Франсуа Ларошфуко, Французкая философия XVII в. - \"Максимы\"
из введения: "Одним словом, читателю хорошо бы внушить себе, что ни одна из максим к нему не относится, и, хоть может показаться, что они содержат все общие истины, он - единственное из них исключение; поручусь, что тогда он первый будет готов под ними подписаться и посчитает, что они не так уж суровы к человеческому сердцу"
далее сами максимы:
Людям не только свойственно забывать благодеяния и обиды, они ненавидят тех, кому обязаны, и не держат зла на обидчиков. Воздать за добро и отомстить за зло кажется им кабалой, с которой трудно смириться.
Нам всем хватит сил, чтобы выносить чужие несчастья.
Чинимое нами зло приносит нам не столько ненависти и преследований, как наши добрые качества.
Когда бы мы не имели недостатков, нам не было бы столь радостно подмечать их у ближних.
Ревность питает сомнения; она превращается в бешенство или исчезает, как только сомнения переходят в уверенность.
Природа, в заботе о нашем благополучии столь мудро устроившая наши телесные органы, ещё наделила нас гордыней - по-видимому, чтобы избавить от мучительногоосознания нашего несовершенства.
В наших предостережениях людям оступившимся больше гордыни, нежели доброты; мы отчитываем их не столько затем, чтобы исправить, сколько затем, чтобы убедить в своей праведности.
Мы даем обещания, сообразуясь с собственными надеждами, а исполняем их, сообразуясь с собственными страхами.
Слишком усердные в малом ообычно утрачивают способность к великому.
Постоянство в любви - непрекращающееся непостоянство, благодаря которому наше сердце перебирает все качества любимой особы, отдавая предпочтение то одному, то другому; так что это постоянство есть непостоянство, уловленное и замкнутое в одном предмете.
Нам так милы новые знакомства не потому, что старые прискучили, а перемены приносят удовольствие, но потому, что нас разочаровывает нехватка восхищения тех, кто нас хорошо знает, и мы надеемся с избытком найти его в тех, кто с нами ещё не слишком хорошо знаком.
Отрада любви в том, чтобы любить; поэтому тот, кто одержим страстью, счастливей того, кому она отдана.
Разлука умеряет умеренные страсти и увеличивает великие; так ветер задувает свечи, но раздувает пожар.
Нам удается найти несколько решений одному делу не столько от плодовитости ума, сколько по его ограниченности; мы хватаемся за все, что представляется нашему воображению, и не можем сразу остановиться на самом лучшем.
Умеренности не может принадлежать честь борьбы с честолюбием и проблемы над ним; встреча между ними невозможна. Умеренность есть душевная томность и лень, честолюбие же - деятельность и пылкость.
Умеренность возвели в добродетель, дабы ограничить честолюбие великих и быть утешением людям ничем не примечательным, имеющим незначительное состояние и незначительные достоинства.
далее сами максимы:
Людям не только свойственно забывать благодеяния и обиды, они ненавидят тех, кому обязаны, и не держат зла на обидчиков. Воздать за добро и отомстить за зло кажется им кабалой, с которой трудно смириться.
Нам всем хватит сил, чтобы выносить чужие несчастья.
Чинимое нами зло приносит нам не столько ненависти и преследований, как наши добрые качества.
Когда бы мы не имели недостатков, нам не было бы столь радостно подмечать их у ближних.
Ревность питает сомнения; она превращается в бешенство или исчезает, как только сомнения переходят в уверенность.
Природа, в заботе о нашем благополучии столь мудро устроившая наши телесные органы, ещё наделила нас гордыней - по-видимому, чтобы избавить от мучительногоосознания нашего несовершенства.
В наших предостережениях людям оступившимся больше гордыни, нежели доброты; мы отчитываем их не столько затем, чтобы исправить, сколько затем, чтобы убедить в своей праведности.
Мы даем обещания, сообразуясь с собственными надеждами, а исполняем их, сообразуясь с собственными страхами.
Слишком усердные в малом ообычно утрачивают способность к великому.
Постоянство в любви - непрекращающееся непостоянство, благодаря которому наше сердце перебирает все качества любимой особы, отдавая предпочтение то одному, то другому; так что это постоянство есть непостоянство, уловленное и замкнутое в одном предмете.
Нам так милы новые знакомства не потому, что старые прискучили, а перемены приносят удовольствие, но потому, что нас разочаровывает нехватка восхищения тех, кто нас хорошо знает, и мы надеемся с избытком найти его в тех, кто с нами ещё не слишком хорошо знаком.
Отрада любви в том, чтобы любить; поэтому тот, кто одержим страстью, счастливей того, кому она отдана.
Разлука умеряет умеренные страсти и увеличивает великие; так ветер задувает свечи, но раздувает пожар.
Нам удается найти несколько решений одному делу не столько от плодовитости ума, сколько по его ограниченности; мы хватаемся за все, что представляется нашему воображению, и не можем сразу остановиться на самом лучшем.
Умеренности не может принадлежать честь борьбы с честолюбием и проблемы над ним; встреча между ними невозможна. Умеренность есть душевная томность и лень, честолюбие же - деятельность и пылкость.
Умеренность возвели в добродетель, дабы ограничить честолюбие великих и быть утешением людям ничем не примечательным, имеющим незначительное состояние и незначительные достоинства.