Мирон⁠⁠

Огни Москвы постепенно гасли, уступая место беспощадной ночной тьме. Лишь высоко-высоко в небе сияла, переливаясь оттенками синего и зелёного защитная печать – древний купол, установленный ещё во времена Ивана Грозного от какой-то жуткой напасти. В небе медленно проплывали странные символы, линии и узоры, вплетавшие в себя созвездия и облака. Красивое зрелище, что ни говори. Из-за этого Мирону было даже немного жаль простых смертных – ходят целыми днями, ездят в машинах и в метро, не замечая ни печатей, ни заклятий, ни демонов, ни прочей фентезийной живности – словом, ничего из тонкого мира.

На парапет рядом сел воробей и гневно воззрился на молодого парня с взлохмаченными светлыми волосами, рыжей щетиной на щеках и наглыми голубыми глазами. Мятая кепка а-ля Гаврош висела на затылке лишь чудом не сваливаясь, а клетчатый пиджак, длиннющий белый шарф и расклешенные брюки придавали молодому человеку чрезвычайно эксцентричный вид. Не так давно его даже сфотографировали и выложили в паблик «Мода московского метро» с подписью «косплей Есенина» - и пришлось изрядно поколдовать, чтобы её оттуда вытравить. Впрочем, если бы Мирона так волновала незаметность, он одевался бы только в чёрное и серое или пользовался заклинанием отвода глаз.

- Всё готово, - недовольно сказал воробей. В Тонком мире он выглядел, как мелкий шарообразный красный бесёнок с кучей крыльев и одним-единственным глазом. – Надеюсь, ты умрёшь в мучениях.

- Спасибо, - улыбнулся Мирон и спрыгнул.

В паре метров от земли он резко выдохнул и плавно опустился на асфальт, подняв небольшое облачко пыли. Это выглядело как пижонство и, честно говоря, таковым и являлось. Бесёнок сверху выкрикнул оскорбление.

Фонари на Новой Басманной никак не хотели загораться – возможно, дело было в разгильдяйстве электросетей, а возможно, в склянке Тёмных Мотыльков – маленькой колбочке, из которой Мирон вытащил пробку и отпрянул назад, потому что оттуда хлынул поток комочков первозданной тьмы, еле слышно шелестящей миллионами маленьких хитиновых крыльев.

Старый купеческий особняк располагался в глубине неухоженного сада, заставленного паллетами с кирпичом и мешками цемента. У него на крыльце, привалившись к обшарпанной колонне, сидел усталый усатый таджик в перепачканном побелкой камуфляже.

Молодой человек прошёл во двор, жутко скрипнули петли старой калитки и таджик поднял голову.

- Нельзя сюда! – сказал он на ломаном русском, но Мирона это не остановило. Молодой человек смело двигался, прямо к строителю, подобрав по пути ржавую и закопчённую паяльную лампу и потрясая ей в воздухе.

- Хозяина позови! – прикрикнул он. – Что у вас тут за бардак? Я давно уже за вами наблюдаю! Устроили тут! Собянину нажалуюсь, что вы разрушаете памятник архитектуры!..

Таджик не слушал – поднялся и пошёл навстречу, размахивая руками и отрицательно качая головой:

- Нельзя! Нет! Нельзя! Назад! Нет хозяин! Завтра!..

Строитель подошёл совсем близко и резко поменялся в лице.

- Стой! Я тебя зна… - вскрикнул он, но было поздно.

Молодой человек резким движением бросил в строителя паяльную лампу, громко сказал странное слово на древнем лающем языке и таджик тут же словно оплавился – деформировался, уменьшался, собирался уродливыми комьями и оседал: его засасывала валяющаяся на земле паяльная лампа.

Джинны были практически всемогущи, но, если найти подходящий предмет и знать нужное слово… «Таджик» исчез и Мирону осталось лишь усмехнуться – вот тебе и лампа Алладина.

Двери были запечатаны одним из лучших заклятий – «гордиевым замком». Синие нити словно паутиной опутывали старые массивные двери, надёжно закрывая вход внутрь, но, к счастью, Мирон знал о том, что они существуют и подготовился заранее – широким жестом он кинул в стену особняка щепотку остро пахнущего порошка, громко выкрикнул короткое слово – и стена в месте, где стены коснулся порошок, кирпич оплавился и медленно потёк вниз, тускло светясь багровым. Со стороны эти куски напоминали выползающее из таза тесто – багровое, подёрнутое серым пеплом.

- Ай! Ай! Ай! – Мирон несколько раз вскрикнул, пока пролезал внутрь – несмотря на то, что после заклятия стены быстро остывали, кирпич всё ещё отдавал тепло. Можно было, конечно, постоять и подождать, но время дорого – скоро тёмные мотыльки разлетятся и всё окажется на виду.

Внутри пыль, мрак, паутина и следы ремонта. На деревянных поддонах и лесах, заляпанных побелкой, стоят грязные вёдра со шпателями, и банки краски. В углу свалены кучей деревянные рейки, рядом с которыми валяется распоротый мешок цемента, чьё нутро высыпалось наружу.

Коридор – пустой, пахнущий ремонтом, лестница – древняя, скрипучая. Искомая комната находилась на втором этаже, до которого ремонт ещё не дошёл. Мирон быстро шёл по мягким коврам из какой-то экзотической страны, оставляя на замысловатом рисунке белые следы. На небольших столиках здесь стояли вазы с засохшими цветами, стены, обшитые дубовыми панелями, приятно пахли древесиной. С картин на стене неодобрительно смотрели люди – насупленные, важные, с кустистыми бровями и крючковатыми носами. Даже самая обворожительная из женщин обитавшего тут некогда семейства была похожа на мужчину больше, чем Мирон.

Помимо картин, стены были украшены фрагментами доспехов, флагами и штандартами с длиннющими названиями на немецком. Обилие согласных делало их непроизносимыми – казалось, если прочесть все эти «нойштайнбергбургвайн» вслух, то можно вызвать в материальный мир нечто огромное, рогатое и ужасное.

Внимание Мирона привлёк штандарт со свастикой и двумя рунами. Под ним в стеклянном шкафу, надетые на манекены, находились два комплекта формы СС – мужской и женский.

- Электрики, - нервно хохотнул юноша и прошёл дальше со стойким ощущением, что сейчас, вот-вот услышит скрип захлопывающихся дверей и окажется в ловушке. Он уже понял, кому принадлежал особняк и испытывал огромное желание вернуться обратно. Этого не давала сделать только профессиональная гордость.

Мирон развёл руки в стороны, словно разворачивая невидимый свиток, и в воздухе соткалась карта, где красной пульсирующей пентаграмкой была обозначена нужная комната. Вот и она, уже совсем рядом.

За массивными деревянными дверьми скрывалась спальня – огромная кровать с балдахином, окна, завешенные плотными бархатными шторами и кромешная, хоть глаз выколи, тьма. Мирон щёлкнул пальцем, отправляя в комнату маленького «светляка» и осторожно вошёл следом за ним. Огляделся – никого. Кровать пуста, единственное, что лежит на ней – толстый слой пыли. На белоснежной простыне расплывалось застарелое бурое пятно, смятое одеяло лежало в таком виде уже, должно быть, несколько десятков лет, одна подушка в на полу, вторая – в уголке кровати, подбита так, будто кто-то читал сидя. Балдахин поддерживали четыре деревянные фигуры – тощие, вытянутые, с перепончатыми крыльями и оскаленными зубами.

А в углу, возле окна, рядом с огромным рыжим деревянным глобусом, чей бок тускло поблескивал, стоял полный комплект рыцарских доспехов.

Да, доспех был что надо – настоящий, не чета тем новоделам, которые любили покупать и выставлять напоказ некоторые особо эпатажные волшебники. В этом доспехе чувствовалась зловещая сила и древность происхождения. Царапины и вмятины говорили, что владелец побывал не в одной переделке и, судя по тому, что эти железки стояли тут, а не ржавели в кургане, вышел из них живым. Широкий нагрудник украшала очень детально выполненная летучая мышь с распластанными крыльями. От неё в разные стороны расходились узоры в виде драконов, гарпий, шипов, колючек, смертей с косами и прочей дешёвой готики, пригодной лишь для открыток на хэллоуин. Впрочем, в тёмной комнате загадочного упырьего особняка, они смотрелись действительно устрашающе.

Чёрный металл доспеха в холодном белом свете «светлячка» выглядел серебристым – лишь прорези для глаз в шлеме смотрелись, как бездонные провалы в ничто. Латные перчатки с острыми стальными когтями на пальцах сжимали необычный меч – воронёный, с кучей шипов, волнистым лезвием и резьбой – в этот раз ничего устрашающего, просто орнамент, но от взгляда на него становилось не по себе и хотелось отвернуться.

- Надо же… - Мирон знал, отчего возникает такой эффект и с заказчиком предстоял очень долгий и серьёзный разговор с матершиной и элементами шантажа.

Действуя как можно осторожнее и инстинктивно затаив дыхание, юноша попытался высвободить меч из цепких металлических пальцев, опасаясь, что сейчас доспех дёрнется и кинется на незадачливого воришку. Этого не произошло, зато случилось нечто не менее пугающее – едва рукоять скользнула в ладонь Мирона, доспех протяжно скрипнул, словно тяжело вздохнув, - и с оглушительным грохотом обрушился на пол, разлетевшись по всей комнате. Шлем упал самым последним и заехал Мирону по ноге, отчего юноша взвыл и отскочил назад... натолкнувшись спиной на кого-то. Ужас пронзил его сверху донизу, как копьём, и Мирон, вскрикнув, отскочил обратно, разворачиваясь и занося меч для удара… Но лучше бы он сразу бежал к двери, не оборачиваясь

Темнота позади него зашевелилась и, как оказалось, состояла она из десятков тел. Пугающе медленно, похрустывая и стряхивая пыль, распрямлялись фигуры-подпорки балдахина. С потолка на пол опускались тени, на глазах превращавшиеся в людей – с бледными лицами, чёрными глазами, лысыми шишковатыми черепами и теми самыми характерными крючковатыми носами.

- Ах ты ж!.. – Мирон громко выматерился, увидев, что в его сторону тянутся десятки бледных рук с тощими пальцами, увенчанными огромными когтями. Он отшатнулся и выкрикнул ещё два слова, от которых светлячок вспыхнул ярко-ярко, едва не выжигая сетчатку своему хозяину, не успевшему зажмуриться.

Вспышка, высветившая комнату, не оставила ни единой тени. Она была бесшумной, но со стороны выглядело так, словно многоголосое шипение было порождено ей, а не кучей лысых костлявых упырей в чёрных балахонах, корчившихся от боли и яростно свистевших самые чёрные ругательства.

Ничего не видя из-за застилающих глаза слёз, Мирон выскочил в коридор и помчался прочь, стараясь утереться рукавом. Он слышал за спиной шорохи, поскрипывания и ещё целую кучу звуков, напоминавших о детстве, когда ещё мальчиком волшебник ловил майских жуков и сажал в спичечные коробки. Сейчас звуки были точь-в-точь похожи – словно десятки маленьких коготков скребли по картону, разве что громкость была куда больше.

Мирон не питал иллюзий – он знал, что за его спиной сейчас по полу, стенам и потолку ползут, бегут и летят упыри – тощие, бледные, клыкастые. Изо ртов капает слюна, глаза покраснели от жажды крови и мести наглому выскочке.

Сердце Мирона заходилось, со лба стекал пот. Он хотел сбежать с лестницы, но в итоге не удержал равновесие и скатился с неё кубарем, лишь чудом не свернув шею и не напоровшись на чёртов меч.

- Давай же… - он лихорадочно нашаривал в кармане сигаретную пачку, заполненную маленькими разноцветными шариками Византийского огня. – Ну же!

Но пиджак словно ополчился против него и не давал пальцам проникнуть в карман. А царапанье приближалось – безжалостное, острое, сводящее с ума своей неудержимостью.

Наконец, раздался треск подкладки. Юноша, возликовав, зачерпнул столько шариков, сколько смог и, размахнувшись, швырнул за спину, выкрикивая слова заклятья. Вспышки, оглушительные хлопки, свист, жуткие проклятия на мёртвых языках.

Лишь добежав до двери, Мирон осмелился бросить взгляд назад – там, почти у самой лестницы, взрывались разноцветные Византийские огни – и вампиры, на полном ходу напоровшиеся на них, обжигались, шипели, отворачивались от яркого света и грозили тощими бледными кулаками вслед, но сделать, к счастью, уже ничего не могли.

Уже на улице, пробегая мимо паяльной лампы с заключённым в ней джинном, Мирон подхватил её и, обернувшись, не удержался от шутовского поклона.

- Бывайте! – он прикоснулся двумя пальцами к козырьку кепки, взял меч поудобнее и был таков.

* * *

Клуб на Сретенке было слышно издалека – звукоизоляция ни к чёрту, - и Мирону оставалось лишь догадываться, каково приходилось обитателям соседних домов.

Выбравшись из такси и захватив меч, замотанный в кусок ткани, юноша поправил висящую на бедре сумку с паяльной лампой и направился ко входу.

- Простите, извините, извините, простите, - тараторил Мирон, расталкивая длинную очередь и слыша из-за спины недовольные возгласы. – Я очень спешу и меня точно пустят, простите-извините…

На входе стояли два огромных мужика в чёрных футболках. В тонком мире были видны их бычьи головы с огромными рогами.

- Привет, бычары, - ухмыльнулся Мирон. Кто-то за спиной негромко хохотнул – и кажется, сегодня этому «кому-то» придётся ехать в другой клуб. – Открывайте свою богадельню.

Бычары, не поведя и ухом, отстегнули перегораживающую вход цепочку, впуская юношу внутрь.

Холл с гардеробом, в котором скучали две девушки в чёрных брючных костюмах, лестница наверх, накрытая красной ковровой дорожкой. Ритмичная музыка заставляла вибрировать всё тело.

Внутри оказалось, как обычно, шумно, громко и алкогольно. Яркие зелёные и фиолетовые лазерные лучи вспарывали пространство, в клетках под потолком извивались полуодетые девицы, бармен недоливал и обсчитывал, а на танцполе тряслись в танце молодые люди. Мирон, морщась от громкого звука, прошёл мимо и поднялся по лестнице, заполненной целующимися парочками, на второй этаж, где располагалась зона для тех, кто хотел отдохнуть, а не оторваться.

Кирпичные стены, чёрная полированная барная стойка с кранами. В шкафу за стойкой – ярко подсвеченный элитный алкоголь, а между ним и стойкой – девушка невообразимой красоты, от которой начинало щемить сердце.

- Привет, - поздоровался Мирон. – Ушастый у себя?

- У себя, - кивнула бармен. - Мне напомнить, что нам не нравится, когда нас называют ушастыми?

Мирон переключил зрение на тонкий мир, где эльфийские чары, делавшие носителя невероятно привлекательным, не действовали.

- Не надо. И вообще, почему нас? – Мирон изменил тон на нарочито возвышенный. – Ты же знаешь, что ты – не такая, как все. Ты – одна такая…

- Иди в задницу.

- Нет, лучше я пойду к ушастому.

- Он пока занят, - возразила девушка. - К нему всё равно не пустят. – она кивком головы указала на неприметную дверь с надписью «только для персонала». Её охраняли ещё два минотавра – вечные спутники и ударная сила эльфийских князей.

- Жаль, жаль… - сказал Мирон. – Тогда налей мне чего-нибудь выпить.

- Чего изволите? – улыбнулась эльфийка, в тонком мире выглядевшая, как обычная стройная девушка с тонкими чертами лица, заострёнными ушами и немного раскосыми глазами.

- Давай-ка мне лучшего вина из подвалов Ривенделла. И лембаса на закуску.

- Иди ты! – усмехнулась девушка.

- Тогда какого-нибудь вашего пойла покрепче.

- С мёдом?

- Да.

К моменту, когда минотавры разошлись в стороны, выпуская посетителя – невзрачного человечка в сером костюме, с красным и мокрым от нервов лицом, - Мирон едва-едва доцедил стакан. Эльфийская выпивка была хороша и не пьянила, а наоборот, бодрила и придавала сил. Магия тому виной или небольшая доля стимуляторов, которые они добавляли во всё, вплоть до печенья, - юноша так до сих пор и не разобрался.

- Ого, - слушала рассказ девушка-бармен. – И много их было?

- Много, - кивнул Мирон. – И прямо у моего лица.

- И что же было дальше?

- А дальше один подходит ко мне ближе и говорит… - юноша выдержал театральную паузу, девушка напряглась. – «Белла, я вампир».

Выражение лица бармена тут же поменялось

- Дурак ты!

Мирон хохотнул и вернул стакан:

- Спасибо. За счёт заведения.

- Вообще-то это должна была быть моя реплика.

- Да? – притворно удивился юноша. – Что ж, так тому и быть, можешь сказать её.

- Не дождёшься, - нахмурилась эльфийка, но Мирон знал, что она его простит. Как обычно.

Внутренние помещения клуба в пошлости могли бы посоперничать с каким-нибудь борделем. Много красного бархата, золотого шитья, хрустальной и серебряной посуды, цветов, ковров, подушек и мягких диванов. И повсюду громоздились предметы искусства – статуи, картины, древние книги занимали почти всё свободное пространство и нельзя было шагу ступить, чтобы не угодить в какой-нибудь старинный пергамент. В каждой комнате – кадки с живыми деревьями, лишь каким-то чудом не погибавшими без света, и приятно журчащие искусственные фонтанчики. На стенах много оружия – как сувенирного барахла, так и вполне приличного холодного – копья, мечи, луки, – всё с характерным эльфийским узором, состоявшим из многочисленных завитушек вокруг драгоценных камней (многие из которых, как подозревал Мирон, были всего лишь стразами).

Лаврик (на самом деле у хозяина клуба было другое имя, но его никто не мог произнести, не сломав язык, поэтому просто – Лаврик) восседал в кабинете, ничуть не отличавшемся от остальных внутренних помещений. Те же задрапированные красным бархатом стены, те же мещанские серебряные и хрустальные бокалы, те же книги и картины, лежащие стопками в углах, тот же фонтан и дерево в кадке. Отличие состояло лишь в том, что тут находился древний дубовый стол с очень детально вырезанными листьями. На столешнице – разноцветные офисные папки, монитор, мышь и клавиатура. Рядом со столом располагалось офисное кресло – ультрасовременное, кожаное, а за ним на глухой стене без окон висело копьё – и это совершенно точно не была какая-нибудь церемониальная хрень. Про это копьё в своё время ходили легенды одна другой краше. Мирон верил лишь одной – что в эту вещицу был заключён какой-то древний и кровожадный дух, который никак не мог утолить жажду.

На счету лезвия и его владельца было множество жизней.

Эльф восседал в кресле с поистине королевским достоинством. Светлая ухоженная бородка, длинные волосы собраны в пучок, на голове – венец из белого золота, на глазах – белые тёмные очки со стразами. Картину дополнял тёмно-синий пиджак с замшевыми заплатами на локтях и футболка с ярким принтом единорога.

Мирон остановился на пороге. Он волновался.

- О, великий повелитель Света, - Лаврик преклонил колено, - …владыка Востока, князь Запада...

Лаврик скривился.

- Не паясничай.

- Хорошо, не буду, - Мирон поднялся. – Тогда какого рожна?! – вскрикнул он. – Какого, я говорю, рожна, ты не предупредил меня, что упыри в особняке не спят крепким сном, а очень даже бодры?

- Послушай, я, - попытался вставить слово эльфийский князь, но Мирон его перебил.

- Хотел сэкономить? Так вот, не получится, ваше величество. Я требую утроить первоначальную сумму! Это будет достойная оплата моим…

- Я согласен, - негромко сказал Лаврик.

Мирон прервался на полуслове.

- Что? – удивлённо спросил он.

- Я согласен. Утраиваем твою оплату. Прими мои искренние извинения, я просто не знал, что тамошние кровопийцы активны. Мой информатор сообщал обратное. Он будет наказан.

В голове юноши пронесся табун догадок, мыслей и домыслов. Во главе него мчался белогривый скакун по имени: «Надо было умножать на четыре».

- Что ж… - сказал он. – Полагаю, умножив сумму оплаты на четыре, мы придём к консенсусу.

- И не мечтай, - отрезал эльф. Если б Мирон наблюдал за ним в обычном мире, а не в тонком, то сейчас рвал бы на себе волосы оттого, что оскорбил создание столь мудрое и возвышенное.

- Ла-адно, - недовольно протянул Мирон. – Пусть будет втрое. Забирай своё барахло, - с гулким стуком свёрток лёг на стол.

- На обычный счёт? – поинтересовался князь.

- Да, на обычный.

Князь достал айфон и принялся набирать смс.

- Лови.

- Ага, пришло, - кивнул юноша когда карман завибрировал, и больше почувствовал, чем услышал, как дверь позади него распахнулась.

- Ваше величество, я не мог уйти просто так!

Обернувшись, Мирон с удивлением увидел давешнего толстяка в сером – красного, замученного и…

И не настоящего.

В тонком мире толстяк сиял, как сверхновая – только излучал на свет, а безудержную, невыносимую черноту. Казалось, она забирала краски у предметов – просто сгусток первозданной ночи размером с человека.

Мирон вскрикнул – и это его спасло. На сочетание испуга и одного известного матерного слова им было запрограммировано защитное заклинание – самое мощное, которое он знал. Вокруг юноши соткалась защитная сфера – сияющая, состоящая из переплетённых древних символов, но и она была смята взрывом.

Тьма пронеслась по комнате как прилив, сметая всё на своём пути. Цунами из опалённых чернотой книг, рукописей, картин, осколков статуй и дерева, промчалось и врезалось в могучего эльфийского короля, который так и не успел произнести защитное слово.

В отличие от Мирона он мог бы полностью защититься – но не успел. Эльфийский язык был слишком сложен и многогранен, одно слово могло иметь несколько десятков значений – поэтому и магия древнего народа была могучей и сложной, но очень уж медленно творилась.

Сферу, в которой находился юноша, отбросило и смяло. Свет треснул под напором темноты и шар из символов осыпался на мешанину бумаги, камня, дерева и пластика. А следом за ними рухнул изувеченный Мирон. Рухнул – и закрыл глаза, видя, как рассеиваются и утекают клубы непроницаемо-чёрного жирного дыма, а в комнате на стенах, полу и потолке кристаллизуется, слегка дымясь, лёд, состоящий из чистейшей первозданной черноты.

P.S.: Для подписчиков - Я оклемался после праздников и релиза Совкопанка, поэтому пора начинать новый проект. Предлагаю вам принять участие в выборе темы новой книги. В ближайшее время я опубликую несколько рассказов-"пилотов", а потом устроим голосование, чтоб посмотреть, какой из них вас больше заинтересовал и у какого рассказа вы хотите видеть продолжение.

Всегда ваш,
Товарищ Силоч