О рождественских рассказах и о том, как они пишутся. Цитата⁠⁠

Харшоу утверждал, что способ его творчества заключается в разделении организма: зрение, осязание и половые железы – сами по себе, а головной мозг – сам по себе. Его бытовые привычки подтверждали эту теорию. На столе стоял магнитофон, но Харшоу пользовался им лишь для заметок. Готовый текст он диктовал стенографистке, следя за ее реакцией. Харшоу как раз приготовился диктовать и позвал:

– Ближняя!

– Это Энн, – ответила Доркас. – Она плескалась ближе всех.

– Нырни и достань ее.

Брюнетка нырнула; через несколько секунд Энн вышла из бассейна, вытерлась, надела платье и села у стола. Она молчала и не шевелилась: абсолютная память позволяла ей обходиться без стенографической машинки. Харшоу достал бутылку из ведерка со льдом, налил бренди в стакан, отхлебнул и сказал:

– Энн, я придумал душещипательную вещицу… Котенок под рождество зашел в церковь погреться. Он голодный, холодный и одинокий. К тому же у него перебита лапа… Начнем: «Снег падал и падал…»

– Какой вы берете псевдоним?

– Молли Уодсуорт – эдакое корявое имечко. А название – «Чужие ясли». Поехали.

Харшоу диктовал и смотрел на Энн. Когда из-под ее опущенных ресниц потекли слезы, Харшоу улыбнулся, закрыл глаза и тоже заплакал. Когда он закончил диктовать, у них обоих были одинаково мокрые щеки и умиленные души.

– Тридцать, – оценил свое творение Харшоу, – отошли его куда-нибудь в издательство, смотреть на него не могу.

– Джабл, вам когда-нибудь бывает стыдно?

– Никогда!

– В один прекрасный день я прослушаю ваш очередной опус, разозлюсь и лягну вас в пузо.

– Уноси ноги… и все остальное, пока не разозлился Я!

– Слушаюсь, босс! – и, подойдя сзади, Энн поцеловала его в лысину.