один из варваров обернулся на крик и, получив сильный тычок в пах, упал на колени. Катон с разбега налетел на него, споткнулся и кубарем покатился к стене ближайшей лачуги. Второй германец, видимо, усмотрел в этой ситуации что-то смешное и громогласно расхохотался. Катон сердито вскочил на ноги, грозя врагу штандартом.
— Не смей надо мной смеяться, урод!
На какой-то момент их взгляды встретились: теперь выражение лица германца было холодным, оценивающим. Неожиданно он сделал ложный выпад копьем, целясь в правый бок римского недоноска, а когда тот отпрянул, размахивая своей жердиной, вознамерился пронзить ему другой бок. Но ударить не успел. Армейский штандарт боевым оружием не являлся, но был гораздо длиннее любого копья. Массивное навершие его, описав дугу, врезалось в лицо варвара. Тот, удивленно вскрикнув, обмяк и упал наземь. Катон, махнувший знаменем наугад и вовсе не рассчитывавший на такой результат, был изумлен ничуть не меньше врага. Но в отличие от него оставался целым и невредимым.
— Ох, ничего себе! — пробормотал он, глядя на неподвижное тело.
— Оставь его, малый! — крикнул Макрон. — Вытащи из меня эту штуку.
— Командир, но как же я…
— Тащи, кому сказано, олух!
Катон ухватился за древко свободной рукой, а Макрон, скрипнув зубами, повернул ногу.
— Давай!
Юноша дернул изо всех сил, вырвав из раны листовидный наконечник. Хлынула кровь. Макрон взвыл, но тут же умолк, стиснув зубы, и попытался привстать. Катон поддержал его, подхватив под руку. Рана кровоточила сильно, но, к счастью, кровь просто текла, а не била струей, и, стало быть, ничего важного вражеское копье не задело. Однако Макрону в жизни еще не приходилось испытывать столь мучительной боли. В голове его помутилось, и лишь огромным усилием воли он смог забросить руку на плечо юноше и с его помощью заковылять к спасительному проходу в завале.
Позади них, перекрывая рев пламени, послышался топот, и Катон, обернувшись, увидел бегущих следом германцев. Он заторопился, но центурион был слишком тяжел, и в результате они оба споткнулись. Макрон, вскрикнув, упал на колени, глядя на перекошенные отчаянием лица римских солдат, уже понимавших, что их товарищам не уйти от погони.
— Беги! — простонал он. — Это приказ.
— Не слышу, командир.
— Знамя спасай, идиот!
Но бежать уже было некуда. Кастор, сокрушенно покачав головой, приказал обрушить в щель груду специально приготовленных балок. Легионеры заколебались, но ветеран прикрикнул на них, и они потянули веревки. Груда вместе с пылающими снопами соломы рухнула вниз, завалив проход в баррикаде.
— Проклятье!
— Ох, черт! — Катон замер, потом обернулся. Германцы с громкими воплями приближались. Увидев справа от себя каменную лачугу, юноша пинком открыл дверь, бросил в проем штандарт, втащил центуриона и в последний момент успел задвинуть тяжелый запор. Германцы яростно забарабанили по крепким доскам, замкнутое пространство наполнилось грохотом. Внутри лачуги было темно, но полыхавший снаружи огонь очерчивал контуры небольшого окна, к счастью закрытого ставнями. Запертыми на задвижку и теперь содрогавшимися от сыпавшихся снаружи ударов.
— Посмотри, нет ли тут другого выхода, — крикнул Макрон, исследуя ощупью рану. Кровотечение было по-прежнему сильным, поэтому он снял с себя пояс и, отстегнув бесполезные ножны, как можно туже перетянул им ногу. Через мгновение, когда вернулся Катон, кровь уже не лилась, а сочилась тоненькой струйкой.
— Ну?
— Похоже, мы попали в какой-то сарай. В крыше есть лаз, но это все.
Удары в дверь стали глуше, зато варвары взялись за окно. Внутрь лачуги, выбив длинную щепку в ставне, проникло темное острие. Им повертели, расширяя отверстие, потом копье отдернули, после чего в сарай полетели новые щепки.
— Здесь нельзя оставаться!
— Нельзя, — подтвердил Катон. — Посмотри вверх!
Между стропилами солому кровли то здесь, то там лизали крохотные оранжевые язычки. С каждым мгновением их становилось все больше, а дикари тем временем остервенело рубили ставни.
— Уйдем через лаз, — решил Катон. — Там есть лестница, хотя, конечно, с твоей ногой взбираться по ней будет трудненько.
— Я влезу.
— Хорошо, командир. Теперь ответь, ты сможешь охранять это окно?
— Да, но…
— Пожалуйста, командир, у нас нет времени на разговоры.
— Ладно, — буркнул Макрон. — Дай мне свой меч и помоги подняться.
Привалившись к стене и опираясь всем весом на здоровую ногу, он занял позицию у окошка. Мальчишка кивнул и куда-то пропал, а из ставня внезапно, выбитые мощным ударом, выскочили две-три доски. Кто-то потыкал в образовавшуюся амбразуру копьем, потом за края ее ухватились чьи-то руки. Макрон взмахнул мечом, послышался вопль. Отсеченные пальцы упали на пол, а руки исчезли.
— Ну, недоноски, кто еще храбрый? — крикнул Макрон. — Попробуйте, суньтесь.
В окно больше не совался никто, зато атака на дверь сделалась более бурной. Толстые доски опасно потрескивали, и было ясно, что рано или поздно они провалятся внутрь. Защищать окно — это одно, но сдержать врага в дверном проеме будет уже невозможно.
— Катон! Если ты что-то делаешь, делай это скорей.
— Иду, командир, — просипел Катон, с напряжением таща на вилах огромную охапку соломы. Он свалил ее под дверью, торопливо разворошил, потом, потянувшись, теми же вилами подцепил горящий клок с кровли. Посыпались искры, он прикрылся рукой, затем побежал в глубь сарая и принес новую охапку соломы. Над ней закурчавились серые усики, потом они сделались желтыми. Огонь быстро креп и к тому времени, когда дверь подалась, уже полыхал вовсю. Сарай наполнился густым, едким дымом.
— Сюда! — крикнул Катон, заходясь в приступе кашля.
Поддерживая раненого не обремененной штандартом рукой, он потащился в дальний угол сарая. Лестница, там стоявшая, вела наверх, в темноту.
— Давай, командир. Лезь туда первым. Возьми штандарт, но отдай мне меч. Как только окажешься снаружи, крикни.
Макрон, не имея сил спорить с раскомандовавшимся пареньком, послушно полез по шатким ступенькам, кляня на все корки и тяжеленный штандарт, и свою непослушную ногу. Ближе к кровле дым сделался гуще, он удушал, ел глаза, но зато заставил центуриона двигаться побыстрее. Добравшись до лаза, Макрон высунул голову, с наслаждением вдохнул чистый воздух и огляделся. Полдеревни горело, но германцы извилистыми проулками обходили самые сильные очаги пламени, спешно направляясь туда, где, готовясь к последнему бою, стояли остатки когорты.
Он бросил взгляд вниз. Там в загородке метались две свиньи, а прямо под ними желтела копенка сена. Первым делом Макрон просунул и вытолкнул в лаз тяжеленный штандарт. В это время в сарае раздался треск, затем послышались топот и брань.
Германцы, кашляя, шарили по сараю, с твердым намерением изловить прячущихся в дыму римлян, и Макрону не оставалось ничего другого, как выкарабкаться на крышу. Вцепившись в край лаза, он повис на руках, потом разжал пальцы.
Приземление было куда более мягким, чем ожидалось, ибо одна из свиней решила, что копна сена — лучшее из укрытий от ужасов внешнего мира. Суждение было здравым, ведь она никак не могла ожидать, что на нее обрушится римский легионер, облаченный в тяжелые боевые доспехи.
Животное завизжало, Макрон приглушенно выругался, отпихнул свинью в сторону и сел…»
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле из-за навалившихся дел я успела прочитать только первые две книги, хотя так-то планировала больше, и ещё две пролистала, читая выборочные отрывки, чтобы прояснить некоторые географические моменты. И должна сказать, что, судя по всему, первые несколько книг отличаются от последующих.
Первая часть меня привела в полный восторг – легкая, увлекательная, полная приключений, хоть и военного толка, она казалась поначалу сплошным сборником армейских анекдотов, но потом к этой линии словно при создании музыкальной композиции автор добавил одну за другой и другие линии – сначала детективную, а потом и романтическую, и фоном, что было неизбежно, тему ужасов и неоднозначности войны, любой. Причем проводником этих трёх линий выступал именно Катон, в то время как Макрон олицетворял собой всё то, что касалось армейской службы, со всем, что ей присуще. Именно через него в более поздних книгах проходит тема исполнения любых приказов, что бы исполнитель о них ни думал, и ни чувствовал по этому поводу, и, если, скажем, речь во второй части скорее о приказах тупых, бессмысленных и рискованных, то дальше уже возникает всё больше и больше моральных дилемм.
Причем если Катон, не только не зачерствевший от многолетней службы, но и считающий, что процессу этому должен быть всё-таки какой-то предел, чаще становится наблюдателем того, что вызывает у него ужас, стыд, презрение, негодование и прочие яркие чувства и эмоции, то Макрону нередко приходится выступать исполнителем. И тут-то и выясняется, что не такой он толстокожий, каким хотел и быть, и казаться. Разница между ними в том, что Макрон исполняет приказы всегда и без внешних колебаний и возмущений, во всяком случае, если не считает, что имеет право этого не делать, в то время как Катон может позволить себе и критику, и откровенное неповиновение. И я нахожу очень интересным это противопоставление.
Насилие тут, естественно, присутствует, причем чем дальше, тем больше, иногда на нём делается акцент, но всё же я бы не сказала, что оно прямо-таки смакуется, как на мой взгляд, было в «Парфянине» Дармана. А вот с эротической составляющей тут облом, если кто надеялся) Впрочем, это компенсируется с лихвой многим другим.
Так детективная линия и то, что касалось политических игр, тоже читалось с интересом, хотя, на мой взгляд, получилось не столь ярким и эмоционально насыщенным, как именно часть, посвященная военным приключениям. Благо они хорошо перемешаны меж собой, и фокус часто смещается с одного персонажа на другого, да и главы достаточно короткие. Так что несмотря на то, что объёмы некоторых книг уже весьма ощутимые, в отличие от первой, заскучать эта серия не даст, даже тем, кто от военной тематики и Рима далёк. Лично я, когда выдастся время, постараюсь этот цикл дочитать.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 58, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, кроме того, теперь открыта возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Studio Sigma & DXD. Моя прекрасная Хва Джи. Том 1, 16+
Новая историческая исекай-манхва «Моя прекрасная Хва Джи» набирает популярность по всему миру! Станьте одними из первых, кто узнает историю перерождения Хва Джи за тысячу лет до нашего времени.
Хва Имджи, глава крупной семейной компании, вела непрерывную борьбу, чтобы защитить наследие своего отца. В день, когда семья предала ее, она поклялась, что больше никому не позволит отобрать то, что принадлежит ей по праву. Девушку убили ради денег, но вместо того, чтобы отправиться в загробный мир, Хва Имджи переродилась в далеком прошлом, о котором не осталось упоминаний.
Отныне она Хва Джи — наследница знатного рода. Девушка надеялась, что интриги и предательства остались позади, но в одно мгновение семья Хва распалась, а мужчины оказались в изгнании по приказу императора. Хва Джи берет на себя заботы по управлению семейными делами, мудро используя опыт прошлой жизни. Сильная и независимая, она привлекает внимание наследного принца, от которого стоило бы бежать без оглядки.
Манхва будет напечатана на мелованной бумаге, с цветными форзацами и мерцающей фольгой на обложке.
*Исекай - жанр азиатских историй, где главный герой попадает в чужой для него мир
Гигантский Песчаный Червь — один из самых известных визуальных образов, которые ассоциируются с миром "Дюны". Это колоссального размера монстр, который обитает на пустынной планете Арракис, где разворачивается основной сюжет саги.
Песчаный Червь — важный элемент сюжета и придуманного Френком Гербертом мира. Автор наделил это создание уникальными особенностями, а также историей и влиянием на культуру жителей империи людей.
В этом посте мы вместе разберем, откуда Песчаные Черви появились на Арракисе, кем они были на самом деле, почему были так важны для местных жителей и не только. А также — что произошло с ними спустя много лет после сюжета первой книги (и, соответственно, фильмов Дени Вильнева, по ней снятым).
Так что готовим свои крюки и запрыгиваем на спину Подателя!
Происхождение Песчаного Червя и его формы
Песчаные Черви — это уникальная кремниевая форма жизни (в отличие от привычной нам углеродной, к которой относятся все известные нам представители флоры и фауны).
Песчаный Червь имеет несколько форм и стадий развития. Изначальная его форма — это песчаная форель, небольшое бесформенное многоклеточное существо, которое обитает в песках. Превращение этой форели в червя было довольно сложным и долгим процессом.
Скапливаясь в больших количествах под землей, форели приводят к взрыву и выбросу образовавшейся при этом пряности. После взрыва выживают лишь небольшое количество форелей, которые, объединившись, окукливаются на 6 лет и уже после этого превращаются в молодого песчаного червя.
И лишь редкие особи могли достичь тех огромных размеров, что описаны в книге и показаны в фильмах.
При соприкосновении с водой Песчаный Червь проходил обратную трансформацию, умирая и снова распадаясь на тонны песчаной форели. И так по кругу.
Особенности Песчаных Червей
Песчаный червь был преобладающей формой жизни на Арракисе, почитаемой и внушающей страх; жизнестойкой и смертоносной. Песчаные черви были чрезвычайно ревнивы к своей территории.
Песчаные черви могли вырастать до огромных размеров. Упоминалось, что люди встречали в глубине пустыни червей размером до 450 метров. Легенды фрименов гласили об особях длиной от 700 до даже 1000 метров, но подтвердить это не удалось.
Из-за сложности изучения этих существ изначально мало что было известно о диких песчаных червях. Продолжительность жизни песчаного червя предположительно оценивалась в тысячи лет. И впоследствии Лето II Атрейдес, превративший себя в Песчаного Червя, подтвердил это, прожив 3500 лет.
Их кожа была толстой, грубой и твердой. Она выполняла простую функцию брони и состояла из множества чешуек, каждая размером в несколько футов. Эти чешуйки накладывались друг на друга, образуя броню, которая защищала червя от повреждений и песка.
Фримены использовали эти чешуйки, чтобы управлять червем. Попавший за чешую песок вызывал у создания раздражение. Если отогнуть кусочек брони специальным крюком, можно направлять червя в нужное направление, и тот не будет зарываться в песок. Благодаря этому свойству черви стали для местных жителей средством передвижения по бескрайней пустыне.
Внутреннее устройство песчаного червя напоминало работу массивной доменной печи, производящей сильный жар. Это, в свою очередь, обеспечивало экологическую связь с почти лишенным растений Арракисом. Рот располагался на переднем конце существа и мог легко поглощать гигантские предметы, такие как комбайны для сбора специй.
Запах песчаного червя был особенно хорошо задокументирован. От него исходил сильный, кремнистый запах корицы, особенно из пасти. Некоторые говорили, что Червя можно было почувствовать, прежде чем увидеть.
Чем же питался Песчаный Червь?
Основным компонентом рациона песчаного червя был песок и другие неорганические и сухие компоненты земной коры Арракиса (включая даже других, более мелких Червей). Также считается, что эти создания просеивали песчаный планктон для получения пищи.
Вода была смертельна для песчаного червя, даже в малых дозах. Вода, попавшая в организм песчаного червя, действовала как катализатор, ускоряя его метаболизм до такой степени, что он становился нестабильным, и его жизненно важные биологические функции прекращались. Это была насильственная и, предположительно, мучительная смерть.
Почему Песчаный Червь был так важен для Арракиса?
Песчаный Червь фактически являлся главным элементом всей экосистемы планеты. Однако развилась эта форма не на Арракисе — на эту планету Червей завезли. При чем сделали это нечаянно, во всяком случае, точно не представляя, к чему это приведет.
До появления Червей Арракис не был пустыней — это был плодородный край, комфортный для жизни, что-то вроде нашей Земли. Однако за время своего существования на планете Черви полностью трансформировали ее.
Песчаные форели закупорили в недрах потоки воды, которые были смертельны для червей, и тем самым превратили Арракис в пустыню. Однако жизнь на планете не исчезла — ее поддержание также обеспечивал Песчаный Червь.
В процессе своей жизнедеятельность Черви производили кислород, необходимый для атмосферы Арракиса. Также они производили и сам песок, который покрыл поверхность планеты. Еще одним важным продуктом их жизнедеятельности стал спайс, который ценился во всей галактике — так как он невероятно усиливал ментальные способности и позволял повышать вычислительные мощности мозга.
Влияние Песчаного Червя на культуру фрименов
Неудивительно, что такое создание стало основой культуры местных жителей — фрименов. Песчаный Червь фактически давал им все. Они использовали пряность в огромном количестве сфер бытовой жизни: от еды до взрывчатки и одежды.
Зубы мертвых червей фримены использовали как оружие, а их самих, как — средство передвижения. Без Червей в пустыне не удавалось бы поддерживать связь между разрозненными поселениями (сиетчами).
Еще одно важное значение этих созданий заключалось в том, что их использовали в ритуальных целях. У фрименов были Преподобные матери — женщины, которые делились с народом своей мудростью и советами. Процесс инициации в Преподобную Мать включал употребление особой "воды жизни" — вещества, которое испускал Песчаный Червь во время своей гибели при соприкосновении с водой. Вода жизни пробуждала в женщинах ментальную связь с предыдущими поколениями.
Для фрименов Червь стал чем-то вроде божества. В этом случае они называли его Шаи-Хулуд. Еще одно имя — Податель, так как Червь фактически давал людям все, что было им нужно для жизни.
Дальнейшая судьба этого вида
Фримены в итоге адаптировались к условиям Арракиса и научились жить в суровой пустыне, закаляя свой характер. Именно эти условия в итоге сделали из них самую мощную силу во всей империи — ведомые Полом Атрейдесом, они покорили тысячи миров.
Однако они все равно мечтали вновь превратить свою планету Арракис в оазис. Для этого у фрименов даже был план по накоплению огромного количества резервуаров с водой, которая запустит процесс обновления климата планеты.
Пришедший к власти Пол Атрейдес запустил этот план. При нем на Арракисе началось терраформирование. В результате этого процесса угодья Червей стали сокращаться.
А сын Пола Атрейдеса и вовсе превратил себя в Червя (сохранив при этом человеческую голову и свой разум). Он продолжил дело отца, и при нем на Арракисе снова зацвели зеленые растения и появилась разнообразная флора и фауна. Черви же оказались на грани гибели — Лето II Атрейдес сократил их популяцию и взял под полный контроль в небольших резервациях.
Это было нужно, чтобы сфокусировать в своих руках производство пряности, создаваемой червями — самого ценного товара в империи, без которого невозможны космические перелеты.
Однако когда император Лето был убит спустя 3500 лет правления, климатические изменения на Арракисе были обращены вспять. Пустыня снова отвоевала себе поверхность планеты, и Черви размножились, как и раньше.
Спустя еще более 1000 лет уже другими силами жизнь на Арракисе была полностью уничтожена. Погибли там и все Песчаные Черви. Однако один представитель этого вида был спасен и вывезен с планеты, что обеспечило шанс возродить их популяцию уже в другом месте.
Такие дела. Если что, о фантастике и фэнтези еще больше пишу в своем авторском канале. Заглядывайте, там много рекомендаций хороших фантастических книг, сериалов и фильмов.
Я давно слышал о этой книге, но тут так сложились обстоятельства, что удалось договорится со совей жабой и купить подписку на Литрес. На работу я езжу на электричке, ехать 1:20 в одну сторону, но у меня болит голова когда я читаю в электричке, поэтому слушаю аудио книги, всем советую. Книга слушается/читается на одном дыхании и это самая страшная книга из когда-либо мной прочитанной. Расскажу краткий сюжет, для тех, кто не читал, после глобальной войны правительство сформировало новый мир, в котором дети не рождаются, а «откупориваются» после созревания в специальных бутылях, в этих бутылях еще на этапе «внутриутробного» развития задают принадлежность к кастам, после чего каждый всю жизнь живёт в рамках ограничений своей касты и под постоянным кайфом от наркотика которым на постоянной основе каждого снабжает правительство. В резервации еще остались настоящие, живородящие люди, не одурманенные наркотиком и вот, в один прекрасный момент такой «дикарь» попадает в «высокоразвитое» общество, а что дальше? Не буду обламывать, прочитайте, не пожалеете. Это только очень краткий сюжет. Моя коллега тоже читала эту книгу и в разговоре она сказала «очень плохая книга», но книга не плохая, книга вызывает очень тяжёлые эмоции, плохая книга та которая эмоций не вызывает. Все же знают 1984 Оруэлла? Так вот, Джордж Оруэлл рисует мрачную картину бедующего, да она страшная, да она возмутительная, но она ожидаемо мрачная, Оруэлл описывает жизнь человека отлично понимающего что происходит, мрачный новый мир. Господин Хаксли, описывает дивный новый мир в розовых, зелёных, в дивных тонах, но чем больше ты вникаешь в смысл происходящего, тем больше захватывает страх перед обратной стороной изъеденной трупными червями, перед той чёрной глубиной к которой прячется чудовище. Конечно же, такого никогда не будет! Это первая мысль после знакомства с любой антиутопией. Вот только в конце этой фразы, с осмыслением прочитанного восклицательный знак превращается в вопросительный.
Зима, ярчайшее, холоднющее утро, и я тащился по кривоузому проходу меж домин, непредвзято оскальзываясь на затвердевших снеговых залежах. От другалика пёрся, ночь его рождения справив. В предрассветной тиши послепраздничной ночи я покинул дружеский центр раздачи халявного бухла в попытке добраться до своей блондинки. Пальцами хватался-скрёбся по кирпичной стене в замерзшей грязи. Карнизные сосули нависали надо мной тупыми кончиками разжиревших дубинок льда. В плывущем состоянии глубокого похмелья я торжественно наблевал себе под ходули, замерев за миллисекунду до падения впечатляющей серо-фиолетовой массы нечистот с прожилками кораллово-синего изумительной красы. И тут же излил прекрасную ярко-жёлтую мочу, добавив последние штрихи к пейзажу, выполненному вротную и вчленную с использованием органических (натуральных!) материалов. Если видишь, на картине нарисована река…
Хоца водки.
И тут с верхотуры, с узкой полосы чистого в своей просторной голубизне неба, подбитого краями крыш, как сверзилось что-то внушительное, пронзив воздух чёрно-оранжевой молнией, да как шмякнулось прямичиной в снежное возвышение с коротким яблочным хрустом. А мне невмоготу, мне бы горечь бодуна заспиртовать. Узрел же, обрушилось нечто крупное, как я почти, почти на меня, но поверх фильтром накладываю вожделенную грёзу. Получилась огромная оранжевая вытянутая бутылка в чёрной сетке с, как хотелось бы, водкой. Некритичное восприятие реальности, помноженное на объект острейшего желания, равняется высококачественному самообману.
Подобрался к частично порушенному от негуманного обращения холму зимних выделений, хваталки в него сунул и вытащил её, инопланетянку. С виду бабища бабищей, тока одета в оранжевую ерундовину типа комбеза, эластичную, гладкую и блестящую, с переплетением чёрных тонких контуров, обозначающих крупные ромбы и кружочки внутри их.
Отряхнулась скувырнувшаяся с высот лазурных, благодарность в речь перевела и грит, я Лойа, вся гормонально нарушена и психически иногда нестабильна. Из-за этого, грит она, у меня с мушичами нашими получалось не ахти как мило. Измучившись окончательно, космическим скитаниям отдалась и на Землю бултыхнулась. А коли бултыхнулась, так с мушичами земными посношаться бы не прочь. Ты, я вижу безошибочно, мушич. Не против совокупиться, мушич?
Ответил я ей кратко: “Позраляю, и у меня гормоблема”. Мне и бабы нравятся, у которых тоже гормосбои, а когда и он, и она дурные немного малость, при сближении высекается больше искр, чем любви. Лойа прямолинейно предлогнула, пшли к те, може, с тобой успешная стыковочка спазлуется? Може и получится, грю, но в моей пещере имеют шансы на выживание тока я и Висконсий. С Висконсием, грю, у меня коалиция: Он не пеленает меня в кокон, пока я дрыхну, а я ему мух скармливаю. Здоровенный, грю, жлобина, на мухах отъелся, чужих не признаёт, набрасывается на них и - в кокон. Я уж, грю, мух для него у соседей по вечерам выпрашиваю, свои-то завершились. Не погубите, грю, а токма мух дайте. Тогда Лойа грит, гоу к звёздам. Если, грит, ты результата добьёшься, то будет зачат звёздный ребёнок. Пожрать бы перед зачатием, грю, и опохмел произвести. Лойа пальчиком моей животины коснулась. Всё, грит, ты наелся и произвёл. Почуял я, что верны слова её. Вернее, ощутил. Всегда бы так и всем бы по такому пальчику.
Взлетели мы ракетами ввысь, орбиту Земли пронзили. Лойа как-то так сотворила, что космос на нас никоим образом не влиял, и было чем дышать. Ворвались в созвездие покрасивше и стали обниматься, целоваться, оглаживаться. И вдруг… Часто в книгах встречаются эти “и вдруг”, “в ту же минуту”, “неожиданно”, “внезапно”... Так вот, и вдруг у меня не встал хуй. Знаете, рычаг такой. Работает на двух подшипниках и шланге. Сложный механизм, на самом-то деле. И меня этот механизм подвёл. Понимаю, когда хуй встаёт, а баба не даёт, это не так обидно. Но когда даёт, а хуй не встаёт, это и обидно, и стыдно, и подло. Надо посмаковать сей момент на все лады и понять, какой из них наиболее благозвучен: и вдруг у меня не встаёт хуй; внезапно у меня не встаёт хуй; в ту же минуту у меня не встаёт хуй; неожиданно у меня не встаёт хуй. Конечно, вместо “хуй” я мог бы использовать “член”, но слово “член” я оставляю союзам. Им нужнее. Как-нить я напишу замечательную поэму, которую начну выдающейся фразой: “О хуй мой прекрасный, зачем ты поник, наморщив свой лик?”.
Лойа нетерпеливо грит, ну чё ты там елозишь, детей звёздных не хоца? Все грит, хоца, а ты не хоца. Я грю, невольно озлоблясь, я тебя по ходу не хоца. Може, свет не так падает? - предполагаю. - Може, излучение какое не такое? Махнули мы в иные развесы звёзд. Даже одеваться не стали, так голышом и умчали, жопами сверкая на всю Вселенную. Шмотки в узел скрутили. Снова обнимаемся, снова целуемся, снова оглаживаемся. Опять не встаёт. Може, солнце в опасной близости? - грю. - Чувствую же, припекает по-особенному как-то. Ещё созвездие сменили. Обнимаемся, целуемся, оглаживаемся. Не встаёт. Може, грю, здесь воздух загрязнёный, може галактику сменим? Тут уж Лойа не вытерпела: “Послушай, землянин, думаешь, легко по галактикам мотаться? Иди-ка куда шёл”. И на исходную вернула, возле моего дома поставила и по черепу пальчиком пристукнула. Я в отключке несколько минутун пребывал. А сама удрала. По другим планетам полетела подходящих мушичей разыскивать. Ну и лети, дура, блядь, восходящей звезды.
Хоть наелся и произвёл. А ведь что самое обидное. А ведь самое обидно, что очухался я вечёром, а хуй стоит. Меня он, получается, тока дважды подвёл. Первый раз с одной земной бабой, но она была така толстая, а я такой пьяный, что ничё постыдного. А когда с прекрасной инопланетянкой, в космосе, среди звёзд, когда все условия... Да, сложно жить с гормонбоями... А получись оно, совокупление космическое, был бы у меня звёздный ребёночек. Или детишки. Четыре сыночка и лапочка-дочка. Выросли бы детишки, прилетели бы за папочкой, да забрали бы его отсюда к чертям собачьим.
Сборник рассказов: три шизофазические (в хорошем смысле) истории, сплетающиеся в нечто похожее по ощущениям на «Школу для дураков», но с огроменной скидкой — такое мог бы написать Саша Соколов, если бы он был бездарностью. История про отца, гейскую любовь, финские ночи — всё это сливается, брызжет тебе прямо в лицо: правда, тебе от этой струи мути, извергнутого душевным сфинктером автора, ни холодно, ни жарко.
Если поток Соколова долбил твою лодку из черепной кости о пласты языка, грани реальности, но таки приводил судёнышко к цельной картине, то речушка Снытко приводит… Да, в целом, плевать, куда: окунаться в автобиографичное болото внутреннего мира автора не хочется совсем, равно как и выуживать оттуда смыслы.
Читая Соколова, несмотря на перезвоны голосов, дисгармонию звуков, ты, всё-таки слышал эпоху. Читая Снытко, ты слышишь только голос его эго. И да, возможно, рассуждать о тексте, противопоставляя его другому тексту, не слишком правильно, однако автор сам упоминает Соколова в тексте и, как мне показалось, пытается ему подражать. Что ж, попытка неудачная.