Хочешь куни?
Марья Ивановна не могла понять, что ей предлагают и что такое куни. И хватит ли у нее на этот самый куни денег, потому как доход ее был невелик, пенсия, да те двести рублей в день обещанные за ведение анкеты службы досуга на сайте знакомств, из которых она пока не получила ничего, потому что работала первый день.
Должностные инструкции были немудреные, всего-то раз в час давать объявление на бегущей ленте, писать там что-то игривое навроде «Хочешь отдохнуть?», «Мой ротик ждет тебя» или «Твоё неземное наслаждение здесь». А потом отвечать все желающим «Две тысячи час» и давать телефон службы досуга.
Про куни в должностной инструкции не было ни слова, но Марья Ивановна чувствовала в этом предложении что-то запретное и ранее неизведанное, захотелось узнать и руки сами собой напечатали короткое «Хочу».
Ответ пришёл быстро: «А у тебя сладкая киска?»
Марья Ивановна не понимала при чем тут её облезшая
кошка Шмуня, и какое отношение она имеет к куне. А может куня это корм для кошек, ну такой похожий на какашки горошком? Вспомнилось из телевизора «Вискас – для вашей киски», видимо и куня это что-то типа «Куни для сладкой Шмуни».
Марья Ивановна тихонько рассмеялась радуясь своей догадке, подхватила облезшую Шмуню попахивающую застарелой мочой, уткнулась носом в свалявшуюся шерсть, вдохнула сладкий чуть трупный запах и честно ответила: «Да, моя Шмунечка очень сладкая и очень хочет куни. Сколько?» И замерла в надежде что будет не очень дорого и они со Шмуней смогут себе позволить купить немножечко вкусных хрустяшек похожих на какашки горошком.
Через минуту она прочитала совсем непонятное: «Да погоди ты, свой курвиметр включать, ты еще моего гаргайобера не видела, я не какой-то там щенок, я тебя в такой параллелепипед заверну, мало не покажется, будешь как в фильмах про сантехников кричать «Дастиш фантастиш адвертайзинг шлюхен капут. Йа-йа». Я ж тебе, как человеку предлагаю любовную кокоджамбу с пролонгацией, а ты мне «Скоооолько?»
Стало чуть-чуть стыдно, из всего прочитанного Марья Ивановна поняла только, что это о любви. Немного подумав, она написала: «Извините, а давайте попробуем».
«Давай-давай, только ты мне шмуню свою покажи сначала, а я тебе гаргайобера. Фото пришлешь?»
Фотографии Шмуни в наличии не было, любовный замок забрезживший где-то вдалеке невнятной надеждой рушился прямо на глазах. Рассыпался по кирпичику, опадал башенками и вот-вот должен был превратиться в пыль. Но Марья Ивановна была не приучена врать, поэтому так всё и сказала: «У меня нет фото Шмуни, но на вашего гаргайобера я с удовольствием взгляну».
«Вечно вы халявите и фотки жмете, на тебе гаргайобера моего, смотри в альбоме».
Сослепу Марья Ивановна и не поняла сначала что там за гаргойобер на маленькой фотографии, надела очки с диоптриями помощнее и рассмотрела кусок ливерной колбасы.
Шмуня ливерную колбасу очень уважала и всегда с удовольствием ела, деликатно откусывая немолодыми уже зубами по маленькому кусочку. Но с чего это ливерная колбаса теперь называется гаргайобер, видимо, опять там в правительстве какие-то перестановки, раз колбасы переименовывают. А может просто импортная? Точно! Он же писал про немецких сантехников, видимо гаргайобером немецкие сантехники закусывают, потому что гаргайобер дешевле других колбас, а сантехники они же небогатые, вот и едят кошачью колбасу. Теперь все встало на свои места.
Марья Ивановна решила рассмотреть фотографию поближе. Просто из любопытства, чтобы точно знать – гаргайобер делают из ливера. Открыла крупный план и замерла.
Ливерная колбаса, она же гаргайобер, стала подозрительно похожа на мужской **прибамбас**. Вспомнился у заводской мастер Петрович, с которым они несколько раз ездили вместе на курсы повышения квалификации лет тридцать тому назад. Марья Ивановна стыдливо вспомнила те игрища. По обговоренному сценарию Петрович был русским разведчиком, а она немецкой радисткой и он ее пытал. А она просила «Пристрели меня, пристрели». И Петрович беспощадно ее пристреливал по пять раз подряд, вот примерно из такого же орудия.
Затейником был Петрович, выпьет бывало стакан водки, салом закусит, головой покрутит и командует «Приготовить орудие к бою», а она Маша, падает на живот и ползёт к нему по пластунски. Подползет, схватится обеими руками за ствол и водит туда-сюда, будто прицеливается. А Петрович знай себе командует, то «Послюнявь лафет», и она Маша слюнявит, то «Передерни затвор» и она передергивает, то «Подкатывай ядра» и она подкатывает, и все ждет команды от Петровича «Ховайся за бруствер».
А она Маша рада стараться, ховается, падает ничком в подушки и лежит, ждет, а Петрович важно так подойдет, по ягодицам ее охлопает, еще стакан бахнет и дальше командует «Прячь макушку, Маша, береги голову». А Маша и бережет, голову вниз, белыми ягодицами вверх, будто флагом покорным маячит и сдается Петровичу. А тот безжалостный, расстреливает себе и расстреливает.
Хороший был мужик Петрович, жаль давно умер, зато воспоминаний о себе оставил, да каких. Марья Ивановна налила рюмочку вина, помянула, еще раз посмотрела фото гаргайобера, подумала, что у Петровича посолидней было с мужскими статями, вспомнила из школьной программы «Эх, были люди в наше время, не то что нынешнее племя, богатыри, не мы» и со спокойной душой написала ответ владельцу гаргайобера:
«Две тысячи в час» и номер телефона службы досуга