Попробуйте угадать
Есть в Эрмитаже зал, где выставлены занимательные портреты размером от пола до потолка. Но занимательность их отнюдь не в размере.
Вот попробуйте угадать на каком изображена Екатерина II, а на каком граф Григорий Орлов (:
Портрет номер раз
Портрет номер два
Оба портрета принадлежат кисти Вигилиуса Эриксена. На первом портрете изображен граф Григорий Орлов, на втором императрица Екатерина II.
А говорят, что сейчас стерлись границы между мужской и женской одеждой (:
Хиосское и Чесменское сражения, или как граф Орлов турков бил
Эти два знаменательных сражения произошли в период русско-турецкой войны 1768-1774 годов и являются прекрасными примерами уничтожения двукратно превосходящего противника. Но обо всём по порядку.
Вводная
Спустя некоторое время после начала русско-турецкой войны в 1768-ом году правительством Российской империи из Балтийского в Средиземное море были одна за другой снаряжены и отправлены пять эскадр, главнокомандующим которых был назначен влиятельный политик, граф Алексей Орлов, которому и принадлежала идея организации данной экспедиции.
Перед флотом Орлова стояло две основные цели: отвлечь турецкий флот от боевых действий в Черном море, а также помочь греческим и албанским повстанцам в борьбе против турок.
Активные действия русского флота начались в феврале 1770-ого года с захвата Аркадии и других регионов в Спарте совместно с греческими повстанцами, а уже в апреле совместными силами была взята крепость Наварин — впоследствии важная база для русского флота в этом регионе.
Тем не менее, решительного успеха повстанцы совместно с русскими не имели. Причиной этому послужила как слабая организованность греческих повстанцев, которые зачастую даже не имели единого командования, так и наличие у турок достаточно сильного флота, который позволял им регулярно получать свежие силы и припасы.
В связи с этим, Орлов принял решение вступить в бой с турецким флотом, намереваясь разбить его в решающем сражении. Объединившись с эскадрой Эльфинстона, которая только прибыла в регион, Орлов немедленно отправился к острову Хиос, в котором базировалась турецкая эскадра.
Именно в этом узком проливе между материковой Османской империей и островом Хиос находилась турецкая эскадра
Хиосский бой
Граф Алексей Орлов, шотландец на русской службе Джон Эльфинстон, и Григорий Спиридов — командующие русским флотом при Хиосе и Чесме.
24-ого июня, около шести утра, русский флот вошёл в Хиосский пролив, встретив турецкие корабли, стоявшие на якоре у азиатского берега пролива. Всего турецкий флот насчитывал 16 линейных кораблей, 6 фрегатов, 6 шебек, 13 галер и 32 малых и вспомогательных судов (в основном — переоборудованные торговые судна). Построены турки были в две параллельные линии, упиравшиеся в берега пролива.
В свою очередь, русский флот имел порядка 9 линейных кораблей, 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль, 1 пакетбот (почтовое судно), 3 пинка (плоское трёхмачтовое судно, аналогичное бригу) и ещё 13 более мелких судов. Линейные корабли были разделены на три равных отряда: авангард во главе со Спиридовым, центр (или же кордебаталия) под командованием самого Орлова, и арьергард во главе с Эльфинстоном.
Позже в своём докладе в Петербург А.Г. Орлов писал: «Увидя оное сооружение, ужаснулся я и был в неведении, что мне предпринимать должно, но храбрость войск… принудила меня решиться и, несмотря на превосходство сил, отважиться атаковать, пасть или истребить неприятеля…». Во многом решению напасть на противника способствовала решительность и настойчивость командующего авангардом Спиридова.
В 11:30 по сигналу русская эскадра начала сближение с турецким флотом. Решение русских выстроить флот перпендикулярно строю противника было палкой о двух концах: c одной стороны, это позволило бы нанести быстрый и мощный удар, разрезав строй противника, а с другой, судна в авангарде подвергались серьёзной опасности, так как не имея возможности вести ответный огонь, сами были вынуждены переносить обстрел сразу нескольких вражеских суден. Кроме того, русский флот получает приказ: открывать огонь только с дистанции мушкетного выстрела (100-150 метров).
Схемы Хиосского сражения, красивая и не очень.
В 12 часов турки открыли огонь по кораблям стремительно приближающегося русского авангарда. В результате полученных повреждений первым выходит из строя линейный корабль «Европа», которого тут же заменяет «Святой Евстафий» с адмиралом Спиридовым на борту.
Сблизившись с противником, Спиридов использовал излюбленный впоследствии приём Ушакова — атака флагманского корабля противника с максимально близкой дистанции. В результате обстрела флагмана «Бурдж-у-Зафер», на последнем начался стремительно разрастающийся пожар. В то же время, потерявший управление «Святой Евстафий» был принесён подводными течениями вплотную к горящему кораблю турок. Не найдя иного выхода, русские моряки пошли на отчаянный абордаж, уничтожая оставшихся на корабле турков и пытаясь потушить всё более опасный пожар, охвативший уже большую часть «Бурдж-у-Зафера».
О отчаянности русской атаки свидетельствует и такая история: один из русских матросов, прорываясь к флагу «Бурдж-у-Зафера» был ранен пулей в правую руку, но всё равно продолжал идти к турецкому знамени. Когда же он попытался ухватиться левой рукой, ему нанёс удар саблей турок. И всё же, этот матрос вцепился в неприятельский флаг зубами и уже его не отпустил.
Увы, их усилия оказались напрасны. Горящая мачта с турецкого флагмана упала прямо на палубу «Евстафия», вызвав на нём новый пожар. Вскоре после этого быстро разросшееся пламя добралось и до крюйт-камеры. Гордость русского флота, 68-х пушечный линейный корабль «Святой Евстафий» разлетелся в щепки, а вскоре после него взлетел на воздух и флагман турков.
Успевший спастись с бывшего флагмана Спиридов переправился на третий корабль авангарда «Три святителя», откуда продолжил командовать боем. Вместе с тем, напуганные взрывом собственного флагмана турки начали в панике рубить якорные канаты и отступать в находящуюся рядом Чесменскую бухту, пользуясь невозможностью преследования с русской стороны.
Итогом Хиосского боя стала гибель «Святого Евстафия» c русской стороны и «Бурдж-у-Зафера» со стороны турок. Потери русских составили порядка 620-ти матросов, в то время как турки потеряли более 800 человек.
Картина Айвазовского, изображающая момент столкновения русского и турецкого флагманов.
Чесменское сражение
После того, как турецкий флот окончательно скрылся в укреплённой Чесменской бухте, на военном совете русское командование приняло решение блокировать турецкий флот, а потом атаковать его при помощи брандеров.
На протяжении всего 25-го июня русские обстреливали турецкие корабли и береговые батареи, оказывая психологическое давление на последних. Кроме того, большая часть дня была потрачена на оборудование брандеров: так, из четырёх вспомогательных греческих суден русские сделали брандеры, наполненные зажигательными веществами и порохом.
Главный же удар по турецкому флоту был назначен на ночь. Согласно плану, четырём линейным кораблям, двум фрегатам и ещё четырём брандерам во главе с линейным кораблем четвертого ранга «Европой» необходимо было войти в Чесменскую бухту и немедленно атаковать турецкий флот. В то время как более крупные корабли должны были обстреливать турецкие суда, группе брандеров необходимо было подойти вплотную к противнику и поджечь как можно больше кораблей.
Схема Чесменского боя
Войдя в бухту примерно в час ночи, русские корабли сразу встретили серьёзный отпор со стороны турков, в особенности их батарей, которые смогли нанести некоторый урон русским линейным кораблям. Тем не менее, все суда заняли свои позиции, а вскоре с линейного корабля «Ростислав» были выпущены три сигнальные ракеты — сигнал о начале атаки брандеров.
Впрочем, у брандеров всё тоже пошло далеко не гладко: два брандера даже не смогли добраться до цели (один сел на мель, другой же был расстрелян галерами), третий сцепился с уже горевшим кораблём, и лишь четвёртый брандер смог достичь цели, создав новый, большой очаг пожара на крупном турецком корабле.
В купе с небольшими пожарами, созданными при помощи обстрела зажигательными, новое пламя довершило судьбу турецкого флота. Из-за множества стоящих вплотную друг к другу кораблей пламя распространялось слишком стремительно, и уже к четырём часам утра большая часть турецкого флота горела, а турецкие линейные корабли одни за другим взлетали на воздух.
Тогда же, приблизительно в четыре часа утра русскими были отправлены шлюпки, дабы захватить ещё не горевшие турецкие суда. Однако из-за огромных масштабов пожара удалось захватить лишь один 56-пушечный корабль «Родос», который вскоре пополнил русскую эскадру.
Зарево горящего турецкого флота.
К восьми часам утра турецкий флот был окончательно уничтожен. Удовлетворенный результатом, Орлов скомандовал возвращаться обратно к берегам Греции, для пополнения припасов и ремонта кораблей.
Потери и последствия
Несомненно, победа русских была абсолютной. Турецкий флот лишился пятнадцати линейных кораблей, четырёх фрегатов, пяти галер и нескольких десятков более мелких суден. Турки так же лишились жизней от десяти до одинадцати тысяч моряков.
Русские, в свою очередь потеряли линейный корабль «Святой Евстафий», четыре греческих брандера и около шестисот человек убитыми. Примечательно, что лишь двадцать человек было потеряно во время атаки брандерами, остальные же потери русский флот понёс в Хиосском бою.
Русские флотоводцы были щедро вознаграждены за свой успех — адмирал Спиридов был пожалован орденом Святого Андрея Первозванного, граф Федор Орлов и командор Грейг получили орден Святого Георгия 2-й ст., а 3-й степени ордена Святого Георгия были удостоены капитаны Федот Клокачев и Степан Хметевский, ряд офицеров, в том числе и командиры всех брандеров, получили крест ордена Святого Георгия 4-й ст. Главнокомандующий граф Орлов получил приставку к фамилии «Чесменский», чин генерал-аншефа и высшую степень ордена Святого Георгия.
Благодаря этой значительной победе турецкий флот был вынужден перейти от наступательных действий к оборонительным, сосредоточившись на защите своих проливов и наиболее важных прибрежных городов. Теперь турецкие корабли не несли практически никакой угрозы для русской эскадры в Эгейском море, отчего ход войны в для греческих повстанцев значительно улучшился.
Столь значительная потеря для Османской империи сыграла роль и при подписании мирного договора спустя четыре года. Лишённая львиной доли своих кораблей, Порта была вынуждена идти на большие уступки.
Что же до тактической оценки Чесменского и Хиосского боя, тут проявляется множество тактических приёмов, во многом напрямую противоречащих укоренившейся тогда тактике линейного боя. Примером этого является в первую очередь концентрированная атака по вражескому флагману, а также решение построить свою эскадру перпендикулярно боевой линии противника. Линейная же тактика тех времён, напротив, утверждала, что к противнику надо выстроиться строго параллельно.
Необходимо так же подчеркнуть решительность главы авангарда Спиридова, благодаря которому русский флот действовал стремительно и эффективно. Во многом благодаря ему турецкий флот был вынужден скрыться в Чесменской бухте, подписав себе приговор.
Вот так вот. Спасибо за внимание.
Источник: Cat_Cat. Автор: Антон Передерий.
Личный хештег автора в ВК - #Передерий@catx2
_____________________
Полутораметровый Граф Орлов на розовом велосипеде изнасиловал женщину в Сланцах
20-летнего жителя Ленинградской области по имени Граф Орлов подозревают в изнасиловании женщины в городе Сланцы. Об этом сообщает Пятый канал.
В полицию районного центра в Ленинградской области обратилась с заявлением 37-летняя женщина. По ее словам поздно вечером на тропинке недалеко от дома ее изнасиловал мужчина ростом 150 сантиметров.
По словам женщины, преступник был одет в черный спортивный костюм и передвигался на розовом велосипеде.
Полиции удалось вычислить предполагаемого преступника по горячим следам. Им оказался 20-летний молодой человек по имени Граф Орлов.
Просто анекдот
Прочитал пост на Пикабу http://pikabu.ru/story/paren_ne_tesh_sebya_illyuziyami_4460142 и нахлынули анекдоты на тему пуков.
Славные времена славной Екатерины Второй. На площади перед дворцом стоят гвардейские полки. Екатерина обходит своих гвардейцев .Подходит к Семеновскому полку,где правофланговым молодой красивый граф Орлов. Он с восторгом смотрит на свою Императрицу,она улыбается ему и вдруг лошадь Орлова кааааааак пернет!
Орлов покраснел весь,смутился и говорит:-Простите, Ваше Величество!
Она(улыбаясь):-Орлов, если бы Вы не извинились, я бы подумала ,что пернула Ваша лошадь!
Последняя из Романовых и ЛжеДмитрий 18-го века. Часть 2
Часть 1 http://pikabu.ru/story/poslednyaya_iz_romanovyikh_i_lzhedmitriy_18go_veka_chast_1_4100145
Вскоре стало известно, что в Средиземном море находится русская эскадра и что командует ею Алексей Орлов, брат Григория, фаворита Екатерины. Ходила молва, будто он впал в немилость императрицы всея Руси. Княжна написала Орлову, признавшись, что она — истинная российская государыня, что Пугачев — ее брат, а турецкий султан считает законными все ее притязания. Она также обещала сделать Орлова первым человеком на Руси — если, конечно, тот встанет на ее сторону и поможет ей взойти на престол. Но ответа она так и не получила.
Алексей Орлов
А тем временем за нею по пятам, как когда-то в Париже и Венеции, толпой следовали кредиторы. И, как в Париже и Венеции, княжна предпочла скрыться. Чуть позже она объявилась в Неаполе, в английском посольстве. Английский посол сэр Уильям Гамильтон и его супруга, леди Гамильтон, встречали гостью с распростертыми объятиями и обхаживали ее как настоящую царицу. 6 декабря 1774 княжна приехала в Рим. Обязанности секретаря, казначея, мажордома здесь исполнял ксендз Ханецкий, который отлично знал папскую резиденцию. Увы, но авантюристке не удалось заручиться поддержкой Ватикана и польского резидента.
Между тем в Санкт-Петербурге Екатерина II, до сих пор лишь презиравшая самозванку, решила покончить с интриганкой, которая становилась не на шутку опасной. Доверить столь деликатное поручение Екатерина решила Алексею Орлову. Тому самому, которому княжна имела наглость и неосторожность писать. Орлов переправил послание, адресованное ему, Екатерине, и та дала вот какой ответ: «Я прочла письмо, что написала мошенница, оно как две капли воды похоже на бумагу, которую она направила графу Панину. Нам стало известно, что в июле месяце она вместе с князем Радзивиллом находилась в Рагузе. Сообщите, где она сейчас. Постарайтесь зазвать ее на корабль и засим тайно переправьте сюда; ежели она по-прежнему скрывается в Рагузе, повелеваю вам послать туда один или несколько кораблей и потребовать выдачи этого ничтожества, нагло присвоившего имя, которое ей никоим образом не принадлежит; в случае же неповиновения разрешаю прибегнуть к угрозе, а ежели возникнет надобность, то и обстрелять город из пушек; однако же, если случится возможность схватить ее бесшумно, вам и карты в руки, я возражать не стану». В этом послании, от 12 ноября 1774, Орлову предписывалось «схватить самозваную внучку Петра Великого любой ценой — хитростью или силой».
Флагман Орлова бросил якорь в Ливорно. Княжна покинула Рим и остановилась в Пизе. Она едва сводила концы с концами. И однажды ее попросил о приеме адмирал Орлов. Представ перед претенденткой на престол, Орлов тут же отвесил ей нижайший поклон и всем своим поведением дал понять, что признает в ней настоящую княжну. Он стал бывать у нее чуть ли не каждый день. И всякий раз княжна подолгу рассказывала ему о своих пожеланиях, надеждах и видах на будущее. Адмирал выслушивал и согласно кивал. Он даже признался ей в страстной любви и выразил готовность вести ее к алтарю. Она не согласилась... Привела доводы. Ее ждут нелегкие испытания. В знак расположения она подарила Орлову свой портрет. В ответ адмирал пообещал взбунтовать флот. Через неделю Орлов-Чесменский предложил княжне отправиться на корабле в Ливорно, чтобы наблюдать за морскими маневрами.
Ливорно
22 февраля 1775 года на адмиральском корабле «Исидор» самозванка была арестована. Ее доставили в Россию и заключили в Петропавловскую крепость. Вести дознание по делу лже-императрицы было поручено фельдмаршалу князю Александру Голицыну.
Когда Голицын явился к ней в Петропавловскую крепость, ему показалось, будто «она пребывала в сильном раздражении, ибо даже помыслить не могла, что ее заточат в такое ужасное место. Выразив свое негодование, она спросила, за что с нею обошлись столь бесчеловечно. Я тотчас объяснил, что она была арестована на вполне законных основаниях, и призвал ее говорить только правду и назвать всех сообщников. Я повелел задавать ей вопросы по-французски, учитывая, что она совсем не знает русского». Голицына поразило плохое состояние здоровья арестантки: «У нее бывают не только частые приступы сухого кашля, но и рвота вперемешку с кровохарканьем».
Самозванка призналась, что ее зовут Елизавета, ей 23 года, что она не ведает ни своей народности, ни места рождения, не знает она, и кто были ее родители. Шестилетним ребенком ее вывезли в Лион, а после полугодового пребывания в этом городе в Киль. Воспитывалась она под наблюдением госпожи Перет или Перон (точно не помнит) и крещена она по православному обряду. Не припомнит, когда и в чьем присутствии. Когда она спрашивала, кто ее родители, от нее отделывались лишь утешением, что скоро они приедут. О пребывании в столице Гольштинии у Азовской принцессы остались лишь туманные воспоминания.
Александр Голицын
Когда ей исполнилось девять лет, воспитательница и еще одна женщина, уроженка Гольштейна по имени Катрин, вместе с тремя незнакомыми мужчинами увезли ее в Россию, через Ливонию. Это случилось в 1761, сразу после смерти Елизаветы Петровны, императрицы российской. Минуя Петербург и прочие города, они двинулись по направлению к персидской границе. Всю дорогу она болела, и ее пришлось оставить в какой-то деревушке — ее название она не помнит. Как ей кажется, ее просто пытались отравить. Она тогда сильно страдала, все время плакала и спрашивала, по чьему коварному наущению ее оставили в этой глуши. Пятнадцать месяцев она провела в одиночестве. Она постоянно плакала, жаловалась. Но все было напрасно. И лишь потом из разговоров крестьян поняла, что ее держат здесь по приказу покойного императора Петра III. Но ей вместе со служанкой и одним крестьянином удалось бежать — и через четыре дня они пешком добрались до Багдада. В Багдаде они повстречали богатого перса по имени Гамет, тот пригласил их к себе в дом, обращался с ней по-отечески ласково и заботливо.
Вскоре она узнала, что в этом же доме скрывается всемогущий князь Али, обладатель огромного состояния в Исфахане. Несколько позднее князь Али, услышав ее историю, обещал помочь ей и увез с собой в Исфахан. Там он обходился с нею как со знатной особой. Поверив в ее высокое происхождение, князь не раз говорил ей, что она наверняка дочь усопшей императрицы Елизаветы Петровны — впрочем, то же самое говорили и все, кто ее видел. Правда, многие спорили насчет того, кто был ее отцом. Одни считали — Разумовский, иные полагали, что совсем другой человек, но имени его почему-то не называли. Князь Али, взяв ее под свое покровительство, заявил, что не пожалеет всех своих богатств, чтобы доказать ее высочайшее происхождение. В Исфахане она прожила до 1768. Однако вскоре в Персии опять случилась великая смута, и князь, не желая подвергать свою жизнь опасности, решил покинуть родину и податься в Европу. Она согласилась отправиться с ним, но лишь при одном условии — если они минуют Россию, ибо ей тоже не хотелось рисковать жизнью. Но Али успокоил ее, сказав, что в Астрахани она переоденется в мужское платье, и таким образом они спокойно смогут пересечь всю Россию. В сопровождении многочисленной свиты они покинули Исфахан и в 1769 прибыли в Астрахань: Али — под именем знатного персидского вельможи Крымнова, а она — как его дочь.
По словам авантюристки, она провела два дня в Астрахани, ночь в Санкт-Петербурге, потом, через Ригу попала в Кенигсберг, шесть недель жила в Берлине, почти полгода в Лондоне, а из Лондона перебралась во Францию. В Париже она оказалась в 1772 году. А что с нею было дальше, нам уже известно.
Ранее сэру Вильяму Гамильтону она поведала другую историю. По этой версии Елизавета I передала ей права на престол, а на Петра III возложила обязанности воспитать царевну. Немилосердный монарх отправил родственницу в Сибирь, откуда спустя год ее вывело участие в ней одного священника. Под покровом ночи бежали они в столицу донских казаков. Ее пытались отравить, однако она успела скрыться. Бежала в Персию к родственнику отца, который в правление шаха Тамаса переселился на берега Каспия. Этот король королей осыпал русского пришельца ласками и богатствами, наделил его обширными поместьями и окружил почетом. Благодаря этому он мог заботиться о преследуемой судьбой дочери родственника, выписывать для нее педагогов из-за границы и превосходно подготовить ее к жизни.
Князь Голицын докладывал: «В итоге она утверждает, будто никогда не помышляла выдавать себя за дочь покойной императрицы Елизаветы и что никто ее на сие не науськивал, а про свое происхождение она, мол, узнала только от князя Али. Она заявляет, будто не желала, чтобы ее величали этим титулом — ни князь Лимбургский, ни Радзивилл, и всегда повторяла им: «Впрочем, называйте меня как знаете — хоть дочерью турецкого султана, хоть персидского шаха, хоть русской княжной. Но лично мне кажется, что я не вправе носить сей титул». Она говорит, что в Венеции строго-настрого запретила полковнику Кнорру обращаться к ней как к высочеству. Когда же тот воспротивился, она подалась в Рагузу и воспретила местным властям употреблять по отношению к ней титул княгини. Будучи в Рагузе, она получила безымянное письмо и три духовных: первое было подписано рукою императора Петра Великого и имело касательство к венчанию на царство Екатерины I. Второе было за подписью императрицы Екатерины I — о короновании Елизаветы Петровны. И третье — Елизаветино — о передаче короны ее дочери, которую должно величать Елизаветой II. Что же до манифеста, она ответствовала, что то был вовсе не манифест, а своего рода предписание, то бишь указ, согласно которому графу Орлову надлежало огласить перед моряками российского флота Елизаветино завещание относительно ее родной дочери. Она также утверждает, будто направила сие писание графу Орлову единственно для того, чтобы узнать, кто взял на себя груз послать ей упомянутые бумаги и могли ли они прийти из России. Однако же, наслушавшись разговоров о своем рождении и памятуя о злоключениях детства, она порой тешила себя мыслью, что, быть может, она действительно та, о ком упоминается в присланных ей духовных и прочих бумагах. Она думала, что у тех, кто прислал ей все это, были свои причины сделать это, имевшее явное отношение к политике».
Свой отчет императрице Голицын закончил так: «Узница, уповая на милость императрицы, утверждает, что на самом деле она всегда питала любовь к России и препятствовала любым злонамерениям, могущим причинить вред государству российскому, — что в конечном итоге послужило причиной ее размолвки с Радзивиллом. Именно ее горячее стремление любыми средствами защитить интересы России как раз и повлекло за собой ее ссору с Радзивиллом».
Вскоре княжна поняла, что ей, похоже, уже никогда не будет суждено выйти на свободу, и тем не менее она отправила Екатерина II исполненное горького отчаяния письмо. Кроме того, княжна написала два письма князю Голицыну и подписалась все тем же именем — Елизавета. Таким образом, она дважды совершила непростительную оплошность, чем навлекла на себя гнев Екатерины. По всей видимости, императрице во что бы то ни стало хотелось узнать настоящее происхождение авантюристки. Вскоре ей сообщили, что мошенница была не кто иная, как дочь пражского кабатчика, потом — будто родилась в Польше, что объясняло ее связь с конфедератами Радзивилла. Затем — что она дочь нюренбергского булочника, и в довершение всего — будто она из семьи польского еврея.
Однако Екатерину II ни одна из версий не устраивала. Судя по поведению императрицы, она была чем-то взволнована и даже встревожена. Вскоре, правда, она обрела некоторое успокоение: оказалось, что самозванка была совсем плоха. Ее то и дело трясло в лихорадке. Участилось кровохарканье. И 26 октября 1775 князь Голицын сообщил Екатерине, что состояние арестантки плачевно: «Врач, что пользует ее, опасается, что долго она не протянет». И действительно, в один из декабрьских дней 1775, призвав к себе католического священника, она испустила дух. «Отъявленная негодяйка, присвоившая себе высокий титул и происхождение, близкое к ее высочеству, — писал Голицын, — 3 декабря испустила дух, так ни в чем не сознавшись и никого не выдав».
Так кто же она была, эта таинственная авантюристка и самозванка? А может, она, как сама утверждала, действительно была дочерью Елизаветы? Известно, что Екатерина II запретила проводить какое-либо дознание, могущее изобличить княжну. Царица ни разу официально не оспорила ее притязания. Екатерине хотелось лишь одного — скорее покончить с этим делом. Спустя восемь лет после смерти узницы Петропавловской крепости посол Франции в России маркиз де Врак, по просьбе одного из парижских кредиторов бывшей княжны Волдомир, собрал в Санкт-Петербурге кое-какие сведения о ней. Посол изложил их в депеше, которая ныне хранится в архивах Французского министерства иностранных дел. В этой депеше де Врак выражал свою убежденность в том, что «она действительно была дочерью Елизаветы и Разумовского». После долгих кропотливых исследований, подкрепленных красноречивыми документами, историк Шарль де Ларивьер также пришел к выводу о том, что княжна вполне могла быть дочерью императрицы Елизаветы. Тем не менее та, которая, возможно, была внучкой Петра Великого, нашла свою смерть в крепостном каземате…
Знаменитая картина Флавицкого
В Ивановский монастырь привезли в 1785 году привезли сорокалетнюю женщину. Привезли под конвоем, в карете, окна, которой были плотно закрыты занавесками, и поселили в отдельном домике из трех комнаток, построенном у восточной стены, рядом с покоями игуменьи. В двух жила узница, в третьей — ее келейница. Занавески на окнах были всегда задернуты, монастырские служители бесцеремонно отгоняли от домика всех не в меру любопытных. Узница приняла постриг и стала инокиней Досифеей. Жила Досифея в строжайшем затворе, и лицо ее долгие годы разрешено было видеть только игуменье, келейнице, монастырскому священнику и его причетнику. Иногда, по ночам, ее проводили в надвратный храм по специально сколоченному для этой цели дощатому коридору и закрытой с боков лестнице. Причетник запирал храм изнутри, и священник начинал службу для одной-единственной богомолки.
Рассказывают, что на имя Досифей регулярно приходили из Петербурга, из казначейства, значительные суммы, дополняемые щедрыми пожертвованиями «от неизвестных лиц». После смерти Екатерины II и, в особенности, в первые годы царствования Александра I режим монастырского заточения был заметно смягчен, и Досифею смогли посещать новые лица, в частности, московский купец Шепелев. Видимо, тогда неизвестный живописец и написал ее портрет.
В эти годы в разговорах с близкими ей людьми инокиня Досифея стала упоминать иногда и свое мирское имя — Августа. Имя это слышала из ее уст, в частности, девица Гликерия Головина, которая некоторое время обучалась в монастыре и сумела внушить к себе доверие Досифей. Воспоминания Головиной опубликовал в 1865 году ее внук — Смагин на страницах газеты «Современная летопись».
Досифея
Публикация эта содержит ряд любопытных подробностей. По словам Головиной, Досифея показывала «медальон с портретом императрицы Елизаветы и говорила о каком-то письме, которое она долго при себе хранила и, которое, как ни тяжело было ей, как ни много над ним плакала она, но решилась наконец сжечь, вероятно, это было письмо ее матери».
На личность, на происхождение таинственной узницы пролили свет ее похороны. Похороны инокини Досифей были неслыханно пышными, почти царскими. На отпевание явились — в парадных мундирах, при всех орденах и лентах, генералы, сенаторы и прочие вельможи. Погребена была Досифея не в Ивановском монастыре, что было бы логично и соответствовало бы вековой традиции монастырского быта, а в Новоспасском монастыре — усыпальнице боярского, а затем и царствующего рода Романовых.
Так и закончилась история последней из рода Романовых, знаменитой княжны Таракановой...
Хорошо разбираетесь в звездах и юморе?
Тогда этот вызов для вас! Мы зашифровали звездных капитанов команд нового юмористического шоу, ваша задача — угадать, кто возглавил каждую из них.
Переходите по ссылке и проверьте свою юмористическую интуицию!