Иван Сергеевич Шмелёв⁠⁠

Ночь далеко ушла. Я выходил под небо, глядел на звезды... Придешь - старик сидит с мешком. А ночь идет. Я сижу у печки. Старик дремлет на кулаках. Говорить не о чем, мы знаем вce. Вот уж и заря, щели засинели в ставнях. И слышно муэдзина по заре. Он все кричит о Боге, все зовет к молитве... благодарит за новый день. - Ну, пойду... Цветет миндаль. Голые деревья - в розовато-белой дымке. В тени, под туей, распустились подснежники - из белого фарфора будто. На луговинках золотые крокусы глядятся, высыпали дружно. Потеплее где, в кустах, - фиалки начинают пахнуть... Весна? Да, идет весна. Черный дрозд запел. Вон он сидит на пустыре, на старой груше, на маковке, - как уголек! На светлом небе он четко виден. Даже как нос его сияет в заходящем солнце, как у него играет горлышко. Он любит петь один. К морю повернется - споет и морю, и виноградникам, и далям... Тихи, грустны вечера весной. Поет он грустное. Слушают деревья, в белой дымке, задумчивы. Споет к горам - на солнце. И пустырю споет, и нам, и домику, грустное такое, нежное... Здесь у нас пустынно, - никто его не потревожит. Солнце за Бабуган зашло. Синеют горы. Звезды забелели. Дрозда уже не видно, но он поет. И там, где порубили миндали, другой... Встречают свою весну. Но отчего так грустно?.. Я слушаю до темной ночи. Вот уже и ночь. Дрозд замолчал. Зарей опять начнет... Мы его будем слушать - в последний раз.