Митинги 5 мая.
Я как-то познакомилась во Франции - и не просто во Франции, а едва ни не в самой консервативной французской заводи - в Довилле с очень пожилой дамой. Притом, дама был такая вся буржуа-буржуа-буржуа - с бесчисленными костюмами от Шанель, золотыми очками Картье на цепочке с камешками по цене крыла самолета, мопсом (или болонкой, уже не помню) и очень пафосным домом на берегу, в котором было какое-то нечеловеческое количество марокканских подушек, разбросанных на диванах, креслах, подоконниках и ковре в гостиной (ну вот не знаю почему я именно подушки запомнила). Да, еще она ездила на кофейном Роллс-Ройсе кабриолете какого-то мохнатого года выпуска.
При этом у нее был явно перебит нос. Ну то есть, десяток-другой пластик - а они там были - этот изъян конечно сгладили, но не убрали окончательно.
Когда мы сошлись настолько, что об этом удобно стало спросить, я спросила, ожидая историю про какую-нибудь автокатастрофу на Лазурном берегу или любовника-корсиканца.
Фиг вам. Вернее, фиг мне.
- Это был май 1968 - мечтательно жмурясь произнесла мадам - сломанный нос и два выбитых зуба. Я прокусила полицейскому руку.
Это я к чему, собственно. Исключительно к причитаниями некоторых впечатлительных особей о том, что милые городские дети, что бузили нынче на Тверской, вырастут и сделают революцию. Не сделают. Революцию делают пьяные матросы и крестьяне, пошедшие жечь барина.
И за ними конечно надо приглядывать. Но если кто из них и был в субботу на Тверской, то исключительно с нагайками. Или в форме ОМОНа.
Марина Юденич