Изоморфизм.⁠⁠

Сейчас я женат и у нас есть маленькая дочка. Отношения с супругой нельзя назвать идеальными, более того, все чаще, к моему стыду, дочь становится невольным свидетелем наших скандалов. Сегодня, в этот зимний вечер с метелью и снегопадом, случилась одна из таких ссор, которая и заставила меня в очередной раз вспомнить события пятилетней давности. Жена хотела забрать ребенка и уехать к матери; долгими уговорами и извинениями за свое поведение мне удалось убедить ее не делать этого.

* * *

Пять лет назад я учился в столице на четвертом курсе юридического факультета. На новогодние каникулы мы с друзьями решили не разъезжаться по домам к родителям, как делали прошлые годы, а провести их вместе, на пару недель сняв небольшой загородный дом. Мы разделили стоимость аренды равными частями на шестерых, и потому мероприятие оказалось не слишком затратным даже для нас, студентов. Среди всей компании я первый закрыл сессию и взял на себя почетную миссию заплатить хозяину, получить ключи от дома и ждать в нем остальных. Я и предполагать не мог, что пребывание в доме и сам праздничный настрой так скоро будут омрачены событиями, составившими основу этого рассказа.

Замечательное морозное утро. Сквозь мутное от застарелой пыли окно в комнату медленно пробивались первые солнечные лучи. Выпив кофе и не спеша собравшись, я отправился в путь.

Спустя три часа я стоял на деревянном крыльце, сплошь засыпанным снегом. Дверь открыл пожилой человек в затемненных очках, с окладистой седоватой бородой, одетый в теплый вязаный свитер. Вылитый полярник. Поздоровавшись, мы прошли в дом. Полярник сразу превратился в экскурсовода и, не теряя времени, показал мне все комнаты, объяснил правила пользования местным водопроводом и дровяным котлом. Все было проще некуда, дом меня устроил более чем. Получив оговоренную сумму за аренду, хозяин покинул меня. Я же с чувством собственного достоинства ходил из комнаты в комнату, бряцая связкой ключей.

Стены, обшитые лакированными декоративными рейками из дерева, теплые светлые ковры на деревянном полу, плетеные кресла-качалки, шкафы, набитые книгами советских времен — все это в сумме с безмятежной тишиной и зимними пейзажами за окном вызывали чувство уединенного и слегка отрешенного уюта.

Дом находился на некотором удалении от остальных домов этой улицы; совсем рядом с ним проходила некогда оживленная дорога, теперь же она использовалась все реже из-за разбитого дорожного покрытия, да еще неподалеку открыли новую, четырехполосную дорогу, напрямик соединяющую близлежащие поселки с федеральной трассой; ехать по ней было и быстрее, и безопаснее.

Достаточно осмотрев дом изнутри, я вышел во двор. Хозяин успел расчистить дорожку от забора до дома, вся остальная территория была покрыта густыми сугробами.

Низкий одноэтажный домик буквально утопал в снегах. По краям участка росли высокие ели, склонившие свои мохнатые ветви под тяжестью снега. В морозном воздухе чувствовался запах дыма из труб соседних домов.

Неподалеку работал продуктовый магазин, где я прилично закупился к приезду друзей. Ходить пришлось несколько раз, но мне было не в тягость, свежий воздух действовал на меня положительно, и я не чувствовал и малейшей усталости.

Мне пришлось лишь дочистить двор от снега, от чего я получил настоящее удовольствие, ведь в городе я практически не работал физически и уж тем более не дышал таким чистым свежим воздухом. Все было готово, и мне оставалось только ждать. Украшать дом к празднику, искать и наряжать елку следовало делать вместе.

С большим интересом я исследовал шкафы с книгами. В них оказалось много пособий по орнитологии, скотоводству, также русская классическая литература, преимущественно мне знакомая и прочитанная в рамках школьной программы.

С трех часов дня пошел крупный снег, стало холодать. Гигантские тучи закрыли солнце, все погрузилось в сплошной снежный туман. Тем приятнее было находиться в доме, слушать, как потрескивают дрова в печке, разливаясь теплом по комнатам и источая легкий аромат прогорающей древесины.

В блаженной гармонии я провел не один час за книгой (о чем она была, уже сейчас и не вспомню), параллельно отмечая, что погода за окном все ухудшается.

Накинув куртку, я вышел посмотреть, какой масштаб приняла непогода за окном. Снега выпало прилично, и все мои труды по очистке двора пропали даром. Метель была выдающаяся, а ветер едва не сбивал меня с ног; я уже собирался вернуться в дом, как заметил слабый свет автомобильных фар на старой разбитой дороге. Дорогу прилично занесло, и даже мощный внедорожник с трудом пробирался по ней. Он был похож на атомный ледокол, пробивавший себе путь через арктические льды. Поравнявшись с домом, автомобиль вдруг начал вилять и вскоре съехал с дороги, оказавшись в кювете и зарывшись капотом в сугроб.

Я, недолго думая, направился к машине. Выходить оттуда никто не спешил, мерцание аварийных сигналов как маяк направляло меня на пути к ней. Открыть дверь и освободить водителя мешал все тот же сугроб. Подобравшись к водительской двери, я постучал в окно. Никакой реакции не последовало, и я постучал вновь. С третьей попытки стекло чуть приоткрылось, и я увидел молодую женщину, очень бледную и, видимо, напуганную.

— Вы в порядке, не ушиблись? — вынужден был прокричать я, перекрикивая вой ветра.

— Кажется, да, — проговорила она в ответ.

Тут я услышал тихий плач ребенка. Девушка повернулась к ребенку:

— Катя, не плачь, все хорошо, тссс... — различил я обрывки фраз сквозь порывы ветра.

Я сказал, что сейчас вернусь с лопатой и откопаю переднюю дверь. На что девушка молча кивнула головой.

Утопая в сугробах, я добрался до сарая, взял большую лопату и заспешил обратно к машине. Снег только усиливался, и на крыше успел образоваться небольшой покров. Пять минут напряженной работы, и девушка с ребенком на руках смогла выбраться на свободу. Девочка прижалась к ее плечу и тихонько всхлипывала.

Наконец, мы добрались до дома, раскрасневшиеся и уставшие. Немалых трудов стоило уговорить девушку пойти в дом, она была очень возбуждена и все порывалась куда-то бежать, говорила, что ее преследуют. Встав в проходе, она напряженно всматривалась в темноту, а войдя в дом, потребовала, чтобы я запер дверь на все замки.

Сняв пальто, она первым делом прошла на кухню, где поставила кипятиться чайник. Она оказалась довольно красивой девушкой лет двадцати пяти, с тонкими, даже утонченными чертами молодого лица. Густые красивые волосы растрепались, несколько прядей спадали на бледный высокий лоб. Не зная, о чем заговорить с ней, я молча любовался, пока она хозяйничала на кухне.

— Погода ни к черту, правда? — решил я заговорить.

— И не говори, — ответила девушка, глядя в одну точку и думая о чем-то своем.

В неловком молчании, для меня по крайней мере, мы пили чай. Скоро ее дочка стала засыпать за столом. Мама отнесла ее на руках в одну из комнат, где постелила ей постель и уложила спать.

Затем девушка прошлась по дому, подходила к каждому из окон и долго всматривалась в снежные хороводы на дворе.

— Ты здесь живешь? — вдруг спросила она.

— Не совсем, мы с друзьями арендовали этот дом на каникулы; я жду их приезда.

Мне казалось, что она не слушает меня. Сказать, что ее что-то беспокоило — ничего не сказать. Она была на взводе.

Я набрался храбрости и задал ей вопрос:

— Что с тобой? На тебе лица нет... Что случилось, кто тебя преследует?

Она, немного помолчав, рассказала.

Ее зовут Лиза, вместе с мужем и дочкой Катей они живут в городе. Если это можно назвать жизнью. В браке они чуть больше четырех лет, в последнее время муж стал невыносим. Весь период совместной жизни она наблюдала, как меняется отношение мужа к ней. Он становился все строже и жестче, началось с того, что он срывался на ней, устраивая скандалы на пустом месте. Первое время он раскаивался и на коленях просил прощения. Со временем подобные сцены вошли в привычку и стали для него нормой. Он контролировал каждый шаг, каждое слово своей молодой супруги, требовал поминутный отчет всех ее перемещений и действий. С удовольствием бил ее и всячески унижал на глазах маленькой дочери, которая ежедневно плакала. Жизнь Лизы превратилась в тихий семейный кошмар, управлял которым ее тиран муж. Сегодня он в очередной раз приехал с работы в плохом настроении. По опыту она хорошо знала, что будет дальше. Пока он был в душе, она взяла собранные заранее вещи, забрала девочку и уехала, сама не зная куда.

Я не стал задавать ей вопросов, почему она так долго терпела и решилась только сейчас, почему не заявила в правоохранительные органы. Было видно, что она очень боялась его. Рассказывая свою историю, она то и дело, как в бреду, шептала, что он найдет ее. Я пришел к выводу, что осознанного плана дальнейших действий она не имела.

Внезапно рассказ прервался резким стуком в дверь, от которого ее и без того большие глаза расширились, а сама она чуть не подпрыгнула.

— Это он, это он! Умоляю, не открывай! — начала шептать она, схватив меня за руки.

— Не бойся, если это он, я не отдам вас ему. Я должен открыть, друзья могут приехать в любое время, — постарался я успокоить ее, освобождая кисти из ее напряженных ладоней.

Я подошел к двери и обернулся на Лизу. Она вжалась в стул и дрожала всем телом.

Открыв дверь, я лишь впустил внутрь порыв ледяного ветра. На пороге и около дома никого не было. И ни одного следа на снегу. Я позвал ее и сказал, что бояться нечего. Посмотрев на белоснежный нетронутый слой снега, она немного успокоилась.

Закрыв дверь, мы вернулись за стол. Мы говорили с ней о всяком, я рассказывал ей какие-то пустяки, старался шутить.

Среди разговора мы услышали плач из комнаты, где спала Катя. Девочка проснулась и сквозь слезы звала маму. Лиза вскочила и побежала к ней, я следом. Включив лампу, мы увидели, что девочка сидела посреди кровати, обхватив ноги маленькими ручонками, и плакала. Лиза присела на край кровати и обняла дочь, которая, всхлипывая, рассказала, что к ней приходил папа и хотел ее забрать. Лиза обнимала дочку, целовала, приговаривая, что все хорошо, что папа далеко, и это всего лишь дурной сон. Когда Катя успокоилась, мама уложила ее в постель и укрыла одеялом. Через пару минут девочка снова мирно спала.

Когда мы подошли к кухонному столу, Лиза побледнела и чуть не упала в обморок. Я едва успел ее подхватить. Уложив ее на диван, я спросил, что случилось. Не говоря ни слова, она кивнула головой в направлении стола. На столе лежала фотография Лизы, порванная в четыре раза. Абсолютно точно, что ее не было тут, когда мы уходили к ребенку. Теперь же она лежала на самом видном месте. Я не был особо впечатлительным, однако это действительно странно.

— Как она могла сюда попасть? — задал я риторический вопрос сам себе.

Недолго думая, я проверил каждый уголок в доме, каждый шкаф, заглянул даже под кровати.

— Никого нет, — обратился я к Лизе, входя на кухню.

На кухне ее не было, по ногам задувало холодом, и я пошел к входной двери. Лиза стояла на пороге и смотрела под ноги. Перед дверью в снегу лежала детская кукла с пустыми глазницами. И никаких следов вокруг.

— Не ходи туда, он где-то рядом, — схватила мою руку Лиза, пытаясь остановить меня.

— Не волнуйся, даже если он здесь, тебе и Кате нечего бояться — я рядом, — утешал я ее. — Иди в дом, я сейчас вернусь.

Спустившись по крыльцу, я несколько раз с фонарем в руках обошел двор. Ничего и никого мне найти не удалось, я не услышал ни малейшего шума.

Вернувшись в дом, я закрыл за собой дверь на все замки, чтобы Лизе было спокойнее. Она сидела за столом и дрожала всем телом, и я видел, как по ее щекам текут слезы.

— Ничего не бойся, — шептал я, сжимая ее холодные ладони.

В скором времени она расслабилась, мы сидели друг напротив друга и разговаривали. Так мы просидели до глубокой ночи, я уговорил ее поспать хоть немного, а поутру думать, что делать дальше. Я постелил ей на диване возле печки, а сам сел в кресле напротив, наблюдая, как она засыпает. Какое-то время я бодрствовал, пил кофе, читал книгу, время от времени поправляя сползающее с Лизы одеяло.

Сам не заметив как, я уснул в кресле. Мне снилось, как мы забаррикадировались в доме, а кто-то невидимый стучал и бился в двери, стекла, стены, шатал пол под нами, но войти не мог. Потом у дома собрались мои родственники и знакомые, все они, выполняя волю этого самого невидимого, требовали меня отпустить Лизу, угрожали и злословили. Не добившись своего, они исчезали. Кто-то из них хотел обмануть меня, под разными предлогами убеждая покинуть дом. Мы выстояли, и все видения оставили нас в покое. Какое-то время стояла тишина, но мы снова услышали стук в дверь. Сначала робкий, потом все более настойчивый, смешанный со звуком знакомых мне голосов. С каждым ударом он становился все громче и громче, стучал в висках, так, что я не мог более терпеть; я сел на пол и зажал уши.

Я проснулся ранним утром, проснулся от того, что прекратился этот ужасный стук во сне. Несколько секунд прислушиваясь, я различил его снова — кто-то стучал с улицы в дверь. Стряхнув сон, я вскочил на ноги и открыл дверь. На пороге стояли мои университетские друзья.

— Ты чего не открываешь, мы тут чуть дверь не вынесли! — раздался хор голосов.

Словно электрический разряд прошла по телу одна-единственная мысль: «Лиза!» Забыв про друзей, я бросился на кухню, на диване ее не оказалось, а одеяло было скомкано и валялось на полу. В исступлении я побежал в комнату, где спала Катя — та же картина. Я осматривал комнату за комнатой, проверяя каждый угол и не обращая никакого внимания на друзей.

Набросив на плечи куртку, я выбежал во двор. Осмотревшись, я заметил следы, уходившие от дороги. Добежав под изумленные взгляды до дороги, я помчался по этим следам. Вдалеке замаячило темное пятнышко. Характер следов был такой, будто кого-то тащили волоком. Запыхавшись и тяжело дыша, я наконец остановился у этого самого пятнышка. Этим пятнышком оказались два замерзшие насмерть человека, Лиза и дочь. Лиза лежала на боку, как была, в своем розовом свитере. Она крепко обнимала дочь, как бы защищая и укрывая ее всем своим худеньким телом.

Что было дальше, понятно и так. Приехала следственная группа, меня долго и усердно допрашивали. На телах не обнаружили следов насильственной смерти, и дело квалифицировали как несчастный случай. Естественно, что ни о каком праздновании не могло быть и речи, я уехал из дома в тот же день.

Через несколько дней после случившегося мне позвонили и вызвали на беседу в прокуратуру. Я ожидал худшего, но следователь действительно хотел просто поговорить, даже рассказал что-то мне, чего я не знал. Оказывается, километрах двух от того дома, на трассе, нашли еще один труп. Водитель не справился с управлением и на полном ходу врезался в дерево. Как показала экспертиза, он был пьян. Смерть наступила мгновенно, около восьми вечера. И человек этот был не кто иной, как законный супруг Лизы.