Koldyr

А любви моей живой
Все образы со мной…

Андрей Князев.

— Я чувствую холод, — произнесла она, глядя в разверстый черный проем, — это снизу? Из подземелий? Когда вы открыли дверь, я ощутила ледяное дуновение, словно… — она замолчала.

Я повернул выключатель, стилизованный под фрагмент серебряного стенного канделябра — в нем даже была свеча, но из тех, что никогда не зажигались, — и перед нами возникла ведущая вниз лестница; несколько мгновений она пульсировала в голубоватых вспышках, затем мертвенное сияние стало ровным.

— Почему так холодно? — мне показалось, что она боится, хуже того, не решается вступить на лестницу.

— Воск, — напомнил я. — После того, как работа завершена, воск нуждается в холоде. Вы не видели восковые фигуры или восковых кукол, которым не обеспечивали нужную температуру? Их лица становятся как у стариков, затем как у мертвецов. Воск стремится стечь с основы, черты деформируются, — пугающее, отвратительное зрелище.

Я шагнул на лестницу и подал гостье руку.

Поколебавшись, гостья протянула ладонь, легко оперлась тонкими теплыми пальцами, и мы начали спуск. Дверь беззвучно затворилась за нами. Источники света здесь располагались не на потолке, а в стенах и самих ступенях, над головой же помещались искусственные сталактиты, выполненные из прозрачного стекла; впрочем, сталактитами я называл эти декорации скорее для краткости, — некоторые из форм, украшавших свод, напоминали кораллы или безлистые стилизованные ветви, некоторые вообще не имели аналогов в природе. Здесь сплетались в продуманном хаосе прямые и извилистые линии, строго очерченные кристаллы светились сквозь толщи пышных ажурных мхов, одни и те же сочетания порой смотрелись с разных ракурсов как растущие сверху вниз ледяные кусты — и как полые скелетообразные тела припавших к потолку монстров.

Лестница едва заметно поворачивала. Я наблюдал за озаренным голубыми огнями лицом моей спутницы и видел на нем все то же сочетание страха и восторга, недоверия и желания, с которым она принимала мое предложение стать моделью для скульптуры.

Я увидел ее на сцене маленького клуба. Не возьмусь сказать, о чем точно было представление, — что-то об инфернальном цирке, в котором все артисты были не то живыми мертвецами, не то куклами-марионетками, но при этом в сюжете не было ни кукловода, ни колдуна-вуду, который бы за всем этим стоял, — возможно, именно это и рождало чувство особенной, иррациональной безысходности.

Она была мертвой балериной, или же куклой-балериной, не знаю, — ледяной призрак в свете прожекторов, проблеск абсолютной, высшей красоты, — тонкое совершенное тело, обтянутое белым, идеальное лицо, на которое бросали зубчатую черную тень огромные искусственные ресницы.

Я стоял в первом ряду, парализованный, застывший, не в силах ни на миг отвести от нее взор, а богиня — или мне лишь казалось это — смотрела с алтаря сцены на меня. Двигалась и отворачивалась от меня во время танцевальных партий, — но после вновь находила меня громадными темными глазами, немигающими, словно она и впрямь стала на время выступления куклой.

Когда представление завершилось, я нашел ее и предложил позировать мне. Вне сцены, освещенная обычным светом, она была все также прекрасна, лишь двигалась по-другому, улыбалась и уже ничем не напоминала марионетку, и я не знал, как говорить с ней, был немногословен и почти косноязычен. Но она согласилась.

Мы вошли в Пантеон.

— Какая красота, — выдохнула она, выходя на середину круглого зала.

Я затворил за нами дверь, чтобы освещенный проем не нарушал геометрически совершенного единообразия святилища. Здесь свет давали колонны, точнее — мощные лампы, скрытые в колоннах и направленные на скульптуры на алтарях. За первым рядом колонн и скульптур был второй, за ним третий. Стены скрывали зеркала, создающие иллюзию бесконечности.

Оказавшись в центре круга, моя спутница плавно закружилась, переступая маленькими ножками.

— Как здесь красиво, — произнесла она вновь, завершив круг и вновь оказавшись лицом ко мне, — Кто же она?

Я проследил за жестом прекрасной белой кисти.

— Высшее божество, — ответил я, — сама Красота. Один из ее ликов. Ты тоже один из ее ликов, здесь есть алтарь и для тебя.

— Алтарь? — она всмотрелась внимательнее, нахмурилась, — это алтари? Они похожи на…

Я сделал шаг к ней. Мне кажется, она все поняла в этот миг, но не отстранилась, ждала меня, и черные солнца глаз сияли на ледяной белизне лица в зубчатых тенях ресниц.

— …саркофаги, — закончила она, и наши губы встретились.

Когда она умерла, я поднял тело в длинном белом платье на руки, — она совершенно не имела веса, словно была настоящим призраком, — и понес между колонн и статуй, сквозь расступившиеся зеркала и стены — в мастерскую.

Я не обманывал, приглашая ее позировать.

Звук прервал таинство творения.

Под пальцами зарождалось лицо восковой балерины, — пока еще кощунственно грубый набросок, слепок без волос, глаз и длинных ресниц, но мне уже удались линии изысканного подбородка, прямого носа с намеком на крохотную горбинку и высокого лба.

Звук повторился, — это был звонок в двери особняка, под которым находились храм и мастерская.

Прошептав проклятие, я отключил сигнал, но быстро понял, что необходимое для создания скульптуры состояние полусна-полутранса утеряно. Взявшись за инструменты, я попытался прочертить линию маленьких губ, но сделал это отвратительно. Отложив инструмент, я убедился в том, что звонки продолжаются, и нажал кнопку, открывающую двери в сад. Поцеловал еще чуть теплые губы моей белой балерины и покинул мастерскую.

На крыльце стояли и курили двое мужчин. Свет фонарей в саду красиво прорисовывал выдыхаемый ими дым, который, впрочем, тут же уносили в темноту порывы ветра, — это было первым, что я увидел. Вторым была полицейская черная с желтым форма.

Я зажег в холле свет, от чего оба повернулись ко мне, и открыл двери.

— Добрый вечер, господа.

Оба представились и назвали номер отделения.

— Вот ордер на… — полицейский сделал краткую паузу, — хм… осмотр вашего жилища.

Вежливо склонившись, я принял бумагу, просмотрел.

— Прошу вас, господа.

Рано или поздно это должно было произойти. Я попытался вспомнить, при мне ли скальпель, и вспомнил, как днем долго не мог найти узкий кожаный футляр, но все же нашел и пристегнул с особой тщательностью.

Мы обошли оба этажа. Полицейские почти не задерживались, не задавали вопросов, — просто смотрели по сторонам, шли за мною следом. Когда мы снова оказались в холле, полицейский сказал:

— И подвал, если вы не возражаете. Пантеон.

— Прошу прощения?

Меня шокировало даже не то, что он знает про подвал, а то, что он назвал его Пантеоном. Если информация о подземелье еще могла быть найдена через рабочих, задействованных в строительстве, то само слово «Пантеон» слышали от меня лишь те, кто украшали собою его алтари.

— Подземелье, подвал, — повторил полицейский, — или Пантеон, как вы его называете.

Я решил, что оставлю эту загадку на потом, а сначала удовлетворю просьбу незваных гостей.

— Извольте следовать за мной.

Пока мы спускались по лестнице, я разглядел у них в руках какие-то бумаги. Мне показалось, что я вижу список. Необходимо узнать, насколько хорошо они осведомлены. При мысли о том, что мне предстояло сделать, внутри похолодело, но я не испытал той мерзкой безвольной слабости в конечностях, которая часто преследует нас всех в кошмарах и которую я так боялся ощутить наяву.

— Как красиво, — произнес полицейский, прохаживаясь между колонн. Второй уже присел на корточки перед одним из саркофагов и тщетно пытался заглянуть под идеально подогнанную крышку.

Тот, что осматривал помещение, повернул ко мне неожиданно задумчивое лицо:

— Кто она?

— Кто именно? — терпеливо спросил я.

— Она, — он обвел рукой помещение.

— Она — Красота, — сказал я, глядя, как второй полицейский пытается сдвинуть крышку.

Усилием воли я заставил себе расслабить плечи и дотянулся пальцами до застежки на запястье.

— Выражусь яснее. У изображенной здесь женщины есть имя?

Крышка издала скрежет и подалась.

Тонкая рукоять скальпеля скользнула в ладонь.

Я ждал, что полицейский у саркофага вскрикнет, но он молчал.

— Извольте выражаться еще яснее, — ответил я в тон собеседнику, — У которой из изображенных здесь женщин?

Полицейский потянулся к поясу. Я был готов сделать короткий шаг к нему и нанести удар в сонную артерию, но внезапно нахлынувшее любопытство заставило ждать — мне хотелось знать, считает он меня опасным и достает пистолет, или беспомощным и достает сразу наручники. Полицейский достал фонарь и, хотя статуи были идеально освещены, направил луч на ближайшую.

Это была танцовщица, высокая, тонкая, светловолосая, с длинными и тонкими ладонями и ступнями; на ней было зеленое платье, напоминающее античную тунику, и кожаные сандалии с ремешками, образующими серию крестов на узких голенях. На лицо ее сверху-справа падал белый свет, а на волосы сзади — золотистый. Она позировала мне несколько раз, но сначала я воспринимал ее красоту как нечто отвлеченное, и лишь затем… Новый скрежет плиты заставил меня вздрогнуть.

Полицейский закрывал саркофаг.

Закрыл и, ни слова не говоря, двинулся к следующему.

Тот, который разговаривал со мной, многозначительно глянул на меня и переместил луч.

Рыжая статуя, на которую он светил, уютно полулежала в кружевной ночной рубашке и беззвучно смеялась, широко открывая рот — настолько чувственный, что даже сейчас, несколько лет спустя, сердце у меня забилось сильнее. Свет шел через оранжевый фильтр, так что казалось, что она лежит у камина или свечи.

Свет фонаря резанул меня по глазам и тут же погас.

— Вы слышите меня? — вежливо сказал полицейский, — Я сказал, что у всех этих статуй одинаковые...

— Ящики пусты, — подошел второй, отряхивая перчатки, — здесь есть еще помещения?

— Нет, — ответил я, не понимая, что за ловушку мне расставляют и для чего им это делать. Или же понимать следует так, что «ящики» пусты, если достаточно заплатить?..

— А мастерская? У нас есть информация еще об одном помещении, отделенном от этого зеркалами.

— Откуда вы столько знаете? — устав от их игр, просто спросил я, направляясь к зеркалам.

— Как вы понимаете, мы не можем разглашать источник… — начал полицейский, осматривавший статуи.

— В основном от вас же, — перебил тот, что заглядывал в саркофаги, — после всех намеков, которые вы делаете своим натурщицам… есть вещи, которые мы не имеем права не проверить.

— Какие намеки? Я не понимаю вас.

Я зажег свет в мастерской и вскрикнул, шарахнувшись. Налетел спиной на полицейских. Меня крепко схватили за плечи, придержали.

— Что вас так напугало? — не разжимая хватки, осведомился кто-то из них.

— Она исчезла, — прошептал я.

— Кто?

— Коломбина, это было ее прозвище в труппе. Я… так не узнал ее настоящего имени. Актриса и танцовщица. Я начинал лепить ее фигуру, когда вы позвонили. Она лежала здесь…

Меня осторожно выпустили.

— Лежала? — полицейский глянул недоверчиво, подошел к пустому столу. — Ну так заявите о пропаже. Только через сутки, таков порядок. Вы лепили ее изображение, вы сказали?..

Он протянул руку к заготовке.

— Не прикасайтесь! — крикнул я.

Он задумчиво посмотрел на меня, затем на напарника.

— Это то, о чем я говорил. То же самое лицо… видишь?

О чем он говорит?

Я обошел стол, приблизился.

Черты, обозначенные в полупрозрачном желтоватом воске, вовсе не были лицом белой балерины.

О, я бы не спутал это лицо ни с одним другим, — чуть вытянутый череп, пухлые опущенные веки, полные губы, высокие скулы.

— Кто-то подменил… — в ужасе проговорил я, — кто-то подменил… заготовку. И украл тело.

— Тело?

— Я же сказал!.. Тело Коломбины, актрисы. Я лепил ее лицо, когда вы позвонили.

— Как видите, не ее. Отсюда есть другие выходы?

— Нет. Только через Пантеон.

— Ладно, господин скульптор, — вдруг со странным выражением произнес полицейский, — позвольте я покажу вам кое-что.

Он открыл бумаги, которые нес, полистал.

— Кто это? — он протянул мне лист.

Поскольку под фотографией значилось полное имя, я решил, что он спрашивает не о нем.

— Одна из моих натурщиц. Художница и модель. Умерла. То есть пропала без вести два года назад.

— А это?

— Одна из моих натурщиц. Нет, не профессиональная модель, просто... Это на нее вы показывали в зале. Умерла в прошлом году.

— А это?

Чуть вытянутый череп, полные губы, высокие скулы. Только пухлые веки не опущены, и миндалевидные глаза смотрят в самую душу.

— Она… — в глазах зародилась тупая боль, я понял, что плачу, и выдавил ровным шепотом, пытаясь сохранить остатки достоинства, — она… умерла.

— Ада Янски не умирала, — отчетливо произнес полицейский. Впервые я увидел, что он смотрит на меня с подобием не то страха, не то отвращения, — такого взгляда я ждал много раньше, в зале, когда его напарник сдвигал крышки и заглядывал в каменные гробы.

— Вы сожительствовали три года. Жили здесь, в этом доме. Четыре года назад поссорились, она собрала вещи и уехала. После этого вы начали строить это подземелье и заполнять его… — он осекся, передернул плечами и неожиданно закончил: — Она живет в Йиглаве, замужем, растит двух детей.

Я хотел броситься на него, но меня замутило, и я оперся о стол, чтобы не упасть. Ноги, а за ними и руки сделались ватными, и я сполз на пол. Скальпель выпал из рукава и исчез в ковре. Приступ тошноты выгнул тело дугой и заставил зайтись в выворачивающем нутро кашле. Впрочем, рвоты не последовало, а слабость начала отступать. Держась за стол, я поднялся на ноги.

— Она умерла, — я говорил тихо и медленно, так как чувствовал, что попытка крикнуть или просто сказать что-то громко повлечет новый спазм, — и я создал этот храм — в ее честь. Но у Красоты бесчисленное множество ликов, и я…

— Множество? — полицейский, тот, что показывал бумаги, схватил лежавшую на столе между нами восковую голову.

— Положите ее!!! — не знаю, откуда во мне обнаружились силы для такого крика, — Положи ее, мразь, изувер, ничтожество, падаль! — я выкрикнул еще несколько ругательств, которые не могут быть приведены здесь.

Полицейский попятился к двери в Пантеон. Я бросился на него, но он уже исчез в проеме. Его напарник отступил в сторону, давая мне дорогу, и мы оказались среди статуй. На миг я потерял похитителя из виду, но тут же увидел вновь: он стоял в самом центре храма, держа слепок в поднятой над головою руке.

— Посмотрите вокруг! — сказал он, — Оглянись вокруг, черт тебя дери!

Не помышляя ни о чем, кроме как убить святотатца, я бросился на него.

И он с размаху швырнул восковую голову о каменные плиты между нами, так, что бледно-желтые осколки окатили мои ноги.

По инерции я сделал еще один шаг, но поскользнулся в воске и упал.

Поднялся.

Передо мной была статуя, уютно полулежащая в прозрачной ночной рубашке. С вытянутого высокоскулого лица смотрели на меня прикрытые пухлые веки. Я бросился прочь, и надо мной нависло еще одно лицо, такое же. Я шарахнулся вновь — и спиной налетел на полицейского.

Я вцепился в его руки, в грубую ткань его форменной куртки, и повернулся к нему, зная, что умру, если увижу вместо человеческого лица вытянутую восковую голову с опущенными веками, но этого кошмара не случилось, и я не сопротивлялся, когда мои руки завели за спину и соединили там железом наручников.

— Две новости, господин скульптор, — произнес полицейский, тот, что с бумагами. — По традиции начну с плохой. Вы задержаны за нападение на полицейского и направляетесь с нами в участок. Хорошая же такова, что намеки на убийства и хранение десятков трупов, что вы изволили делать тем из ваших любовниц, кого пускали сюда, оказались частью творческого, назовем это так, имиджа. Возможно, врачи все же сочтут необходимым лечение… но вы явно не столь плохи, как мне показалось в середине нашего разговора.

Дверь лязгнула и отворилась.

Отчуждение, владевшее мной, было таково, что я не сразу догадался поднять голову.

А когда поднял — замер, забыв дышать.

Передо мною стоял призрак.

Она была в черном пальто поверх длинного белого платья, черные локоны спадали на плечи, черные глаза сияли на белом лице в зубчатой тени длинных ресниц.

— Вы здесь из-за моего убийства? — спросила она, — По крайней мере, я примерно так поняла с их слов.

— Да, в каком-то смысле, — проговорил я, снова пораженный, парализованный, околдованный ею.

— Вы правда считали, что убивали кого-то? — он скорчила недоверчивую гримаску, подошла, и я, сбросив оцепенение, поднялся ей навстречу, — о вас довольно много говорят, особенно сейчас, после ареста, но все, вообще-то, считают, что это удачный коммерческий ход. Ну, музыканты ведь через одного объявляют себя вампирами и антихристами, и ничего. Вы и правда сумасшедший?

— Наверное, — сказал я, — а впрочем, не знаю. Пусть врачи решают. Они говорят, что провалы в памяти не обязательно означают… Но я не хочу в это вникать. Я слишком устал.

— Я зашла попросить прощения, — произнесла она, подходя совсем близко.

— За что?

— За то, что оттолкнула. Вы хотели… а я не была готова.

Отчетливо и ясно я вспомнил то, о чем она говорила. Короткое прикосновение губ, ее маленькие руки, упирающиеся мне в грудь, неловкое, брошенное в сторону «Мне лучше уйти», стук каблуков по ступенькам вверх.

И вновь я один в Пантеоне.

Не один — на моих руках невесомое тело в белом платье.

Так вот почему — невесомое.

И затем, как обвал — другие лица, другие слова, другие сцены. И всякий раз — кенотаф в Пантеоне, еще одна скульптура в коллекции…

В какой-то чудовищный миг я был в нескольких десятках моментов прошлого одновременно. Чудовищный — потому что нет слов для описания ужаса, который наступает, когда душа бьется на осколки — и каждый осколок отражает что-то свое, особенное. Я сжал голову руками, и, как ни странно, это помогло.

Какое-то время я стоял, приходя в чувства. Отнял руки от лица.

Камера была пуста.

Я бросился к двери, обрушился на нее всем телом, забарабанил по холодному металлу, закричал, не думая о том, что меня могут услышать охранники:

— Коломбина! Коломбина! Не уходите! Я не сказал главного… Красота одной женщины изувечила мою душу, но красота другой исцелила ее! Ваша красота! Прошу вас, дождитесь, меня должны…

По прутьям окошечка грохнула дубинка, и я отшатнулся.

— Что беснуешься? — неприязненно сморщил полное лицо охранник, — Захотел в карцер? Это нетрудно устроить.

— Верните ее, — умоляюще сказал я, — она вышла секунду назад, она еще здесь, в коридоре, в нескольких шагах. Не открывайте больше дверь, если нельзя, но дайте мне сказать ей всего несколько слов…

— Мне жаль, парень, — медленно произнес толстяк, отступая от решетки, и недовольство его сменилось какой-то смесью страха и жалости, — у тебя здесь не было никого.

Автор: Павел Хьёрвинд Курмилёв

Последние деньки лета выдались на удивление солнечными. Стояла жаркая солнечная погода, детишки на улице, казалось, хотели накричаться вдоволь перед новым учебным годом.

Но ничто из этого не заботило Димку.

Высокий, светловолосый и худощавый парень был занят собственными, понятными только студенту переживаниями – не успел в срок подать документы на стипендию, теперь придется идти в офис института и разбираться. Бросила девушка, любимая Катенька. Впереди последний учебный год и нужно писать диплом.

- С-сука, - проскрежетал сквозь стиснутые зубы Димка и злобно распахнул ноутбук. Солнце нещадно било в глаза, словно бы приглашая выйти, наконец, на улицу и порадоваться вместе со всеми этой прекрасной погоде, этому прекрасному дню.

- Ага, щас! – Непонятно кому ответил Димка и включил свою любимую компьютерную игру.

Жизнь, вне всякого сомнения, стремительно катилась под откос.

Примерно через полчаса реального времени и тысячу с лишним убитых монстров в игре, Димка отвлекся от монитора компьютера на монитор своего смартфона и обнаружил с десяток пропущенных от Темы.

Тема был лучшим другом Димки еще с шести лет, поэтому, не теряя ни секунды, парень набрал номер приятеля и почувствовал – жизнь-то вот-вот начнет налаживается.

Чутье не подвело.

- Алло! Алло! Вы слышите меня?! – Крикнул Димка изображая манеру общения пенсионеров по телефону.

- Алло! Я на линии! Алло! – Вторил Тема.

«Алло! Алло» - перекрикивались друзья еще примерно с минуту.

- Ладно, че хотел? – наконец, не выдержал Димка.

- Заброшку помнишь? – Тут же перестал дурачиться Тема, - ну ту, что на окраине города, кинотеатр.

Как не помнить – парни вот уже недели две нарезали круги возле этого мрачного и обветшалого здания. Кинотеатр «Родина». Пережиток советских времен, динозавр, теперь, как и положено всякому добропорядочному динозавру, превратившийся в скелет – зарешеченные окна с давно выбитыми стеклами, железный забор по периметру, разрисованные стены и мрачная атмосфера. Ну не сказка ли?

- Че прям сегодня? – С полуслова понял Димка.

- Да погнали, лето кончится и вообще никогда не сходим. – Пытался урезонить товарища Артем.

- Может через часик?.. – Заброшка манила и пугала одновременно, да и компьютерная игра вот она, под боком, зовет, ждет.

- Хорош задротить, сейчас приду, - Безапелляционно заявил Тема и положил трубку.

Уже через час друзья шли по окраине города к заброшенному кинотеатру.

Увлечение ребят заборшками имело довольно простое объяснение – оба обожали хоррор фильмы и рассказы, оба выросли на игре Сталкер и оба маялись от безделья на каникулах.

Странно было как раз то, что раньше они не слышали про этот кинотеатр. Димка смутно помнил, как он совсем маленький ходил туда с мамой на «Собачий спецназ» чтоли, но почему здание располагалось так далеко, почти что за чертой города.

Впрочем, бодрый ветерок и зеленый ковер душистых трав, обрамлявший тропинку, по которой шли парни, очень быстро развеял все неприятные мысли. Даже про стипендию, даже про Катьку!

Хотя нет, про Катьку не развеял.

- Нет, ну ты подумай, она паузу попросила – в который раз принялся ныть Димка, - И ладно бы я был страшный или тупой, нет же, клевый! И все для нее делал, цветы и прочая лабуда. Че вот ей не хватало?!

- Хз… - Уныло отвечал Артем, его совсем не заботили амурные дела хоть Димкины, хоть чьи-то еще.

- Блин, помню как мы с ней познакомились, - Продолжил нудить парень, - Мне сразу как в голову ударило – та самая, ламповая няша моей мечты… Артем так внезапно остановился, так что Димка, все еще грезивший о Кате, врезался в спину друга.

- Ты че, блин! – рыкнул Димка и тут же осекся.

Кинотеатр «Родина» возвышался шагах в ста от ребят. Лучи заходящего солнца окрасили желтые кирпичи в красноватый багрянец. Зрелище восхищало и при этом пугало своей красотой.

Ребята расположились неподалеку от кое-как запертой на замок двери, расчехлили принесенную с собой еду и стали дожидаться сумерек – смысл заходить в заброшку днем, вся атмосфера пойдет чертям под хвост (и это в лучшем случае, в худшем какой-нибудь сторож поймает горе сталкеров и конец приключению).

- И все-таки, почему кинотеатр расположен чуть ли не в лесу? – Вполголоса начал размышлять Димка.

- Ну, может, они сюда людей заманивают, а потом кирками по голове? – Отозвался с набитым ртом Тема.

- Почему с кирками?

Артем пожал плечами:

- Ну а чем же еще?

Оба друга согласно кивнули. Действительно, в заброшенном кинотеатре помимо кирки маньяку воспользоваться нечем.

Так, беседуя обо всякой ерунде, перешучиваясь, парни дождались сумерек.

Ночью кинотеатр выглядел совсем иначе, он больше не восхищал и пугал, а просто пугал. В голову лезли мысли про маньяков, спрятавших там свои жертвы, про дома с приведениями и прочее, прочее.

- Может, ну его? – Нервно усмехнулся Тема.

Но оба друга понимали, что назад пути нет и что завтра при свете дня, они будут либо с хохотом вспоминать свои вчерашние приключения, либо позорно молчать, пристыженные своим малодушием и трусостью.

Так, за невеселыми мыслями, парни перемахнули через забор и двинулись по заросшей, заваленной мусором тропинке обходя здание в поисках входа – главный был заколочен досками.

Запасной выход (или вход?) обнаружился примерно в пятидесяти метрах от главного. Решетка на нем была скособочена в сторону, а на парней смотрел, раскрыв свою голодную черную пасть кинотеатр «Родина».

Вдохнув свежего воздуха в последний раз, Димка включил фонарик на телефоне и осторожно переступая по стеклу, досками и бог его знает чему еще, вошел внутрь. Тема, спустя мгновение, последовал примеру друга.

Узкий коридор, щербатая лестница, поворот, еще один и ребята оказались у касс.

- Вон он главный вход – показал в другой конец зала Артем.

- Ты чего шепчешь, придурок? –Попытался подколоть друга Димка.

- А сам?

Действительно, внутри кинотеатра можно было говорить только шепотом. Атмосфера стояла не просто мрачная, казалось, сами стены недобро косились на непрошенных гостей.

Гости в свою очередь косились на стены – тут и там граффити перемешивались с какими-то нацарапанными гвоздем или чем-то еще фразами. «Некуда бежать!» - гласила одна.

«Смерти нет!» - вторила другая.

«Молчи!» - требовала третья.

«Они в тебе!» - заявляла четвертая. - Блин, жесть! – Прошептал Димка.

- Да фигня, вон сколько граффити, здесь явно проходной двор – Попытался урезонить друга Артем.

Получилось не слишком убедительно.

Вдоволь насмотревшись на царапины на стенах, которые складывались в жуткие слова, а также на весьма талантливые граффити, ребята двинулись в сторону зала для просмотра.

Здесь следует рассказать о планировке кинотеатра, которую нагуглилил Тема – Кинотеатр представляет собой двухэтажную коробку. Главный вход, справа туалеты и подвальчик с запасным выходом (через который и вошли наши друзья), слева кассы и лестица на второй этаж. Если пройти прямо, то окажешься возле входа в зал для просмотра. На втором этаже кафе, балкончики выходящие видом на первый этаж и еще один вход в зал для просмотра, только к задним рядам.

Зная эту незатейливую схему кинотеатра, ребята свободно ориентировались даже в темноте среди настоящих гор мусора, наваленных как будто бы специально повсюду.

- Блин, закрыто! – Подергал дверь зала для просмотра Димка.

Ребята попытались открыть вместе, но дверь просто не двигалась с места. Казалось, что она заперта на замок, либо кто-то изнутри привалился и держит ее.

Это нарушало план действий парней – они собирались пробраться в кинотеатр ночью, побродить в темноте, попугаться, зайти в зал с огромным экраном, проникнуться атмосферой запустения и уйти.

- Че делать будем? – прошептал Тема. Намек был ясен, пора домой.

- Давай верхний проверим и сразу на выход? – Зачем-то упорствовал Димка.

- Давай.

Друзья медленно двинулись к лестнице, когда Артем остановился.

- Блин, я в туалет захотел.

- Да ты гонишь… - Злобно прошептал Димка, - Давай прям здесь

Промямлив, что он быстро, Тема побежал в сторону туалета.

Чувствовалось, что законы жанра хоррор вступают в силу. Вот они уже и разделились. Димка уныло привалился к стене на лестнице и стал слушать как Тема медленно пробирается к туалетам – фанарик уже скрылся где-то за поворотом, но звук шагов все еще можно было разобрать. Артем медленно пробирался к туалету, сердце отбивало барабанную дробь. Вот и вход в туалет, Артем медленно со скрипом отворил дверь и не теряя ни минуты направился к писсуару.

Туалет был в ужасном состоянии. Кабинки были разбиты и наваливались одна на другую, зарешеченное окно тоже было разбито и глядело на Артема еще большей чернотой.

Сделав свои дела, Артем еще раз оглянулся, чтобы запечатлеть в памяти эту мрачно-пугающую картину и обомлел. Свет фонарика выхватил нечто…

- Офигеть! – Прошептал Тема.

Свет фонаря мальчика был направлен на часть стены, где еще остался кафель. Именно там кто-то нарисовал разноцветными маркерами великолепную рыбину. Из тех полумифических чудовищ, какими иногда украшали очень старые морские карты. Рыба сосем не пугала, наоборот, она дарила ощущение надежности и веру в то, что все страхи здесь всего лишь страхи и им не дано обрести плоть.

Вдоволь насмотревшись на прекрасное создание на стене, Артем, наконец побрел к лестнице.

Димка уже начинал нервничать, звуки шагов так и не прекратились, будто бы Тема встал за углом и просто топал.

Затем шаги стали приближаться, но света фонаря все еще не было видно. Холодный пот выступил на лбу парня. Не смея пошевилиться, он зачем-то тоже выключил фонарь. Как будто тьма способна скрыть его от самой себя.

Шаги становились все громче.

Десять метров.

Пять метров.

Затем душераздирающий крик:

- Сукаааа! – Это Артем повалился рядом с другом на лестницу.

- Ты че?! – Подскочил от неожиданности Димка

- Запнулся, че! – Злобно потирая ушибленное колено отозвался Тема, - Ты нафига свет выключил?

- А ты?

- Аккумулятор сел.

- А.

Димка вновь включил фонарик, посветил на все еще злое лицо друга, на обшарпанные стены, на лестницу.

- Стой! – остановил Димку Артем, - посвети еще раз на стенку возле лестницы.

Прямо над головой ребят было нацарапано кривыми буквами: «Ты умер»

- Хочешь сказать, ее здесь раньше не было? – Прошептал Димка.

- Вроде бы…

Парни поежились, от внезапно подступившего липкого страха.

- Так а че ты свет-то выключил? – Нарушил молчание Тема.

- Шаги твои услышал, - Отмахнулся Димка, - Кстати, ты чего так долго шагал, туалет-то рядом должен быть.

- Че? – Не понял друга Артем, - Он и так рядом, я зашел, поссал и обратно.

- Ври больше, я слышал, ты ни разу не остановился.

- Да ты че несешь, как бы я в туалете ссал и шел одновременно.

Оба друга разом замолкли.

Снова стало слышно шаги в стороне туалета.

Димка многозначительно посмотрел на товарища, видишь, мол.

Не сговариваясь, ребята одним махом взбежали на второй этаж.

- Да это бомжи, домой приперлись, - попытался пошутить Тема.

- Тсс! – Шикнул на друга Димка.

Бомжи или не бомжи, а единственный выход располагался как раз там, где ходили то ли бомжи, то ли маньяки.

Свет фонарика снова погасили, хотя напоследок он успел высветить нацарапанное «не дыши» на ближайшей стене.

Двигаясь наполовину на ощупь, наполовину в свете зарешеченных окон (ночь выдалась хоть и темная, но луна все же иногда выглядывала из-за туч). Куда шли ребята, они, пожалуй, и сами не смогли бы объяснить – всюду мусор, темнота и кое-где дырки окон с решетками, навивающие мыли о тюрьме. Не смотря на отсутствие цели, парни через минут пять блужданий уперлись во вход в зал кинотеатра.

На этот раз вход не был заперт, поэтому не видя альтернативы, друзья ступили внутрь.

Вокруг была абсолютная темнота – в зале совсем отсутствовали окна, пахло плесенью и запустением.

Не в силах противиться внезапному желанию посмотреть, что же там, за этой темной завесой, Димка включил свет фонарика. И обомлел. Зрелище, представшее взорам друзей, было поистине величественное – огромный зал с красными креслами сидений, сцена с еще не истлевшими занавесками и огромное белое полотно экрана, гордо располагавшееся посредине.

- Ну, посмотрели и валим. – Прошептал Тема и попытался вытянуть друга за руку из зрительного зала.

Но Димка, лишь отмахнувшись от друга, словно зачарованный побрел к сцене. Не желая оставаться в одиночестве, Тема двинулся следом. Ребята медленно, и с каким-то почтением двигались между стекол и прочего мелкого мусора на полу.

Димка, словно в трансе подошел к сцене, залез на нее и начал двигаться вдоль экрана, подсвечивая фонариком то тут, то там.

- Блин, да ты чего?! – наконец не выдержал Тема.

Словно только поняв, что он здесь не один, Димка обернулся на друга и двинулся в его сторону. Когда парень подошел достаточно близко, Артема заметил, что зрачки товарища закатились, рот приоткрыт, а из уголка свисает слюна.

- Эй, блин! – Доражл не только голос Артема, всего парня потряхивало

- Я съем твою душу! – Закричал Димка и с хохотом прыгнул на Тему.

- Сука, ты че совсем двинутый?! – Заорал в ответ Артем и тоже начал смеяться, наполовину от облегчения, наполовину из-за нервов. Веселье прервал внезапный грохот – дверь, в которую парни вошли захлопнулась.

- Твою ж мать. – Констатировал Димка.

- Сквозняк? – Нервно облизнулся Тема

- Или тот, кто шагал возле туалетов…

На негнущихся ногах, друзья проследовали ко входу в зрительный зал и толкнули дверь. Заперто.

- Слушай, тут должен быть подарный выход, где-нибудь рядом со сценой! – С надеждой воскликнул Тема.

Не теряя времени, друзья побежали к сцене. Там их ждало разочарование – голые стены и ничего больше.

Хотя…

Димка посветил на заинтересовавший его участок стены – новая надпись «Яша не Яша»

- Может нижняя открыта? – Вновь подал идею Тема.

Вздрогнув, Димка посветил в лицо другу.

- Эй, блин, ты чего? – Артем закрылся руками, пытаясь защитить отвыкшие от света глаза.

Ничего не ответив другу, Димка помотал головой и побрел к нижней двери. Лавируя между креслами, ребята молчали – каждый думал о своем.

Нижняя дверь действительно оказалась запертой, но не на замок, а на железную палку или трубу, встевленную в ручку, так чтобы дверь невозможно было открыть

Без особой надежды, ребята вытащили палку-трубу и навалившись всем весом толкнули дверь. Та открылась так, словно ее петли были смазаны только вчера.

Друзья вывалились из зрительного зала на пол. Хотелось рассмеяться в лицо своим страхам, вот он долгожданный выход, еще метров сто и можно будет выбраться из этого злополучного кинотеатра.

Но парней ждало новое разочарование. Вместо широкого зала с кассами перед ними предстал узкий коридор, уходящий куда-то во тьму.

- Че за бред! – Уже не сдерживась и не боясь показаться трусом заскулил Димка.

- Надо идти. – Обреченно вздохнул Тема и первым двинулся навстречу неизвестности.

Было жарко. Вентиляция явно отсутствовала. Друзья уныло брели по неизвестно откуда взявшемуся коридору. Димка светил в пол. Стены пугали – надписей было так много, что одна налезала на другую и все они не сулили ничего приятного «времени нет», «он здесь», «куда делся свет?!», «сдохнисдохнисдохнисдохни»

Внезапно фонарь выхватил впереди стену «не ходи!» и стрелка влево.

Друзья оказались пред развилкой.

- Куда? – Прошептал Димка.

- Налево? – Пожал плечами Тема, - В конце концов, если бы там было что-то ужасное, какая-нибудь ловушка для, нас бы не стали предупреждать?

Недобро глянув на друга, Димка протиснулся перед ним и первым пошел налево.

Идти пришлось дольше, чем в прошлый раз. За все это время друзья не перекинулись ни одним словом. И так было понятно, что в кинотеатре не может быть такого длинного коридора.

Наконец, Димка остановился, Тема едва не впечатался в друга, но успел затормозить. Перед парнями раскинулся зрительный зал кинотеатра.

Проверить верхний выход.

Закрыто.

Тогда Димка бросился к сцене, запасных выходов по-прежнему не было. Прежняя надпись изменилась «Он не он! Он не он! Оннеон оненеоноенеоенеоенео…»

- Че это? – подоспел запыхавшийся Тема. Вся стена перед ребятами была исписана этой странной фразой. От пола и до потолка, точнее до границы фонарика, потолок терялся где-то во тьме.

- Тебе лучше знать! – Закричал Димка, - Это ты нас сюда привел, это ты пропал в туалете, а потом появились эти шаги! Это ты пошел туда, где написано «не ходи», ты! Все ты!

- Больной что ли?! – Отшатнулся Артем.

Повисла гнетущая тишина. Димка тяжело дышал и лишь мотал головой, словно отрицая происходящее.

- Пойдем перекусим, на сытый желудок что-нибудь придумаем, - тронул за плечо друга Артем.

- Да, извини, реально извини, - Отозвался Димка, - Такая фигня вокруг.

Артем покивал.

Друзья расположились на сцене и без аппетита принялись за остатки припасенной в рюкзаках еды.

- Время-то всего час ночи, - с Набитым ртом заметил Димка.

- А во сколько мы сюда вошли?

- Да фиг знает, как стемнело.

Темнело летом поздно, поэтому можно было предположить, что ребята находились в кинотеатре всего часа два-три. Казалось, целую вечность.

- Если что, дождемся рассвета и там уже попроще будет, - предложил Тема.

Ночевать в это жутком месте казалось ужасной идеей. Но других у Димки не было. Поэтому достав кофту из рюкзака, парень утеплился и устроившись поудобнее на сцене уставился в потолок.

Тема еще жевал остатки чипсов, когда услышал мерное посапывание друга.

В голову пришла идея спать по очереди. Мало ли кто бродит в этом жутком здании. Но так как Димка уже уснул, обсудить эту идею не представлялось возможным, поэтому Артем просто не стал ложиться, решив разбудить товарища через несколько часов.

Когда ребята ходили, бегали, переговаривались, казалось, что они единственные источники шума в этом месте. Но едва Артем остался наедине с кинотеатром, последний наполнился всевозможными звуками.

Шорох где-то между сидениями, звук капающей воды, поскрипывание колышущихся штор, обрамлявших экран.

Ничего потустороннего, пытался успокоить себя Тема. Просто звуки ночи.

Темной, пугающей, безнадежной ночи, в которой сами силы зла прячутся от древних давно забытых божеств, лишившихся своих почитателей, а значит и жертвоприношений, вечно голодных и бесконечно жестоких.

Артем усмехнулся. Да, Лавкрафту бы понравилось в этом кинотеатре. «Родина». Идиотское название, насквозь пропахшее советским союзом. А откуда в советском союзе взяться потустороннему. Эта мысль успокаивала.

Так, размышляя обо всякой ерунде Тема провел несколько часов.

- Эй, Дим, проснись!

- М?

- Теперь твоя очередь дежурить.

- М?

- Блин, проснись говорю, - Артем пнул друга ногой, - Теперь ты дежуришь.

- А, да, - потягиваясь, согласился Димка, - хорошая идея.

Артем улегся на место друга, подложил под голову рюкзак и попытался выбросить все из головы ,чтобы хоть немного поспать.

Димка тупо уставился в темноту зала. Сон никак не хотел улетучиваться.

Часы показывали 3:15.

Скоро рассвет.

А что дальше?

Глупо, конечно, думать, что они здесь заперты. Кто их мог запереть, в конце концов? При свете дня все страхи точно улетучатся и ребята с легкостью найдут выход.

Димка улыбнулся, мысль о том, что все нормально, успокаивала. Думать о бесконечном коридоре как-то не хотелось. Ну было и было. Все еще глядя в зрительный зал, Димка прищурился.

Какое-то движение?

Надо затаиться, вдруг их с Артемом не заметят.

- Блин, да идите вы в жопу! – Рассердился сам на себя Димка и включив фонарик двинулся к источнику шума.

Не смотря на то, что парень шел быстрым шагом, звук никак не приближался, скорее наоборот, отдалялся от смельчака.

Дойдя примерно до середины зала, Димка посветил наверх, туда где был верхний выход.

И ахнул, там на полу валялось какое-то тело.

Парень прищурился и вытянув шею попытался понять, кто это или что это. Приближаться не хотелось.

- Тема?! – не поверив своим глазам ахнул Димка.

Сзади раздался шорох. Тот, кто притворялся Артемом, кажется, понял, что его раскрыли и проснулся.

Не помня себя от ярости, Димка схватил кирпич валявшийся между креслами и побежал на… На самозванца.

- Эй, ты чего?! – Только и успел крикнуть Самозванец, еще не до конца очнувшийся ото сна, но в следующую секунду на его голову обрушился удар кирпичом. Затем еще. И еще. И еще.

Димка бил осточертело, словно от этого зависела его собственная жизнь. Голова друга уже напоминала собой разбитый арбуз, брызги крови залили лицо, руки одежду Димки, а он все бил, бил.

- Сука! – вдруг вспомнил о лежащем возле верхнего выхода теле Димка.

Отбросив орудие убийства в сторону, парень бросился выручать друга.

- Тема! Димка подбежал к лежащему на полу телу и оцепенел.

Манекен.

Тогда…

Димка обернулся туда, где лежал убитый Артем.

- Блять.

Теряя последние силы, парень сполз по стенке на пол. Он только что убил Тему. Сам. Убил.

- Блять.

Сложно сказать, сколько времени Димка просидел возле манекена. Наконец, пошатываясь, он встал и толкнул дверь.

Заперто.

В голове гудело, все тело покрылось потом. Перед глазами плясали звездочки.

Убил.

Внизу со сцены послышался хлюпающий звук. Какое-то чавканье.

К шоку от только что совершенного убийства начал примешиваться страх за свою жизнь.

Чавкающий звук приближался

«Крыша!» - мелькнуло в голове у Димки, и парень бросился к металлической лестнице, находившейся возле противоположной стены верхнего яруса. Люк оказался не заперт.

Улица дыхнула запахом ночи в лицо Димки.

Вокруг стояла беспросветная тьма. Ни звезд, ни луны.

Дика посмотрел на часы.

Час ночи.

- Твою ж мать! – В отчаянии заскулил горе сталкер.

Сзади послышались шаги, Димка украдкой оглянулся на темный силуэт, стоящий рядом с люком.

Выход один – прыгать.

«Второй этаж, не так уж и высоко» - промелькнуло в голове парня, а затем он шагнул в пустоту.

В ушах раздался звук завывающего ветра, а затем тишина и темнота.

Умер?

Димка приоткрыл один глаз, затем второй.

Он лежал на полу в здании кинотеатра «Родина».

Парень подобрал лежащий неподалеку гвоздь и нетвердым шагом направился к стене. «Некуда бежать», вывел он дрожащей рукой.

Из заброшенного дома я вышел разочарованный. По словам моего приятеля, Кости, в нем несколько лет назад пропала семья. Четыре дня он пытался рассказать мне об этом месте короткими сообщениями в два-три слова – так мой друг пишет, когда нервничает. Я ничего толком не понял, кроме того, что у Кости есть знакомый, который якобы любил девушку, а потом та исчезла загадочным образом вместе со своими родными.

Таинственным домом оказалась обычная развалюха в дачном поселке, где нет ничего, кроме пустых бутылок, окурков, пластиковых канистр, осколков стекла и запаха отхожего места. Мой металлоискатель постоянно пищал, но это были лишь ржавые консервные банки или крышки.

Гораздо больше аномалии было в Костином знакомом, из-за чьих рассказов мой приятель, скептик и рационалист, потащил сюда меня, любителя всего необъяснимого и загадочного. Игорек был тощим подростком с немытыми патлами, в застиранной, покрытой пятнами, майке и сандалиях с носками. Всю дорогу от города до дачного поселка он молчал. На вопросы отмахивался или бубнил что-то под нос. Я за два десятка лет своей жизни повидал немало чудиков и первой моей мыслью было – фантазер. Есть такие люди, что и в двадцать с лишним не могут бросить сочинять и приукрашивать истории, веря в них, не понимая, что окружающим людям это кажется обычным враньем.

Особенно меня разозлило то, что этот странный паренек не пошел с нами в дом, а остался снаружи. Он сидел на мокром от дождя пне и курил тонкую сигарету, которую стрельнул по дороге.

- Тут ничего нет, – сказал я, - Даже если здесь и случилось убийство или что-то еще, то мы точно ничего не найдем. Уже лет десять, как в этом доме, кроме бомжей никто не обитает.

- Не... – пробормотал Игорь – А внизу, под домом есть что-то? Подпол какой-нибудь?

- Тут ничего нет, - повторил я. – Послушай, если твоя девушка пропала, то это не наши проблемы.

- Она не просто пропала... – быстро затараторил он – Нет-нет-нет... Ее семья будто выпала из реальности. Я знаю, что я сейчас похож на сумасшедшего, но это не так.

- Егор, это, правда, странная история. – произнес Костя – Прошу, выслушай его. Игорь, рассказывай все с самого начала.

∗ ∗ ∗

- В общем, Ладу я встретил впервые в этом самом месте, когда мне было лет пять. Тогда у моего бати дела шли лучше, и мы каждые выходные ездили сюда, на дачу. Я ненавидел такие поездки, так как они отрывали меня от Компьютера, Сеги и даже от Гейм Боя и Тамагочи – бабушка была категорически против любых гаджетов и отбирала их. Зато меня кормили шашлыками, а дедушка брал в лес. Вон, кстати, наша бывшая дача.

Игорь показал на здоровенный коттедж с забором в лучших традициях 90-ых.

- Мне было скучно, и бабушка не возражала, если я играл вне нашего участка. Она жила на даче с весны по осень, знала все окрестности и всех соседей, а я, в свою очередь, был послушным ребенком и не убегал далеко. С Ладой я познакомился в песочнице. Ну как в песочнице... Куча песка возле дома, для строительных работ, понимаешь? Я уже тогда не любил девчонок, но Лада... С ней было весело. Мы лепили куличи и строили трассы для машинок, воздвигали целые города.

- Все это мило, - перебил я. – Но можно ближе к делу.

- Да, да, да! – Игорь метнул гневный взгляд, а потом опустив глаза снова забубнил:

- Как-то раз, мы жарили шашлыки, и мой батя позвал Ладу с ее отцом в гости. До сих пор помню дядю Сашу. Такой высокий подтянутый дядька с усами. Лада говорила, что он летчик. Мой папка постоянно спрашивал его про Африку, где тот работал. И тогда впервые мелькнуло название Хоафу-на-Вогу.

- Я тебе писал, кстати, – вмешался Костя. – Что я искал информацию по этой стране, но ее словно не существует.

- Не знаю причем тут это, но скажу, что детские воспоминания часто очень путаные, - ответил я.

- Нет. Я точно помню, что они перечисляли ряд стран – Уганда, Руанда, Конго, Бурунди, Танзания. Там, где был отец Лады. И Хоафу-на-Вогу постоянно мелькала. Я не придал этому значение....

Игорь вздохнул и продолжил:

- Я встречал Ладу на даче почти каждый год. Отца ее практически не было, так что ничего такого, что противоречило общепринятой картине мира вспомнить не могу. Лишь когда нам стукнуло десять лет, то я снова услышал странные вещи. Сначала Лада стала жаловаться на кошмары. Я в те годы фанател от всяких ужастиков и сказал, что завидую ей. Она расплакалась. Сказала, что уже несколько месяцев видит во сне чудовище. Я точно помню тот момент, да. Яркий солнечный день, мы сидим на этом пеньке, и тут она протягивает мне листик бумаги, на котором изображена неведомая херня. Восьмиугольник с лапками и двумя десятками глаз. Она сказала, что это Ниалезо. Что она видит его каждую ночь и ей страшно. Я спросил: «Кто такой Ниалезо и откуда?» Она пробормотала что-то про космос. А еще то, что Ниалезо зол на ее отца, так как тот потревожил его друзей в Хоафу. Я расхохотался и сказал, что готов сразиться с Ниалезо. Да, я был омежкой и шарахался от альфачей, но вот монстров и чудовищей я не боялся. Кажется, тогда-то все и началось – то, что забрало Ладу и ее семью, заметило и меня...

- Как отец Лады-то на Ниалезо наехал? – спросил я. – Похитил золотую статую божка?

Игорь затрясся и выронил давно потухший бычок.

- Дай мне договорить! Дело все в том, что в Хоафу шла война. И я это помню. О ней постоянно говорили в новостях. Я точно помню, как в новостях Жирик сравнивал Буша с Гитлером. Мол, нацисты воевали на два фронта, и янки решили одновременно в Ираке воевать и Африке. Да, ты можешь не верить, но погугли про эффект Манделы. Еще я хорошо помню репортажи оттуда. Джунгли, джипы, трупы. Мы к этой войне отношения не имели. Но наши парни там что-то делали на стороне миротворческих сил. Как технические специалисты. Янки были не против. Отец Лады был среди тех спецов.

Игорь замолчал. Прошло несколько секунд, и он продолжил более спокойным тоном:

- В конце концов отец Лады столкнулся с чем-то, после чего навсегда прекратил свои командировки в Африку, да и вообще пилотирование. Мне уже тогда было одиннадцать, а Ладе миновало двенадцать. Я хорошо помню, что дядя Саша поседел. Целыми днями он лежал в гамаке вот здесь, - Игорь махнул рукой на два дерева. – Мой папаня порой приходил к нему, и это кончалось долгими посиделками. Бизнес нашей семьи шел под откос, и мой батя тоже чувствовал себя паршиво. Хотя пара кредитов и проблемы с партнерами по бизнесу – ерунда по сравнению с тем, что пережил дядя Саша. Войны в Африке кровавы. Погугли про геноцид в Руанде – информация о нем еще не исчезла из нашей реальности. Одни негры вырезали больше полумиллиона других негров. Так вот, в Хоафу так же шла война, так же одни племена резали других, так же всему миру было плевать. Но только в Хоафу поверх этнических конфликтов бушевали еще религиозные. Там возникла синкретическая секта, - Игорь замолчал и поднял глаза на меня, видно не веря, что парень в берцах и камуфляже может знать такое слово. - Смесь местного язычества и авраамических религий. Эти парни всерьез верили, что они попали в этот мир по ошибке, а скоро придет Ниалезо и всех заберет. Так же, как и их врагов.

- Кто такой Ниалезо?

- Как я понял что-то вроде полубога, как духи-Лоа в культе Вуду. Адепты Ниалезо особенно не любили христиан. Я точно помню, тогда по телеку говорили о преследованиях верующих в Африке. Когда дядя Саша вернулся, то Лада рассказывала о кошмарах, но уже не так охотно. В школе ее посчитали ненормальной из-за этого, и даже мне она перестала доверять. Именно тогда у меня вспыхнули первое чувство влюбленности, и оно было к моей Ладе. – Игорь усмехнулся, - Но тут как назло дела у моего отца окончательно пошли под откос. Дачу пришлось продать, деда перевезти в квартиру. Хорошо, что бабка уже к этому моменту отбыла к предкам. Дальше переезд за переездом, развод предков, нищета, обычная школа с кучей проблем... В общем, лишь к пятнадцати годам я смог попасть сюда. Ехал зайцем на электричке... И вот хотите верьте – хотите нет, но этот дом стоял заколоченный словно тут уже много лет никто не живет. Соседи про Ладу и ее семью ничего не знали, а самое смешное, что про нее забыли и мои родаки. Батю можно понять – он занятой человек, сразу после полосы неудач вновь стал вертеться и работать круглыми сутками. Но маман... Она помнит в какое платье была одета ее подруга на вечеринке в честь моего семилетия. А Лада словно стерта из ее памяти.

- А с чего ты решил, что в этом доме что-то есть? – спросил я. – Зачем тебе понадобился металлоискатель?

- Дело все в том, что последние три месяца я все чаще вижу Ладу во сне. Немного повзрослевшую. И этот дом. Словно его не покидали... Но стоит мне посмотреть наверх, как я в бездне ночного неба проступает огромная черная масса с рядами глаз. Оно злится. Оно помнит, как я детстве кинул ему вызов. И оно, Ниалезо, готово ответить на дерзость. Почему я позвал вас? Думал, что может вы найдете что-то, связанное с Ладой. Простите, что дергал зря.

- Ничего-ничего, - ответил Костя и хлопнул его по плечу.

- А ты не пробовал узнать у местных чей это дом и кому он принадлежит? В конце концов у нас земельный реестр есть.

- Пробовал. Никто ничего не знает. Говорят, что заброшен уже три десятка лет. И за те годы, что я сюда езжу, владельцы не обнаружились. От Лады у меня осталось лишь фото, сделанное в детстве... Я показывал его маме – та говорит, что случайно меня сфотографировала с соседской девочкой, но она была не из этого дома, и больше я с ней не играл. Я могу показать вам его, если не верите.

- За фото буду благодарен. Но я, Игорь, тебе и так верю, – сказал Костя и хлопнул знакомого по плечу. Возвращались мы без разговоров. Пасмурные тучи разразились июльским дождем, и до станции нам пришлось бежать полкилометра, а с тяжелым металлоискателем это не так-то просто. В электричке Игорь уткнулся в старую PSP, а Костя в книгу.

Лишь в городе, когда этот странный парень исчез, Костя прервал молчание:

- Игорек странноватый, конечно, но не шизофреник. Счастливое детство в богатой семье и переходный возраст в полной нищете сделали его таким.

- Слушай, он тут целый роман в духе Лавкрафта сочинил. Секты, языческие божества, демоны, геноцид, одна история упоительней другой...

- Да, но схожие истории кочуют по интернету уже не первый год. И это не просто эффект Манделы – самые разные люди упоминают именно Хоафу. Поэтому, когда я смог найти парня из нашего города, то первым делом решил установить с ним контакт. Как-то раз упомянул тебя, что ты у нас копатель, вот он и попросил тебя обыскать тот дом.

∗ ∗ ∗

Через несколько дней меня позвали рабочим в нормальную археологическую экспедицию. Месяц я жил вдали от города. Вернувшись, я узнал, что Игорь исчез.

- Да как сквозь землю провалился. – заявил Костя по скайпу. – В контакте не отвечает, трубку не берет. Про то, где он жил, так и не говорил. Друзей у него почти нет и всем плевать.

- Фото хоть с Ладой оставил?

- Это да. Я отсканировал. И знаешь, Игорь все-таки не сумасшедший.

На фото был изображен тот самый дом. Но забор был целый, окна не заколочены, а задернуты шторами, на участке вместо сорняков клумбы цветов. Возле калитки стояла два карапуза лет шести.

- Слушай, я не сказал главной причины, по которой поверил Игорю. Я тоже помню то, что незнакомо другим. Но не про Африку. Ты же не припоминаешь, что в девяностых война шла не только в Чечне?

- Нет, -удивленно ответил я.

- А я помню. Cтранные люди в белом взяли власть в нефтедобывающих городах за полярным кругом. На их знаменах был восьмиугольник с рядами точек. Хорошо, что я не грозил их божеству даже после того, как они убили моего брата, о котором не знает сейчас даже моя мать.

Источник: Мракопедия, литературный турнир  Носферату, Ктулху и Ко.

Авторская история.

Дорогая редакция...

Я сижу за рабочим столом, а передо мной лежат несколько пожелтевших тетрадных листов, плотно исписанных. Это письмо. Когда-то письма действительно начинали так. Одна тяжело больная пожилая женщина написала его непослушной рукой двадцать пять лет тому назад, так что чернила с тех пор расплылись и выцвели до фиолетового. И это послание содержит в себе больше ужаса, чем кажется на первый взгляд и чем я когда-либо буду в состоянии себе вообразить.

Вот как оно попало ко мне.

В начале девяностых я удачно устроился в крошечную газетку родного Борисоглебского района. Был я зеленым салагой, только что из армии после училища, искал хотя бы стажировку, но работы не было никакой вообще, меня не брали даже в хозяйство перекидывать вилами силос. Но мне повезло: через знакомых отца мне предложили должность в Борисоглебском вестнике, еженедельном издании со штатом в пять человек, включая водителя, которое выходило тиражом всего несколько тысяч плохо пропечатанных экземпляров. Я проработал там только год. Чем только не занимался, в частности в мои обязанности входил разбор почты.

Помню, там было скучно. Что передовицы об успехах вновь запущенного сахаросвекольного завода, что письма от местных старушек с народными рецептами от варикоза - все было до скрежета зубовного тоскливо и не соответствовало моим ожиданиям от репортерской работы. Но несколько случаев... выбивались из колеи, а хуже вот этого со мной не происходило ничего. Ниже - дословная (не считая небольшой корректуры) перепечатка одного из пришедших в редакцию писем. Того самого письма. Порядком потрепанный оригинал, написанный дрожащими печатными буквами и местами почти не читаемый, я храню в пухлой папке на антресолях. Раз в пару лет обязательно вспоминаю о нём, достаю и со странным чувством перечитываю, затем аккуратно убираю назад в пластиковый файл. В моей папке есть и пара вырезок из той самой газеты, набранных моей же рукой. Каждый раз я думаю одну и ту же мысль: "я мог быть внимательнее, я мог это остановить, я мог спасти", по кругу раз за разом. "Господи боже, я ведь мог это остановить".

Мог ли я? Случилось то, что случилось. Я пишу это не для того, чтобы меня осудили, так что не трудитесь. Просто имейте в виду, что время от времени происходит и такое. Возможно, прямо сейчас, возможно, совсем рядом с вами.

Жарким и пыльным летом 1992 года я неаккуратно вскрыл очередной конверт из скопившейся за неделю тонкой пачки. В залитой солнечным светом редакции я был один, только мухи бились об оконные стекла с тоскливой неутомимостью, да гудел бесполезный вентилятор, размешивая лопастями духоту. Я наискосок пробежал глазами по спутанному пространному тексту, едва улавливая смыслы, затем сложил листы в порванный конверт и бросил его в тумбочку "разобрать позже, когда-нибудь", другой рукой уже потянувшись за следующим. В тумбочке письмо пролежало до осени, до дня, когда я выдернул ящик, отыскал его среди прочих и принялся перечитывать вновь и вновь, водя дрожащим пальцем по строчкам. Скорчившись на своем стуле. Очень внимательно. Сам того не желая, но запоминая наизусть.

Прочтите его вместе со мной.

Дорогая редакция, меня зовут Галина Николаевна, пишу вам из Грибановки. Раньше я была конструктором, работала в области, но так уж повернулось, что настиг меня инсульт, и даже, говорят врачи, не один. Так что пришлось, как выписали, вернуться в старый мамин дом здесь, в деревне. За кульманом работать я больше не могу, пишу-то вот еле-еле. Хорошо, добрые люди помогают кто чем: кто яиц утренних занесет, кто яблок на крыльце оставит. Сосед Саша часто круп да овощей приносит, а сама я и ходить без костыля не могу, даже до рынка. И ладно бы еще ходить, так ведь и с головой после больницы нехорошо стало: на линейку эту раздвижную смотрю, а что делать с ней - не понимаю, смех да и только. Вчера, например, гляжу на плитку на кухне, гляжу, и не помню что такое. Потом вспомнила - и смеюсь, ну, мол, совсем дурная стала. Не дай бог никому, конечно. Но пишу я вам не за себя! Я уж приспособилась худо-бедно, соседи помогают, опять же, Людмила почтальонка газету вашу носит, Слава - крупы да макарон. Засвечу лампочку и читаю сижу, или радиоточку слушаю, много ли мне, старухе, надо. А вот ребеночка жалко - сил нет! У нас семья была большая, пять детей, я из старших, за всеми следила и не жаловалась. Нам с мужем покойным не повезло с детьми, не успели, а тут я подумала и предложила Славе со мной сынишку оставлять, как будто в детский сад. Он на работу уходит, на кого ж парня оставить еще, а мне все равно делать нечего, да и калитка у нас смежная - все удобства! Навязалась я им в нянечки, в общем. Мальчонку Костей зовут. Фамилию их не помню, да вы по адресу посмотрите. Я и не думала сперва, что у него дети есть, а он потом и рассказал, что у них авария была, сам он овдовел на месте, других родственников не осталось. И как будто мало, что Костя сиротой остался, так еще и пострадал в той аварии. Двое нас тут инвалидов, стало быть. Папка золото у него, но как помочь не знает, женский уход ребенку необходим. Когда Стас Костеньку привел, у меня аж слезы навернулись, уж такой он худенький, бледный, спотыкается, как олененок молодой. Замечательный мальчик, очень послушный, и весь в отца. Грустный только, не говорит совсем, кушает плохо. Чуть о маме стану спрашивать - сразу в слезы. Не удивительно, такая травма в его годы. Ну и ладно, и не надо, переболит со временем. Всякое бывает, а жить надо дальше! Мы вон войну пережили какую страшную, и ничего. Так я считаю и ему тоже говорю. И повелось у нас: Стасик на работу - сына ко мне, а на ночь забирает, ну и продукты носит, как всегда. Гулять мы не ходим, куда там с нашими-то ногами, но время проводим весело. Папка кубиков купил цветных, игрушек. Я Косте книжки вслух читаю; он и сам умеет, но одним глазиком несподручно. Я ему и бабушка, и нянечка, и медсестра - повязочки меняю, капельницы; и так мы подружились, что по вечерам уходить от меня не хочет, цепляется и рыдает. Оно и понятно. Папка его (ну вот, опять забыла как звать) как заходит, все говорит про операцию. Операция мол Косте нужна, операция, а у нас таких не делают, нет соответствующих светил. Смотрит на сына, а в глазах такая боль и любовь! Вы не представляете. Костя все молчит, только к стенке перекатывается. Я к ним и сама привязалась уже как к родным, тоже бывает реву по ночам - угасает ведь мальчонка, никогда уж на велосипеде ему не кататься, с девочками не дружить, в кубики и в те не поиграешь, не ухватишь ведь толком. Я собственно потому и подумала, пока газету читала: чем черт не шутит, напишу вам в газету, вы Сережу расспросите, какая точно операция им нужна. Он знает, сам медик по образованию. Можно ведь передовицу дать, общественности рассказать, так мол и так, такое горе в семье, нужны столичные специалисты. Вдруг удача будет, и хотя бы одну ножку удастся спасти ребенку. Вам не трудно, а дело доброе на том свете зачтется. Ну вот и все, пойду я Костика кормить, а то слышу, стучит. Вы уж простите старую, если непонятно написала, а лучше просто приезжайте и познакомимся, чаю все вместе попьем. Держаться - важно, конечно, но и мир не без добрых людей, человек не одинок. Когда собственных сил не хватает, нужно обращаться к людям, а не стесняться, так я считаю.

Нашли их случайно, через два месяца после отправки этого письма. Работница почтамта не достучалась до хозяйки и вошла в дом. Оказалось, у Галины Николаевны случился еще один инсульт, так что половина тела совсем отнялась, и встать на стук она не смогла. В задней комнате, превращенной в детскую, нашли в кровати мальчика лет шести в шоковом состоянии, позднее опознанного: пропавшего полгода назад ребенка, про которого тогда все решили, что он утонул, упав с понтона. От Кости к тому моменту оставалось очень мало, он весил килограмм 12. Органы зрения, слуха, язык и некоторые внутренние органы были удалены в результате, очевидно, целой серии хирургических операций, проводившихся на протяжении длительного времени. Также почти полностью отсутствовали конечности, на оставшихся культях были наметки, делящие их на сегменты - план предстоящих ампутаций, во множественном числе. Попытки наладить контакт остались безуспешными, Костя не реагировал, только издавал пустым горлом клекочущие звуки.

Сосед бесследно исчез, в подвале самовольно занятого им пустовавшего дома нашли саму операционную. Галина Николаевна путалась в показаниях ввиду общей спутанности сознания и ценных данных о личности психопата предоставить не смогла. Не вспомнила даже имя соседа. Она до самого конца не понимала, что происходит, предлагала всем выпить чаю и подождать прихода "отца ребенка". Обвинения ей не были предъявлены, женщину поместили под медицинскую опеку.

В тот день я был в доме (как представитель прессы, но больше как знакомый оперуполномоченного) и видел это. Существо. Костю. Долго решали вопрос с транспортировкой, я постоял в дверях и ушел. Закурил на крыльце. Мимо проносили пожилую женщину, своим перекошенным ртом она бормотала имя ребенка: беспокоилась как же он без нее. В этот момент меня словно ударило током. Я побежал к машине, сказал гнать в редакцию. Нашел письмо. Остальное вы знаете. Органы попросили ничего не печатать, но я бы и не стал. Вскоре я уволился и переехал в ЦФО, журналистикой больше не занимался. О судьбе ребенка мне ничего не известно.

Мог ли я остановить это? Мог ли помочь, если просто читал бы почту чуть внимательнее в тот исполненный горячего марева день? Заподозрил бы неладное? Догадался бы, что где-то маньяк-психопат и сумасшедшая старая ведьма держат и продолжают кромсать, калечить ребенка? "Дорогая редакция" - начиналось письмо, как и сотни других. Я спрятал его. Увез с собой, уезжая, и вы первые, кому я рассказал о нем. Откуда мне было знать? Мы не отвечали за контроль оказания медицинских услуг, мы печатали передовицы про решения местного сельсовета и ремонт блядских оградок в парковой зоне райцентра. Да... Много, очень много оправданий я придумал для себя с тех пор. Но мне не дает покоя то, что, судя по письму, в августе 1992 года у мальчика Кости еще оставался один глаз. И как минимум одна нога.

Источник: Мракопедия, турнир  Носферату, Ктулху и Ко.

В начале нулевых я подрабатывал в мелкой гостинице в Москве – вёл учёт постояльцев: за копейки, которых едва хватало на плохую еду, записывал ФИО въезжающих к нам, номер, где они селятся, и прочее.

Однажды очередной наш посетитель, подойдя ко мне, попросил посмотреть список постояльцев за последний месяц и сообщить ему, нет ли там какого-то Максима с такой-то фамилией. Делать такое так-то не положено, однако посетитель – человек примерно моих младых лет – оправдался тем, что ищет внезапно пропавшего друга, так что я исполнил его просьбу. Никаких Максимов ни в последний месяц, ни даже в последние два у нас не останавливалось.

Посетитель тут же приобрёл сокрушённое выражение лица, растерянно попрощался и хотел уходить. Но человек я добрый, к тому же на рабочем месте в отсутствие собеседников и вообще других людей было крайне скучно, потому я окликнул его и спросил, в чём дело.

– Это долгая история, - нервная и натужная улыбка.

– Да рассказывай, чё ты. Хоть выслушаю, - я был готов убивать время как угодно.

Человек вздохнул и, присев рядом со мной у стойки, представился Алексеем и рассказал.

∗ ∗ ∗

Алексей и Максим были типичными "братанами", друзьями из разряда не разлей вода, скорешившимися в глубоком детстве. В противоположность тихому умнице Лёхе, Макс представлял всем знакомый типаж буяна, хулигана, весельчака и любимца женщин. До добра это его редко доводило, что и вылилось в конце концов крайне крупные неприяности: на втором курсе местного ВУЗа Макс умудрился перейти дорогу их криминальному авторитету. То ли взял в долг крупную сумму и, понятное дело, не смог отдать, то ли приударил за дочкой бандита, то ли что-то ещё, – но положение Максима тут же стало незавидным. Авторитет, какой-то жестокий дедуля старой закалки, пожелал видеть молодого человека исключительно мёртвым или на крайняк сильно покалеченным. У двери квартиры, где Макс жил со своей матерью, стали дежурить бритые люди в чёрных кожаных куртках, делающие впавшей в шок матери мрачные намёки; к ВУЗу ежедневно подъезжали тонированные "восьмёрки", откуда выгружались парни в спортивных костюмах, наблюдавшие за зданием и интересующиеся у прочих студентов, где же находится Макс. А Макс находился на квартире то у одного друга, то у другого, то у незнакомых бабулек-кошатниц, размышляя, как бы ему залечь на дно. В конце концов один из его многочисленных приятелей подсказал ему какую-то непонятную контору, и в один прекрасный день Макс буквально испарился, оставив в квартире Алексея, в которой он также скрывался, лишь записку.

"Я в Москву. Перекантуюсь пару дней в %район_нейм, гостиница_нейм% [а других гостиниц с таким же названием, как у нас, в столице-таки нет]. Если всё получится – хуй они меня достанут. Прости за суету. Максон".

– Ну так, - перебил я рассказ Алексея, – может, планы его поменялись и в другом месте он на дно залёг. Или успели его цепануть бандиты ваши.

Мой собеседник покачал головой. – Я не закончил.

Не только записку Максим оставил. Когда Алексей выносил из своей квартиры мусор, из кучи пивных банок и упаковок от бичпакетов случайно выпал невзрачный бумажный прямоугольник, который был поднят и прочитан.

Ничего, кроме надписи, сделанной на дешёвом монохромном принтере:

«ИСЧЕЗНУТЬ? Залечь на дно? Хочет ли кто-то вас убить, недовольны ли вы своей нынешней жизнью, – если вам требуется срочно уйти с чужих глаз, мы поможем вам сделать это. Вы буквально испаритесь для всех, кто был в вашей уже прежней жизни. О вас даже не вспомнят! Так что будьте рассудительны! Цена договорная. Мы ждём вашего звонка!»

Внизу необычного объявления был указан короткий телефонный номер по типу используемых всякими конторами и службами. Ни названия организации со столь странными услугами, ни каких-либо других контактов указано не было.

Это было ещё никакой не странностью, не проблемой. Мало ли какие какие заведения "для своих" могли оказывать услуги и пожёстче, чем залечь на дно в то время, когда ещё не было этого вашего тёмного интернета.

– Проблема была в том, - почти усмехнулся Алексей, – что о Максе и вправду даже не вспомнили. Он испарился.

Решив, что дружба дружбой, а и так убитую горем мать своего кореша надо ввести в курс дела, Алексей нанёс ей визит, однако с удивлением обнаружил, что никакого сына у неё на самом деле-то нет. Ну, по её словам. Ещё вчера нервно грызущая ногти и едва не плачущая женщина преспокойно хлопотала у плиты и объясняла Алексею, что всю жизнь детей она не имела. Бесплодие-де. Сначала горевали с мужем, но затем свыклись. Усыновить – не-еет, против был муженёк-то. Ну а потом помер он, царствие ему.

Дальше – больше. Максима не помнили его многочисленные однокурсники, знакомые, приятели, лучшие друзьях, бывшие и настоящие девушки. Нынешняя (то есть уже прошлая) пассия его, бывшая влюблённой в молодого человека по уши, изумлённо хлопала накрашенными веками, выслушивая слова о её парне, которого у неё никогда не было. Ну, по её словам.

– Ты чё, Лёх? Ты Мишу что ли в виду имел? Из Максов только дядю из шиномонтажа знаю, братан. Я бы на твоём месте водку не пил, или что ты там потребляешь. Пей пиво, оно полезней.

– Алексей, я понимаю, скоро сессия, все на нервах, но не до такой же степени, чтоб людей тут выдумывать. Вы серьёзно что ли? Попейте таблеток, у Тамары Анатольевны в кабинете вот возьмите.

– Лешёнька, дорогой, я, конечно, та ещё дура, но целого человека за день забыть не смогла бы. Не было никогда никакого Макса, кончай придуриваться.

Максим больше не значился ни в списке студентов ВУЗа, ни даже на учёте в местном отделении милиции, где он был тем ещё завсегдатаем. Дежурный мент, выслушав нервную речь Алексея о человеке, которого он никогда не знал, предложил ему провериться на наркотики. А Алексей помнил, как не раньше месяца назад этот мент по-дружески болтал с Максом, вновь загремевшим в отделение за хулиганство. "– На людей-то что бросаешься, бандюган, а?".

Отличник факультета, у которого Макс постоянно списывал работы, выдавал "Н-не зн-наю".

Ручные гопники городского авторитета, буквально охотящиеся на Максима, мигом исчезли с улиц. Связаться с самим авторитетом Лёша не мог, но он тогда уже знал, что старый вор в законе не вспомнил бы ни о каком молодом студяге, которого он хотел убить.

Телефон залёгшего на дно не отвечал на звонки; номер пропал из телефонной базы.

Какой именно из знакомых переставшего существовать человека посоветовал ему загадочную контору по ликвидации прежней жизни, Алексей также не смог узнать.

– Отовсюду исчез, - бормотал собеседник. – Из памяти, из списков всех. Объявление-то то я выкинул после прочтения: дурак. Не знаю, снял бы кто трубку, позвони я туда, или вместе с Максом эта лавочка испарилась б. Ну и вот последней зацепкой вы были: у вас он хотел остановиться. Но и отсюда...

С две-три минуты мы молчали. Я поглядывал на раскисшее лицо Алексея и пытался вспомнить симптомы различных психических расстройств.

– Не понимаю только, - продолжил вдруг он, – почему я его помню. Друг лучший? Так мать родная его забыла. Может, потому что объявление конторы этой ебучей увидел? Не знаю. Пиздец...

Мы вновь замолкли. Я зачем-то просмотрел журнал постояльцев ещё раз. Понятное дело, ничего я не нашёл.

– Ладно. Пойду. Спасибо, что выслушал, - Алёша удалился, оставив меня размышлять, реально ли пропал во всех смыслах его друг, или это он поехавший. Уходя, Алексей оставил мне номер своего мобильника и адрес электронной почты – я даже не знаю, зачем. Но я их сохранил.

Через некоторое время я всё ж заклеймил загадочного посетителя нашего хостела душевнобольным и позабыл об этой истории. Но человек я добрый и даже сердобольный и поэтому спустя пару месяцев всё же позвонил ему разузнать, что да как, как самочувствие, разыскал ли друга. Однако набранный мною номер не существовал, как и ящик емэйла. Удалил почему-то, должно быть.

Или же Максиму удалось действительно надёжно исчезнуть.

Автор: Звезда Похорон

Это случилось, когда мне было десять. Обычно я каждое лето проводила в городе, но тут родители затеяли продолжительный ремонт и отправили меня к бабушке в деревню, первый раз на целое лето. До этого я к ней приезжала только на праздники, никого в деревне не знала. К слову, деревня не так далеко от города, не глушь, домов много, люди своё хозяйство вели, но один магазин на деревню всё-таки был. Но, так как я была девочка домашняя, мне всё казалось каким-то диким и отсталым. И местные мне казались такими же.

Так как никаких развлечений и благ цивилизации в деревне не было, мне пришлось подружиться с компанией местных ребят, их было четверо, все примерно мои ровесники. Разговаривать с ними было особо не о чем, и развлечения у них были свои, деревенские. Но либо с ними, либо смотреть, как бабушка в огороде работает (мне она делать ничего не давала, сама я желания тоже не выказывала) или слушать допотопное советское радио. В череде их развлечений помимо купания на речке, лазания по холмам с оврагами и воровства соседских кислых яблок были страшные истории, преимущественно про «чёрного человека», так они его называли. Сейчас я с трудом вспоминаю, что именно они мне о нём рассказывали, помню только, что было очень страшно. Страх свой я старалась не показывать, мне казалось, что они меня, городскую, нарочно этим пугают, и что никакого «чёрного человека» до моего приезда и в помине не было. Единственное, что я смогла вспомнить из рассказов о «чёрном человеке» это слова одной из деревенских девочек о том, что больше всего он любит «кусать за уши и топить». Вообще не понимаю, как я тогда могла продолжать общаться с ними, после всех этих ужасов. Но, тем не менее, общалась, пусть и побаивалась их и их жутких рассказов. Боялась вечером не то, что из дома выйти, даже в окно посмотреть, до того они меня запугали. И бабушке на ночь глядя никуда ходить не давала.

Мои подозрительность и паранойя достигли своего апогея, когда мои новые знакомые позвали меня гулять в лес. Нет, не собирать что-нибудь, а именно гулять. Я по глупости согласилась, поначалу ведь всё было в порядке. Неприятное сосущее чувство страха возникло только когда я заметила, что мои «друзья» как-то уж очень торопятся. Я еле поспевала за ними, но даже не подумала попросить, чтобы сбавили темп. Я не хотела, чтобы они знали, что я заметила их торопливый шаг. Я поняла, что почему-то боюсь их. Ещё больше я испугалась, когда заметила, что болтливые до этого деревенские ребята стали слишком молчаливыми, во взглядах читалось какое-то напряжение, и даже предвкушение, что ли. Больше всего на свете мне тогда хотелось перестать замечать. Я уж было думала бежать оттуда, но их было много, все быстрее и ловчее меня, домашней, городской девочки. И я шла за ними.

Шла, пока не увидела за рядами деревьев опушку, но не в ней было дело. Дело было в маленьком деревенском домике, стоящем на ней. Я не сразу поняла, что это домик, потому что он был весь чёрный. Чёрный от копоти. Он когда-то горел.

И тут один из ребят развернулся ко мне и стал звать в тот дом. Он, мол, заброшен давно, у нас там шалаш и всё такое, будет весело. Но я почему-то знала, что весело мне не будет. Остальные развернулись тоже. Сейчас я видела в них то, чего раньше не замечала, то, чего в них раньше и не было. Эти странные выжидающие взгляды, суетливое нетерпение. Мне очень захотелось домой.

Я была уже полна решимости совершить героический побег, но парень, который меня позвал, стоял слишком близко ко мне, так что мне нужна была хитрость. Я улыбнулась ему самой естественной улыбкой, на которую была способна, сказала ему идти вперед и притворилась, будто мне нужно достать камешек из сандалии. Глупый.

Как только он отошёл к своим друзьям, я резко сорвалась с места и припустила так, как никогда в жизни. Один из мальчишек было побежал за мной, но тут его остановил другой: «Да стой, далеко не убежит».

Мне это не понравилось. Меня напугали его слова. Плюсом ко всему, я поняла, что совершенно не знаю дороги. Еле-еле ориентируясь по каким-то сломанным веткам-палкам я продолжала бежать.

Судя по звукам, за мной никто не бежал, но сама я бежала, пока не выбилась из сил, в груди нестерпимо кололо. Чуть осмелев, я решила пройти немного пешком, но старалась идти очень тихо. Вдруг, буквально через пару метров справа от себя я увидела сидящего на пне человека. Человека ли? Тогда мне казалось, что да. Он был одет в драный серый ватник с жёлтыми грязными разводами. Волосы были седые, чуть ниже затылка. Мне подумалось, что это какой-то дедушка, может лесничий. Я была ужасно этим обрадована. Вот он, взрослый человек, который защитит меня от жутких деревенских детей и горелого дома. Человек сидел неподвижно, спиной ко мне, видно было только движение рук вверх-вниз, будто он точил что-то. Звук был соответствующий. Я не представляла, что сказать, с чего начать, как объяснить, от чего я бежала.

Сама не зная почему, я спросила:

- А что вы делаете?

Человек, не оборачиваясь, произнёс:

- Си-и-и-и-ижу.

И тут мне снова стало страшно. Ещё страшнее, чем прежде. Меня испугал голос. Он был не мужской, больше похож на голос женщины лет пятидесяти, но хриплый и сипящий, выражение было ехидным. И слово он это будто не произнес, а просвистел горлом. Звучит глупо и странно, но это трудно описать, на слух было именно так.

В голове промелькнуло, что дедушки-лесничие так говорить не могут, и я вновь бросилась бежать. Ни разу в жизни я больше не винила себя за трусость, потому что тогда моя трусость спасла мне жизнь. Я поняла это, потому что обернулась на бегу.

То, что было позади меня, определённо не было человеком. Оно было сухим и костлявым, но будто бы сильным, с непривычными пропорциями. Лицо было человеческим, но очень грязным, перемазанным чем-то черным. Грязь залегла в глубоких морщинах на лбу и под глазами. Один глаз был просто огромным, но заплывшим, второго не было вообще. Вместо губ висели рваные края кожи, а нос был сильно раскурочен, как если бы его скрутили спиралью. Вот что я разглядела за ту короткую секунду. Оно будто бы упало, увидев мое лицо, и я на мгновение обрадовалась, что преследованию конец, но это было не так. Оно встало на четвереньки, и продолжило бег. Вид этого существа пробудил второе дыхание. У меня началась паника, я не чувствовала своего тела. Больше всего я боялась не найти дорогу в деревню и навсегда остаться в этом лесу.

Чудовище бежало чуть позади меня и чуть правее. Не знаю, как я ещё сохраняла способность думать, но мне казалось, будто оно нарочно отводит меня от нужной дороги, хочет, чтоб я заблудилась. Но бежать прямиком на него было ещё хуже. Я совсем отчаялась, но старалась не плакать, чтобы не потерять видимость. Вдруг я услышала лай собаки. Судя по всему, очень большой, пробежав ещё немного, я увидела её сквозь деревья. Это была громадная псина, она заливалась громким лаем и глядела куда-то правее меня. Опьянённая чувством мнимой безопасности я тоже посмотрела направо. Там никого не было.

Но я всё равно продолжала бежать, лишь бы выбраться из этого проклятого леса. Поравнявшись с собакой, я увидела, что рядом с ней стоит человек, на этот раз действительно человек, обычный дедушка. Он спросил меня, что случилось, и не нужно ли мне помочь, но я уже никому не доверяла, а только бежала туда, где, как мне казалось, была деревня.

Только выбежав, наконец, из леса, я дала волю слезам, я громко рыдала, слёзы катились по лицу градинами. Прохожие пытались остановить меня, спрашивали, что случилось, но я всё бежала, бежала до самого дома. Придя домой, я уселась в угол за стол на кухне и рыдала наверно до вечера. А бабушка всё не могла допроситься, что же со мной произошло. Она спрашивала про маньяков, насильников, беглых зэков, а я всё рыдала. Когда она спросила, где мои друзья, я зарыдала ещё громче.

На следующий день я со слезами упросила родителей забрать меня обратно домой. В этот же вечер за мной приехал папа. Я и бабушку с собой просила забрать, боялась за неё, да только она, конечно, не согласилась. Всю дорогу до дома я думала о том, что со мной случилось в этом лесу. То, что я для себя открыла, мне не понравилось. Тогда, в лесу, я видела «чёрного человека». Как и сказал деревенский парень, «не смогла далеко убежать». Может быть они отдают ему других детей? Не местных, которых не жалко. Сколько таких детей они уже увели? Я ни от кого не слышала ни о каких пропажах. Может они это всей деревней в тайне держат? А как же тогда моя бабушка? Но они ведь и сами обычные дети, никакие не монстры. Может он их шантажирует? Тогда почему они так предвкушали мою поимку?

Позже я сказала, что на меня в лесу напала собака. Больше ничего говорить не стала и не вспоминала об этом случае долгое время. Только в лес больше не ходила. Ни разу за эти годы. И в деревни тоже не ездила. У бабушки про этот дом спросить боялась, а теперь, когда уже не боюсь, стало поздно. Только сейчас решила поделиться этим, пусть хоть кто-нибудь об этом узнает.

Сейчас я не думаю, что взрослые знали о том, что происходит в лесу. И после я никогда не слышала о пропавших детях в той деревне. Вот сейчас напишу об этом, и больше никогда не буду вспоминать. Просто хочу сказать вам, что в лесу есть, чего бояться, и в заброшенных сгоревших домах тоже. Не пытайтесь доказать кому-то свою смелость. Доверяйте своим предчувствиям. Мало ли что может случиться с вами в лесу.

Ниже приведен список вещей, которые слишком часто используют в страшных историях. Это не значит, что следует избегать их любой ценой (они и стали штампами потому, что могут весьма пригодиться в истории) – но и злоупотреблять не стоит. Если в своей пасте ты нашел что-то из нижеперечисленного, это своего рода предупреждение: чем больше штампов, тем выше вероятность, что читателю не понравится история.

Это перевод иностранного списка, собранный из моего старого перевода 2013 года и перевода вот этого анонимуса. Внес некоторые корректировки, добавил актуальные для нашей ветки сообщества штампы, убрал то, что у нас не встречается. Можешь добавить что-нибудь, если сам(а) вспомнишь. Но запомни: это список реальных клише, а не перечисление того, что бесит в крипипастах лично тебя.

И еще – это в первую очередь список клише, а не вещей, которых не должно быть в пасте. Если можешь написать хорошую историю со штампами – ради Бога.

Основные

1. «Я знаю, вы мне не поверите…»/«Раньше я не верил в паранормальщину...»

2. Числа, 6, 13 и 666.

3. Герой думает, что все закончилось, а потом ВНЕЗАПНО случается нечто ужасное.

4. «Это все правда было», «Это не пиздеж, анон». Почему-то истории, в которых таких оправданий нет, получаются более правдоподобными.

4. КРОВЬКИШКИРАСПИДОРАСИЛО. Часто используется неумелыми авторами в бездарной попытке шокировать читателя.

5. Из первых слов/букв в абзацах складывается какая-то фраза, вроде "НЕ СМОТРИ ЧТО

6. ПОЗАДИ ТЕБЯ". А если у меня сзади стена?

7. Слова "Ты следующий" в конце истории. Детский сад.

8. Рассказчик оказывается НЁХ, призраком или одержимым.

9. История начинается с чего-нибудь типа "У меня мало времени " или "Мне недолго осталось".

10 Эпичное комбо из трех предыдущих пунктов – рассказчик, написав текст, распространил некий вирус, который сначала зохавает его, а потом придет за читателем.

11. Если паста начинается со слов «Не читайте или будете прокляты», есть вероятность, что такую хрень и правда читать никто не станет.

12. Постоянные упоминания популярных в сообществе персонажей превращают крипипасту в фанфик.

13. ГГ просыпается в лаборатории или в подвале научного комплекса.

14. Паста про серийного убийцу начинается словами из газетного заголовка, вроде «10 ТРУПОВ, УБИЙСТВА ПРОДОЛЖАЮТСЯ».

15. «Надежды нет», «нет спасения». У меня вот еще есть надежда на спасение от подобной школьной безысходности.

16. Детишки-убийцы (и, соответственно, все штампы, содержащие в них – мультяшные злодеи-родители, мультяшные злодеи-хулиганы, непонятый обществом герой, аффект, дающий силу Супермена, и т. д.).

17. «Справедливое» возмездие за чьи-то злодеяния (мультяшные злодеи зачастую встречаются и здесь).

18. «У меня мгновенно поседели волосы».

19. Описание НЁХ во всех подробностях.

20.Злые тени.

21. Злые игрушки (обычно куклы).

22. «Краем глаза я увидел, как что-то промелькнуло…»

23. ОНИ. ОНИ – те, кого ты видишь краем глаза… ОНИ идут… ОНИ уже здесь…

24. «В зеркале был кто-то другой…»

25. «И тут я вспомнил, что брат умер три года назад…»

26. Повествование от первого лица с умирающим в конце рассказчиком. Это порождает так бесящие многих вопросы «А ЕСЛИ ОН УМИР ТО КТО ТАДА РАССКАЗЫВАЛ?». Ничто не мешает с самого начала писать в третьем лице, чтобы таких вопросов не было.

27. Рассказчик в конце говорит что ему в дверь постучали и сейчас он пойдет открывать. Потом выясняется, что он умер или пропал, а саму записку (чаще дневник) с историей нашел его брат, кот или новый житель квартиры. Возможен вариант, что дверь пошел открывать друг рассказчика, который перед этим скинул в ЛС историю, и/или она произошла и с рассказчиком тоже.

28. И ТУТ Я УВИДЕЛ ЕГО ЛИЦО!

29. Вместо глаз были ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ.

30. И тут я потерял сознание. А когда очнулся, уже всё закончилось.

31. Телефон оказался внезапно разряжен, перестала ловить сеть, закончились деньги на счету.

32. В конце истории появляется бабушка, или дедушка, или мимопроходил, который начинает объяснять природу неха/рассказывать историю случившуюся на этом месте когда-то/тупо разжёвывать произошедшее.

33. «Как только я ..., мне стало неподдельно жутко/невероятно плохо/неописуемо страшно.». Когда автор таким образом старается задать эмоциональный код, становится, действительно, невероятно плохо.

Смертельные файлы

1. ГГ зашел на сайт/поиграл в игру/открыл пару файлов на заброшенном носителе информации, после чего на компьютере появилась куча фото с педофилией, некрофилией, расчлененкой и прочими непотребствами. Дальше БСОД, перезагрузка, обоями на рабочем столе оказывается одна из этих картинок, и ГГ ничего не может сделать.

2. Сами по себе заброшенные носители информации. Нашел ноутбук, флешку, и т. д.

3. В Скайпе/Вконтакте неизвестный собеседник прислал какой-то странный файл, а потом удалился (или просто не отвечает).

4. Либо рассказчик нашел файл на сайте, который сразу после этого удалили.

5. Несмотря на очевидную подозрительность ссылки, ГГ всё равно переходит по ней просто из любопытства

6. И ТУТ ЖЕ начинается скачивание файла

7. И хотя файл весит 9000 терабайт, он скачивается за 5 секунд

8. И тут же сам запускается/открывается

9. Поаккуратнее с названиями и расширениями файлов. «Supersuicide.avi» - это «huinya.exe».

10. «На видео был я/моя комната!»

11. «Я не мог выключить компьютер!»

12. Выдумывание эффектов после просмотра файла. Все равно многие авторы таких историй не придумывают ничего оригинальнее тошноты, боли в голове и кровотечения.

13. «Если, гуляя по просторам Сети, вы наткнётесь на этот файл, прошу вас, не повторяйте мою ошибку и не открывайте его».

Игры

1. Купил старый картридж, а там НЁХ!

2. Еще и создатель/продавец умер или сошел с ума!

3. Или ГГ скачал на странном сайте/получил по почте мод на игру и БЛЕА ПОСОНЫ ОН СТРАШНЫЙ ПЕСЕЦ.

4. ГГ желает поностальгировать по игре из детства.

5. В игре ВНЕЗАПНО появляются кучи насилия и расчлененки. См. про попытку шокировать.

6. Уничтоженная игра волшебным образом появляется вновь (еще хуже, если это повторяется несколько раз).

7. Явно невозможные вещи, вроде самоудаляющихся игр или идеальной защиты от копирования (Killswitch тут сел на оба стула). Туда же игры с графикой, звуком и геймплеем, которые находятся за пределами возможностей системы.

8. Игра знает имя рассказчика, хотя он его даже не вводил.

9. Компьютер сам по себе включается с этой игрой, хотя гг даже не включал компьютер.

10. В игре обязательно звучит перевёрнутая или просто жуткая музыка.

11. В игре НЕВЕРОЯТНО РЕАЛИСТИЧНЫЕ трупы, кровь, кишки и прочие отвратности

12. В определённый момент у персонажа появляются НЕВЕРОЯТНО РЕАЛИСТИЧНЫЕ ЗЛОБНЫЕ КРАСНЫЕ (как вариант БЕЗДОННЫЕ ЧЁРНЫЕ или КРОВОТОЧАЩИЕ) ГЛАЗА, ГЛЯДЯЩИЕ В САМУЮ ДУШУ игрока, даже если этот персонаж состоит из трёх с половиной пикселей.

13. Да и вообще всячески рушит четвертую стену и потихоньку проникает в реальность.

14. В конце рассказчик говорит, что больше никогда не будет играть в эту игру.

Примечание: американская Creepypasta Wiki некогда была чуть ли не изнасилована убогими однообразными пастами про покемонов, поэтому в оригинальном списке под клише оттуда выводился целый раздел. Но у нас почти никому в голову писать про покемонов, к счастью, не приходит, поэтому я решил, что будет целесообразно этот раздел опустить.

Потерянные эпизоды

1. «Я проходил стажировку на студии…» - чтоб вы знали, интернам на студиях обычно черновые версии эпизодов не показывают.

2. Эпизод попал на ТВ, хотя там были вещи, которые цензура никогда бы не пропустила.

3. Эпизод называется «Суицид [имя персонажа]», «Мертвый [имя персонажа]» или «Прощай, [имя персонажа]».

4. Плохое качество, размытое изображение, видно только, как кто-то из персонажей кого-то убивает.

5. СУПИРРИАЛИСТИЧНА!!!!11111 (игр тоже касается)

6. У персонажей вырезаны глаза.

7. Эпизод/шоу показывали только на определенной изолированной территории.

8. В эпизод вставлены кадры с реальным насилием.

Теории

1. А на самам деле персонаж кароч лежит в коме/сашол с ума/дунул, и все шоу – ево галюны))00)

2. Персонажи в шоу – воплощения реально существовавших мертвых людей.

3. Персонажи в шоу – воплощения наркотиков, смертных грехов, и т. д.

4. Если действие происходит в фентезийном мире - на самом деле это все постапокалисис, а не существующие в реальности расы и животные - продукт мутации.

5. Всё совсем не так мило и безобидно, как кажется на первый взгляд, и за кадром творятся УЖАСАЮЩИЕ вещи (в частности один из персонажей на самом дела маньяк-убийца).

6. Все баги, ляпы и условности на самом деле таковыми не являются и допущены авторами намеренно, чтобы помочь отыскать скрытую правду.

Источник