Ну, здравствуй, Рим! Гусиное Яйцо!

Что вылупилось? Или же - секрет?

Да, улыбнись, не прячь своё лицо!

Ты лучше стал за эту прорву лет,

Что не был я. Я много пропустил

И вот - теперь - хочу тобой напиться!

Мне не найти уже, где я здесь жил,

Ты раздобрел и подобрели лица.

Закончилась ненужная вражда

С гордячкой Фло, Венецией и Пизой.

Верона с Падуей Тебе сказали: "Да"

Устав бороться из-за Папской Ризы.

Я - Вечный Жид, бродяга Агасфер

Бессмертных мало нас и мы не слишком дружим.

Устали мы от пенья горних сфер.

Пытаясь цель найти, бесцельно кружим.

Тогда тебя покинул сгоряча

Бежав без денег, без семьи, без планов.

Бежал от Барбароссова меча

И приведённых им с собой германов.

Недавно обращённые тобой

Святого Вацлава жестокие потомки

Они тогда ещё искали бой

(И чем набить бездонные котомки)....

...Ломбардцы, Готы, Чехи, Аламанны -

Уж слишком густо всё переплелось.

В Сицилии я упросил Норманов

Чтоб взяли на борт. Тут и началось.

Как мог я знать, что так безбрежен мир,

Лежащий на спине у Черепаха!

Пятнадцать дней искали мы Гольфстрим,

Порой казалось - не избегнуть краха!

Нам было страшно - Ночь сжирала День!

Обледенели вёсла у галёры,

До горизонта простиралась тень

И хлад. И мрак. Насколько хватит взора.

Казалось, что к Тартару нас сносило

Уже из вод струился чудный свет.

Крест, вбитый в небо непонятной силой,

Молитву принявши, избавил нас от бед!

Открылись земли. Нас встречали люди

Краснее допотопного Адама.

На золотом нам подавали блюде.

Остались викинги. Один лишь я упрямо

Шёл дальше и не мог остановиться.

Сквозь адский зной. Болота с сонмом гадов.

Я проходил прекрасные столицы,

Мне лес и горы не были преградой.

Я счёт не вёл дорогам и годам,

В одно лицо сливались встречных лица.

Но знаешь Ты, я это всё отдам

Всего лишь за надежду причаститься!

И вот однажды, вышедши из леса,

С трудом пробравшись по звериным тропам,

Я с ветеранами жестокого Кортеса

С чужою славою, вернулся вновь в Европу.

Испания, устав от Реконкисты,

С Италией, погрязшею в раздорах,

Делили мир на чистых и нечистых.

Монах Бертольд изобретал свой порох.

Я лишним был. И, не стремяся к свету,

Вновь миновал места, где рос и вырос.

Там я хотел приблизиться к ответу:

Зачем - Его пророчество так сбылось!

Что должен был ещё я передумать?

Какие уготованы мне муки?

Я на Синае месяц жил угрюмо

Напрасно к небу воздевая руки.

Набрав запасы фиников и хлеба,

Я, в жажде ожидания ответа,

Дошёл до мест, где горы впились в небо

Набухнув от таинственного света...

Мне не хватало воздуха и Веры,

Но не было уже пути назад.

Из христиан я точно был здесь первым -

Живым прошедшим мусульманский ад.

Когда Он наградит меня покоем,

Сюда вернусь, найдя свои следы.

Там я сумел почувствовать такое:

Мир, замерший над уровнем беды!

Там было то, что было раньше Слова

Там каждый камень тишиной кричал.

Взгляд, павший вниз, отскакивал вверх снова.

Я даже птиц внизу не различал!

И я б остался там - в извивах света,

Струящегося в неба бирюзу -

Ждать появления, рождения ответа,

Но свой вопрос оставил я внизу!

Я смог понять, что есть Сизифа муки

Запечатлеть пытаясь красоту.

И вниз катился в кровь сдирая руки,

Стремительно теряя высоту.

Но был вознаграждён я за паденье

И за потерю Света и простора -

Мне показалось: вот оно виденье

Эдема. Я на Суд предстану скоро!

Там Боги кровожадны и суровы,

Но к смертным - равнодушны и глухи.

Там для богов - священные коровы,

А для людей - нездешние грехи.

А за терпенье - странная награда:

Им Рай не дан и не обещан даже.

Кто жил в Раю - второго разве надо

Глазам, привыкшим к райскому пейзажу?

Но тот удел, что был обещан им,

И я бы выбрал, будь Господня воля! -

Принять весь мир и - после - слиться с ним.

Забыть и не жалеть о прошлом боле!

И не платить боязнью адских пыток.

И не считать количество попыток...

Я от острых вершин прореху

В своей Вере с трудом заштопал

Но пришло с караваном эхо:

Пал Второй Рим - Константинополь!

Не моя это, вроде, рана:

Что ровнять мне Орла с Совой?

Но Луна молодым ятаганом

Поднялась над моей головой.

Провиденья пути незримы

Хоть законы для всех - едины,

На руинах Второго Рима

Меня встретил крик Муэдзина

Я свой хадж ото всех скрывал,

Не светила мне роль имама,

Но рассвет был уж слишком ал

У горящей зари Ислама

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Войн горы вздыбили равнину

Спокойных лет,

Неся страданий вьюгу.

Я - не борец с безумною стремниной,

Удел мой - путь. И я нашёл фелюгу.

Поторговавшись яростно для виду

С неистовым аборигеном порта

Через неделю на брега Тавриды

Сменял я ослепительную Порту.

Да пусть продлятся годы Сулеймана

И будет меч его непобедим!

Но я услышал: В сумеречных странах

Стал возвышаться странный Третий Рим...

Двух, павших в прах, ему казалось мало

И, не боясь печального конца,

Их царь в тюрьму упрятал кардинала,

Не дав коснуться своего венца.

И, попирая приговор Собора,

Явить грозился Истинную Веру.

Он заявлял, что мир увидит скоро

Как превзойдёт сей Рим второй и первый!

Два Луны полноценных Таллара

Разменял я не зря, услыхав о таланте,

Что собой отменил деревянных и старых

Гордый храм Аристотеля Фиораванти.

Отвергали несчастных невест?

Что ж – теперь выворачивай локти, кусая,

Вы не раз ещё вспомните, что за насест,

Выбрал гордый Орёл, ЦареГрад покидая.

Вы напрасно забыли, как может расти

Тень от этих – пока ещё сложенных крыльев!

Как опасно не помнить, что не ест Он с горсти…

Эта странная птица. Напрасно забыли…

(Дальше - пока затык.)

Примечание:

Где-то в 1439 (вроде) году с Флорентийского Собора вернулся российский митрополит Исидор, подписавший Унию с Римом и получивший за то сан кардинала.