Кто ты без своего партбилета?
Модель Louis Vuitton
Знаменитая реклама Бренда с Михаилом Горбачевым 2007 года.
Писатель, модель, пиздабол.
Модель Louis Vuitton
Знаменитая реклама Бренда с Михаилом Горбачевым 2007 года.
Писатель, модель, пиздабол.
Этот символ холодной войны был построен, чтобы не дать восточным немцам сбежать на Запад. Десятилетняя борьба за бегство привела к ее разрушению.
После окончания Второй мировой войны в 1945 году СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии), государственная партия ГДР, установила в Восточной Германии диктатуру при поддержке советской оккупационной власти. Значительная часть населения Восточной Германии не была согласна с новой политической и экономической системой. К концу 1940-х годов началась массовая миграция на Запад. У людей были разные причины - политические, экономические и личные, - по которым они хотели уехать. К августу 1961 года ГДР потеряла шестую часть своего населения -не менее четырех миллионов человек. Уже в 1952 году СЕПГ закрыла границу Восточной Германии с Западной, и пересекать ее становилось все опаснее. Но границы сектора в Берлине оставались открытыми, и многие пытались попасть в Западную Германию через это последнее отверстие.
13 августа 1961 года СЕПГ начала огораживать границы вокруг Западного Берлина, сначала колючей проволокой, а через несколько дней - стенами. Она надеялась, что эта мера положит конец массовому бегству в Берлин. Кроме того, она хотела стабилизировать свою власть и документально подтвердить свой суверенитет перед внешним миром. Но даже колючая проволока и стена не смогли остановить бегство людей. Усилия по совершенствованию пограничных укреплений в Берлине продолжались до 1989 года.
Берлин, 15 июня 1961 года. "Никто не собирается строить стену", - сказал лидер Восточной Германии Вальтер Ульбрихт перед возведением стены
В последующие недели была построена бетонная стена, которая полностью окружила Западный Берлин и он превратился в анклав посреди восточногерманской территории.
Почти 30 лет Берлин был разделен не только идеологией, но и бетонным барьером, который пролегал через весь город и служил символом холодной войны. Берлинская стена, возведенная в спешке и снесенная в знак протеста, имела длину почти 27 миль и была защищена колючей проволокой, бойцовыми собаками и 55 000 мин. Но хотя стена простояла с 1961 по 1989 год, она не смогла пережить массового демократического движения, которое в итоге привело к распаду социалистической Германской Демократической Республики (ГДР) и послужило толчком к окончанию холодной войны.
Несмотря на то что Берлин полностью находился в советской части страны (он располагался примерно в 100 милях от границы между восточной и западной оккупационными зонами), Ялтинское и Потсдамское соглашения разделили столицу Германии на сектора союзников: Советский Союз занял восточную половину, а остальные союзники - западную. Оккупация Берлина, управляемая многовластным агентством под названием "Коммандатура" (Alliierte Kommandantur), началась в июне 1945 года.
Существование Западного Берлина, явно капиталистического города в глубине коммунистической Восточной Германии, "застряло как кость в советском горле", как выразился советский лидер Никита Хрущев. Русские начали маневрировать, чтобы навсегда вытеснить из города Соединенные Штаты, Великобританию и Францию. В 1948 году советская блокада Западного Берлина была направлена на то, чтобы вытеснить западных союзников из города. Однако вместо того, чтобы отступить, Соединенные Штаты и их союзники снабжали свои сектора города с воздуха. Эта операция, известная как Берлинский воздушный мост, продолжалась более года и доставила в Западный Берлин более 2,3 миллиона тонн продовольствия, топлива и других товаров. Советы отменили блокаду в 1949 году.
Знаете ли вы? Во время Берлинского воздушного моста каждые 30 секунд в Западном Берлине взлетал или приземлялся самолет союзников. В общей сложности самолеты совершили около 300 000 рейсов.
Берлинский воздушный мост
Недостаточно было просто стены и пограничных укреплений для предотвращения побегов. Охрану стены также обеспечивали вооруженные солдаты, которым приказывали применять огнестрельное оружие в случае неудачных попыток остановить побег иными методами.
Использование стрелкового оружия на западных границах ГДР регулировалось внутренними директивами и приказами. Официальный "Закон о границах ГДР", был принят только в 1982 году. Однако начиная с 1952 года, действовало неофициальное указание, приказывающее пограничным полицейским и солдатам-пограничникам стрелять на убегающего человека, если другие методы предотвращения побега оказывались неэффективными.
Ольга Сеглер, 80 лет, умерла в сентябре 1961 года, пытаясь добраться до Западного Берлина, чтобы присутствовать на свадьбе дочери. Она считается самым пожилым человеком, погибшим при попытке пересечь Берлинскую стену
Многие люди погибли на границе ГДР в результате применения огнестрельного оружия. Из 140 смертей, зарегистрированных у Берлинской стены в период с 1961 по 1989 год, 91 жертва, в основном беглецы, были застрелены солдатами-пограничниками ГДР. Приказ стрелять был отменен только в апреле 1989 года. Он полностью утратил силу, когда граница была открыта в ноябре.
В период с 1961 по 1989 год тысячи восточных немцев совершили рискованные переходы через границу. Около 5 000 из них перебрались через Берлинскую стену с большим риском для жизни, и их попытки были самыми разными - от подлых до самоубийственных.
Самый дерзкий побег, однако, можно утверждать, что он был самым впечатляющим! Действительно, по некоторым данным, побег из "Туннеля 57" считается самым масштабным из всех. В октябре 1964 года 57 женщин, мужчин и детей проползли по туннелю длиной около 150 метров в западноберлинский район Веддинг. Согласно этой статье из исторического архива, это был самый крупный успешный массовый побег в истории ГДР.
Тридцать пять студентов, живших по ту сторону стены в Западном Берлине, несколько недель вели раскопки, чтобы освободить членов семьи, оставшихся на Востоке, а также из соображений идеологии и политического бунта. В качестве отправной точки в Западном Берлине они использовали старую пекарню, а заканчивали туннель под заброшенным наружным туалетом по другую сторону стены. Беженцам пришлось проползти по узкому туннелю высотой два фута и шириной три фута, и их затащили в пекарню с помощью электрической лебедки, как показано на фотографии ниже.
Побег из "Туннеля 57"
В газетных статьях, найденных в историческом архиве International Herald Tribune, рассказывается о том, как 37-летний авиамеханик вместе со своим 27-летним другом и их женами соорудили воздушный шар из штор и простыней. Они добавили простую металлическую платформу вместо обычной корзины и использовали четыре баллона с пропаном для наполнения воздушного шара. Несмотря на простоту этого способа, он, вероятно, был более рискованным, чем все предыдущие: пропана хватало только на 45 минут наполнения воздушного шара, и они не были уверены, что успеют пересечь границу.
Огромным облегчением для всех стало, когда после приземления они встретили патруль западногерманской полиции, который подтвердил, что они действительно добрались до Западной Германии. Забавно, что офицер был послан расследовать сообщения о пришельцах на летающих тарелках!
Конрад Шуман, был восточногерманским пограничником, который сбежал в Западную Германию во время строительства Берлинской стены в 1961 году.
15 августа 1961 года, когда Шуману было 19 лет, его отправили на угол улиц Руппинерштрассе и Бернауэрштрассе для охраны Берлинской стены на третий день ее строительства. Он и его подразделение прибыли туда в 4:30 утра, где офицер приказал им брать под контроль и защищать границу "от врагов социализма". Вспоминая это время, Шуман отмечал: "Сначала мы стояли и казались довольно глупыми. Никто не объяснил нам, как это делается: брать под контроль границу".
Через два дня после возведения стены 19-летний Конрад Шуман, пограничник из Восточной Германии, был сфотографирован перепрыгивающим через колючую проволоку на пути к свободе.
9 ноября 1989 года, когда холодная война в Восточной Европе начала таять, представитель Коммунистической партии Восточной Германии объявил о ряде новых правил пересечения границ. Когда его спросили, когда произойдут изменения, он ответил: "Насколько я знаю... вступают в силу немедленно, без промедления".
Жители Восточного Берлина стекались к пограничным пунктам, некоторые скандировали "Tor auf! ("Откройте ворота!"). Через несколько часов охранники стали пропускать толпы людей, а жители Западного Берлина встречали их цветами и шампанским.
Более 2 миллионов человек из Восточного Берлина посетили Западный Берлин в те выходные, чтобы принять участие в праздновании, которое, как написал один журналист, стало "величайшей уличной вечеринкой в истории мира". Люди с помощью молотков и кирок отбивали куски стены - их стали называть "мауэрспехте", или "стенные дятлы", - а краны и бульдозеры сносили секцию за секцией. Вскоре стены не стало, и Берлин впервые с 1945 года стал единым. "Только сегодня, - написал один берлинец на куске стены, - война действительно закончилась".
Воссоединение Восточной и Западной Германии было официально оформлено 3 октября 1990 года, почти через год после падения Берлинской стены.
Строительство Берлинской стены началось ночью 12 августа 1961 года и стало неожиданностью как для восточных и западных немцев, так и для всего мира. Как же это происходило?
Мы станем свидетелями строительства и падения Берлинской стены, благодаря личным историям участников и обзору важнейших исторических ситуаций, которые привели к этим двум событиям.
Только вчера открыл для себя, что Берлинская стена не только разделяла Берлин.
Берлинская стена окружала западный Берлин по всему его периметру.
На улицах Бухареста. Декабрь 1989 года.
Базовый принцип управления любой революционной ситуацией был сформулирован римлянами и звучит как divide et impera: разделяй и властвуй. Но в каждом новом случае он оказывается надежно спрятанным под огромным количеством временных и местных особенностей, амбиций, интересов, информационных шумов и бурь страстей, в силу чего его, как правило, не видят.
Непосредственные участники событий обычно искренне полагают, что происходящее с ними уникально, неповторимо и действительно открывает дверь в некую новую светлую реальность. И они, как правило, столь же искренне разочаровываются, когда результаты неизменно оказываются обратными ожидаемым.
На заре индустриализации ответ на вопросы, как этот принцип работает и почему крупному государству выгодно иметь в качестве контрагентов государства малые, дал еще Александр Гамильтон в своих дискуссиях с другими отцами‑основателями США о том, как построить великую Америку. Да, в экономике размер имеет значение. Крупная экономика, имеющая под собой крупный рынок, всегда может окупить создание дорогостоящей высокотехнологичной продукции, а малая — никогда. Образно говоря, метро в деревне построить можно, но окупить затраты — никогда. Соответственно, крупное государство по определению будет технологическим донором для малых, с каждой новой инновацией укрепляя их зависимость от крупного. Колониализм в этом случае совсем не обязан быть прямым, экономическое подчинение будет не менее эффективным.
На рельсы же современной практической политики этот принцип поставил американский президент Вудро Вильсон. Если в начале Первой мировой войны США, став кредитором воюющих стран, еще скромно рассчитывали на «союз центров белой расы в лице триумвирата США, Британской империи и Германской империи», то к завершению войны, когда задолженность перед Америкой выросла до фантастических размеров, Соединенные Штаты решили добавить к статусу главного кредитора западного мира и статус его архитектора. Вильсон в этой связи заявил: «Нам в значительной мере приходится финансировать мир, а тот, кто финансирует мир, должен понимать его и управлять им по своему знанию и разумению».
Беспорядки на улицах Бухареста. Аналитики до сих пор задаются вопросом, отчего при свержении «тирана» Чаушеску погибло сто человек, а после его задержания и казни — более 900…
Разумение было простым и прагматичным: империи, с которыми еще вчера жаждали сотрудничать США, были объявлены «тюрьмой народов», в силу чего подлежали расщеплению на национальные государства. Последние из‑за своих малых размеров должны остаться в аграрной парадигме: те предприятия, которые могли там возникнуть, могли быть только американскими, без передовых технологий и с американской собственностью. Институализировала этот раздел Лига Наций, главное политическое детище Вильсона.
Собственно, при этом разделе империй Вильсоном и была сформулирована матрица будущих «цветных революций»: их движущей силой должен быть национализм.
Дело в том, что ни одна национальная культура выделившихся из империй стран Восточной Европы не имела ни опыта государственного управления, ни, что более важно, опыта индустриального производства. Поэтому ни в одном национализме не было и не могло быть рецептов, которые бы вывели их на индустриальный уровень развития. Более того, такой вопрос даже не ставился по той простой причине, что главным врагом национализма всегда будут другие нации и на борьбу с ними направят все силы политической системы. Вопросы экономики, таким образом, тем надежнее будут в руках находящихся «над схваткой» американских корпораций.
Отметим, что этот рецепт полностью сработал. Лига Наций постоянно порождала межнациональные конфликты, не урегулировав ни одного из них, и в итоге, запутав до предела клубок противоречий, приготовила Вторую мировую войну.
СССР, как известно, сумел не попасть в «доктрину Вильсона», объединив народы вокруг советской идеи, и вполне успешно, хотя и болезненно, прошел порог индустриализации. Казалось бы, проблемы решены системно и надолго. Но в конце 1980‑х социалистическая система враз обрушилась: вначале в странах соцлагеря наблюдалась череда революций, впоследствии брендированных как «бархатные», затем в странах народной демократии в одночасье произошла смена режимов. А после сколлапсировал и СССР, распавшись на 15 государств.
Такому развитию предшествовала довольно длинная череда событий, которые, нанизываясь одно на другое, в итоге привели к обвалу. Первое событие датируется далеким мартом 1954 года, когда Георгий Маленков, тогда занимавший пост председателя Совета Министров СССР, под давлением Хрущева и Берии подписал указ о преобразовании Народного комиссариата государственной безопасности в КГБ, подчинив последний Совету Министров. Очевидная причина — страх номенклатуры перед возможностью возврата репрессий, однако не меньшим резоном была и борьба за власть: Маленков, возглавлявший правительство, намеревался держать главную силовую структуру под своим контролем.
Ключевой в этом решении — последний пункт. Дело в том, что архитектура советской власти была простой, но функциональной, основанной на четком разделении функций. Так, КПСС, исходя из идеологических приоритетов, ставила задачи и контролировала кадровые назначения, правительство эти задачи исполняло, а контроль за исполнением возлагался на силовую структуру — НКГБ. Следствием добросовестного исполнения был карьерный взлет, а ошибки и просчеты, повлекшие потери, могли стоить не только должности, но и стать причиной репрессий.
Подчинение проверяющих проверяемым — а именно это сделал своим указом Маленков — кардинальным образом ломало логику этой архитектуры. Функция контроля перестала быть возможной, поскольку отныне добросовестный контроль за исполнением решений мог стоить должности и карьеры уже проверяющему. Это практически мгновенно привело к коррупционированию системы.
Легко увидеть, что на этом решении фактически началось омертвение и догматизация советской идеологии.
Ведь, по сути, любая идеология представляет собой контракт между властью и обществом: власть декларирует четкую систему координат добра и зла, хорошего и плохого, и общество, понимая, что поощряется, а что — наказывается, что перспективно, а что — нет, на уровне индивидов может уверенно строить свои жизненные планы.
Тут же произошло разделение слова и дела: КПСС, оставшись без инструмента контроля, больше не управляла, а лишь олицетворяла и могла разве что в наиболее громких случаях снять с должности провалившегося управленца. Слова стали постепенно существовать отдельно, все больше превращаясь в мало к чему обязывающий ритуал, а дела — отдельно. Собственно, это и породило эпоху застоя, набравшего полные обороты уже при Брежневе.
Второе значимое событие тоже связано с Хрущевым.
Мало кто знает, что влияние СССР в странах социалистического лагеря при Сталине было организовано просто и рационально: идеологическая общность подкреплялась контрольным пакетом Советского Союза во всех ключевых предприятиях стран Восточной Европы. Что важно, эти контрольные пакеты не были взяты силой: за них уплатили немецкими репарациями, которые недополучил СССР.
Таким образом, Сталин построил и механизм повседневного экономического влияния СССР в Восточной Европе. Однако одним из первых своих решений Хрущев безвозмездно передал все контрольные пакеты правительствам стран социалистического блока с благодушной мотивировкой «это же наши идеологические братья».
Одним из катализаторов «бархатной революции» в Чехословакии стал фейк о якобы убитом полицией студенте.
Благими помыслами, как известно, вымощен путь в ад. Без повседневного инструмента контроля и, самое главное, без совместно извлекаемой выгоды от функционирования производств в странах Восточной Европы и на фоне процессов догматизации советской идеологии расхождение интересов местных элит и Советского Союза было запрограммировано. Это не замедлило проявиться в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии — в 1968‑м и в Польше — в 1980‑м. Уже тогда стало очевидным, что после решения Хрущева у СССР не осталось никакого действенного инструмента влияния в Восточной Европе, кроме силового, чем он и пользовался в режиме «тушения пожара». Каждое применение силового инструментария лишний раз дискредитировало советскую идеологию, выявляя ее нарастающую нефункциональность, и лишний раз стимулировало процессы ее закоснения.
Мы лишь бегло упомянем ряд других фатальных решений Хрущева, подорвавших конкурентоспособность советской экономики и критичным образом затормозивших ее развитие. Большинство из них, разумеется, легитимировались благими намерениями. Так, в оплату труда внедрили принцип справедливости, в итоге оказались уравнены предприятия, использовавшие новое и старое оборудование, вследствие чего были уничтожены низовые стимулы к модернизации производств. Принцип гегемонии пролетариата привел к заморозке роста зарплат интеллектуального класса, который по мере превращения идеологии в ритуал все чаще обнаруживал себя бесполезным «пятым колесом в телеге» и уходил во внутреннюю фронду, а то и в диссидентство. Тем временем экономическая отчетность учитывала лишь количественные параметры (пресловутый «вал») при полном игнорировании качественных показателей.
В свете вышеизложенного неудивительно, что к 1980‑м годам СССР обнаружил себя в состоянии глухой обороны. Идеология уже окончательно закоснела, превратившись в формальность, практически не связанную с реальной жизнью. Общество знало, что карьеру и преуспевание гарантируют совсем другие вещи, связанные с близостью к начальству. В экономике было засилье номенклатуры, по сути ставшей наследственным красным дворянством, что делало коррупцию массовой и, за редкими исключениями, практически ненаказуемой. При этом и для элит стран Восточной Европы такая ситуация была более чем комфортной: промышленность стабильно получала заказы из СССР безотносительно качества производимой продукции, а внутренний порядок они могли выстраивать по своему усмотрению с соблюдением идеологических формальностей, но без особой оглядки на Советский Союз.
Ключевым экономическим событием, запустившим развал всей этой системы, стало обрушение нефтяных цен, спровоцированное Саудовской Аравией после вхождения советских войск в Афганистан.
Саудовская Аравия, обладавшая на тот момент половиной разведанных запасов нефти и имевшая крайне низкую себестоимость добычи, на самом деле могла диктовать рынку цену — и уронила ее ниже советской себестоимости добычи. Лишившись нефтедолларов, СССР оказался в тяжелом, но, в принципе, еще вполне переносимом положении. Запас прочности был велик, и даже эту ситуацию можно было пережить. Но тут возникли реформы Горбачева, избравшего мишенью ту самую идеологию, которая, превратившись в формальность и ритуал, тем не менее продолжала исправно исполнять свою функцию, сохраняя вместе и Советский Союз, и социалистический блок.
Идею перестроечных реформ можно описать простым примером: чтобы перелить воду из одного стакана в другой, разбивается полный стакан в расчете, что освободившаяся вода сама перельется в пустой.
На примере воды абсурдность такого подхода очевидна, но в случае перестройки он вполне сработал. Идеологическая основа, хоть как‑то объединявшая советское общество и уравновешивавшая экономическое отставание СССР за счет осознания советским обществом своей миссии справедливости, довольно быстро разрушилась, после чего аргумент о качественном разрыве жизни в СССР и странах Запада стало просто нечем крыть. Более того, именно идеологию объявили корнем зла. КПСС, еще с маленковских времен сохранявшая в своих руках единственный инструмент в виде кадровых назначений, закрепленный в шестой статье Конституции о руководящей роли КПСС, оказалась под давлением Горбачева, требовавшего перемен. Но все, что она могла сделать, — снять одних назначенцев и поставить на их место других. Это в принципе не могло повлиять на общее положение и делало публичным фактическое бессилие и КПСС, и советской идеологии.
Под аналогичное давление попали и компартии стран Восточной Европы: горбачевское требование «борьбы с застоем», как и в СССР, порождало там аналогичную кадровую чехарду и перетряски с аналогичным же эффектом. По сути, советское руководство, разрушая собственную систему, подрывало и легитимность восточноевропейских союзников, ставя их под удар критики и заставляя рубить сук, на котором они сидели.
Тем самым восточноевропейские страны, подставленные Горбачевым, оказались в положении легкой и желанной добычи для Запада. Фактор последнего присутствовал всегда, но только теперь получил шансы сработать. Запад предсказуемо вновь избрал своим орудием местных националистов, которые легко нашлись в рядах культурной элиты.
Ставка была хорошо просчитана. Так, культурная элита, изнывавшая от своего положения «пятого колеса в телеге», везде давно раскололась на официальные, творившие в закосневающей идеологической парадигме, и контрэлиты, критиковавшие существовавший порядок вещей. Понятно, что наиболее благодарных точек опоры для критики было две: во‑первых, национализм, досоветское аграрное прошлое, которое так или иначе идеализировалось, а во‑вторых, развитые страны капитализма, находящиеся в непосредственной близости, в первую очередь ФРГ и Австрия.
Обе точки опоры были маргинальными и непримиримыми с существовавшей реальностью. Так, для национализма понятным образом не было места в коммунистической парадигме, поскольку марксистская идеология опиралась на идею интернациональной солидарности трудящихся. Капиталистический же уклад с его опорой на индивидуальное потребление напрямую отрицал первичность потребностей общества в целом, на которой основывалась социалистическая экономика.
В силу маргинальности националистические культурные элиты не имели и в принципе не могли иметь управленческого опыта, по определению были зависимы от западных центров принятия решений, которые могли привести их к власти.
Собственно, готовясь сорвать подготовленный для них Горбачевым плод в виде стран Восточной Европы, Запад отводил им роль силы, которая под разговоры о национальном возрождении обеспечит передачу собственности в управление западным корпорациям.
Разрушение советской идеологии, ее делегитимация на фоне экономического кризиса создали для националистов поле деятельности. Перестав быть «запретными», те в одночасье превратились из маргиналов в быстро набиравших авторитет лидеров общественного мнения. Тезис о «потерянном времени в составе социалистического лагеря» вел к актуализации национальных мифов, которые, разумеется, все были родом из доиндустриальной эпохи, а значит, в их контексте созданная и развитая СССР промышленность осмысливалась уже не как достояние, а как обуза, навязанная «старшим братом». Объектом их социализации стала молодежь, и идея, что избавление от всего, связанного с социализмом, тут же автоматически сделает уровень жизни равным западному, распространилась повсеместно.
Первый «прорыв» на линии соприкосновения социалистического лагеря и капиталистического мира — решение Венгерской социалистической партии, где за год до того «реформаторы» сместили прежнего руководителя Яноша Кадара, открыть границы и разрешить осенью 1989 года свободный вылет на территорию ФРГ и выезд в Австрию. Продиктованное стремлением снизить социальное давление, оно его только повысило, поскольку наглядно демонстрировало слабость власти и ее неспособность решать проблемы самостоятельно. Месседж был воспринят всеми странами Восточной Европы: через Венгрию устремилась многотысячная волна беженцев из ГДР. В условиях идеологического коллапса и экономического кризиса сравнение в принципе не могло быть в пользу стран социализма. Социальная температура повсеместно повышалась до критических значений.
Проведенный в 2009-м социологическим институтом Ipsos (ФРГ) опрос показал, что каждый седьмой немец оценивает падение Берлинской стены негативно…
Непосредственным же началом «бархатных революций» стал отказ Горбачева задействовать советские войска, размещенные в большинстве стран Восточной Европы, для стабилизации режимов, озвученный им на Политбюро СЕПГ 7 октября 1989 года. Весть об этом разлетелась мгновенно, и в тот же вечер на берлинские улицы вышли демонстранты, которые скандировали: «Горби, помоги!» Главным врагом окончательно стали собственные элиты. Месяц нараставших уличных протестов — и уже 9 ноября была разрушена Берлинская стена, разделявшая Западный и Восточный Берлин. Дальнейшее развитие событий фактически предопределилось: уличные протесты стали повсеместными.
Матрица раскачивания толпы везде была примерно одной и той же. Это обвинения власти в полной некомпетентности и коррумпированности, стигматизация советской идеологии, наклеивание ярлыка коммунистической диктатуры, снос памятников, слухи о гибели демонстрантов.
Кстати, зачастую такие слухи не подтверждались, но разгоряченные демонстранты правде уже не верили. Это логично: толпа как социальное образование представляет собой расколотый субъект, где эмоциональная составляющая переживается толпой, а право думать и озвучивать, что правда, а что нет, делегировано лидеру.
Вопрос раскачки толпы всегда сводится к повышению эмоционального градуса, чтобы не давать ей «остыть» и начать думать самостоятельно.
…а 30 лет назад, осенью 1989-го, в Берлине царила по этому поводу немыслимая эйфория.
Примечательно, что прежним элитам нигде не удалось удержать власть. «Реформаторы», сдавшие власть, предсказуемо проиграли на ближайших выборах, и далеко не последнюю роль в этом сыграло западное финансирование местных националистов.
Инвестор, вкладывающийся в выборы, рассматривает их как инвестицию, которая должна окупиться, желательно с хорошей прибылью. Поэтому последние, придя к власти, первым же делом провели приватизацию, за бесценок распродав западному капиталу модернизированные и вновь построенные СССР предприятия, что, собственно, и было ставкой Запада в «бархатных революциях».
Позднейший анализ показал, что Запад стал собственником в ряде случаев до 90 процентов активов стран Восточной Европы, по сути, получив в свои руки их экономический суверенитет.
Таким образом, новые националистические правительства оказались «властью без власти»: отвечать за социальный менеджмент в условиях, когда ключевые ресурсы контролируются не ими, значит объяснять, почему стало плохо, без возможности что‑либо реально сделать.
Были свернуты социальные программы, а для пущей надежности экономический контроль над Восточной Европой дополнился силовым: все восточноевропейские страны вступили в НАТО. Логичным образом национализм, провозглашающий приоритет собственной нации, стал самым надежным способом распродажи фактического суверенитета. «Доктрина Вильсона», простая и логичная, опять сработала.
Кирилл КОКТЫШ, доцент кафедры политической теории МГИМО МИД России, кандидат политических наук.
Автор фотографии Даниил Муха. Из личного архива.
Берлин – старинный город и столица объединенной Германии. Но не все знают, что были времена, когда город, а вместе с ним и вся страна были поделены на разные сферы влияния. Причем город находился в эпицентре противостояний военно-политических блоков в Европе.
Эта фотография у меня не получилась удачной. Дело в том, что мне пришлось делать ее из окна туристического автобуса. Берлинская стена не “участвовала” в нашей туристической программе, и мы попросту ее проехали, когда направлялись в центр города прекрасным осенним днем 2015 года новой эры.
С 1945 года по 1990 годы новой эры Германия, а вместе с ней и Берлин пережили очень многое: от послевоенной разрухи к “немецкому экономическому чуду”, от военного нацистского режима к современной западной демократии. Но обо всем по порядку.
К 1945 году новой эры Германия была оккупирована и поделена союзниками по антигитлеровской коалиции на сферы влияния. И очень весомым здесь оказался вклад СССР в победу над нацизмом в Европе. Конечно, нельзя умалять роль и союзников советской армии: американцев США, британцев, французов. И неудивительно, что противники Третьего Рейха старались показать в Германии, кто здесь главный. Но если западные союзники СССР ставили во главу угла развитие капиталистических отношений и восстановление демократии западного толка, то на это иначе смотрели советские государственные деятели.
Лидеры СССР стремились как можно скорей, опираясь на мощь армии, навязать свою модель развития страны, чтобы “экспортировать” коммунизм в другие страны мира. Причем в своих средствах советские коммунисты не брезговали даже самыми жесткими методами. Конечно, оккупация всегда сопровождалась насилием и диктатом по отношению к завоеванному населению, но надо понимать, что даже европейские коммунисты, не говоря о демократах, немного отошли от постулатов ортодоксального марксизма. В отличии от советских коммунистов они предпочитали легальные методы борьбы, а не силовые акции или прямое запугивание.
Итак, вот начало предыстории Берлинской стены. В своей знаменитой “фултонской речи” в США 5 марта 1946 года новой эры Уинстон Черчилль заявил следующее: “Железный занавес опустился посредине континента. За ним находятся столицы древнейших стран Центральной и Восточной Европы”.
Черчилль оказался политическим пророком: союзники по антигитлеровской коалиции по идеологическим мотивам все больше и больше стали отдаляться друг от друга. И наступило время разрыва отношений. Началось еще с того, что денежная реформа в Западном Берлине не была поддержана советскими коммунистами, кроме того, советские спецслужбы всячески запрещали деятельность оппозиционных партий буржуазного толка. Но блокада Берлина не испугала западные державы.
Бывшие союзники наладили над советской оккупационной зоной так называемый “воздушный мост” в Берлин. И таким образом спасли от голода и прочих трудностей население Берлина. СССР рассматривал это как диверсии и “происки империалистов и буржуазных реваншистов”. К тому же летом 1948 года новой эры разразился военный конфликт, который грозил новой войной. Тогда около контрольно-пропускного пункта Чарли танковые подразделения противоборствующих сторон в Берлине стояли друг против друга.
И выход был найден: в 1949 году новой эры бывшие союзники со своих сторон объявили о создании ФРГ (Федеративной Республики Германия) со столицей в Бонне и ГДР (Германской Демократической Республики) со столицей в Берлине. Западные державы во главе с США контролировали администрацию ФРГ, не всегда гуманно, но выбирали средства, а ГДР советские лидеры включили в коммунистический лагерь. Причем Сталин действовал жестко, не останавливаясь даже перед прямым насилием.
И вот, в 1961 году новой эры советский лидер Никита Хрущев принял решение закрыть границу в Берлине. По его мнению, это был единственный выход из “берлинского кризиса”, который позволял не допустить оттока беженцев из ГДР, которых заманивали лучшими условиями для жизни на западе. Хрущев наивно полагал или делал вид, что на западе против СССР ведется “реваншистская” диверсионная деятельность и против этой “военной истерии” нужно вести борьбу. Любыми методами.
Продолжение и окончание статьи на сайте по ссылке -
https://danilist.ru/2021/03/24/berlinskayastena-nachalo-i-padenie/
Литература :
When, where, why and how it happened. Copyright 1993. The Readers Digest Association Limited, London
Автор: Даниил Муха.
Изданные книг. Автор. Даниил Муха
https://ridero.ru/author/mukha_daniil_cefos/