Хозяин Ясной Поляны. 15. (последняя) Хозяин⁠⁠

Часть первая "Некий Игнатьев А.В."

Не знаю, что происходило во время моего беспамятства, но очнулся я лишь ночью.

С галочкой повторного знакомства не было, потому как чувствовал я себя нормально и сознание не плелось где-то на задворках разума.

В подтверждении своего ощущения я встал на ноги и почувствовал небывалый прилив сил. Словно я спал несколько суток (надеюсь, такого не было). Мне казалось, я бы с легкостью пробежал марафон и не вспотел.

Ноги приятно холодились о линолеум, и я боялся лишь одного. Что эту лунную и тихую ночь нарушит визит непрошеного гостя.

Но за окном начало светать, а я по-прежнему был один. Один в палате и один в голове.

И лишь под утро. Прямо перед подъемом, меня все-таки посетил голос.

- Сегодня все закончится, - сказал он. – Я уже близко.

Это были единственные слова.

Когда я почувствовал его в голове, то испугался. Я ждал смешанных мыслей. Ждал напильник на зубах. Я ждал чего угодно, но только не этих слов.

И лишь когда он их произнес, я понял, насколько мне стало страшно.

Лучше бы были боли. Я согласен на постоянное его присутствие, но только не это…

Он точно знал, какой эффект произведут на меня эти слова. Потому как голос звучал возвышенный и надменный.

Он вновь был котом, а я мышью.

Только сегодня будет все иначе

Он вдоволь наигрался и пришло время ужинать. И, естественно, в виде ужина буду выступать я.

Я сидел на кровати и смотрел в окно. Появилось чувство, словно я в последний раз вижу солнце, зелень, деревья и людей. Я тупо пялился, мысленно прощаясь с миром.

И я понимал, что сегодня решится все.

Все, к чему я готов и не готов.

Громкий крик «Подъем!» и привычная музыка по утрам, вывели меня и мыслей.

Бодрость, которая некогда присутствовала в теле, испарилась неведомо куда. За эти пару часов одиночества я измотался так, словно действительно пробежал марафон.

Меня знобило. Руки тряслись.

А когда я посмотрел в зеркало, то не сразу узнал себя. Серая кожа. Впалые глаза и зрачки… они бегали из стороны в сторону как у трусливого зайца, ожидающего волка за каждым кустом.

Я вспомнил первую встречу с Игнатьевым и вдруг понял, отчего он был таким. Понял, отчего они все тут такие.

Сегодня я решился.

Я даже несколько раз представлял себе, как буду сжимать тонкую шею Сани. Как жилы будут проступать через кожу на его лбу. Как будут пучиться глаза, наливаясь кровью и страхом.

Я представлял это и желал этого.

Руки продолжали дрожать, но я знал, что в тот самый миг, когда мои пальцы сомкнуться на молодой шее, я не дрогну. Не дрогну и буду сжимать до тех пор, пока жизнь не покинет это чудовище.

Он снова меня избегал. Он прятался от меня. Он чувствовал, что я настроен решительно. В общем-то, как и я, знал, что он не просто так сказал эти слова. Он уже подобрал ключик к моей голове и ему надо лишь вставить его.

Но я не дам…

Я так просто не сдамся.

Я не один из тех.

Я не тот кролик, кто глупо пялится на удава и послушно идет к нему в пасть.

Я не он.

Но я буду действовать как он, потому что иначе нельзя.

Тарелка каши на завтраке осталась нетронутой. Только чашка сладкого горячего чая. Это все, что мне сегодня понадобится.

Когда мы вернулись в комнату отдыха, я заметил, что сторонится меня не только Саня. Меня сторонятся все. Словно я болен чумой. Словно от меня разит нечистотами.

Пусть…

Мне надо лишь выждать момент.

Они сели в рядочек.

Они все повернуты к телевизору. Я невидим.

Невидим у них за спинами.

Медленно, отмеряя шаг за шагом, я начал движение. Медбрат стоит у стены. Ему потребуется десять, может двадцать секунд, прежде чем он вцепится мне в затылок. Но я не выпущу.

Я буду крепко сжимать горло. Мои руки превратятся в клещи.

Приближаясь все ближе к Сане, я чувствовал, как меня наполняет уверенность. Страх исчез, оставив после себя приятное послевкусие адреналина.

Сердце колотится в груди, но я спокоен. Спокоен как никогда.

Телевизор опять транслирует передачу про животных. На этот раз там стая буйволов пытается отбить крошечного теленка от разъяренных львиц.

Я присел точно сзади Сани.

Его короткая стрижка топорщится ежиком. На его тонкой шее видны синие вены. Они нальются кровью и вздуются, когда я схвачу его за шею.

Последний раз я оглянулся назад, увидев скучающего медбрата. Три койки с лежачими больными стоят у окон.

Мне должно хватить время.

Я справлюсь.

Не помня себя, я хватаю Саню в замок, чувствуя, как его тело наполняется силой. Но ему меня не одолеть.

Мы падаем на пол и, в тихой комнате отдыха воцаряются крики и брань. Боковым зрением я замечаю, как медбрат срывается с места и с ошалелыми глазами бежит к нам.

Игнатьев со своим другом старичком отскакивают в сторону. Геннадий Малофеев, этот огромный верзила, панически кричит и убегает.

Я по-прежнему сжимаю горло Сани. Он колотит руками пытаясь достать до лица. Он пытается протиснуть пальцы между своей шеей и моей рукой.

Он кряхтит и дергается.

В один миг, все меняется.

Люди, которые смотрели на меня как на сумасшедшего.

Глаза психов, только что наполненные страхом наливаются яростью.

Первым меня хватает за ногу Игнатьев.

Злобный старик вернулся. И у этого старика сил как у молодого парня в расцвете сил.

Малофеев бьет меня по носу, и я чувствую, как рот наполняется кровью. Кровь плещет на линолеум. Кто-то хватает меня за вторую ногу.

Медбрат как репейник цепляется к руке, и я чувствую, что больше не могу сжимать.

Саня едва дергается, но он жив. Жив и смотрит на меня все теми же глазами полными ярости.

Мои руки разжимаются, и Саня как мешок отваливается на пол. Он кряхтит и задыхается. Он хватается за горло. Но он жив. Жив…

Четким ударом свободной руки, я бью медбрата, который тут же падает. Отцепляется с руки и хватается за нос.

Вторым ударом я обезвреживаю Игнатьева.

Но как мне справится с Малофеевым?

Гена поднимает меня на руки и бросает прямиком в уцелевший ряд стульев.

Скорее всего, я сломал несколько ребер, но мне было не до этого. Не успев опомниться, он вновь поднимает меня на руки и кидает в центр комнаты. В этот же момент, с перекошенным от злобы лицом, ко мне прыгает Саня и хватает за горло.

Все пошло не по плану.

Теперь я оказываюсь в цепких лапах этого молодцеватого парня. Четким ударом в челюсть я заставляю пальцы разжаться, а сам вскакиваю на ноги и отбегаю в сторону.

Хватаю стул и начинаю махать им из стороны в сторону.

Обезумевшие психи выстроились передо мной полукругом. Они хотят меня убить, но боятся сделать первый шаг. Боятся получить стулом.

Я смотрю на их лица.

Ни капли сомнения. Ни капли жалости. Лица перекошены в ярости. Слюни стекают по подбородку. Красные от гнева глаза как иглы впиваются в меня.

Я понимаю, что жить мне осталось недолго.

Совсем недолго.

Круг медленно сужается.

Я делаю шаг назад и упираюсь в койку одного из лежачих пациентов, понимая, что дальше отступать некуда.

Первым кидается Гена, который тут же получает стулом в висок и замертво падает.

Саня кидается следом за ним и вновь как клещами стискивает мне горло. Я хриплю и пытаюсь разжать его пальцы. Но не в этот раз…

Сжимая горло, он прет на меня как вол. Я чувствую койку с больным позади меня, но Саня напирает сильнее и мы, опрокидывая кровать, падаем.

В этот самый момент…

В эти короткие доли секунды пока мы падаем, я замечаю, что лицо Сани, секунду назад перекошенное от ярости, вдруг приобретает привычные ему черты.

В один момент ярость улетучивается из глаз, оставляя полное непонимание ситуации. Я вижу, как Саня продолжает сжимать мое горло, но он не осознает, отчего он это делает.

Пока мы падали, он разжал руки и повалился на меня.

Я думал, что я уже не встану.

Думал, что психи, воспользовавшись моим положением, набросятся на меня и растерзают как собаки брошенную тушу.

Но когда я выбрался из-под тела Сани, то увидел, что все обитатели этого этажа, смотрят на меня растерянными взглядами.

Поднялся огроменный Гена Малофеев и я уж подумал, что он точно будет мне мстить за удар стулом по голове. Но он лишь приложил ладонь к кровоточащему виску и, увидев меня валяющимся на полу, широко улыбнулся и помахал здоровой рукой.

Остальные продолжали стоять полукругом, но в их глазах больше не было ярости. Не было злобы и желания растерзать меня.

Только медбрат, который корчился на полу, тяжело посмотрел на меня исподлобья и что-то прошептал. После чего он вскочил и убежал из комнаты отдыха, оставив меня один на один с разъяренной толпой.

Непонимание и ступор длился недолго.

Спустя минуту или две, глаза психов вновь налились яростью.

Я успел за это время встать на ноги и прислониться к стене, вновь вооружившись стулом.

Глупая улыбка Гены сменилась яростью. Он убрал руку с кровоточащего виска и ринулся ко мне.

В этот раз стул не остановил его.

Огромная рука схватила меня за шкирку и швырнула в центр комнаты. Это было худшее, что я мог себе представить.

Оказавшись посередине, не имея в защите даже захудалого стула, больные набросились на меня.

Я получал один удар за другим. Звезды часто вспыхивали в глазах. На мне разорвали штаны и поставили бесчисленное количество синяков и ссадин.

Я свернулся в комок, не имея возможности бить в ответ или же просто защищаться.

В моменты затишья, когда удары сыпались, не так часто, я открывал опухшие глаза. Краем уха, я услышал, как по коридору мчится толпа медбратьев. Их тяжелые шаги доходили до моего сознания, вместе с тяжелыми ударами больных.

И в этот самый момент, когда я лежал на забрызганном собственной кровью полу, я понял, что все мои мысли о голосе были в корне неправильными.

Не знаю, что именно повлияло на это осознание. То ли скопившиеся доводы у меня в голове. То ли неплохой удар все в ту же голову.

Но я понял кто обладатель голоса.

А еще я понял, что если сегодня ночью я не разделаюсь с ним навсегда, то он разделается со мной.

Пока психи лупили мое обмякшее тело, а персонал бежал на выручку, я полз как змея, волоча отбитые ноги. Полз с одной единственной мыслью.

Лишь бы это был не сон.

Только бы не сон…

Она должна быть там.

Должна…

На пару секунд я выключился, когда Малофеев приложился по ребрам ногой. Но когда сознание вернулось, я продолжил ползти, не обращая внимания на боль.

В какой-то степени мне повезло, что все больные в один момент сошли сума и захотели меня прикончить. Они путались друг у друга, и часто мазали, нанося бессмысленные удары по полу.

Наконец-то я добрался до цветочного горшка и погрузил руку в теплый шероховатый грунт.

Несколько секунд я шарил в горшке, молясь, чтобы она оказалась там.

Наконец-то, пальцы ухватились за гладкую поверхность ручки, которую я тут же выхватил из горшка, повалив цветок на бок.

Земля смешалась с кровью, образовав неприятную грязь.

Ручку я сунул в штаны, в надежде, что сегодня они не будут делать проверку комнат.

В этот же момент Малофеев схватил перевернутый горшок и поднял его над головой. Оставались какие-то доли секунды перед тем, как тяжелый глиняный горшок, размозжит мою голову и остановит это безумие. Но кто-то из персонала сшиб Малофеева с ног, и они кубарем покатились к стене.

И без того безумная суматоха превратилась в хаос и полную неразбериху.

Психи бегали от персонала. Я лежал на полу. Голова пульсировала, а тело ныло от боли.

Кто-то схватил меня за ногу и поволок по полу. Я надеялся, что это был кто-то из персонала, но на деле это вновь оказался Малофеев.

Не знаю, куда он меня волок, но на него тут же набросилось человека три и кое-как повалили на пол.

В следующий раз меня отволокли в сторону и оставили лежать на полу, пока не разогнали больных по палатам.

Семенов стоял в стороне и с интересом наблюдал за происходящим.

После того как в разрушенной комнате осталось лежать четыре тела – я и трое недвижимых больных, персонал решил разобраться со мной.

На руках меня отнесли в палату.

- Как вы себя чувствуете? – спросил Семенов голосом полным злобой.

- А как вы думаете, я буду себя чувствовать после такого? – прохрипел я, чувствуя боль в груди.

- Откуда вы берете столько проблем? Как вас угораздило?

- Они набросились на меня…

- Неправда! – перебил Семенов и ударил рукой по стене. – Мне все доложили. Это вы… - он подошел и ткнул пальцем мне в грудь. Ощущение было, словно железный прут вонзили меж ребер. – Это вы зачем-то реши придушить Сашку. Зачем вы это сделали?

- Я сглупил… - сказал я, и зашелся долгим кашлем.

- Ты у меня здесь надолго завязнешь, - сквозь зубы процедил Семенов.

Он и сам был теперь похож на психа. Губы дрожат. Изо рта вырываются капельки слюны. А глаза наполнены яростью, точно, как у больных, кто хотел разорвать меня на части.

- Ты сгниешь здесь. Я тебе это устрою. – Продолжал он тыкать пальцем в грудь.

- Дайте мне обезболивающее… Все болит.

- Обезболивающего тебе? – Семенов еще раз ткнул пальцем и отвернулся. – Приведите его в порядок. Мне бы не хотелось, чтобы у нас еще и он загнулся. Итак, уже полиция к нам зачастила.

- А что после? – спросил кто-то.

- После? Пусть вновь слюни попускает. Может, будет посговорчивей.

Я ликовал.

Первая часть плана, чтобы меня накачали галаперидолом была выполнена.

Пока Семенов давал распоряжения и легко управлял моей судьбой, я незаметно сунул ручку под матрас и со спокойной душой откинулся на койке.

Боль осталась. Болело и ныло все тело, но я был в какой-то мере счастлив.

Семенов покинул палату, а после него, со мной не стали заморачиваться. Обтерли мокрой тряпкой, помазали какой-то мазью ушибы и ссадины, после чего вкололи галоперидол и спустя две минуты я увидел яркую вспышку света. Это была обычная лампа. Но, под препаратом она показалась мне вторым солнцем.

Я улыбнулся и уснул. Уснул долгим беспробудным сном.

.

Веки были тяжелы как никогда. Голова гудела, а тело продолжало болеть, словно я несколько километров тащился по твердым шпалам за поездом.

Несколько минут или же несколько часов, я впадал в беспамятство и вновь включался в реальность.

Я знал, что мне необходимо встать и сделать то, ради чего я здесь нахожусь. Но я не мог. Не мог пошевелить руками и ногами. Не мог слезть с кровати.

Я едва ворочал тяжелыми глазами и едва поднимал свинцовые веки.

Плотный туман в голове не позволял думать, то сжимая мысли до крошечной точки, то размазывая их по всей черепной коробке.

Спустя еще некоторое время я смог пошевелить головой.

В этот раз меня не привязали, что не могло не радовать.

Сбросив ноги, как два бревна на пол, я несколько минут привыкал к новому состоянию.

Встать я пока не решался.

Вместе с отходняком от лекарства, я чувствовал спазмы в ногах и где-то далеко в желудке. Или в печени… или в селезенке… сложно определить, когда все тело ломит и ноет от боли.

Но эти спазмы явно отсылали меня ко вчерашнему дню. Такому короткому и такому насыщенному.

Легкое покалывание прошло по ногам и рукам. Тело начинало чувствовать, а вместе с чувствами возвращалась и боль. Тяжелая, долгая и невероятно нудная боль!

Я встал на холодный линолеум и сделал несколько шагов. На большее меня не хватило. Пришлось уткнуться рукой в стенку и дать себе передышку.

Я чувствовал, что сознание почти вернулось. Это вызывало опасения, так как голос ждет меня. Я в это уверен на все сто процентов.

Он сейчас лежит в кровати и как хищная птица сужает круги перед броском.

Надо действовать быстрее.

Вытащив гладкую ручку из-под матраса, я сделал несколько кругов по палате, проверяя устойчивость и собственные силы.

Аккуратно, как лучший вор во всем мире, я вставил ручку в дверь и тихонечко, дабы не проронить ни звука, открыл дверь.

Тихое гудение ламп и пустота встретили меня в коридоре.

Чуть позже ко мне донеслось легкое бормотание телевизора.

Неужели в комнате отдыха кто-то сидит? Об этом я не подумал.

Мне надо на ту половину корпуса. Именно там находится палата Сани-стихоплета.

Именно там и живет голос.

Босыми ногами я прошлепал до комнаты отдых и да… там действительно сидел кто-то из персонала. Больше того… это была не девушка, как из моих прошлых снов. Это был один из тех бравых парней, кто растаскивал сегодняшнюю заваруху. Я не знал его имени, но знал наверняка, что если мы с ним столкнемся один на один – мне не жить.

Он упакует меня за десять минут и вернет обратно в палату. А дальше…

А дальше мне уж точно не жить.

Дальше мне существовать в этих стенах. Смотреть телевизор и боятся Хозяина. Трястись от каждого шороха и угождать ему во всем.

Что делать?

Несколько минут я размышлял над ситуацией.

Можно дождаться, когда он уйдет в туалет или уснет. Хотя после таких происшествий вряд ли здесь вообще кто-то будет спать.

Да и время играет не в мою пользу. Стоит моему разуму очистится от лекарств, как он вставит ключик в мой мозг и пиши пропало. Больше я себя не вспомню, и в этом месте все останется как прежде. Разве что добавится одна известная личность к списку больных.

В какой-то момент мне показалось, что он уже начала шарить в моей голове. Внезапный спазм и резкая боль в зубах. Возможно, это была попытка, потому как боль прошла так же быстро, как и началось.

Я зажмурил глаза и едва сдержал крик.

Надо было решаться.

Я должен был решиться на что-то… бездействие меня убьет.

Ничего лучше не придумав, я отошел от угла на десяток шагов и приготовился бежать.

По моим подсчетам, я должен успеть проскочить комнату отдыха до того, как этот верзила поднимет свое мускулистое тело с кресла и погонится за мной.

Качнувшись несколько раз из стороны в сторону, как бы приводя мышцы в тонус, я сорвался с места и побежал.

Босые ноги громко хлюпали по линолеуму. В правой руке я держал гладкую ручку и даже не смотрел в комнату отдыха.

Я целенаправленно мчался к палате. Нет. Я летел к палате.

Не чувствуя ни боли, ни страха, ни жалости.

Парнишка сорвался с места быстрее, чем я ожидал.

Когда я трясущимися руками пытался попасть ручкой в дверь, он был в десяти шагах от меня.

Наконец-то ручка вошла в паз и я открыл дверь

Ворвавшись в палату, я тут же захлопнул дверь и вставил ручку с внутренней стороны.

Эта глупая конструкция, когда вставленная ручка с одной стороны, полностью блокирует все попытки открыть дверь с другой стороны, должна его остановить. Она должна дать мне время.

Как только я вставил ручку, дверь с грохотом задрожала. Это бравый парнишка лупил ее с той стороны.

- Открой дверь! – орал он. – Открой эту сраную дверь!

Не обращая внимания и пытаясь его не слушать, я повернулся к больным и тут же получил смачный удар по лицу.

Я устоял на ногах, но удары посыпались один за другим. Не видя ничего перед собой, я выкинул кулак вслепую и, по-моему, угодил куда надо.

Саня, который сейчас был не вовсе Саней, упал на пол, но тут же вскочил на ноги.

Я вложил всю силу в удар и вновь повалил его.

Он кричал. Кричали за дверью.

- Извини, - сказал я Сане, и со всей силы ударил его ногой в голову.

Он потерял сознание.

Пока Саня лежал на полу, я подошел к Беспалому, который как обычно бегал глазами из стороны в сторону.

- Ты этого не сделаешь, - сказал он мне.

И этот голос. Теперь не было ни единого сомнения, кому он принадлежал. Кто управлял отделением. И кто, называл себя Хозяином.

Все сошлось как в детских пазлах.

Он был тем самым другом Семенова, над кем издевались сверстники и которых он позже убил. Скорее всего, одним из его сверстников был и старший сын Игнатьева, который погиб при непонятных обстоятельствах.

Именно он управлял отделением и не мог ворваться в голову Семенова, лишь потому, что тот, сам этого не осознавая, каждый раз спасал себя коньяком с кофе.

Именно он управлял Саней, Игнатьевым, Малофеевым и каждым в этом отделении. Он бы и мной начал управлять, дай ему больше времени.

Тот громкий и болезненный выдох, когда все превратились в зомби, принадлежал ему. Он не соврал мне, когда сказал что видел меня корчащимся от галоперидола на траве, в день смерти Алексея. Это я видел лишь Саню. Это я был слеп.

Но окончательно я понял лишь тогда, когда во вчерашней заварушке, мы, обнявшись с Саней падали и зацепили его кровать. В эти доли секунды он потерял контроль над всеми, и я увидел это. Я успел это заметить.

А сейчас он лежит передо мной и дергает зрачками.

- Ты не посмеешь! – прохрипел он сквозь зубы.

Его огромная голова лежит на подушке. Он дрожит. Ему страшно.

Я добрался до него.

Не раздумывая, я сомкнул пальцы на его шее и начал душить. Я чувствовал его мягкую, дряблую кожу. Ощущал его кровь в жилах. Слышал его хрип и видел его угасающие глаза.

- Посмею, - натужено сказал я. – А вот ты больше не посмеешь.

Конец был близок. Он больше не хрипел. Он закрыл глаза и как бы уснул.

Но нет…

Эта тварь забралась мне в голову.

Он вставил ключик в мой разум.

Продолжая сжимать, я видел яркие вспышки из его детства. Видел мир его глазами.

Дети. Безумные и обезумевшие дети, которые не знают меры, плевали на него. Несколько раз они его ударили, а после того как он упал, один из них помочился на него.

С криками и звонким смехом они убежали, а он остался лежать у забора, глотая слезы и вытирая теплую мочу с лица.

Я видел его отца. Какой-то больной из этого отделения обрюхатил его мать. У его отца такая же большая и круглая голова на тонкой как спичке – шее.

- Я не виноват, что союз вульгарной женщины и сумасшедшего дали такой результат. Я не просил эти способности… но раз уж они у меня, я решил пользоваться ими. – Звучало в моей голове.

Резкая боль в зубах заставила меня закричать.

Но я не разжал руки.

- Ты совершаешь ошибку! – прозвучало под коркой.

Я корчился от боли, чувствуя, как он копается в моей голове. Чувствуя, как его тонкие длинные руки по самые локти погрузились в мой череп.

Я ничего не видел и не слышал, продолжая сдавливать тонкое горло Беспалого. В кромешной темноте, превозмогая боль я последний раз сдавил обездвиженное тело и почувствовал что падаю.

Не на пол.

Я проваливался в густой туман, который сменился черной тьмой, где не было ни звуков, ни чувств, ни ощущений.

Я оказался в космосе сознания.

Я не чувствовал своего тела, надеясь лишь на то, что успел убить Хозяина.

Некоторое время спустя. Томас

Беспалого не стало.

Я все еще оставался в больнице, но Семенов уверял, что скоро меня отпустят.

Я видел, как счастливый Игнатьев покинул корпус. Саня-стихоплет вновь увлекся рэпом и когда его выпустили, он несколько раз приходил ко мне и приносил сигареты.

Забавный оказался парнишка.

Я привык к распорядку и решил, что не буду чинить персоналу лишние хлопоты, отчего вел себя сдержано и послушно. Выполнял все приказания. Пил таблетки и чувствовал себя замечательно.

Ссадины, ушибы и огромный синяк под глазом прошли.

Сегодня я расположился на привычном для меня месте – кресло, придвинутое к стене.

Две койки с лежачими больными стояли у окна. Истинные психи, то есть те, кем не управлял Беспалый, как обычно уселись перед телевизором. В этот раз они смотрели передачу про растения. Довольно забавные фильмы тут все-таки показывают. Со временем я и сам начал просвещаться, узнав много нового.

День был солнечным. И солнце, врываясь сквозь окна, ласкало мою бледную кожу.

Я чувствовал тепло, и улыбка сама собой нарисовалась на лице.

И все бы ничего, если бы не новый человек в нашем отделении.

Я любил новых людей. За это время их было не много, но я подходил к каждому.

Скучно здесь. Даже очень скучно.

Персонал, а именно Вадим Мартов и Инна Шувалова (я успел познакомиться со всеми), разговаривали меж собой у стеклянных дверей.

Их-то я давно знал, а вот новая девушка была здесь впервые.

Стройная. Гладкое личико. Пышные волосы. И скорее всего не менее пышная грудь. Под халатом плохо видно.

Они ей что-то рассказывали. Говорили долго. Чуть позже подошел Семенов, который оживленно включился в разговор.

Я не выдержал и, встав с кресла, направился к ним.

- Здарова Вадим. Привет Инночка. Здрасьте Семен Сергеевич - поприветствовал я старых знакомых.

Они в ответ лишь улыбнулись.

- Вы меня не познакомите? – спросил я Семенова.

- Мы оставим вас наедине, - ответил он своим отвратительно нежным голоском. И зачем он коверкает? Я же слышал, как только что он говорил нормально.

- Вам что, сложно нас познакомить?

- А вам что, сложно познакомиться самому? – вопросом на вопрос ответил Семенов и довольно сильно задел меня. Он что-то шепнул Вадиму и все трое ушли.

- Что это с ним? – спросил я незнакомку и пожал плечами. – Обычно он весьма учтив. Ну да ладно… Вы здесь новенькая? Устроились медсестрой или как?

Девушка посмотрела на меня глубокими серыми глазами, но ничего не ответила. Она нервничала и не переставала теребить пальцами полу белоснежного халата.

- Ну так, по какому вы тут вопросу? Если хотите, я могу вам провести экскурсию и рассказать много всего. Я должен скоро выйти, так что пользуйтесь моментом. Вы плачете? – спросил я ее, увидев две блестящие бусинки слез на щеках. – Отчего вы плачете? Не стоит. Не надо.

Я придвинулся ближе и обнял ее.

На удивление, девушка доверчиво прижалась ко мне, и я почувствовал приятный и в тоже время знакомый аромат уюта и тепла.

- Вас кстати как зовут? – спросил я, когда девушка перестала плакать и выбралась из моих объятий.

- Меня з-зовут, - продолжала она заикаться от недавних слез. – Зовут Катя.

- Очень приятно. А меня Айрон Томас.

Конец

Автор