Отличное!
Стихи Евгения Лукина - отличные!
Стихи Евгения Лукина - отличные!
Автор и исполнитель Евгений Лукин:
И бонус:
Это не кажется мне хорошей идеей!
Но иногда ведь и в самом деле можно угадать состояние автора. Я не имею в виду чей-то конкретный пост или комментарий, друзья. Просто мне попался замечательный стишок великолепного писателя Евгения Лукина:
Если начал о справедливости,
значит плохи твои дела:
то никак из долгов не вылезти,
то попутчица не дала.
Все мы, братец, судьбою пороты —
это, в сущности, эпизод.
Отобьёшься от кредитора ты.
И с попутчицей повезёт.
Евгений Лукин, 2018
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
- Так вы, значит, и есть автор научно-фантастического романа "Изгородь вокруг Земли"? - Редактор с доброжелательным любопытством разглядывал посетителя. - Вот вы какой...
- Да, - засмущался тот. - Такой я...
- Прочел я ваш роман. Оригинально. Кажется, ничего подобного у других фантастов не встречалось.
- Не встречалось, - сдавленно подтвердил автор. - У меня у первого.
- Ну что вам сказать... Читается роман залпом. Так и видишь эту титаническую Изгородь, уходящую за горизонт... Да... А тот эпизод, когда на строителей Изгороди нападают коллапсары, а те отбиваются от них искривителями пространства, - это, знаете ли, находка! Потом разоблачение Аверса, который на поверку оказывается матерым агентом Реверсом!..
Автор зарделся.
- И название удачное, - продолжал редактор. - Есть в нем этакий элемент неожиданности. Изгородь - и вдруг вокруг Земли. Читатель это любит...
- Любит, - убежденно подхватил автор. - Я знаю нашего читателя.
Редактор покивал.
- Собственно, у меня только один вопрос. Эта Изгородь... Для чего она? С какой целью ее возводят?
Автор вскинул на него изумленные глаза.
- Как для чего? - опешив, переспросил он. - Так ведь ежели ее не будет, непременно кто-нибудь с края Земли вниз сорвется!..
--------------------------------------------------------
Взято отсюда
Если будут вопросы - почему и нафига, то ответ прост - чтобы поделиться примером настоящего таланта. Ну и плоскоземельщиков с МТА потроллить. Между прочим, рассказ ещё 1983 года. И до сих пор актуален, да.
В очередной раз поведясь на интригующее название, я напоролся на дичайшую литературную шляпу. Что ж...
Околоапокалиптическое географически непривязанное безвременье. Что-то среднее между Рамешками и Йоханнесбургом. Все живут, как маргиналы, срут, где жрут, ну и всё такое. Но даже в их жизни есть место чудесам.
Существуют умельцы, которые из говна и палок, называемых белым мусором, мастерят неведомые штуки. Там можно позвонить на двуручную пилу и всё в таком духе, но апогей их умельства - машина времени.
И вот приходит один алкаш к такому умельцу и просит сделать машину времени, чтобы в сраном мезозое выследить первую самку человека и грохнуть её с ружья. Тот, естественно, посылает его ко всем хуям из соображений здравого смысла. Но автору нужно дописать книгу, поэтому после пьянки, герои отправляются в путешествие на летающей парусной телеге.
Насрать, почему и зачем всё это происходит, но другой алкаш сдаёт их правительству, и на них в пути нападают. Но их спасает неизвестный ниндзя, владеющий смертоносным ударом хуём. А еще у него шрам на пол ебальника, который он получил в сражении с представительницей школы смертоносного укуса пиздой.
А, ну и ничерта у них не вышло, и всё вернулось на круги своя. Ебись оно конём, такое чтиво.
«– Что должна дать людям Пресвятая Революция?..
Некоторое время все вдумчиво ожидали продолжения. Потом дошло, что пауза сделана не для красоты и что Протопарторг действительно интересуется мнением собравшихся.
– Свободу… – кашлянув, отважился Ретивой, за что был удостоен благосклонного взгляда.
– Верно, свободу… – как бы удивляясь слегка смекалке Аристарха, согласился протопарторг и пронзительно оглядел присутствующих из-под лохматых пегих бровей. – А где ее взять?..
Кто крякнул, кто заморгал, кто потупился… Уж больно неожиданной показалась постановка вопроса!.. В наступившей тишине отчетливо было слышно постукивание носика заварочного чайника о края чашек – бессловесная Ника в алой косынке шла вокруг стола и обслуживала гостей. Жуть – да и только…
– Чтобы дать кому-нибудь свободу, – назидательно молвил Африкан, – надо ее сперва у кого-нибудь отнять… Иначе и давать будет нечего… А у кого?
Все выжидательно посмотрели на Ретивого. Отвечай, дескать – никто тебя за язык не тянул…
– У колдунов?.. – безнадежно предположил тот.
– А сколько их, колдунов-то? – пренебрежительно хмыкнул протопарторг. – Раз, два – и обчелся! Нет, если, конечно, взять порыльно, то свободы у них много. А сгрести ее вместе – ан и нет ничего… Так что единственно возможный выход – это отнять свободу у тех, кому мы ее собираемся дать…
Он снова сделал паузу и доел крекер. Остальные машинально прикоснулись к фарфоровым ручкам чашек, но отхлебнуть так и не решились.– Как думаете: отнимем?.. – полюбопытствовал Африкан, неспешно обмахнув усы и бороду от крошек.
Сходка молчала, уставив напряженные лбы в чайные приборы.
– Не отнимем! – раздельно и веско, словно ставя камень на камень, кирпич на кирпич, ответил себе протопарторг. – Если сами не отдадут – ни за что не отнимем… Стало быть, надо, чтобы отдали сами… Как?.. – Он обвел сходку лукавым всезнающим взглядом. – Клим!.. Вот ты, я слышал, принимал денежные вклады от населения… Как ты это делал?
Клим Изузов, полный розовый блондин с личиком несколько поросячьих очертаний, вздрогнул и вытер вспотевшие ладони о выпуклый животик.
– Н-ну… Известно… Под проценты…
– Под проценты!.. – многозначительно повторил Африкан, поднимая толстый указательный палец. – Вот где собака-то зарыта!.. Дайте нам вашу свободу, а мы ее потом вернем вам с процентами… И несли, Клим?..
– Ну а как же… Несли, конечно…
– А почему?
– Кризис был… – поеживаясь от неловкости, пояснил тот. – И потом, мы ж навару больше всех обещали…
– Кризис!.. – тихонько воскликнул протопарторг, вздымая брови и таинственно выкатывая глаза. – То есть с денежками было туговато. Вот так же оно и со свободой! Чуть поприжмет – и повалит, повалит к нам народ, понесет сдавать под проценты свою свободушку… А уж проценты-то мы пообещаем!.. Двести, триста… Да хоть тысячу!..
– Н-но… потом-то ведь все равно отдавать! – испуганно напомнил кто-то.
Африкан одарил спросившего отечески ласковым взглядом и снова повернулся к Изузову.
– Клим!.. – позвал он. – Кстати!.. А ты деньги-то вкладчикам – вернул?..
Полный блондин жарко порозовел, как умеют розоветь одни лишь полные блондины.
– Верну! – истово пообещал он. – С процентами! Честное экспроприаторское!.. Ну не сейчас, конечно… Попозже…
– Во-от… – удовлетворенно протянул Африкан. – Так же и со свободой… Вернем. Но не сейчас. А в светлом будущем. Ну а пока потерпите…»
Отрывок из книги
Евгений Лукин. Алая аура протопарторга.
Придя домой, я внимательно осмотрел подобранную на тротуаре стеклянную бусину. Она не была стеклянной. Она даже не была бусиной. Это был глаз. Живой. Конечно, я еще не знал, что он вдобавок является зародышем инопланетного существа, размножающегося чисто платонически. Элементарно: после обмена страстными взглядами от материнского глазного яблока отпочковывается дочернее и начинает существовать самостоятельно. Тем более я не мог знать, что, выбросив с отвращением этот алчно посматривающий на меня глаз в мусорное ведро, я тем самым поместил его в питательную среду, где он начал быстро развиваться: нарастил веко с пушистыми ресничками, головной мозг, две пары клешней и эластичный желудок с полупрозрачными стенками, сквозь которые так теперь трудно различим окружающий меня мир…
Евгений Лукин
Любовь Лукина
Вряд ли кто из обитателей спального района ожидал, что возвращение в строй неприметного кинотеатрика обернётся столь значительным событием в культурной жизни города. Убыточное заведение занимало угол старой семиэтажки и до того, как погрязло в реконструкции, специализировалось в основном на показе мультиков.
Уже то, что кинотеатр и после ремонта остался кинотеатром, несколько озадачивало. По логике он был просто обречён стать игорным клубом или, скажем, ночным кафе с мужским стриптизом. Хотя — кризис на дворе. Какая уж тут логика!Публика на открытие съезжалась нездешняя: вызывающе прикинутый андеграунд, разнообразная элита, кинокритики с вялыми обвислыми лицами, даже какая-то мумифицированная старушенция в кожаной мини-юбке а-ля путана. Наконец протянуло кабели телевидение, а из припарковавшегося авто полезли власть имущие.Присутствовал и наряд милиции.Видя такое дело, кое-кто из местных поинтересовался насчёт билетика. Выяснилось, что вход по пригласительным.В вестибюльчике были накрыты узкие длинные столы с халявными оливками и кислым до кривомордия брютом. Затем гостей пригласили в зал.Несмотря на многолетние усилия гастарбайтеров, врождённые пороки интерьера исправить так и не удалось: зал по-прежнему напоминал отрезок подземного туннеля, а размеры полотна вызывали в памяти колхозную киноточку. Впрочем, имелись и кое-какие отличия: перед экраном растопырилась прямоугольная металлическая рама, из которой в самых неожиданных местах произрастали провода, соединявшие конструкцию с тумбообразным пультом, что возвышался у правого трапа.На оставшийся краешек сцены выбралась дама с микрофоном (слащавая улыбочка, злобные цепкие глазки) и принялась умильно благодарить бесчисленных спонсоров. Довела всех до тихой ненависти, после чего вспомнила наконец о главном.
— Их неоценимая помощь, — изнемогая от признательности, в сотый раз повторила она, — позволила нам присутствовать сейчас, не побоюсь этого слова, при историческом событии, которое наверняка отзовётся далеко за пределами нашего города. А теперь попросим самого изобретателя…По трапу поднялся человек с лицом младенца. Те, что поумнее, при виде его ощутили смутную тревогу.
— Не бойтесь, — с кроткой улыбкой успокоил он собравшихся.
— Я не настолько бессовестен, чтобы утомлять вас техническим описанием моего… э-э… детища, и буду говорить исключительно об искусстве. Знаю, здесь сидят режиссёры, актёры, кинокритики, театроведы, просто ценители, которым, скорее всего, мои суждения покажутся наивными. Заранее прошу меня извинить…Он сделал паузу и огладил свои ликующие щёчки свободной от микрофона рукой.
— Рождение искусства всегда вызывает потрясение, — объявил он.
— Когда первобытный охотник впервые нарисовал на стене пещеры бизона, держу пари, соплеменники его схватились за копья и каменные топоры. Они увидели дичь. До них не сразу дошло, что перед ними не настоящий бизон, а всего-навсего его изображение.На лицах присутствующих специалистов обозначился скепсис.
— Или возьмём литературу, — поспешно предложил изобретатель.
— До сих пор есть люди, убеждённые в том, что всё написанное соответствует действительности. Когда Стивенсон опубликовал свой «Остров сокровищ» с приложенной к нему картой, вспомните, сколько народу кинулось на поиски клада! Но таких благодарных читателей, увы, всё меньше и меньше…
— А нельзя поближе к теме? — брюзгливо и, кажется, не слишком трезво спросили из зала.
— Можно, — благосклонно глядя на спросившего, отозвался самородок.
— Как только что сказала любезнейшая Марго Архиповна… — улыбчивое младенческое личико обернулось к директорше, — …все мы участвуем сейчас в поворотном моменте истории. На ваших глазах рождается новый кинематограф. Вот…Последовал широкий жест, и все вновь оглядели с сомнением металлическую, грубо сваренную раму с произрастающими из неё проводами.
— Когда в 1896-м году братья Огюст и Луи Люмьер представили вниманию публики один из первых в мире фильмов продолжительностью всего сорок девять секунд и называвшийся «Прибытие поезда»…
— «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота», — уточнила въедливая старушенция в мини-юбке.
— Да-да, конечно… — воссиял изобретатель. — Спасибо. «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота». Так вот… Стоило на экране возникнуть надвигающемуся паровозу, как люди в панике побежали из зала, чтобы не угодить под колёса (вспомним первобытных охотников, схватившихся за топоры при виде нарисованного бизона). Это было начало и в то же время вершина кинематографического искусства. Почему вершина? Да потому, что с тех пор зрители ни разу не ощутили себя непосредственными участниками того, что происходит на экране. Что бы оттуда ни надвигалось: космический корабль, Годзилла, вампир с клыками — мы в лучшем случае вздрогнем, но бежать сломя голову… Нет! Нынешнюю публику ничем уже не проймёшь.Изобретатель сместился к правому трапу и нежно огладил тумбообразный пульт. Доверчиво распахнутые глаза самородка дышали блаженством неведения. Если такой и разрушит мир, то сделает это не по злобе, а из любопытства, что гораздо хуже.
— Нас пугают, а нам не страшно, — скорбно известил он, снимая пылинку с тумблера.
— И это несмотря на все усилия технического прогресса. В кинематограф пришёл звук, потом цвет, пытались внедрить стереоскопическое изображение… Бесполезно. Непосредственность восприятия утрачена. Иллюзион остался иллюзионом. Именно это обстоятельство и подвигло меня, так сказать, на сегодняшний эксперимент. Я не режиссёр, не оператор, поэтому прошу отнестись снисходительно к тому незамысловатому сюжету, который будет сейчас представлен. Продлится он всего сорок девять секунд — это дань традиции! Но имейте в виду, что, кроме зрения и слуха, вам волей-неволей придётся задействовать ещё одно из пяти чувств.— Обоняние, что ли? — с подозрением спросили из зала.
— Обоняние? — ошалело переспросил самородок.
— Нет! Разумеется, нет! Насколько мне известно, некоторые мои коллеги действительно работают над созданием генератора запахов, но я в данном случае имел в виду осязание и только осязание…В первых рядах беспокойно шевельнулись. Перспектива схлопотать по морде от экранного персонажа никого не прельщала.
— Простите, — перебил кто-то, приподнимаясь в волнении. — А как называется этот ваш сюжет?
— Разве я не сказал? — удивился изобретатель.
— «Прибытие поезда».И звонко щёлкнул тумблером.
Евгений Лукин 2008 г.