Чао, бомбино!⁠⁠

Некоторые истории хороши сами по себе: они радостно выставляют все свои достоинства и с упоением блестят всеми гранями как ты их не рассказывай, хоть даже и не расставляя знаков препинания или вовсе спотыкаясь языком о согласные буквы: их можно прилагать к любым людям, местам и социальным группам и они всё равно хороши, а иные же очень привыкают к местам в которых они происходили и при попытках оторвать их оттуда начинают жалобно хныкать и сучить ножками и именно из разряда таких историй та, которую я вам сегодня расскажу.

Произошла эта история в одной из военно-морских баз которую даже постеснялись назвать городом, когда раздавали это гордое название всем базам Мурманской области и назвали её «посёлок Оленья Губа». Состоит он из двух улиц и населяло его от тысячи до двух тысяч человек в разное время, включая матросов срочной службы, в соотношении мужчины/женщины 70 на 30 процентов, примерно. Вот вам вся Оленья Губа на одной фотографии:

(фотография нагуглина мной в интернете)

Я уже рассказывал, что мы как-то застряли там на несколько месяцев: сначала производили какие-то мелкие ремонтные работы, а потом нас штаб «наказал» за разгильдяйство и труп селёдки в трюме, оставив там ещё на месяц устранять замечания. Никогда ни до ни после этого я не помню такой всеобщей радости и ликования с подбрасыванием вверх головных уборов от того, что тебя наказали (причём шапку готов был кидать и заместитель командира дивизии, назовём его условно Кунгаровым, которого оставили с нами старшим, чтоб он показал нам почём фунт лиха по нынешнему, рухнувшему в тартарары курсу доллара), хотя, откровенно говоря, скучновато там было - из всех изученных на тот момент цивилизацией развлечений в посёлке был известен только тот, который связан с употреблением внутрь спиртосодержащих жидкостей, приобретавшихся в двух магазинчиках, которые по нашим требованиям перешли временно на круглосуточный режим работы и одном баре. Ну как в баре, название, для этого заведение, конечно слишком громкое – это была, предположительно, трёхкомнатная квартира на первом этаже в которой снесли все перегородки, поставили две колонки, два ящика водки, восемь ящиков пива, три бутылки шампанского, мешок арахиса и нарисовали на двери вывеску «Bar» с кривым бокалом. Мы его называли ковбойским. Ну потому, что мы, как бы, ковбои, а дальше сами додумывайте. А ещё к нам в экипаж перевели Серёгу, - он малозначителен в этой истории, но я про него тоже расскажу.

Серёгу был старшим лейтенантом и его перевели к нам в ракетную часть с какого-то надводного крейсера для того, чтобы уволить с флота. В чём была проблема уволить его с надводного корабля я точно не помню, но то ли командир наш кому-то услугу оказал, то ли ещё чего, но Серёга пришёл к нам в экипаж именно в Оленьей с чемоданом и твёрдым решением уволиться в запас. Хитрый ход со стороны его начальства стоит заметить!

- Я буду увольняться! – решительно заявил Серёга, хмуря брови от страха перед Сан Сеичем.

- Да мне похуй, у меня ракетчиков как говна за баней! Но вот тебе зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению, или живи на пирсе. Дуралекс сед лекс, у нас на подводных лодках, товарищ не подводник!

- А можно покурить с вами? – подошёл к нам Серёга на пирсе после этого

- Отчего же нельзя, кури солдат, мы добрые!

- Ага и командир у вас такой добрый, я в шоке прямо до самых кончиков ногтей!

- А с чего ты сделал такие правильные выводы?

- Ну я ему сказал мол служить не хочу, буду увольняться, а он да велкам, какие траблы вообще!

- Ну правильно, у нас ракетчиков как говна за баней, чего горевать-то?

- Ага, вот именно так он и сказал!

- Ну дык так и есть потомушта. Только ты ракетчикам это не говори, а то они у нас с тонкой душевной организацией все как на подбор, могут и рожу набить.

- Кому?

- Дедушке Фому! Ну не командиру же, Серёга, или механикам - понятно, что тебе!

Серёга очень быстро освоился в экипаже и начал влюбляться в подводную службу быстрее чем подросток в сиськи Памелы Андерсон посмотрев первую серию «Спасателей Малибу» и это было совсем не удивительно. Его восхищало всё абсолютно: и как у нас всё уютно и нет решёток за которыми нужно сидеть и не нужно носить военную форму, а можно ходить в РБ, футболках и тапочках, прямо как в санатории на лечении и все такие дружные и даже механики его не чморят, а угощают чаем и сигаретами, на рыбалку можно ходить, за грибами и отпускают на берег, когда захочешь, если ты не стоишь на вахте и для этого даже не нужно испрашивать разрешения у помощника командира, первый раз, говорил Серёга, офицером себя почувствовал с тех пор, как училище закончил, а тут ещё ему сказали, что капитана дадут, по возрасту-то он давно уже переходил, а должностей старлейских на лодке-то и нет.

- Да нахуй мне увольняться! – горячился Серёга на очередных посиделках, - да я там арсеналом заведовал, за решёткой с тремя замками службу нёс, с корабля два раза в месяц сходил при самом удачном раскладе!!! А тут! А у вас! Да я! Да вы! Да ё!

Сначала хотели дать ему кличку Клинт Иствуд (ну из-за арсенала), но потом подумали, что «Серёга» для него и есть самая подходящая кличка. У некоторых людей, если вы замечали, родители очень удачно угадывают с именами, - бывает, например, Вася у которого кличка Енот, а бывает Вася такой Вася, что Вася и есть самая его лучшая кличка. Замечали же? Ну вот и я о чём.

И случилось во время той стоянки День Рождения у Борисыча, не у того, который трюмный с топором, саночками и Чужими, а того, который управленец с которым мы вступали в ЛДПР. Как и трюмного Борисыча, Борисыча – управленца любили все, включая бродячих собак, несмотря на то, что он носил запорожские усы (не, ну скажите мне честно, что такого должно произойти в жизни человека, чтоб он решил отпустить себе усы?) - был он необычайно добрым и привозил всё время из отпуска папиросы «Запорожские», которыми угощал всех налево и направо и их так вкусно было курить с ним на пару, стоя на мостике чёрной ночью с чёрным кофе в кружке, что прямо вот палец бы отдал на руке, чтоб хоть раз повторить, хотя курить вредно и вы должны об этом чётко помнить.

Электрики подогнали Борисычу рыбы, интендант – тушёнки, механик – шила и праздник начался не очень поздним вечерочком. Как водится, выпили за именинника, за родителей, за тех кто в море и за дам, потом повторили за дам, ещё раз за дам и опять же за них и обнаружили, что дам-то и нет в компании. Да и душа, опять же, затребовала приключений на жопу, поэтому, после недолгого оперативного совещания всего-то на три-четыре тоста, решили ехать в Гаджиево в «Морское собрание» для продолжения банкета и чтоб лимон на стол порезали там наконец-то, ну офицеры же тут или кто?

- А ты, Михуил, больше не пьёшь! – подытожил Борисыч, накрыв Мишин стакан ладонью.

- С хуя ли гости понаехали? – Миша решал сделать ему вид, что он обиделся или нет.

- Ну а кто нас в Гаджиево повезёт на белой четвёрке? Так шта давай трезвей!

Ну посидели ещё пол часика, повыпивали, поглядели как трезвеет грустный Миша и решили, что пора выдвигаться.

- Товарищи офицеры! – объявил старший на банкете, то есть Борисыч, - всем переодеваться в парадную форму и чистить зубы, сбор на пирсе через десять минут!

Вышли все в белых рубашках, кителях и фуражках, только Серёга в тапочках с дырочками.

- Серёга. Ты охуел?

- Не, ну а чё? Они такие удобные, какая в жопу разница?

- Чё? Через плечо в ухе горячо! Шагом марш переодеваться в нормальные ботинки! Позор, сука, флота! Это же Морское Собрание!!!!

Бывал я потом уже в том собрании – банальнейший кабак, кроме названия – ничего величественного, не то, что в тапочках – в трусах приходить можно было, но тогда-то офицеры этого не знали. И то, что они этого не знали и отправили Серёгу переобуваться и решило дальнейшую судьбу вечера. Пока Серёга бегал, все начали жалеть вздыхающего Мишу с понурыми плечами – подводники они и так добрые, а пьяные так вообще, что ваш Дед Мороз, а тут боевой товарищ и лишается части удовольствия от получения алкогольной интоксикации просто из-за того, что ему не повезло обладать машиной.

- Несправедливо это, - решил Борисыч, - ну его, это собрание! Пошли в ковбойский бар! Дружба она важнее собраний всяких! Да, брат?

- Дааааааа! – радостно заулыбался Миша, которому ну вот совсем не светило пилить до Гаджиева, сидеть с минералкой в кабаке до утра, потом грузить тела в машину и пилить обратно до Оленьей.

- Кхм, Кхм. Позвольте вмешаться! – вмешался помощник командира, который в отмечании участия не принимал, а просто вышел покурить.

- Тока быстро! – разрешил добрый и пьяный Борисыч.

- Сегодня в бар пошли командир с заместителем командира дивизии и пожелали настойчиво, чтоб там не было мичманов и младших офицеров! Борисыч обвёл стремительно мутнеющим взглядом свою бригаду из шести (седьмой переобувался) абсолютно младших офицеров:

- Не понял. А кто тут младший? Тут в каво ни плюнь, сплошь уважаемые и ценные кадры, ну кроме Серёги, но Серёга с нами, значит можно!

- Не, да я –то что, я –то ничего! – хитрый помощник у нас был, да.

- Борисыч, - решил вступить и я, - а ещё вы вчера сильно повздорили с Кунгаровым, если помнишь, и как бы в конфронтации сейчас.

Я стоял дежурным по кораблю и, через это трагическое событие, участия во всеобщем механическом веселии не принимал.

- Притормозил бы ты, Борисыч, а?

- Тормоза придумал трус! – Борисыч натянул мне пилотку на нос, - береги тут наш крейсер не смыкая глаз, пока мы в отлучке и не ссы!

- Есть не ссать!

- Справишься хоть, без нас-то?

- Ой, всё – валите уже!

Вышел Серёга в ботинках и с пузырём:

- От ракетчиков просили передать!

- А чо так мало?

Серёга заморгал глазами:

- Пойти спросить?

- Нет – срочно разлить по стаканам! Спрямимся!

Спрямились и сильным противоторпедным зигзагом двинулись в бар. А в баре их встретила Аааахтмосфэра (именно так рассказывал Миша, единственный, который вернулся оттуда почти в сознании). Ахтмосфэра состояла, в основном из стойкого запаха алкоголя и отплясывающих мичманских тел с родного корабля в сизых клубах табачного дыма под композицию «Донт спик» ВИА «Но доубт».

- Душевно-то как, да?! – проорал Борисыч в ухо Мише.

- Ну! Как у мамы в утробе!

И тут они почувствовали, что их кто-то сверлит, пока только глазами: в углу за столиком сидели, мрачные как волны на картине Айвазовского, командир и Кунгаров, а между ними, и это было самым поразительным видением в этом рассаднике порока, сидела женщина в красном платье до пят и красных перчатках чуть не до плеч. И удивительным было даже не то, что там сидела женщина: они, в некотором количестве, водились в Оленьей Губе и встречались в живой природе, но вот в красном платье в пол и перчатках можно ожидать увидеть женщину в театре города Санкт – Петербурга, например, или в Морском Собрании города Гаджиево (до тех пор пока ты там не побывал), но никак не в этом вертепе, если вы понимаете о чём я. Никто уже не помнит как эта женщина выглядела вообще и была ли она привлекательной внешне или просто может работала библиотекарем и зашла пообщаться со старшими офицерами за поздний период творчества Пастернака, но вот красное платье и возбуждённые им события помнят все детально.

Компания с именинником уселась в другом углу бара и, заказав водки с арахисом, принялась срочно заливать смущение под хмурые взгляды командиров. - Слушай, - шептал Борисыч на ухо Мише, - они так хмурятся, что боюсь брови себе переломают! Надо их развеселить как-то! Ледяные пальцы нехорошего предчувствия пробежались крещендо по мишиному позвоночнику и короткий ёжик волос на голове попытался встать дыбом, а Миша, как вы помните, был не из робкого десятка.

- Борисыч, я тебя умоляю. Не- на- до.

- Слышь, а тётенька красная эта ничего такая, да, правда плохо видать отсюдова, надо бы сходить познакомиться, как думаешь?

- Я думаю, что когда поэты придумывали понятие «вселенская тоска», то они вот это вот моё состояние теперешнее имели в виду.

- А не ударить ли нам по шампаньскому вину, для куража? Официант! Шампанского!

- Борисыч, здесь нет официантов.

- Знаю, но должен же я был это крикнуть, чтоб все видели каков я гусар! Принесли шампанского. Потом ещё. А потом зашёл Крис де Бург и начал петь песню про лунный свет и водку. Не, ну а кто бы устоял? Пусть тот первым бросит в меня камень, так я вам скажу.

Борисыч встал, решительно одёрнул китель, оттолкнул хватающие его руки и строевым шагом подошёл к командирскому столику. Там он щёлкнул каблуками и ткнув в даму рукой таким жестом, как будто он втыкал ей кортик между глаз рявкнул «Рррррразрррррешити!» так, что было видно как у отцов-командиров затрепетали ресницы от ударной волны. Оторопь. Вот за что я люблю русский язык, так это за такие слова и комбинаторность. Очень хорошее и ёмкое слово, прямо нравится оно мне и звучит как, а? И твёрдо и вместе с тем звонко и сочно, никакое вам «замешательство» , «недоумение» или «растерянность» и рядом даже не стояли! Оторопели и капитаны первого ранга и дама и даже Крис немного споткнулся на слове стронг и, естественно, у дамы не было шансов сказать нет, мол, я не танцую и вообще не одна, да ни у кого из вас не было бы такого шанса, уж поверьте. Сначала всё шло хорошо. Борисыч галантно держал даму за талию левой рукой, а правой вальсировал её ладонь, всё как положено.

И, казалось бы, ну куда уже хуже? А оказалось, что вот сюда вот. Бармен, он же диджей зачем-то включил песню «Чао, бамбино!» группы «Кар-Мен», наверняка не планируя совершать диверсию и чисто из добрых побуждений, но, тем не менее, поднеся спичку к коктейлю из водки, шампанского, красного цвета и всепоглощающей любви подводников к прекрасному, в том числе и полу. Коктейль вспыхнул моментально и не позволил даме ретироваться. Борисыч решил угостить её стриптизом – гулять так гулять! Вокруг оторопевшей женщины в красном случился вихрь из управленца первого дивизиона боевой части пять войсковой части сорок пять семьсот сорок один. Сначала улетел галстук в сторону охуевших (оторопь к тому моменту их уже отпустила) командиров, потом китель – куда-то в сторону выхода, потом – рубашка с дождём пуговиц на пол, но даминому сознанию повезло, что под рубашкой была ещё военно-морская майка, которую Борисыч решил эффектно разорвать, но с первого раза не получилось и он принялся за ботинки. Молча, не сговариваясь и совсем не в такт динамичной музыке, командиры надели фуражки, глубоко надвинули их на глаза, встали, подхватили даму под руки и спасли её от урагана страсти методом выноса наружу.

- Э! Ну вы чо, отцы! – орал им вслед Борисыч, - только начали же веселье!

Утро было хмурым. По заливу плёлся туман и сквозь его бока очень неуютно торчали в пространство остовы утонувших кораблей с другого берега. И тишина. Даже чайки не орали. После завтрака объявили приборку и к Мише в отсек прибежал Борисыч.

- Миша, чо вчера было-то?! Расскажи, а!

Миша мужественно боролся со вчерашним «хорошо» и рассказывать ему было лень, тем более, что тут же надо было бы махать руками, кричать и подпрыгивать, а это было чревато взрывом черепной коробки: - Ай, да всё нормально было, Борисыч. Чо такова-то?

- Не, ну совсем пиздец, да? Позор на всю жизнь и карьера коню под хвост?

И тут Миша изрёк фразу от философской глубины которой Марианская впадина впала в депрессию на тринадцать дней: - Зато будет что вспомнить!

- Миииишааа!!! Так я ни-че-го не помню!!!

А в центральный, где сидел хмурый командир, зашёл хмурый Кунгаров. Он прицелился взглядом сначала в меня, потом в Антоныча, потом в дежурного трюмного, но так как никого из нас вчера на мероприятии не было, то прицелился он вхолостую.

- А вот раньше, - сказал он плюхаясь в кресло сбоку от командира, - младшие офицеры слушались старших и отдых им не портили! Да, Антоныч?

- Да то оно да, но раньше в реке и рыба такая водилась, что без трусов и не зайдёшь!

- Всё с вами ясно! Ну что Сан Сеич, а не затеять ли нам приборку по-взрослому?

- А отчего бы и не затеять? Дежурный, стройте экипаж на пирсе, форма одежды – рабочая.

- Так, финисты мои, жаль что не соколы! – расхаживал командир перед строем на пирсе, в то время как Кунгаров расхаживал перед механиками, - объявляю большую приборку! С девяти ноль-ноль и пока не заебётесь! Потому, что смотрю я энергии у вас через край…

- Особенно у механиков! – вставил Кунгаров.

- … и выплеснуть вам её решительно некуда! Поэтому. Получаем у инденданта мыло, ветошь и начинаем всё драить так, как будто в последний бой собираемся! А потом, когда вы заебётесь и начнёте хныкать мы с товарищем заместителем командира дивизии наденем белые перчатки и пойдём по отсекам! И не дай чёрт где-нибудь мы их запачкаем! Пизда тогда вам будет, товарищи герои невидимого фронта! Но не та, которая женский половой орган, а та, которая военно-морская! С кровью, мозолями и ручьями пота даже из тех мест, которые не потеют у обычных людей и дисциплинированных военнослужащих! Я не спрашиваю есть ли у вас вопросы. Почему? Потому, что у вас их нет!

Командир подошёл к Кунгурову, который стоял напротив Борисыча:

- Будет что добавить? Борисыч всем своим видом показывал, что осознаёт всю глубину своей вины, он даже пытался покраснеть.

- И танцор из тебя, кстати, хуёвый! – ткнул Кунгуров пальцем в Борисыча.

- Тащ капитан первого ранга, прошу разрешения! Это же комплимент Вы сейчас сказали! – не выдержал механик.

- Что? Почему?

- Ну …это…как бы…

- А! Точно! Хороший из тебя танцор! Хо-ро-ший! Вот так вот. Нечего мне больше добавить! Чао, бомбино!

- Вольно! Разойдись! - скомандовал командир и они вдвоём двинулись надевать перчатки. Нет, всё-таки мне определённо повезло в тот раз, что я стоял дежурным по кораблю!

Миша обещал мне в субботу выслать фотографию с того самого дня рождения и я добавлю её в рассказ, а чтоб он не забыл, давайте я, может телефон его вам напишу и мы все позвоним ему? Вот он удивится…

Сайт автора: http://legal-alien.ru/legal-alien