Как мы с чукчами пили.
Девяностый год, стройотряд где-то недалеко от Братска. Ну, что такое «недалеко» по северным меркам, вы в курсе. Восемь дней оленями. Хотя, ладно, про оленей я приплёл. Было лето, причём жаркое до ужаса и везли нас от братского аэропорта в открытом грузовике семь(!) часов по дороге, выложенной кое-как из бетонных плит шириной метра полтора. Два вусмерть пьяных шофёра, менялись за рулём по мере выпадания в осадок и держали скорость, которая позволяла не отставать от летящего высоко в небе самолёта. Когда мы разминались со встречными лесовозами, то приходилось цепляться когтями рук за борта, так как потоком воздуха нас реально выдирало из кузова. По обеим сторонам мелькали вкопанные в землю рули в венках. Невольно представлялось место нашего возможного окончания пути, как двадцать два руля и венок от Минского Института Культуры, замечательно уместно выглядевший бы в этих ебенях.
Но, хвала северным богам, двадцать два седых студента были доставлены живыми. Ну, или около того. Разместили нас в избушке, неизвестно за каким лешим стоящей прямо посередине тайги. Оказывается, при Шемуншине Шахе третьем это была школа для детей кочевников, а теперь просто сарай для уссурийских тигров. Вот там мы и жили всё лето. Двадцать два молодых здоровых парня.
Приехали мы зарабатывать, поэтому на алкоголь было табу. Про работу и приключения, коих было очень много, я как-нибудь расскажу, а сегодня про единственную и очень колоритную пьянку с местным населением.
Недели две мы там уже тусовались, из-за жары работали в режиме сиесты – с пяти утра и до двух, потом отдыхали, загорали во льду. Да! Нам экскаватор срыл метра четыре земли, а там – вечная мерзлота. Сверху – плюс сорок, снизу – минус пять. Мы там валялись грязные, обросшие, загорелые, в рваных трусах. А чё, кроме нас на тыщу километров – никого.
И тут на наше лежбище припёрся этот перец. Условно я буду называть его чукчей, просто для экзотики. Может – бурят какой, я так и не понял. Кочевник, вобщем. Было ему лет пятьдесят, одет был в шикарный «адидас», грязный и вонючий до степени хорошего сыра. Шо вы тут скучаете, говорит. Айда ко мне, посидим, выпьем, закусим, покалякаем. Он со всей семьёй недалеко остановился то ли в яранге, то ли в вигваме. А нам же ж интересно. Ну, мы снегом умылись и пошли. Километров шесть или семь.
Эта его палатка была огромная и сделана вовсе не из шкур оленей и тюленей, а из всего. Полиэтилен, линолеум, картон, фанера, старые ковры, рубероид. Натянуто на каркас из жердей. Пас этот мужичок не оленей, а коз. Голов триста. Огромное низкорослое стадо топталось неподалёку. Как мы поняли, он торговал козьим молоком и сыром.
Вся его семья к нашему приходу принарядилась, хоть и зря. Лучше бы помылись, что ли… Человек десять женщин и девушек и двое непонятного возраста мужичков. С нашим будулаем – трое. Кто кому кем приходился – так и осталось тайной, да они и сами, я думаю, не знали. Семья и семья. Мало ли…
…запах валил с ног напрочь и в упор. Вот как будто молотом в грудь ударили. Воняло всё. Стены, сами люди, интерьер, даже солнце, пробивающееся в откинутое окошко. А самое главное вонево - это был огромный таз, стоящий в стороне и пузырившийся тихонько. В этот таз, как потом оказалось, ходила по малой нужде вся эта камарилья, и в этом выделывались козьи шкуры. Коз было много, шкур тоже. Процесс был непрерывным. Поэтому ценный продукт не выливался, а тихонько испарялся себе.
Стол был накрыт неплохой. На длинном, относительно чистом покрывале всякие колбаски, банки, консервы, водка магазинная для нас и самогон для них. Мы их самогон не пили, так как не поняли из чего он, а таз со шкурами в моче бродил рядом и навевал всякие химические мысли.
Мы попросили вытащить самобранку на улицу, так как глаза уже слезились, и вкушать гостеприимство в палатах было невозможно. К вечеру налетела мошка, и мы опять заползли внутрь, но были уже бухие, так что уже было и пофиг.
Теперь про закусь (перечитайте первые две строчки. Перечитали? Ну всё, я не виноват).
В основном это был стандартный набор рыбака, купленный в ближайшем (километров двести) сельпо. Килька, скумбрия, спинка минтая, хлеб кирпичиком, «Буратино» в поллитровых бутылках. И много-много водки. Они её доставали из разных углов и даже, мне кажется, пару раз просто из воздуха.
И было одно блюдо или не блюдо их собственное. В трёхлитровых банках нечто цвета и консистенции кабачковой икры. Вкус – не передать! Ну, мягко скажем – божественно! Что-то как-то и копчёным отдаёт, и пряное, и остренькое, и на овощи похоже и на мясное что-то. Мы эту штуку и намазывали на всё, и так ели просто ложками. Ну – не оторваться! Я правда ничего вкусней не ел до тех пор. Да и потом, может быть. И дёрнуло ведь именно меня спросить, что ж это такое мы вкушаем и может быть рецептик записать. Рецепт был прост, как шнурки. Готовы?
Блюдо это называется у них – жеванина. (Гугл его, кстати - не знает). Всё семейство садится вокруг большого таза (таза, блеать!!. Он у них один!!! ), все начинают откусывать куски репчатого лука, чёрного хлеба и любого подвернувшегося мяса, тщательно пережёвывают всё вместе не глотая и сплёвывают в таз… По мере наполнения фасуют в банки и – на солнышко. Оно побродит дня три и готово.
Не буду описывать нашу реакцию на сей безобидный, вобщем-то рецепт. Сажу только одно – я выдержал. Пьяный видно был….
© zurbagann
Но, хвала северным богам, двадцать два седых студента были доставлены живыми. Ну, или около того. Разместили нас в избушке, неизвестно за каким лешим стоящей прямо посередине тайги. Оказывается, при Шемуншине Шахе третьем это была школа для детей кочевников, а теперь просто сарай для уссурийских тигров. Вот там мы и жили всё лето. Двадцать два молодых здоровых парня.
Приехали мы зарабатывать, поэтому на алкоголь было табу. Про работу и приключения, коих было очень много, я как-нибудь расскажу, а сегодня про единственную и очень колоритную пьянку с местным населением.
Недели две мы там уже тусовались, из-за жары работали в режиме сиесты – с пяти утра и до двух, потом отдыхали, загорали во льду. Да! Нам экскаватор срыл метра четыре земли, а там – вечная мерзлота. Сверху – плюс сорок, снизу – минус пять. Мы там валялись грязные, обросшие, загорелые, в рваных трусах. А чё, кроме нас на тыщу километров – никого.
И тут на наше лежбище припёрся этот перец. Условно я буду называть его чукчей, просто для экзотики. Может – бурят какой, я так и не понял. Кочевник, вобщем. Было ему лет пятьдесят, одет был в шикарный «адидас», грязный и вонючий до степени хорошего сыра. Шо вы тут скучаете, говорит. Айда ко мне, посидим, выпьем, закусим, покалякаем. Он со всей семьёй недалеко остановился то ли в яранге, то ли в вигваме. А нам же ж интересно. Ну, мы снегом умылись и пошли. Километров шесть или семь.
Эта его палатка была огромная и сделана вовсе не из шкур оленей и тюленей, а из всего. Полиэтилен, линолеум, картон, фанера, старые ковры, рубероид. Натянуто на каркас из жердей. Пас этот мужичок не оленей, а коз. Голов триста. Огромное низкорослое стадо топталось неподалёку. Как мы поняли, он торговал козьим молоком и сыром.
Вся его семья к нашему приходу принарядилась, хоть и зря. Лучше бы помылись, что ли… Человек десять женщин и девушек и двое непонятного возраста мужичков. С нашим будулаем – трое. Кто кому кем приходился – так и осталось тайной, да они и сами, я думаю, не знали. Семья и семья. Мало ли…
…запах валил с ног напрочь и в упор. Вот как будто молотом в грудь ударили. Воняло всё. Стены, сами люди, интерьер, даже солнце, пробивающееся в откинутое окошко. А самое главное вонево - это был огромный таз, стоящий в стороне и пузырившийся тихонько. В этот таз, как потом оказалось, ходила по малой нужде вся эта камарилья, и в этом выделывались козьи шкуры. Коз было много, шкур тоже. Процесс был непрерывным. Поэтому ценный продукт не выливался, а тихонько испарялся себе.
Стол был накрыт неплохой. На длинном, относительно чистом покрывале всякие колбаски, банки, консервы, водка магазинная для нас и самогон для них. Мы их самогон не пили, так как не поняли из чего он, а таз со шкурами в моче бродил рядом и навевал всякие химические мысли.
Мы попросили вытащить самобранку на улицу, так как глаза уже слезились, и вкушать гостеприимство в палатах было невозможно. К вечеру налетела мошка, и мы опять заползли внутрь, но были уже бухие, так что уже было и пофиг.
Теперь про закусь (перечитайте первые две строчки. Перечитали? Ну всё, я не виноват).
В основном это был стандартный набор рыбака, купленный в ближайшем (километров двести) сельпо. Килька, скумбрия, спинка минтая, хлеб кирпичиком, «Буратино» в поллитровых бутылках. И много-много водки. Они её доставали из разных углов и даже, мне кажется, пару раз просто из воздуха.
И было одно блюдо или не блюдо их собственное. В трёхлитровых банках нечто цвета и консистенции кабачковой икры. Вкус – не передать! Ну, мягко скажем – божественно! Что-то как-то и копчёным отдаёт, и пряное, и остренькое, и на овощи похоже и на мясное что-то. Мы эту штуку и намазывали на всё, и так ели просто ложками. Ну – не оторваться! Я правда ничего вкусней не ел до тех пор. Да и потом, может быть. И дёрнуло ведь именно меня спросить, что ж это такое мы вкушаем и может быть рецептик записать. Рецепт был прост, как шнурки. Готовы?
Блюдо это называется у них – жеванина. (Гугл его, кстати - не знает). Всё семейство садится вокруг большого таза (таза, блеать!!. Он у них один!!! ), все начинают откусывать куски репчатого лука, чёрного хлеба и любого подвернувшегося мяса, тщательно пережёвывают всё вместе не глотая и сплёвывают в таз… По мере наполнения фасуют в банки и – на солнышко. Оно побродит дня три и готово.
Не буду описывать нашу реакцию на сей безобидный, вобщем-то рецепт. Сажу только одно – я выдержал. Пьяный видно был….
© zurbagann