Про ЧК и русских в 1920⁠⁠

I have many non-Communist friends in Russia, but have never detected the least restraint that could be attributed to fear of anybody in their criticisms of the Communist regime. The fear existed alike among Communists and non-Communists, but it was like the fear of people walking about in a particularly bad thunderstorm. The activities and arrests of the Extraordinary Commission are so haphazard, often so utterly illogical, that it is quite idle for any one to say to himself that by following any given line of conduct he will avoid molestation. Also, there is something in the Russian character which makes any prohibition of discussion almost an invitation to discuss. I have never met a Russian who could be prevented from saying whatever he liked whenever he liked, by any threats or dangers whatsoever. The only way to prevent a Russian from talking is to cut out his tongue.

В России у меня много друзей не-коммунистов, но я никогда не замечал осторожности в критике коммунистического режима, которую можно было бы отнести к страху перед кем-то. Страх живёт одинаково, как в коммунистах, так и в не-коммунистах, но этот страх подобен страху человека, попавшего в особо свирепую грозу. Действия и аресты Чрезвычайной Комиссии так бессистемны, часто настолько нелогичны, что в целом нет смысла надеяться, что следуя какой-то линии поведения, можно избежать их особого внимания. Кроме того, есть что-то в русском характере, делающее любой запрет дискуссии практически приглашением к дискуссии. Никогда ещё не встречал я русского, которому можно было бы любыми угрозами или опасностями запретить говорить, что тот захочет, когда захочет. Единственный способ заставить русского замолчать - это отрезать ему язык.

Артур Рэнсом, "Кризис в России" https://www.gutenberg.org/ebooks/1326