Главное творение Старика⁠⁠

Нервный Старикашка крутится вокруг гончарного круга и никак не может остановиться. Отсечет кусочек от загадочного животного очень похожего на быка, отойдет, присмотрится и вернется обратно.

Основную часть он уже вылепил и теперь доводил свое творение до совершенства.

- Вы опять за старое взялись? – спросил Старика мужчина с длинной бородой.

- Взялся, взялся. - Отвечает Старик, с головой вовлеченный в свое дело, что даже не смотрит на собеседника.

- Когда ждать от вас очередного шедевра? – немного насмехаясь над Стариком, спрашивает мужчина.

- А тебе Миша, лишь бы посмеяться да пошутить. Я вообще-то благородным делом занят.

- Я нисколько в этом не сомневаюсь. Просто вы так стараетесь, проводите тут все свое время. А кому это надо?

- Как, кому это надо? - вздрагивает Старик и впервые смотрит на собеседника. – Мне надо. Им надо, - Старик машет рукой в сторону. – Создание, знаете ли, дело не простое. Это тебе не абы как, слепил и готово. Тут мыслить надо. Тут точность важна и умение. Знаешь, сколько я макетов запорол, пока вышло вот это?

Старик возвращается к мокрой, глиняной скульптуре. Он вновь начинает бегать по кругу, выискивая изъяны и недочеты.

- Но ведь никто не ценит, - разрывает молчание Михаил.

- И что с того? Что с того, что не ценят? Это нравится мне. Я делаю то, что люблю. Меня оценят. Вот увидишь, оценят.

Старик хватает нож и делает аккуратный надрез, возле уха. Он вновь отстраняется и смотрит на свой шедевр, не замечая, как грязной рукой хватает себя за бороду.

- Аккуратно! – кричит Михаил, но уже поздно.

- А, ничего страшного, - говорит Старик, - красота требует жертв. Кстати, красивое выражение. Посмотри со стороны, как по-твоему, стоит еще что-нибудь изменить?

Михаил отодвигается от скульптуры, явно подражая старику, хмурит брови и чешет густую бороду.

- Что-то у него голова какая-то маленькая. – он смотрит на Старика, но в ответ получает презрительный и недовольный взгляд. – А хотя, если приглядеться, то все гармонично. – тут же поправляется Михаил.

- Думаешь так оставить?

- Честно?

- Ну, разумеется.

- По правде, я бы все-таки сделал голову чуть больше.

Старик переводит взгляд с Михаила на скульптуру и недовольно, шепотом бурчит под нос:

- Голову ему побольше сделать. Видел бы он, сколько уже перепробовано. А помимо головы, есть к чему придраться?

- Нет, скульптура почти идеальна…

- Что значит почти… - Старик замирает на месте.

- Нет-нет… это не то что вы подумали. Я оговорился. Мне все нравится. Честное слово нравится.

Старик еще раз окидывает взглядом скульптуру, затем с недоверием смотрит на Михаила, который всем своим видом показывает, что даже под пытками он бы ничего не изменил в этом идеальном творении.

- Отлично, - восклицает старик. – В таком случае, сделаю ему больше кучеряшек. И голову менять не придется, и она будет казаться больше.

Он бросается к скульптуре, мочит по локоть руки и налепливает куски глины на голову быку. Затем берет ножичек и аккуратно вырисовывает каждую волосинку.

Заскучавший Михаил ходит вокруг Старика и с любопытством наблюдает за его работой.

- Все равно мне не понять ваших мотивов.

- А не надо ничего понимать. – не отрываясь от работы, говорит Старик. – Я просто делаю свое дело. Я, так сказать готовлю почву для чего-то лучшего. Чего-то выдающегося.

- А там у вас что? – спрашивает Михаил и прикасается к простыне, закрывающей еще одну скульптуру.

- Э, нет, - машет пальцем Старик. – Тебе туда нельзя. Там у меня идеал. Там мое самое главное творение. Там я весь. Так что не вздумай туда заглядывать. Ты меня понял?

- Одним глазком?

- Никаким ни одним.

- Ладно, потерплю. Вы ведь покажете?

- Как будет готово, обязательно покажу. Давай я лучше тебя вот чем займу. Пойдем-пойдем… - Старик ведет Михаила к длинному стеллажу, где на полках стоит множество самых различных скульптур. – Смотри сколько я всего сделал. Многие из них уже там… я часто наблюдаю за ними. Вот этот мне особенно нравится, - Старик берет скульптуру огромного тигра. – Посмотри какое изящество, - он проводит ладонями по скульптуре. – Смотри какие правильные и четкие линии. Это тебе не кусок глины на землю кинуть и сказать, что ты гору сделал. Это надо уметь и что немаловажно, это надо любить. А этот? Смотри-смотри…

Старик берет в руки скульптуру дикого гуся.

- Это не менее красивый экспонат. И все это богатство скоро будет там. Не могу дождаться, когда уже наступит время. – улыбается Старик. – А теперь иди, мне работать надо. Давай-давай, иди. Ты меня отвлекаешь.

Старик возвращается к скульптуре, а Михаил неспешно уходит, засматриваясь на призрачный силуэт запретной скульптуры под белоснежной простыней.

. . . . . .

- Ну как они там? – спрашивает Михаил.

- Отлично! – хлопает Старик в ладоши. – На волне вдохновения я не мог остановиться. Я делал шедевр за шедевром. Идеал за идеалом. Это непередаваемое ощущение. Это сродни чего-то высокого. Ты, наверное, себе представить не можешь, какое это чувство, представлять их в глине, затем отпускать их на волю и наблюдать за ними. Смотреть как они живут, как двигаются, как едят, как умирают. Это непередаваемое ощущение.

- Покажете?

- Ну, разумеется.

Старик ведет Михаила к стеллажам, которых порядком прибавилось. Бесконечные коридоры полок уходят за горизонт.

- И это все сделали вы? – не веря своим глазам, спрашивает Михаил.

- Я не сидел сложа руки, - с ноткой гордости говорит Старик. – Я работал не покладая рук. И теперь ты можешь видеть мой результат не только на этих пыльных полках, но и на земле. Это, я тебе скажу, ощущение непередаваемое.

- Какие забавные экземпляры, - смеется Михаил и указывает на едва видимые скульптуры насекомых.

- С ними мне пришлось повозиться, - с ностальгией вздыхает Старик. – Эти мелкие ножки, жилки, глазки… это кстати был мой первый опыт с такой ювелирной работой.

- И у вас здорово получилось.

- Спасибо Миша. Спасибо.

Михаил долго осматривал полки. Над некоторыми экземплярами он смеется. Некоторые повергают его в ужас. Но ни одна скульптура не оставила его равнодушным.

- А как же ваше главное творение. Оно готово?

- Почти. Осталась лишь самая малость. Последний штрих, так сказать.

- Когда же вы его представите? Честно сказать, мне не терпится посмотреть.

- Если бы ты знал, как мне не терпится. Но спешка нужна лишь при ловле блох. Кстати, тоже отличное выражение. Если ты не знаешь, что такое блохи, можешь посмотреть воооон на той полке, - Старик показывает рукой вдаль.

- Я даже представить себе не могу, что скрывается под этой простыней. Вы придумали столько видов, что мне и в голову не приходит, что прячется там. Такое ощущение, будто бы и нечего больше придумать. Вы все сделали. Все что можно было.

- Всему свое время, - говорит Старик, отмечая про себя, что и это отличное выражение. – Иди-иди… мне работать надо. Я тебя позову.

. . . . . . . .

- Пойдем Миша, пойдем.

- Неужели вы завершили свое главное творение?

- Так и есть.

Старик подходит к простыне.

- Ты готов?

Михаил кивает.

Старик одним движением сдергивает простынь и перед Михаилом открывается две скульптуры.

- Но… - заикается Михаил. – Это же мы.

- Я удивлен твоей проницательности. Да, это мы.

- Вы сделали эти скульптуры точно такими же как…

- Все верно. Они полностью подобны нам.

- И, вы их уже того... отпустили?

- Да. – радостно восклицает Старик. – Мое главное творение теперь живет вместе со всеми. Отныне, я могу с гордостью водрузить эти экземпляры на общую полку. Как ты думаешь, чем я буду теперь заниматься?

- Понятия не имею.

- Наблюдать, Миша. Теперь я буду наблюдать.

. . . . .

- И как поживают ваши творения? – задает Михаил привычный вопрос.

- Даже не спрашивай, - отмахивается Старик.

- Все так плохо?

- Хуже, чем плохо. Я их не понимаю.

- Кого?

- Людей.

- Людей?

- Да, людей. Это мое последнее и самое главное творение. Они должны были жить как все. Должны были дополнить гармонию, а вместо этого они ее рушат. Должны были радовать меня, но каждый раз приносят мне лишь разочарование.

- Что они натворили на этот раз?

- Я думал, что все будет хорошо. И, честно сказать, вначале так и было. Но со временем они стали другими. Не теми, кого я создавал. Они восхваляют разрушение и совсем не ценят созидание. Я сделал им прекрасные виды, но они поклоняются грому и урагану. Я сделал им невиданное количество животных, но они их уничтожают. Они стирают их с лица земли, словно хотят остаться там в одиночестве. Помнишь быка, которого я делал? Тебе у него еще голова не понравилась. Помнишь? – Михаил кивнул. – Они назвали его бизоном. Бизонов было не счесть. Поголовье их стада уходило за горизонт, но люди решили, что они им не нужны. Они уничтожили их. Представляешь? У-ни-что-жи-ли. Мне было так больно наблюдать за этим. Так больно, - Старик присел возле пустого гончарного круга и задумался. Он уронил седую голову на руку и устремил взгляд в бесконечные коридоры стеллажей.

- Мне очень жаль, - попытался утешить Михаил. – Но я заметил, что у вас добавились новые полки. Вы снова начали творить? – не теряя энтузиазма спросил Михаил.

- Не совсем. Это полки с видами, которых больше нет.

- То есть как нет?

- А вот так. Нет и все тут. Были и нет. Испарились. Теперь они есть только на этих полках. Еще недавно там стояло несколько экземпляров, а теперь мне не хватает места. Эти люди… они их истребляют под корень. Начисто. Наголо. Когда они истребили бизонов, я думал, что им не нравится, что бизонов слишком много. Я думал они боятся их численности. Тогда я сделал им несколько животных ограниченным числом. Я думал это вразумит их. Но нет. Нет! Они и их вычистили. Как мне больно, Миша. Как больно мне на это смотреть. – Старик тяжело вздохнул. – Я удивляюсь им. Они убивают мои создания, но трепетно относятся к своим. Они начинают сами делать себе новых животных и заботится о них. Они уничтожают мои творения и строят свои. А затем с восхищением смотрят как уничтожаются и их творения. Зачем? Зачем они это делают? Мне кажется, что они разрушения любят больше чем созидание. Но ведь так нельзя. Нельзя. Но знаешь, что самое интересное. Когда они истребили быков, морских коров, несколько птиц и прочие виды, которых уже и не перечислить, я продолжал надеяться, что им не нравится только то, что я для них сделал. Но нет. Они учинили расправу сами над собой, словно они сами себе не нравятся. Недавно они так подчистили свое поголовье, что мне даже страшно стало в какой-то момент, как бы они там всё не стёрли под корень.

Старик, не желая разговаривать, отвернулся.

- А может… - боязливо начал Михаил и замолчал.

- Говори.

- А может от того что вы сделали их похожими на нас и заложили в них частичку себя…

- Я всюду вкладывал частичку себя, - перебил Старик. – Извини, продолжай.

- Может быть от того что они так похожи на нас они и не хотят жить в мире сделанным вами. Может они решили создать свой мир. Создать свои экземпляры и жить только с ними.

- Может быть ты прав. Но как бы не вышло это им боком. Неужели мы тоже такие жестокие?

- Нет, что вы.

- Не утешай Миша. Мне сейчас не до этого. Ведь, если в них есть моя частичка и они так себя ведут, значит и мы такие, окажись на их месте. Все мы одинаково жестокие. Животные, люди, боги…

Автор