Воспоминания моей бабушки, часть VII, предыдущие части по ссылке в комментариях.
Тут я стала связной. После этого возила туда листовки, которые печатались на гектографах в Лионе (и у нас был такой), а обратно с продуктами. Так постепенно организовывалось сопротивление (Resistance) фашизму.
Оказалось, что Логинову очень повезло: второй пекарь был петэновцем и плохим человеком. В глубоком подполье затаились коммунисты и сочувствующие им, и все время опасность была рядом. Фашисты разгуливали по городу, как у себя дома.
Как-то муж, приехав с работы на заводе, сказал, что один армянин (из русских) прячет у себя военнопленного, очень боится держать его у себя, т.к. живет в центре города, в квартире.
Мы спрятали Сергея на втором этаже в ванной комнате.
Привели к нам Петро Брыля. Начал он рассказывать эпопею своего побега и тут мы убедились, что он был одним из 4-х товарищей, бежавших из плена вместе с Логиновым.
Вот был драматический момент! Посоветовавшись с мужем и предупредив Сергея, я отвела ничего не подозревавшего Петро наверх, якобы показывая ему квартиру. Открыла дверь в ванную, где его ожидал Сергей. Друзья бросились в объятья друг другу!
Так Петро поселился у нас. Днем я боялась выпускать их на улицу. К счастью, поместье окружала высокая стена, а до дороги, на которую выходил второй дом, было добрых 100 метров. Кроме того, деревья скрывали наш участок от взоров жильцов этого дома.
Ночью выводила друзей на улицу, составила план окрестностей, чтобы в случае тревоги, они могли бы бежать и где спрятаться. Но все обходилось хорошо. Нас стали снабжать хлебными и другими карточками. «Веселые ребята» сопротивления делали налеты на мэрии. Служащие с удовольствием поднимали руки вверх и позволяли «грабить» талоны. Ведь это были «свои парни» для каждого честного француза.
Не помню, сколько времени пробыли они у нас. Компартия нашла возможность сперва хорошенько откормить их в деревне, а затем переправить с помощью контрабандистов, в Испанию в Американское посольство. Мы условились, что ребята подадут весточку.
Не знаем о судьбе Брыля, но как-то раз английское радио ВВС, которое слушали регулярно, передало следующее:
Логинов! Логинов! Логинов! Соединился с друзьями.
Дальнейшая его судьба не известна. Адрес их родных мне пришлось сжечь позже в один опасный момент.
У нас так часто прятались «гости», да еще под вымышленными именами, что невозможно и не надо было их запоминать. Скоро, в 1943 г. я уже была связана с совсем другим районом в Оверни.
Также возила туда листовки, и «бабочки», а обратно возвращалась с грузом провизии. Путь был долгий, сложный, с семью километровым подъемом в горы, где организовались регулярные уже отряды партизан FFI (Forces Fransaises de L’Interieur). Туда входили не только коммунисты, но и все ненавидящие фашистов мужчины призывного возраста.
Много я узнала о жизни французских крестьян, об их трудолюбии, честности, патриотизме и глубокой порядочности. Это была глубинка, жили там беднее, чем в Юре, места очень живописные, леса похожи на русские. Не знаю, сколько километров изъездила я на своем велосипеде, который дорог мне, как конь кавалеристу.
В умеренном количестве французский крестьянин пьет вино натуральное, не крепленое, оно входит в рацион его питания, очень редко рюмочку винной водки «marre». Поэтому пьяных просто не встречаешь нигде и я без опаски и оглядки пробиралась по лесам и кручам Оверни. Там я встречала такое же радушие и сердечность. Там мы прятали детей с мамой в опасные моменты.
Конечно, если бы не дорогая моя мамочка, я никогда не смогла бы активно заниматься этим делом.
Она отвечала за все и всех дома и смотрела за детьми.
Наташенька уже училась в лицее, а Леночка была крошкой. Все наши гости, по мере сил, помогали по дому. Благословенный тихий был район нашего домика и как бы отрезан от города и его центра, где на каждом шагу поджидала беда и опасность!
Велосипед назвали «маленькой королевой» (Petite Reine), он был главным способом независимого передвижения. Но троллейбусы и трамваи ходили бесперебойно.
Приходилось развозить по почтовым ящикам листовки в рабочих кварталах, и это было куда страшней, чем в селеньях.
В глубоком подполье прятались ответственные товарищи. Но все-таки весной 1943 г. переправили Логинова и Брыля через контрабандистов в Испанию, где ими должны были заняться в американском посольстве. После короткого сигнала от Логинова, о судьбе этих товарищей больше ничего не известно. После них еще другие пленные прятались у нас, но от нас они уже уходили в отряды французских партизан, т.к. сопротивление организовывалось и росло.
В 1944 г. фашисты все силы оттянули на восток, а в их оккупационных войсках было много югославов и власовцев.
Тут наступили трудные времена. Мне надо было работать на контакт с власовцами, т.к. большинство этих ребят не были настоящими изменниками. Автоматы и ружья не имели патронов, им явно не доверяли. Другое дело, их полицаи – ярые враги Советской власти. Главным образом, из украинских националистов. Эти были вооружены до зубов.
Представьте себе положение этих ребят, не знающих ни одного слова по французски, в абсолютно чуждом окружении и лишенных какой либо информации. Мы печатали краткие листовки – сведения о положении на фронте, и их распространяла я, т.к. никто из французов не мог ориентироваться в такой сложной обстановке.
Надо было осторожно действовать
Оказалось, что Логинову очень повезло: второй пекарь был петэновцем и плохим человеком. В глубоком подполье затаились коммунисты и сочувствующие им, и все время опасность была рядом. Фашисты разгуливали по городу, как у себя дома.
Как-то муж, приехав с работы на заводе, сказал, что один армянин (из русских) прячет у себя военнопленного, очень боится держать его у себя, т.к. живет в центре города, в квартире.
Мы спрятали Сергея на втором этаже в ванной комнате.
Привели к нам Петро Брыля. Начал он рассказывать эпопею своего побега и тут мы убедились, что он был одним из 4-х товарищей, бежавших из плена вместе с Логиновым.
Вот был драматический момент! Посоветовавшись с мужем и предупредив Сергея, я отвела ничего не подозревавшего Петро наверх, якобы показывая ему квартиру. Открыла дверь в ванную, где его ожидал Сергей. Друзья бросились в объятья друг другу!
Так Петро поселился у нас. Днем я боялась выпускать их на улицу. К счастью, поместье окружала высокая стена, а до дороги, на которую выходил второй дом, было добрых 100 метров. Кроме того, деревья скрывали наш участок от взоров жильцов этого дома.
Ночью выводила друзей на улицу, составила план окрестностей, чтобы в случае тревоги, они могли бы бежать и где спрятаться. Но все обходилось хорошо. Нас стали снабжать хлебными и другими карточками. «Веселые ребята» сопротивления делали налеты на мэрии. Служащие с удовольствием поднимали руки вверх и позволяли «грабить» талоны. Ведь это были «свои парни» для каждого честного француза.
Не помню, сколько времени пробыли они у нас. Компартия нашла возможность сперва хорошенько откормить их в деревне, а затем переправить с помощью контрабандистов, в Испанию в Американское посольство. Мы условились, что ребята подадут весточку.
Не знаем о судьбе Брыля, но как-то раз английское радио ВВС, которое слушали регулярно, передало следующее:
Логинов! Логинов! Логинов! Соединился с друзьями.
Дальнейшая его судьба не известна. Адрес их родных мне пришлось сжечь позже в один опасный момент.
У нас так часто прятались «гости», да еще под вымышленными именами, что невозможно и не надо было их запоминать. Скоро, в 1943 г. я уже была связана с совсем другим районом в Оверни.
Также возила туда листовки, и «бабочки», а обратно возвращалась с грузом провизии. Путь был долгий, сложный, с семью километровым подъемом в горы, где организовались регулярные уже отряды партизан FFI (Forces Fransaises de L’Interieur). Туда входили не только коммунисты, но и все ненавидящие фашистов мужчины призывного возраста.
Много я узнала о жизни французских крестьян, об их трудолюбии, честности, патриотизме и глубокой порядочности. Это была глубинка, жили там беднее, чем в Юре, места очень живописные, леса похожи на русские. Не знаю, сколько километров изъездила я на своем велосипеде, который дорог мне, как конь кавалеристу.
В умеренном количестве французский крестьянин пьет вино натуральное, не крепленое, оно входит в рацион его питания, очень редко рюмочку винной водки «marre». Поэтому пьяных просто не встречаешь нигде и я без опаски и оглядки пробиралась по лесам и кручам Оверни. Там я встречала такое же радушие и сердечность. Там мы прятали детей с мамой в опасные моменты.
Конечно, если бы не дорогая моя мамочка, я никогда не смогла бы активно заниматься этим делом.
Она отвечала за все и всех дома и смотрела за детьми.
Наташенька уже училась в лицее, а Леночка была крошкой. Все наши гости, по мере сил, помогали по дому. Благословенный тихий был район нашего домика и как бы отрезан от города и его центра, где на каждом шагу поджидала беда и опасность!
Велосипед назвали «маленькой королевой» (Petite Reine), он был главным способом независимого передвижения. Но троллейбусы и трамваи ходили бесперебойно.
Приходилось развозить по почтовым ящикам листовки в рабочих кварталах, и это было куда страшней, чем в селеньях.
В глубоком подполье прятались ответственные товарищи. Но все-таки весной 1943 г. переправили Логинова и Брыля через контрабандистов в Испанию, где ими должны были заняться в американском посольстве. После короткого сигнала от Логинова, о судьбе этих товарищей больше ничего не известно. После них еще другие пленные прятались у нас, но от нас они уже уходили в отряды французских партизан, т.к. сопротивление организовывалось и росло.
В 1944 г. фашисты все силы оттянули на восток, а в их оккупационных войсках было много югославов и власовцев.
Тут наступили трудные времена. Мне надо было работать на контакт с власовцами, т.к. большинство этих ребят не были настоящими изменниками. Автоматы и ружья не имели патронов, им явно не доверяли. Другое дело, их полицаи – ярые враги Советской власти. Главным образом, из украинских националистов. Эти были вооружены до зубов.
Представьте себе положение этих ребят, не знающих ни одного слова по французски, в абсолютно чуждом окружении и лишенных какой либо информации. Мы печатали краткие листовки – сведения о положении на фронте, и их распространяла я, т.к. никто из французов не мог ориентироваться в такой сложной обстановке.
Надо было осторожно действовать