Суровый быт психически больных: как попасть в больницу

Всем привет, давно не писала, работа и существование затянули. В этом посте хочу немного рассказать о быте психбольниц и пару историй, приключившихся со мной там. Сразу скажу: жести не будет, так как все три раза я проводила время в, так называемых, лёгких отделениях.

Первый раз в больницу я попала весной 2019 года, когда состояние было на грани, до этого всегда лечилась на дневном стационаре в городе, а тут врач предложил мне лечь в больницу. Для общего понимания, больница находится в получасе езды от города. Мне было нечего терять, поэтому я согласилась.

На самом деле было странно осознавать, что я докатилась до момента, когда добровольно ложусь в психиатрическую больницу... Но, не будем о лирике. Врач взял мой номер телефона, адрес и сказал, в какой день за мной приедут.

Такое работает только при добровольной госпитализации, будь она принудительной - я бы прямо с приёма уехала в «санаторий».

Процесс госпитализации в первой больнице таков: вас привозят в приёмный покой, там дежурный врач опрашивает вас о состоянии, настроении и прочем. Затем, ваши вещи тщательно (не всегда, но об этом ниже) осматривают, забирают ценности и документы. Затем отправляют в соседнее помещение с ванной, где вы в присутствии медсестры неловко моетесь и переодеваетесь в пижаму, которую привезли с собой. Ну а дальше вас ведут на отделение.

В этой больнице конкретно наше отделение было разделено на два поста: первый пост - для первично поступивших и пациентов, требующих более тщательного наблюдения. На второй пост обычно переводили через пару недель. Там были и те, кто не попадал на первый пост, но обычно это были люди с неврозами, без диагнозов.

Сразу после попадания определяют палату, выдают постельное бельё и оставляют знакомиться с соседями по палате. Чуть позже старшая медсестра зовёт вас в «аквариум» - закрытый больничный пост, находящийся посреди рекреации, она вас снова опрашивает про состояние, меряет давление и температуру.

Собственно так и начались мои первые три недели в больнице.

Сначала было тяжело, из-за уколов феназепама я много плакала, так что в итоге врач его отменил. Потом стало легче.

Соседей по палате я особо не помню, только одну девушку, с которой мы подружились. Также, в то время там лежала моя подруга, поэтому мне было не одиноко. Я читала привезённые книги и особо не парилась.

После перевода на второй пост, нам разрешили гулять по территории больницы самостоятельно с 15 до 17 часов, однако большая часть пациентов выходила за территорию в магазин, находившийся прямо у кпп, или же просто погулять в сосновом перелеске возле трассы. Особо смелые могли уйти в посёлок, находившийся в нескольких километрах от больницы.

Собственно, мы с подругой и были одними из таких смельчаков. Вооружившись объяснениями девочки, которая уже ходила туда, мы собрались и потопали совсем не так, как нам объясняли.

Мы шли по лесу, по грязи и остаткам снега, совершенно не понимая, идём мы в ту сторону или нет, 2ГИС нам особо не помогал. В конце концов, мы дошли до какого-то ларька, купили там какой-то мелочи и решили идти обратно - время близилось к пяти часам. Мы пытались обратиться к каким-то местным мужикам, но наши сбивчивые объяснения и потерянный вид явно не играли нам на руку. Попутки не останавливались, так что мы просто шли вдоль трассы, надеясь не опоздать.

В общем, больница оказалась куда ближе, чем мы думали, мы дошли минут за пятнадцать, хотя оттуда шли час. Успев на ужин и на все вечерние процедуры, мы сделали вид, что никуда не ходили.

На следующий день был обход. Я не знаю, как, но наш с подругой лечащий врач (у нас он был один, а всего, если не ошибаюсь их было 4) узнал о нашем вчерашнем приключении. Мягко намекнув нам на то, что в лесу клещи, он попросил нас больше таким не заниматься. А что мы? А наш интерес был исчерпан, поэтому мы ограничивались ларьком у кпп, где скупили все сладости.

В принципе, больше ничего интересного в моём первом пребывании в больнице не было, и, мне кажется, пост уже длинный. Если будет отклик, в следующий раз могу рассказать больше о быте и других двух госпитализациях, где сравню областные больницы двух разных регионов.

Пост ориентирован не на широкую публику, а на более заинтересованную в психиатрии, поэтому текст я постараюсь держать в более формальном, объективном ключе. Хочется верить, что мой случай -- если не исключение, то хотя бы не правило, что я могу рассчитывать на лучшее в следующий раз. Может ли кто-нибудь поделиться положительным опытом добровольной госпитализации, когда пациента не лишали человеческих прав, дать совет? В свою очередь, могу ответить на вопросы, уточнить некоторые детали.

После более года не слишком успешной фармако- и психотерапии депрессии с суицидальной идеацией и сопутствующего расстройства личности я обратился в НИИ Психиатрии для платной добровольной госпитализации с целью получения "интенсивной фармакотерапии и применения нелекарственных методов лечения", невозможных в рамках дневного стационара ПНД. После второго платного посещения КМН психиатра и разговора с суицидологом заведующий/главврач подтвердил предположение первого психиатра, что меня готовы положить, и даже бесплатно. Суицидолог в конце приема реагировала на повторенное мной "предположение" удивленно и с сомнением. От ответов на вопросы "почему бесплатно", "в какое отделение", "когда можно съездить за вещами" заведующий уклонялся (позже всё расскажут), но сообщил, что как минимум на выходные я смогу ездить домой, а электронную книгу и ноутбук использовать в палате будет можно.

После нескольких часов ожидания в приемной, когда я ещё вроде бы мог покинуть территорию (до курилки персонала за углом соседнего здания мне дойти никто не помешал), бумаги наконец оформили и мне показали дорогу в другое здание, где я продолжил ждать в "приемной". Здесь на вопросы давали ещё менее информативные ответы, на двери отсутствовала ручка (конечно, выйти нельзя было и когда дверь открывалась), в приемной сидели санитары, а в документах на стене, чтение которых ненастойчиво запрещали (здесь нельзя стоять, сядь вон там), обнаружилось, что помещение относится к Ганнушкина, а не собственным отделениям Сербского, все личные вещи сдаются и никакой техники в отделениях. Стали приводить занятных личностей в "навязках" из "неотложек". Некоторый медперсонал между собой обсуждал, как большую часть года отделения пустуют, а сейчас не хватает коек и новых продолжают класть -- "к концу года план закрывают, столько-то недостает". Отказался подписывать добровольную госпитализацию, но послушно сдал вещи, переоделся и прошел в 4 отделение.

Свободных мест нет. Обещали на ночь положить в коридоре на пол, повезет если с подушкой -- "было уже такое", но в итоге нашли раскладушку. Пока я устроился, пришли колоть "витаминки" (ну вы понимаете). После этого я мало что помню. Кажется, меня будили, чтобы я переоделся во внутреннюю одежду отделения, но в реальности этого я убедился скорее по тому, что следующие несколько дней я ходил только в одном носке -- наверное, не хватило. На утро меня отвезли в суд закрепить недобровольную госпитализацию по ст. 29 п. «в», но я ничего не соображал и не помню деталей, а приехавшую мать не пустили.

Лежат люди самые разные, один, вероятно, раньше содержался в другом режиме ограничения свободы. Особых стычек между пациентами при мне не было, если не считать того раза когда он схватил меня за горло, потому что я недостаточно делился передачками. Но бравые санитары были неподалеку, поэтому он почти сразу отпустил. С самими бравыми санитарами проблем больше. В чем-то их можно понять, но были перегибы. Местный терапевт прописал к приему каждые четыре часа капли и спрей для носа -- сильная заложенность и отек, побочка навязанного лечения. Покупать пришлось девушке. В палату взять не разрешили, но сказали, что в любой момент можно будет брать на посту медсестры. Но некоторые санитары отказывались однократно пускать после отбоя, несмотря на то, что сама медсестра не возражала. В течение часа каждую ночь нельзя выходить в туалет, потому что моют пол, потом сохнет, хотя у пациентов ситуации могут быть разные. Да и в другое время санитар может решить, что проходящие мимо слишком мешают смотреть сериал (в том числе со звуком ночью), и не пускать никого, аргументируя именно тем, что мешают/надоели. Если вдруг больной непонятлив, угроз и мата долго ждать не приходится. Один пациент выглядел сильно заторможенным препаратами, с трудом понимал происходящее. Хоть он и казался совсем не агрессивным, для простоты взаимодействия санитар не стеснялся его бить. Либо оттаскивал в туалет, либо прямо в коридоре перед другими пациентами и камерами. В распоряжении санитаров не только кнут, но и пряник: сигареты, например 1 за вымытый пол, которые потом курили в туалете. Сигареты получал в руки не тот, кто работал, а тот самый персонаж с другого режима, который направлял работника. Деталей не знаю, так как держался подальше. Дальше сигареты (точнее, затяжки) распределялись "по понятиям". Здравствуй, гепатит и так далее, с одобрения санитаров.

Лечащий врач, заведующая отделением Святогорова М. Е., то была в отпуске, то праздники, то больничный. Один-два раза она дежурный врач, занята. Когда я всё-таки попадал к ней, почти никакой информации о своем лечении получить не мог, как и мать. К выписке Мария Евгеньевна поменяла диагноз НИИ при поступлении, рекуррентную депрессию без психотических симптомов, на "шизотипическое личностное расстройство", и антидепрессантов в терапии не было. Ранее 7 психиатров ПНД, включая будущего заведующего ДО, действующего заведующего ДО и заведующего ДС, за десятки часов суммарно шизофренический спектр исключили, как и частный психиатр и частный психотерапевт за 50+ часов работы. После выписки врачи ПНД также демонстрировали только несогласие с диагнозом Святогоровой, избегая прямого оспаривания -- "давай будем лечить состояние, а не диагноз", и вернули фармакотерапию в прежнее русло. Со слов близких, поведение, характерное для негативной симптоматики, и правда появилось, но через значительное время после выписки и отмены назначенных нейролептиков прошло, как его не было и раньше. Также появилось очень дискомфортное состояние вроде ажитации, жалобы на которое Святогорова проигнорировала. Помимо постоянной тревоги мне было сложно усидеть за одним делом больше 5 минут: читал по несколько абзацев/страниц вместо привычных часов за книгой, даже с долгожданных встреч с посетителями иногда приходилось уходить раньше срока. Диагнозы при поступлении и выписке я смог узнать только потом из истории болезни по письменному заявлению. Мне необходимо знать основания для постановки ШтРЛ -- нарушения моего мышления/эмоций/поведения -- для их коррекции, в том числе с помощью психотерапевта, независимо от правильности диагноза. Однако я не знаю их до сих пор. Возможно, их не узнает никто кроме Святогоровой -- известных явно недостаточно.

В истории болезни тоже хватает интересного. Например, никто не озаботился плавной отменой препаратов, которые я принимал перед поступлением (я напомнил/попросил), однако на бумаге первые два дня включая вечер поступления они есть, а "витаминок" -- нет. Заявленных ежедневных физиопроцедур я не припоминаю, как не было и прогулок, посещения арт-студии, танцевальной студии. Посещение библиотек и литературной студии сводились к книжной полке, просмотр телепередач и посещение кино-клуба -- почти всегда к ТНТ/Муз-ТВ (смотря у какого пациента пульт). Настольные игры к шахматам и шашкам с неполным набором, которые санитар давал не всегда, по настроению.

Никакого улучшения я не заметил, лечения, на которое рассчитывал изначально -- не получил. В больнице и после неё я чувствовал себя достаточно плохо, чтобы чуть менее месяца после выписки совершить свою единственную суицидальную попытку. Ажитация прошла за 3 месяца, очевидные изменения поведения -- за полгода, в течение месяца после окончательной отмены нейролептиков. За полгода я набрал 35-40% веса (психиатр ПНД большую часть времени не контролировал мое состояние, потому что я не мог к нему прийти), половину -- за месяц госпитализации, но кого это заботило. После отмены вес быстро вернулся к норме и стабилен без диеты/упражнений/смены стиля жизни, зато шокирующие людей растяжки, открытые в любой футболке или бриджах, и страх вновь обращаться за помощью -- навсегда. Как записано в истории, "благодарю за лечение".

Когда в комментариях к постам на тему психиатрии, психотерапии и т.д. я упоминала о своём диагнозе (шизофрения), это вызывало у некоторых интерес, меня просили запилить пост, у меня даже появились целых 8 подписчиков. К сожалению, я разочаровала их и так ни разу ничего и не написала.

Диагноз поставлен мне несколько лет назад, я пью таблетки, посещаю психотерапию и веду совершенно обычную жизнь. У меня отличная работа, замечательные друзья, какие-то хобби, в общем, настолько ничего интересного, что я даже не знала, что, собственно, можно о себе рассказать.

Но я увидела интерес к оригинальному посту про психбольницу, а так совпало, что я вернулась из аналогичного заведения всего несколько дней назад и решила немного об этом рассказать, возможно, кому-то действительно будет интересно. Осторожно, вероятно будет очень много букав.

Итак, веду я себе эту совершенно обычную жизнь, и в какой-то момент мне показалось, что всё настолько хорошо, что я прекрасно справлюсь и без таблеток, после чего я перестаю их принимать. Поначалу всё действительно было неплохо, но по итогу оказалось, что я была той лягушкой, которую постепенно варят в кипятке, потому что плавного ухудшения не замечаешь, а потом становится слишком поздно.

В начале декабря состояние следующее: полное отсутствие работоспособности, ограждение себя от людей, отказ принимать любую помощь от окружающих, ненависть к себе, абсолютно окончательное решение покончить с собой после нового года, и ещё много чего интересного. Обо всём этом я и рассказываю своему психотерапевту. Понятно, - говорит он, - я отлучусь на минутку, ты не против? Тут я немного преувеличиваю, он сделал всё гораздо более изящно, и я даже ничего не заподозрила, а именно тайком вызвал мне скорую, понимая, что добровольно я в больницу не лягу.

Мы с ним продолжаем беседовать, и тут в дверь стучат и заходят санитары. Картина "Не ждали". Так мои приключения и начались.

Еду на скорой, пишу коллегам в рабочий чат, мол, караул, забирают. Ну, немного в другой формулировке. На работе все в курсе о моём диагнозе, так что мне не надо было придумывать никаких легенд, а можно было спокойно говорить правду. Коллеги, кстати, были первыми и единственными, кому я сообщила хоть какую-то информацию о ситуации, не сказала даже родным, потому что с ними у меня не самые доверительные отношения, и поэтому позже многие меня потеряли, и онлайн была развёрнута целая поисково-спасательная операция. Я не знаю её масштабов и не уверена, что хочу знать. Позже мне написали как минимум пара людей, с которыми я не общалась годами и сказали, что тоже были задействованы в поисках.

Привезли меня в больничку, причём не по месту жительства, а в другое отделение, почему-то сейчас всех везут сначала туда. Кажется, это как-то связано с ковидом, я не очень вникала в подробности. Коротко опросили, вещи отобрали. Последнее сообщение, что-то вроде “До завтра точно кладут, а там посмотрим” я написала коллегам, когда телефон уже буквально вырывали у меня из рук.

Сначала меня положили в отделение под названием “приёмный покой”, где условия немножко плохие очень сильно. Из хорошего там был только пухлый кот Черныш, который ходил абсолютно везде, даже прямо по палатам. На меня надавили, плюс я была немного в шоком состоянии, в следствие чего я подписала согласие на госпитализацию, чего, возможно, делать не стоило. Орать там вообще любили, преимущественно матом, и персонал, и пациенты. Я ко многому привычна, хоть сама и почти не матерюсь, но там просто уши вяли, мат использовался даже не в качестве запятых, а в качестве пробелов. Персонала в целом очень мало, пациенты во многом были на самообслуживании. И да, отделение смешанное, то есть лежат и мужчины, и женщины.

Что такое туалет в психбольнице? Просто унитазы или дырки в полу (как повезёт), никаких тебе кабинок и перегородок. Всё бы ничего, но вот как раз смешанность отделения придавала этому обстоятельству особую пикантность. Тем более туалет тут служил ещё и курилкой. Но должна заметить, если мужчина заходил в туалет и видел, что ты там восседаешь, то почти во всех случаях он сразу же тактично выходил. Такое джентльменское поведение очень меня удивило. Женщины же напротив не отличались особой деликатностью - сидишь ты себе на толчке (все заняты), пациентка подходит, встаёт прямо перед тобой в 10 см, смотрит и ждёт. Может ещё сказать "Давай быстрее". Немного неприятно.

И сразу же здесь, и позже я сталкивалась с людьми в самых разных психических и физических состояниях. И не знала, от чего мне было страшнее: с одной стороны, я думала, что тоже могу стать такой, что я буду не осознавать реальность и ходить под себя, а на меня за это кто-то орать, а с другой - общаешься со спокойным, образованным, адекватным и вообще приятным человеком и думаешь, если его тут держат, то меня с какой стати выпишут? Конечно, между этими полюсами был ещё и градиент очень, очень, очень разных людей.

Здесь в “приёмном покое” произошла совершенно жуткая ситуация, когда почти при мне умерла женщина, точнее, я лежала на кровати в метре от неё и притворялась спящей. Ей стало плохо ещё днём и она не смогла пойти в столовую на обед, на что ей сказали, что кто не ходит, тот не кушает. Вечером ужин ей всё-таки принесли в палату, но есть она не смогла. Потом её повели то ли в туалет, то ли мыться, а она упала, и тогда на неё стали жутко кричать, чтобы она ползла к своей кровати. Я помню, как она всё-таки легла на кровать и тяжело, страшно дышала. Вот ей ставят какой-то укол, и вот спокойный голос: “Мне кажется, она умерла”, и следом: “Надо закрыть ей глаза”. И всё.

Я вела жизнь в достаточно тепличных условиях, и вся эта атмосфера резких запахов (кто-то обделался), звуков (у кого-то психоз и он орёт на всё отделение), внезапное столкновение со смертью, страх, одиночество, всё это навалилось на меня и чувствовала я себя не лучшим образом.

В “приёмном покое” я пробыла около недели, после чего меня перевели в женское отделение. Уже лучше, уже как минимум можно сидеть на унитазе смело и ничего не бояться. Ещё к тому моменту родственники вычислили моё местонахождение и стали даже носить передачки. За неимением мест в палатах положили меня в холл, где 1. кроме меня лежит ещё человек 20; 2. я лежала прямо под телевизором и была вынуждена слушать его много часов день; 3. свет не выключался даже ночью. Зато - невиданная роскошь - телефоны разрешены аж на час-два в день! Почему-то я упорно продолжала вести общение только с коллегами. Про запрет телефонов персонал и здесь, и далее объяснял мне так: когда они были разрешены, пациенты куда только не звонили, например, в прокуратуру. А несколько раз были ситуации, что кто-то сообщал о заложенной бомбе, и к больничке съезжались пожарные, менты и так далее. Не знаю, байка это или нет, но нам рассказывали именно так.

В целом тут условия были немного получше, орать тоже любили, но атмосфера какая-то менее гнетущая. Тут я пробыла недолго, дней 5, и меня наконец-то повезли в больницу, где мне положено находиться по месту жительства. Причём как-то очень внезапно повезли - накануне психолог дала мне в качестве “домашнего задания” заполнять какие-то тесты, и я даже ручку не успела вернуть. Заполненные тесты у меня отобрали, а ручка осталась. Позже я к этому вернусь.

В этом отделении всех новоприбывших помещают на карантин, т.е. дверной проём в палате завешивается простынёй (дверей, разумеется, нигде никаких нет) и ты не имеешь права из неё выходить. Еду приносят, а пИсать надо в пластиковый унитаз в углу. Я постоянно это правило нарушала, надевала маску и ходила в обычный туалет, за что на меня периодически орали. В общем, эта атмосфера с простыней и пластиковым унитазом тоже не вселяла особого оптимизма, ещё и соседки мне достались… Нет, я не могу сказать о них ничего плохого, просто мы оказались слишком разными. И на этом спектре психических и физических состояний тоже в очень разных местах. Даже не по вертикали, по горизонтали. В общем, я приуныла ещё раз, и стала писать отказ от лечения. Разумеется, врачебная комиссия и местный психолог посчитали, что выпустить меня никак нельзя, тогда я сказала, ну, пусть суд тогда решает. Меня, конечно, запугивали и всячески отговаривали, но я решила, что это мой последний шанс встретить Новый год не в больнице, и я его использую.

Телефон мне тогда выдавали аж каждый день, но исключительно чтобы позвонить домой в присутствии медсестры и всего на пару минут. Я это правило тоже нарушала и успевала писать друзьям коротенькие сообщения. И вот я поступила очень подло и просто швырнула в них сообщением, мол, судебное заседание состоится там-то тогда-то. И делайте с этим что хотите. Ни на что я особо не рассчитывала, и поэтому каково же было моё удивление, когда выяснилось, что мой друг юрист придёт на суд в качестве представителя.

Накануне суда, т.е. 29 декабря, меня вывели из под карантина и перевели в наблюдательную палату, где лежит 11 человек под так называемым строгим надзором, от чего я приуныла в очередной раз. Меня, в наблюдательную? За что? Я же вроде в хорошем состоянии. Завотделением потом сказала мне, что это было вынужденное решение, т.к. в других палатах не было мест.

Итак, 30 декабря я прибываю на суд, друг в качестве моральной и юридической поддержки, родители в качестве просто моральной поддержки. И я очень благодарна своему другу за его пламенные речи, на фоне постных лиц судьи и прокурора, на которых написано “как же я задолбался” (с), всё это выглядело таким милым и родным, что я абсолютно расслабилась и чуть ли не улыбалась там у себя под маской. Ничего, правда, не вышло, суд постановил, что мне надо ехать назад в больничку, и я поехала.

В тот же день меня перевели в элитную просторную четырёхместную палату с замечательными соседками, где я и осталась до самого конца отбывания срока. И моё пребывание там резко стало гораздо более комфортным. Без понятия, как там распространяется информация, но про мой суд уже знали чуть ли не все пациентки в отделении. Кто-то подходил, что-то спрашивал.

В новый год я не стала дожидаться полуночи, хотя нам разрешили, и легла спать, но проснулась буквально на последних слова речи президента по телевизору и услышала куранты. “Ну, типа ура” - подумала я и вырубилась дальше спать.

Дни проходили, иногда пролетали достаточно быстро, иногда ползли очень медленно. На новогодних каникулах никакого общения с врачами нет, поэтому оставалось только ждать 11 января. Из развлечений - есть, спать, читать, смотреть телевизор, ходить по коридору. Но телевизор я не смотрю, поэтому это отпадает. А среди желающих даже споры случались, какой канал включить, что смотреть - сериал или новости.

Запрещено было очень многое, например - ручки. А то вдруг ты её в глаз кому-то воткнёшь. А записку домой написать-то хочется. Но вы же помните, да, что у меня осталась ручка после заполнения теста у психолога? Так что я вошла в узкий круг криминальных авторитетов, к которым подходили и шёпотом просили ручку.

После окончания праздников мне сообщили, что врачебная комиссия будет 28 января, а после комиссии ещё непонятно когда выпишут, и неясно, выпишут ли вообще. Я пыталась дискутировать, мол, зачем так долго ждать, давайте как-то пораньше комиссию, но меня не слушали, так что я снова приуныла. Мне разрешили позвонить домой (после этого звонки были под запретом до самой выписки), а отец мой отлично знает свои права и умеет за них бороться. После его общения с главврачом комиссию мне резко перенесли на 14е. 14го комиссия, числа 19го опять психолог, 21го мне говорят, что принято решение о моей выписке, 26го января я уже дома. Кому я сообщаю об этом первым? Правильно, коллегам.

Январь прошёл достаточно спокойно. Я читала, мозг, правда, не сразу перестроился с твиттера и мемов на художественную литературу, но потом дело пошло. Но больше 150 страниц в день всё равно кажется не прочитывала. Общалась с соседками. Подружилась, если это можно так назвать, с 61-летней женщиной, которая оказалась очень приятной в общении. Иногда просто спала. Вставала, кстати, рано, в 6 утра. В общем, жизнь почти наладилась.

Был у команды КВН “Мегаполис” такой номер, где Денис Леонидович говорит Наталье Андреевне: “Тихо-то как. Благодать”. Она его несколько раз переспрашивает, не расслышав, он постепенно повышает голос, и в итоге уже орёт: “Я ГОВОРЮ ТИХО-ТО КАК! БЛАГОДАТЬ, ГОВОРЮ!”. Мне постоянно вспоминался этот номер, когда каждый день я слушала крики санитарки: “СЕЙЧАС ИДЁТ ТИХИЙ ЧАС! ПОЧЕМУ ВЫ ХОДИТЕТ ПО КОРИДОРУ?”. Тихий час, кстати, был длинным, аж с часу до четырёх.

Теперь пройдёмся по паре моментов, которые присутствовали во всех отделениях, где я побывала - это кормёжка и курение. Последний раз я лежала в больнице (обычной, не психиатрической) в подростковом возрасте лет 15 назад и не помню, как там кормили, но почему-то словосочетание “больничная еда” ассоциируется у меня с чем-то не самым приятным. Однако кормили очень достойно, местами даже вкусно. Я, кстати, боялась там поправиться, потому что всё что ты делаешь это ешь и лежишь. Не то чтобы я строго блюду свою фигуру, хотелось просто влезть в штаны, в которых я сюда приехала. По итогу я похудела на 4 килограмма, но думаю уже наела их обратно.

В “приёмном покое” выдавали 6 сигарет в сутки (если их тебе приносят родственники, конечно), тратить ты их мог по своему усмотрению. Больные мыли пол и всячески помогали, чтобы заработать ещё сигарет. В следующем женском отделении курить было запрещено. Больные мыли пол и всячески помогали, чтобы получить право выйти покурить. В моей финальной точке пребывания выводили курить раз в сутки, в 6 вечера (если врач разрешил). Одна бабушка, кстати, выходила покурить, упала и сломала руку в двух местах. Так что курение вредно для здоровья. Больные, как вы уже правильно догадались, мыли пол и всячески помогали, чтобы выходить курить чаще. Я не курила (курю в обычной жизни) и ломки у меня никакой не было. В “приёмном покое” как-то поздно вечером, уже после отбоя, внезапно выписали мою соседку по палате, и она на радостях оставила нам все запасы табака, и мне перепала целая сигарета (обычно сигарета делилась на двоих, а то и на троих). Не то чтобы мне опять же хотелось покурить, просто, не знаю, раз есть возможность, почему бы не воспользоваться. Но сигарета оказалась такой мерзопакостной, что я осилила меньше половины и передала дедуле, который просительно стоял рядом. И всё, больше никакого табака и никакой ломки.

А, ну ещё про таблетки вам не рассказала - в “приёмном покое” к этом относились довольно наплевательски, а в других двух отделениях обязательно показываешь рот, прямо как в кино. Иногда ещё и в порошок толкли, чтобы наверняка.

В целом я могу сказать, что пребывание в больнице оказалось куда более комфортным, чем я рисовала в своём воображении. И овоща из меня не сделали. Но! Я пролежала всего полтора месяца, и очень привыкла. Привыкла, что день расписан по часам. Уже дома вечером я глянула на часы и поймала себя на мысли: “В тюрьме сейчас ужин, макароны”. Привыкла, что от тебя абсолютно ничего не требуется. Привыкла к отсутствию требований. И это всего за полтора месяца. Что говорить про людей, который лежат там годами?

Сейчас я уже вернулась к работе, была неимоверна счастлива увидеть коллег, и они меня тоже. Потихоньку привыкаю к обычной жизни и вхожу в ритм. Чувствую себя нормально, никаких суицидальных мыслей, настроение хорошее. Не могу сказать, что жажду попасть туда ещё раз, но кажется это пошло мне на пользу.

Спасибо, если кто-то прочитал, если будут вопросы, постараюсь ответить.

Сегодня около 4:00 я сквозь сон слышу, как кто-то ходит около моей кровати, трогает моё одеяло и что-то шепчет.

Я открываю глаза и вижу, что это Арсений. Я лежал с ним как-то вместе.

Ну ни хрена себе сон, подумал, повернулся и дальше спать, но Арсений продолжает копаться около моей кровати. Тут я понимаю, что это не сон и он реально тут.

Я поздоровался с ним, спросил, что к чему, а он говорит, что от него убежали какие-то рубашки и что он видел, что они побежали сюда.

Я понял, парень реально не в адеквате. Иду на пост, говорю, какие дела происходят. За ним пришли, я хотел спать и не стал ждать, чем закончится вся эта история.

Когда я проснулся утром и пошёл умываться, увидел что Арсений лежит в коридоре на вязках и бредит. Оказалось, его привезли ночью с приступом. Что уж там произошло, я не стал уточнять, решил, что узнаю у него сам когда он придёт в себя.

Около 6-7 дней Арсений пролежал на вязках в полном неадеквате: звал каких-то Товарных, разговаривал с бабушкой, признавался в любви отсутствующей девушке, просил врачей больше не ставить уколы с мутагеном, говорил полицейским, что он не виноват и всё в таком духе.

Как вы поняли, все это происходило с ним только в его голове.

На удивление Арсений как-то быстро отошёл от этого бреда. Я спросил что к чему с чего это его так понесло, Арсений сказал что съел 50 таблеток Циклодола (это корректор и если его съесть сознание меняется).

50 таблеток! Обычно ребята копят таблеток 5-10 для того чтобы приторчать, а он съел целую упаковку.

Спрашиваю, а чё так много? Он говорит, я на рыбалку собирался, решил чтобы не было скучно закинуться немного, вначале съел 5, подождал 10 минут, ничего не менялось, я всю пачку съел.

После, на сколько он помнит, в сознании он пробыл около 15 минут, потом его отключило и он начал исполнять. Как потом бабушка рассказала: срывал обои в комнате — искал червей, протирал экран телевизора потому что его залило тиной и всё в таком духе.

Бабушка, конечно испугалась вызвала скорую, но они не смогли его забрать т.к. он был слишком буен, пришлось вызывать наряд полиции который его повязал и отправил к нам.

Вот такие истории бывают. А врач, кстати, сказал что это дозировка для него критическая, ещё бы штук 5 сверху съел навсегда бы в таком состоянии остался.