История КотоПса/СобаКота в жанре хоррор
Как-то раз при просмотре одного известного мультсериала про котопса у меня возникла идея написать рассказ об этом странном существе, и она по сей день не покидает меня. Лично я обладаю двумя различными версиями происхождения этого странного зверя. И нет, к самому одноимённому творению мистера Хэннана и Леона Шлезингера они не имеют никакого отношения, да и модное ныне слово "фанфикшн" я просто ненавижу до звериной чистоты. Котопса я могу по праву считать столь же вечным символом, как Дон Кихот, к примеру. Итак, позвольте мне начать повествование.
"В давние времена жил на свете один знаменитый учёный. День ото дня трудился он с одной единственною целью, которая, подобно чуме, поразила тогда абсолютно всех деятелей научного мира - вдохнуть дыхание жизни в бездыханное тело или хотя бы создать прибор, способный искусственным путём поддерживать её. Многие из подопечных Рутения Мортифера - таково было истинное имя того гения; имя внушающее людям всего мира великий ужас и презрение, одно лишь упоминание на первых полосах газет о созданном им Существе рождало в сердцах чопорных владельцев домашних питомцев неописуемую ярость и вызывало порою собрание рвотных масс у тех, кто был особенно жалостлив и впечатлителен. С тем упорством, свойственным скорее Виктору Франкенштейну, с каким Рутений, по обыкновению своему, принимался за работу, он не мог не заметить, что труды его не оставались незамеченными, и в скором времени дали свои горькие плоды.
Мысль о тех чудесах, на которые только могла быть способна современная наука, воплощая порой даже самые немыслимые и таинственные вещи в реальном мире, с упоением описанные незадолго до этого лишь в фантастических романах Герберта Уэллса и новеллах Карла Грунерта, будоражила воспаленный разум нашего гения, желавшего познать все тайны природы, а потому изучение известных трактатов, таких как "Проблема оживления организмов"* и многочисленные рассказы об ошеломительных и потрясших весь мир открытиях в те годы, когда впервые через сосуды изолированной рыбьей головы вместо сгустков крови протекал содержащий соль раствор, или когда человеческое сердце продолжало биться вне грудной клетки, подключенное четырьмя трубками - по числу камер - к аппарату, почти всегда оставляло его неудовлетворенным, а те средневековые и позабытые авторы алхимии, сулившие за постижение запретных страниц Парапельса и Альберта Великого сделку с силами Преисподней, казались ему в равной степени ничтожными и примитивными.
Как Титан-богоборец из древнейшего мифа, Рутений возжелал нечто большее, гораздо большее, чем просто постараться оживить мертвую материю, как это было в первые дни Сотворения мира. На специальных столиках, как вспоминали очевидцы - те из немногих ассистентов, с кем доводилось работать Рутению - рядами лежали отсеченные от своих тел собачьи и кроличьи головы. Через множество трубок к ним подавалась питательная жидкость, и с каждой её каплей постепенно возвращалось сознание к животным, а пробуждение сопровождалось такой острой болью, будто их поместили в чан с серной кислотой. Если кому и доводилось хоть раз видеть в глаза тот прибор, что питал насыщенной кислородом кровью сосуды подопытных зверей, то обязательно замечал, что ничего оригинального в приспособлении Рутения не было.
Проводя свои дни в строгом уединении своего кабинета, Рутений все это время не сводил глаз с подопечных, сосредоточив исключительно на них все своё внимание и стараясь не упустить ничего. В первые минуты эксперимента, который практически ничем не отличался от тех, что проводили ученые с мировым именем, и который был значимым в жизни самого Рутения, все проходило более благополучно - при ярком освещении зрачки зверей сужались, превращаясь в подобие щели в мышиной норе. Глаза непрестанно моргали от малейшего дуновения ветра, уши содрогались от мощнейшего удара молота по столу, и звук тот был подобен звону кинжала для несчастных подопечных, а резкий запах одеколона или хлороформа угнетал их и заставлял то и дело облизывать нос.
Также головы давали себя погладить, ластились, как если бы они были живые в полном смысле этого слова - не были бы отсечены от туловища. А когда пинцетом подавали собакам свежий кусок мяса, а кроликам - лист салата, головы нюхали это и хватали языком. В считанные доли секунды предложенные яства оказывались по другую сторону пищеводной трубки. Собачьи головы широко разевали пасти, но ни единого звука в виде присущего каждому здоровому псу лая или воя издать уже не могли... Но вскоре даже для Рутения настала пора неудач - одна за другой кроличьи и собачьи головы начинали биться в диких конвульсиях с такой силой, что трубки, к которым они были присоединены, обрывались, словно верёвки, языки вываливались наружу, толстые, как сардели, из поврежденных вновь сосудов фонтаном хлестала кровь, а в глазах, где читалась вся горечь осознания их жуткого положения, вторично и уже навеки затухало пламя жизни...
Но Рутения было уже не остановить. После нескольких тягостных недель, когда почти все его подопечные восходили в небесную обитель по Радужному Мосту, он прознал о том, что у одного из его коллег пёс по кличке Лазарь находился между жизнью и смертью, и ради спасения своего любимца учёный решил прибегнуть к уже известным достижениям и несколько усовершенствовать их. Так началась кропотливая работа над проектом, финальным штрихом которого планировалось создание кибернетического пса, механическим телом которого велось управление от его головы. Все это проходило под грифом "совершенно секретно", и на протяжении долгих лет общественность держали в неведении.
Стоит ли говорить, с каким томительным нетерпением Рутений сам желал достичь превосходства среди даже выдающихся деятелей науки своего времени? О, он ждал этого - нет, скорее, со свойственной ему одному одержимостью и исступленной страстью проводил он дни и ночи в своей лаборатории, где то и дело искрилась электроника, работающая на нейтронной мегалоплазме. Но ни ему, ни тому создателю собачьей версии Доктора Дроида** не дано было усвоить горькой истины, заложенной ещё в трудах Сэмюэля Джонсона -какими бы благими намерениями не руководствовался человек, на что бы он ни шёл во имя Великой цели, последствия его деяний всегда неизбежны, непредвиденны и несут одно лишь зло и горе.
И вот в один из таких дней Рутений как-то явил миру нечто более невероятное, чем светило науки, пересадившее собаке вторую, более молодую, голову. На столе, с зондом в пастях, расположенных по обе стороны туловища, лежал странный гибрид кота и собаки - оба рыжего окраса шерсти, - чьи органы и брюхо были аккуратно сшиты между собой, словно тряпичная кукла, а на два организма приходилась одна селезёнка.
После того, как прервалось дыхание кошачьей половины, пойманной Рутением на безлюдной улице города, и прекратилось сердцебиение собачьей, гений начал вкачивать в них кровь из своего аппарата, а затем схватился за электрошокер. Лишь импульсы электроэнергии волной пробежали по телу бессловесного животного, а насос закачивал в легкие воздух, Рутений услыхал неясный шум и, обернувшись, увидал, как собачья половина зашевелилась и высунула язык, а кот, подобно всем представителям его рода, сразу же после пробуждения поднес лапу ко рту и начал тщательно вылизывать её.
Возникало ли при всем при этом у Рутения хотя бы раз малейшее чувство раскаяния и сострадания к несчастным существам?! Да, но великий долг, как тогда размышлял наш непризнанный гений - долг перед наукой и, главное, - Человечеством в целом, превыше жалости, подобно Правде. Вопросы морали и гуманности в то время, когда мир узнал впервые о препарированных телах и живых головах, в полной мере принимались по отношению именно к людям, а посему известное "Finis Sanctificat Media****, высеченное прямо над вратами в лабораторию, оставалось единственной его заповедью.
Как-то раз жена Рутения пробудилась от странного шороха. С лампою в руке она прокралась из своей спальни на кухню и приблизилась к обеденному столу. То, что она узрела пред собой в тот момент, шокировало девушку. Диковинный зверь, к которому она не смела приближаться ни при каких обстоятельствах, принесший её благочестивому супругу весьма дурную славу, впился в неё пристальным взглядом своих четырёх бирюзово-голубых глаз и ледяное чувство страха, когда та решила рассмотреть его поближе, пронизало в тот миг всё её существо. Дрожащею рукою, едва переводя дух, дама поднесла лампу к излишне длинному телу творения её мужа, и взгляд её пал на маленького мохнатого зверька, зажатого в крепких когтистых кошачьих лапах, словно в западне.То была Мышь, которую кошачья половина поймала у крыльца семейного дома учёного. Лишь только она оказалась в кошачьей пасти, дама поморщила нос и отвернула лицо. Легкая дрожь пробежала по её членам, когда, обернувшись, она увидела, как из собачьей пасти на каменный пол рухнул обглоданный скелет, подобный тому, что хранится в археологическом музее времен эры господства на Земле гигантских ящеров, а остатки шерсти скатались в шар и отскочили в самый дальний угол.
Дама смотрела на диковинного зверя, когда он постепенно явил ей себя во всей красе, и тысячи бессвязных и ужасных мыслей, теснившихся у неё в голове, бранных слов, какие только имелись в лексиконе обитателей Земли, просились на язык. Возможно ли то, чтобы по земле бродили на потеху публике, воскресшие с помощью автомата сохранения жизни некогда мертвые домашние питомцы или двуглавые четвероногие творения, подобные этому?!
Кому вообще пришла в голову эта доселе нелепая и жуткая мысль о создании метиса, никогда прежде не существовавшего в окружающем нас мире, поправ тем самым все мыслимые и немыслимые нравственные нормы и незыблемые законы природы?!
Лишь увидав, как собачья половина, как если бы она была живой и самостоятельной, как все животные семейства псовых, облизывала ей руки, а кошачья услаждала слух громким мурлыканием, лишь узрев огибающую брюхо, словно экватор на глобусе, хирургическую нить, супруга осознала весь ужас положения несчастного зверя, так и не познавшего радостей жизни.
Лампа с грохотом выпала из её рук. На звук тот сбежались домочадцы, а где-то неподалёку уже начало что-то дымиться, но пожара, хвала богам, никто не допустил. Рутений нашел свою супругу охваченной ужасом и лежащей на полу без чувств. Бранясь и непрерывно ворча под нос, он велел отнести её на постель, а сам вновь приступил к своим изысканиям с ещё большей страстью, нежели прежде. О, с каким неописуемым торжеством и ликующим восторгом предавался Рутений размышлениям о тех перспективах, что виделись ему, когда пред взорами его многочисленных надменных начальствующих лиц и коллег представил своё творение с несколькими томами диссертации!
После стольких утомительных трудов, наконец, достичь предела собственных желаний, в то время как иные подопытные существа испускали дух, стоило их раз отключить от аппарата, именно его двуглавое четвероногое творение осталось жить и даже, вопреки всепоглощающему ожиданию самого Рутения, пережило своих сородичей-собак, не протянувших более месяца, - то было для него величайшей наградой. И сколь горестно было вскоре сознавать, когда все окрыленные надежды упорхнули прочь, как птицы, освободив место тягостному разочарованию в дальнейшем и мукам совести и душевным терзаниям! Сердца ближайшего окружения Рутения Мортифера, а затем и деятелей научного мира в целом наполнились несказанным ужасом, отвращением при виде фотографии на первых полосах газет его Существа и жгучей ненавистью к нему самому.
Подобно Исааку Ньютону, Рутений ощущал себя ребёнком, и был всего лишь глупым ребёнком на его фоне, собирающим ракушки на берегу великого океана истины, а то, к чему он так стремился всем сердцем, невзирая на преграды, оказалось всего-то лишь сном его воспаленного разума. К слову сказать, ничего нового в научный мир Рутению привнести так и не удалось - благодаря прежним достижениям иных гениев, но - не его, трансплантация оказалась роскошью для лиц с большим достатком, которые извлекали органы из молодого организма, словно запчасти автомобиля, тщетно пытаясь сбросить с себя оковы приближающейся смерти.
В сторону Рутения обрушились, как гигантские плиты во время камнепада, стыд и бесчестие. Сотни косых и холодных взглядов провожали его вослед, стоило лишь ученому оказаться на улице. Полосы утренних газет и журналов пестрели заголовками, в той или иной мере обличающими его, а стоило лишь волею судьбы его творению выбраться хоть раз за пределы дома, местные жители в ужасе бросались прочь, не в силах выдержать и взгляда на тех, в чьих глазах навечно отобразилась невысказанная грусть, когда животные могли бы наслаждаться всеми прелестями жизни - собака бы грызла косточку в будке, а кот спал бы на мягком хозяйском пуфе, вилять своими собственными хвостами, гоняться за добычей или почтальоном, что было излюбленным занятием для пса, или даже урчать, лежа на спине иль животе под заботливой и ласковой рукой, гладящей их поочерёдно и чешущей за ушком - все это было в равной степени неведомо для Котопса, как окрестили то Существо в народе.
Вместо заслуженных ласк зверь получал сперва удары током, а затем - дозу уколов седативными средствами под завязку, а пищей вместо мяса, рыбы и корма служили ему антибиотики. Каждый день вторично прожитой жизни в новом теле был наполнен одними лишь кошмарами, становившимися все более явственными, которые ежечасно каким-то неведомым образом стали отображаться и на судьбе их "хозяина", любившего коротать часы досуга за чтением каких-либо готических романов или новелл Эдгара По.
Как-то раз Рутений листал страницы романа сэра Ланселота Каннинга, где победоносный Этелред сразил изрыгающего пламя смертоносного дракона, издавшего в час своей кончины истошный вопль. Он содрогнулся, услышав в тот самый миг душераздирающий женский крик, доносившийся из его спальни. То был пронзительный вопль его супруги. Рутений опрометью кинулся и обомлел: его супруга неподвижно лежала в постели, истекая кровью из яремной вены на шее, а над ней, словно страж подземного царства Гадеса, восседал Пёс с безумным от адской боли яростным взглядом и испускал такой рык, будто бы являлся истинным царём зверей.
Кот же без конца умывался, словно бы он не являлся свидетелем тех страшных событий и жил какой-то своей жизнью. Если днём по своему обыкновению все питомцы спали, а ночью отправлялись на охоту, то внутри этого Кота то и дело пробуждался всплеск какой-то бешеной энергии, которая била ключом, словно его накачали смесью из свинца и цинка - он мог часами носиться по дому, круша всё на своём пути, подобно еноту Василию, и прыгать со скоростью кенгуру, такая за собой собачью половину, чем порою занимался и сам Пёс, покуда силы его не начинали иссякать, и тогда собачья половина брала над своим единоутробным "братом" шефство.
Не было ни дня, когда бы на глазах домочадцев Рутения, включая и его самого, две личины одного Существа ладили между собой. На легендарную драку за добычу или внимание самки на двор учёного сбегалась поглазеть любопытная толпа зевак и ребятишек, а противостояние порой заходили так далеко, что Кот и Пёс начинали тянуть друг друга каждый в свою сторону, и тогда начинали лопаться, как мыльные пузыри, наложенные швы, а тело сковывала невыносимая боль. Зверям ничего не оставалось, кроме как на некоторое время позабыть о своей вражде и принимались зализывать кровоточащие раны. Пёс скулил, а Кот издавал такой дикий крик, что навсегда отпечатывался в подсознании Рутения и напоминал стоны обреченных грешников в глубине Преисподней.
Но настал день, когда исследовательской деятельности Рутения Мортифера всё же пришел конец. Прознав о злосчастном эксперименте, представители СМИ буквально наводнили убежище учёного, а во всех городах мира жители выходили с плакатами в знак протеста и гуманного отношения к животным. Воцарился жесточайший хаос.
Котопёс стал символом не только единения противоположностей, но и того, на какие зверства оказалась способна наука во имя Человечества. Все требования ради прекращения нечеловеческих страданий отправить четвероногое творение к праотцам из соображений этики и хоть какой-то жалости, Рутения оставил без внимания, а от своих убеждений отказываться вовсе не желал.
Тяжким бременем на сердце Рутения легла гибель его досточтимой супруги, но и даже тогда не поднялась его рука сделать спасительный укол и положить конец бессмысленному существованию. Полицейские нагрянули в дом учёного и, проведя тщательный обыск, не обнаружили ничего подозрительного. Даже отпечатки пальцев Рутения не дали должных результатов. В деле гибели девушки не оказалось ни одной зацепки, и оперативники отпустили учёного, заявив, что бедняжка стала жертвой укуса бродячей собаки. Рутения был несказанно счастлив сложившимся обстоятельствам.
Близился тот самый день, когда в материальный мир отворяются врата Обители Мёртвых, и по этому случаю Рутений решил спуститься в погреб. Его родственник, работяга, подобно Фортунато, знал толк в этом деле и старался найти спирт. Но, как только ему в руки попалась канистра с хлороформом/эфиром, Пёс, только ощутив знакомый едкий запах - тот самый, что когда-то лишил его чувств и стал первой причиной его несчастья, ощетинился, оскалил зубы, встал на передние лапы и изо всех сил впился в того беднягу.
Кот зашипел, - а при тусклом свете подвальной лампы вряд ли что можно было разглядеть как следует, а потому и родич не заметил второго животного - и на шум тут же примчался Рутений. Бедняга лежал мертвый, распластавшись на полу, из канистры выливался хлороформ, а винные бочки одна за другой опрокидывались на пол и рассыпались вдребезги, как стекла. Как ни странно, но и в этот раз Рутений пощадил Котопса...
Слава о странном звере дошла и до аниматоров, решивших на скорую руку состряпать мультфильм, навеянный реальными событиями. Рутения пригласили в качестве режиссёра. Оказавшись у стен компании Nickel- odious - белокаменного здания с зеленой вывеской в виде собачьей кости, учёный представил своё творение коллективу студии. Те сделали одобрительный жест рукой, но вскоре произошло то, чего никто не ожидал. Некогда голубые, как небо, глаза Пса сверкнули, как молния, и диковинный зверь с одного прыжка оказался у входной двери и грозно зарычал. Кот тем временем неотрывно смотрел на возвышающихся над ним "двуногих великанов", и бирюзовые его глаза загорелись лаймовым цветом. А за окном невесть откуда взявшиеся, словно налитые свинцом тучи написали слишком низко над городом, и отдаленные раскаты грома будто бы возвещали о надвигающейся буре.
Вскоре хлынул дождь, и на землю опустился мрак, прерываемый беспрестанными вспышками косых молний, сиявших ослепительной белизной. Но Кот и Пёс даже не думали двигаться с места. И, хотя, впадать в исступление, шипя, как кобра перед атакой, было обычно свойственно Коту, на сей раз пальма первенства в этом деле принадлежала его собачьей половине, вынужденной разделять с ним скорбную участь. Разинув алую пасть, зверь озирал присутствующих в зале свирепым взглядом, сверлил им, точно Цербер, призванный стеречь так называемую Зону Безопасности Миров, не позволяя никому из смертных пресечь заветную границу.
Рутений схватил белую ткань, в которую прежде было завернуто его творение и прокрался сквозь толпу, стараясь оставаться незамеченным и низвергнуть взбесившегося зверя назад, в Обитель Боли. Но Пёс учуял его приближение. Одним рывком он сбил хозяина с ног и изорвал ту ткань в клочья, как Тузик грелку. Колоссом возвышался теперь он над теми, кто был повинен в нынешнем его позорном состоянии. Девиз одного шотландского рода - "Neto me impune lacessit"(" Никто не оскорбит меня безнаказанно ") поневоле застыл на устах Рутения, осознавшего, какое великое зло своими собственными руками он привнёс в этот мир, и что проклятие вместе с этим творением неизменно падет теперь и на его голову. Один неверный шаг грозил поголовно всем лютою смертью.
Так, в своё время Снортимер - один из грызунов хомячьего рода вселил несказанный ужас на заседании профессоров. Полагая, что только ему одному из смертных в кои-то веки удалось отыскать эликсир молодости, один учёный муж на глазах у почтеннейшей публики и журналистов сделал инъекцию несчастному зверьку. Все застыли в ожидании того, что шерсть хомяка станет ещё гуще, а сам грызун вернется к размерам, сродни тараканьим, однако то, что произошло после, заставило научное сообщество усомниться в правомерности и адекватности деятельности учёного и даже исключили его из своих кругов. Словно воздушный шар, надуваемый паром, Снортимер стал заметно набирать вес и разросся до того, что стеклянная клетка, в которой содержался хомяк, треснула, как яичная скорлупа и разлетелась на куски. Тем временем живот грызуна округлялся и набухал, и в считанные минуты от прежнего милого создания не осталось ни следа - перед выборами ошеломленных профессоров предстал монстр высотой с трёхэтажный дом, с мохнатыми когтистыми задними лапами, иссиня-черными, как смоль, глазами и двумя острыми крысиными клыками.
Тщетны были и усилия сотрудников компании усмирить КотоПса. Каждый, кто в тот злополучный момент оказывался в поле его зрения, был подвержен риску растерзанным на части сию же секунду. Все это напоминало скорее утомительные три дня без еды и воды в захваченном террористами здании под дулом автомата и развешанными, как елочные игрушки, бомбами, готовыми взорваться в любой момент. Так пролетели в напряжении долгие шесть часов, но Пёс с Котом, несмотря на все увещевания и приказы Рутения, даже не думали уходить прочь. На зов о помощи откликнулся наряд полиции. Сотрудники зарядили ружья. Казалось, что хоть это могло бы принести успокоение, но снаряды, пущенные в Кото-Пса, либо отлетали далеко, либо не достигали цели. Тут раздались плач и истошный крик, и ничто уже не могло спасти тех несчастных, кто попался под горячую... лапу...
Безумная ярость четвероногого творения обрушилась на вошедшего в тот миг и директора заведения. Тела восьмерых аниматоров с прокусанной насквозь шеей и изорванной в клочья одеждой обнаружили поутру. А сам КотоПес с нечеловеческим воплем и сардоническим смехом, который, как тогда казалось всем, раздался в момент очередного раската грома, сгинул в распахнутое окно под шум проливного дождя и исчез из виду. Рутений сожалел, что пальма первенства в его открытии, которого он так жаждал, никогда не будет принадлежать ему, а величайшая награда, к коей он так стремился, как и всякий учёный муж - Премия имени Нобеля - в сознании его казалась предметом столь недостижимым, подобно желанию грешника насладиться лицезрением Создателя в Его светлых небесных Чертогах.
Полный отчаяния и неистового гнева, Рутений вскоре предал проклятию как и тот час своего создания, так и само творение, принесшее ему тысячу несправедливостей и горьких разочарований. Минул день, второй, а КотоПес и не думал возвращаться в дом Рутения, и, дабы отогнать от себя бурные и мрачные мысли, по обыкновению своему листал страницы одного известного стихотворения. Вдруг послышался легкий стук за ставнями окна. Дело было глухой полночью - именно в тот час, когда сгустившиеся сумерки грозят гибелью героям готических новелл - то чью-то жизнь заберет с собой Волчья Стая, то избушка, где одинокий и заплутавший странник думает найти приют, окажется великой западней, то из древних вод, как из глубин зазеркалья, выйдет неровным шагом навстречу тебе твоё собственное отображение или повелитель морей, да и завлечет за собой, как волколак, в пучину...
Рутений был слишком поглощён сюжетом книги, но мало-помалу начал приходить в замешательство, когда описанные в ней события с несказанной точностью стали воплощаться в реальном мире. Вначале дворецкий, чье имя - Колман, коего учёный послал разузнать, кто тревожит их семейство в столь поздний час, отвечал ему словами из поэмы:
- Ни души, сэр, лишь ветер. Ветер, больше ничего.
Затем, всматриваясь в мрак ночи, дворецкий увидал, как, громко хлопая эбеновыми крылами, в комнату влетел величественный Ворон с алыми, как кровь, глазами, которые сверкали, как тысяча молний. Застыв в изумлении, Рутений ожидал, что пернатое существо так и гаркнет то одно-единственное слово, столь ясно отпечатавшееся в подсознании и застывшее на устах, но никоим образом Ворон даже не выказал того.
Усмирив свой мятежный дух, Рутений вновь принялся было читать поэму, как за горизонтом, прямо из недр древнего леса, окружавшего город, раздался протяжный и душераздирающий вой, подобный волчьему. Снова Рутений отправил дворецкого разузнать, в чем дело, и вновь послышался ему ответ, подобный поэме:
- Пёс, сэр, - сказал Колман, выглянув в окно . - Пёс, и больше ничего.
Рутений Мортифер приблизился к двери, отворимой резким порывом ветра, и оторопел - прямо перед ним, буквально в десяти шагах от дома, высотой в три человеческих роста возвышалась грозная фигура собаки с носом цвета индиго и парой острых, как кинжал, клыков. Вереница мыслей промелькнула в голове Рутения в тот момент при виде этого сияющего Пса с массивными передними лапами и пеной у рта, как при той лихорадке, что поражает всех зверей в округе от маленького юркого шакала до подвальной крысы!
Рутений перевёл взгляд на Ворона - тот с невозмутимостью Зевса на троне восседал на черепе, устремив свои красные глаза куда-то в темноту и широко расправив крылья. Смекнув, что птице, вероятно, грозит опасность, Рутений поспешил поскорее запереть дверь, но она вновь распахнулась с сильным грохотом, и в каменных стенах дома, словно в пещерном гроте, эхом раздался явственный, грубый и невероятно жуткий рык, совсем не похожий на собачий!! Ужели это и был КотоПес?! Неужто спустя столько дней скитаний и поисков ночных приключений его четвероногое творение, наконец-таки одумалось и решило вернуться?!
Неужели пред ним в ста шагах действительно его подопечные, ставшие единственной причиной жарких споров, дебатов и собственных злоключений Рутения?! Разве их не удалось поймать и отдать на усыпление после той трагедии на студии Nickel-Odious, унёсшей три десятка жизней? Но почему же зверь увеличился в размерах, подобно изваяниям сфинкса или молоссов, стерегущих вечный покой царственных особенно прошлых веков в усыпальницах, и полон неистовой злобы к нему?! О, глаза ретривера! - так звалась порода Пса, подобранного Рутением во время рыбной ловли, подвергшегося затем жуткому испытанию в своей жизни. - лучше бы ему вовек в них не смотреть! Они в один миг превратились в два ярко-рыжих кратера, подобных неугасимому пламени Преисподней. И это же пламя потоками изливалось, как из жерла вулкана, когда "гнусная тварь" - да, именно так в сердцах выругался Рутений, разевала свою пасть.
Волосы на голове учёного стали дыбом, когда он увидел по мере приближения зловещей фигуры знакомое отсутствие нижнего торса с задними лапами и хвостом - на его месте виднелась отвратительная масса со сделанным на скорую руку кем-то небрежным хирургическим швом, который треснул пополам, словно ствол дерева от удара молнии, и разорвался, с вывалившимися наружу внутренностями и селезёнкой, некогда принадлежащей двум организмам. Видимо, каждый шаг давался зверю с таким превеликим трудом и сопровождался такой адской болью во всем его теле, что это пробуждало в нём необычайную мощь чистейшей, как ядерная энергия, ненавистью, с коей пылающие инфернальным огнём глаза неотрывно смотрели на Рутения, заставляя сердце колотиться так, будто внутри грудной клетки сидела только что пойманная в силок птица.
Только лишь мысли Рутения обратились в тот миг ко второму названному брату Пса, как из-за угла, шатаясь, неровным шагом выступила на середину комнаты кошачья половина с таким же окровавленным торсом и передними лапами, столько лет выполнявшими функции задних, а головы то и дело поочерёдно сменяли друг друга, задаваясь одним и тем же вопросом - кому из них на сей раз суждено было стать хвостом?
Прибытие Кота сопровождалось неоднократными вспышками молний и раскатами, подобными сардоническому хохоту, принадлежащему ликующему над вечной агонией грешников, терзаемых в обители Люцифера, осужденных вплоть до того рокового Дня, который повергнет мир во прах, Вседержитель воссядет, и под эбеновыми крылами Смерти свершится Его наивысшее Правосудие. Где-то вдали в этот момент раздались звуки органа, и в память Рутения врезались знакомые слова из древнейшего "Реквиема" Верди. Странная, доносящаяся неведомо откуда мелодия увеличивалась с шумом клокотавшего за окнами ливня, а ослепительная вспышка молнии выжигала в сердце учёного неизгладимый след.
Злая ночь распростерла свои смертоносные объятия, все больше завлекая обитателей дома в пучину ужаса, подобно пауку, ткущему своё полотно для очередной жертвы, каждая нить которого во время её отчаянной и тщетной борьбы забирала самое ценное - Жизнь. Лишь только на языке, что давно мёртв для обитателей земли, но остаётся в силе для сынов из Мира Духов, прозвучали слова:
"Кто ни скрылся, тот явит себя -
Никому не избежать наказания!"
- как горящие лаймовым цветом глаза Кота сменились рубиновым, а прыжок, сделанный обоими зверями одновременно, объединил две странные половины в одну.
С душераздирающим воплем Котопёс кинулся на Рутения, и тот отлетел на добрые десять метров прямо в горящий камин, пробив головой ограждение и, подобно дождевому червю на рыболовном крючке, напоролся на острый наконечник, который прошёл сквозь него. Во время финальной схватки пасти тех зверей напоминали баскетбольные мячи. Взору дворецкого предстали лишь конечные титры. Изначально он терялся в понятиях - блеск ли жёлтых, полных невыразимого страдания и отвращения кошачьих глаз озарил комнату, или же выглянувший из-за туч лунный луч? Последнее, что Колман увидел, как диковинное создание его хозяина проскользнуло по тёмному коридору и растворилось в сплошной кирпичной стене. Также исчез и третий странный гость - Ворон...
Наутро подоспевшие оперативники обнаружили два мертвых тела - одно распласталось на асфальте, а другое явило собой то, осталось от Рутения, было обгоревшим и разорванным в клочья, с густой запекшейся кровью и глубокими царапинами и отметинами собачьих зубов. Так отомстил за себя КотоПес.
Настоящий кот ученый
Пожалуйста, помогите с фильмом, мучаюсь не один год
Всем привет, помогите с поиском фильма. Фильм, вероятно, годов 2015-2017. Очень непопулярный и малобюджетный (нашли в паблике по типу "самые страшные фильмы ужасов"). По сюжету главный герой - учёный или вроде того. Он держит дома за стеклом некое существо, которое выглядит как какая-то плоть, которая просто дышит. В один момент она ранит героя, и из этой раны выползают её детеныши в виде маленьких пауков с плохой графикой. Учёный начинает конкретно сходить с ума и вроде даже убивает свою девушку. Вероятно фильм вообще любительский, не получается найти уже несколько лет. Может кто-то случайно тоже на него наткнулся. (это не "химера", не "муха" ничего из более-менее известного ахах)
Герберт Уэллс «Человек-невидимка»
Роман «Человек-невидимка» был написан в 1897 году, а его автор, Герберт Уэллс, стоит у истоков самого жанра фантастики. Таким образом, данный роман с полной уверенностью можно отнести к классике научной фантастики. Творчество Уэллса повлияло на многих выдающихся писателей, и «Человек-невидимка» не стал исключением. Образ невидимого человека, как и образ безумного ученого появлялся в литературе и кинематографе огромное количество раз. Да и кто из нас с вами никогда не хотел стать невидимым? В своем произведении автор показывает нам обратную сторону этой суперспособности.
В центре сюжета история Гриффина – гениального ученого-физика, совершившего великое открытие, чем и превратил себя в безумца, опасного для общества.
История начинается с того, что в гостиницу в небольшом провинциальном городке заселяется странный постоялец. Он с ног до головы закутан в одежду настолько, что не видно ни единого кусочка его кожи. Длинное пальто, широкополая шляпа, шарф, закрывающий лицо, и огромные очки-консервы – всё это составляет образ незнакомца. К странному внешнему виду добавляется не менее странное поведение. Хозяева гостиницы и соседи очень хотят узнать побольше об этом загадочном незнакомце, а слухи наполняют городок. Кто-то предполагает, что незнакомец сильно изуродован и поэтому скрывает лицо, иные же видят в нём беглого преступника. Постепенно из-за череды случайностей жителям начинает казаться, что под одеждой и бинтами ничего нет, а постоялец не иначе как призрак. В это же время одного из жителей городка обворовывают, а грабитель буквально растворяется в воздухе. Всё это заставляет горожан всерьез взяться за загадочного человека.
Постепенно мы узнаём историю Гриффина. Из-за определённых неприятностей ему пришлось использовать своё изобретение на себе и стать невидимым. Поначалу, он совершенно не видел минусов в таком преображении, но реальность оказалась довольно суровой. При правильном подходе невидимость можно использовать во благо, но Гриффин решает пойти по совершенно иному пути. Ведёт он себя довольно мерзко и не гнушается противоправными поступками. Зачастую всему виной его взрывной характер. Несмотря на всё его поведение, временами ему сопереживаешь и даже жалеешь его. Его повсюду преследует гнетущее одиночество и непонимание. Он единственный в своём роде, и отовсюду гоним. Люди не примут того, кто на них не похож. Да и как остаться в рамках человечности, обладая нечеловеческими способностями? Общество часто было несправедливо к человеку-невидимке, непризнанному гению, и он жаждет мести.
Хоть формально роман и можно отнести к научной фантастике, не обошлось без грубых ляпов. Сейчас науке точно известно, что невидимый человек сам не сможет видеть, из-за особенностей нашего зрительного анализатора. Спишем это на то, что роману больше ста лет, и уровень познаний с тех пор заметно вырос. Меня также насторожил момент с одеждой Гриффина. Чтобы быть полностью невидимым ему нужно ходить голым. Согласитесь, не самый удачный наряд для покорения мира! Да и ведёт себя главный герой несколько странно для того, кто хочет оставаться инкогнито. Очень часто он действует необдуманно, что приводит к печальным последствиям. Так же хотел бы отметить картонность персонажей, которая вытекает из малого объёма.
Итог: Герберт Уэллс был первым, кто облёк идею невидимости в формат художественной литературы. По современным меркам роман кажется немного простоватым и наивным, но тем не менее рекомендую к ознакомлению.
Shit escalated quickly
Популярный типаж персонажей - Безумный Учёный
Безумный учёный — стереотипный персонаж, технологическая версия колдуна-чернокнижника. Асоциальный, социопатичный, психопатичный или откровенно шизанутый гений, противопоставляющий себя обществу и грозящий устроить конец света, завоевать мир или спасти его от нашествия каких-нибудь кудяпликов, которых только он и видит. В художественной литературе и кино безумный ученый может быть как злодеем (злым гением) или антагонистом, так и доброжелательным или нейтральным; также может быть эксцентричным или неуклюжим; и часто работает с вымышленной технологией или не признает и не ценит обычные человеческие возражения против попыток играть в Бога. У некоторых могут быть благие намерения, даже если их действия опасны или сомнительны, что может сделать их случайными антагонистами.
Различают несколько видов Безумного Учёного:
Паранормальный исследователь: не от природы скорбный на головку, а изучал вещи, которые лучше не знать, и доизучался;
Эфирный фрик: искренне верит в лженаучные теории. И они у него могут даже работать;
Помощник Чёрного Властелина: работает на главгада и строит для него супероружие. (Явный пример - доктор Франкенштейн из фильма "Ван Хельсинг" 2004 года).
Менгеле: занимается жуткими и отвратительными опытами над людьми и животными. Научная ценность опытов может быть как около нуля (как у настоящего Менгеле, который после ранения, отправившего его из дивизии СС «Викинг» в Освенцим, поехал крышей), так и весьма значительной (как у некоторых его менее известных коллег из Германии и Японии, имена которых не на слуху, потому что именно их опытам современная медицина обязана своими знаниями о переохлаждении, обморожении, лечении малярии и некоторых других болезней, некоторых аспектах военной хирургии).
(Пример - учёный, создавший КотоПса в ролике из юмористического цикла "Scientifically Accurate". Я называю его Аланнанар Франкенмер).
Играющий в Бога: пытается вторгнуться с научным методом в сферы, которые считаются прерогативой высших сил, например, создание жизни или разума. В старых произведениях это был самый страшный грех безумных ученых; в наше время, когда рациональная наука совершила целый ряд фундаментальных прорывов и никто ничем не заболел и не был покаран, типаж стал редок.
( Пример - тот же Виктор Франкенштейн из одноимённого романа Мэри Шелли и Доктор Моро из романа дражайшего Герберта Уэллса).
Комичный: пародия на образ сумасшедшего ученого. По всем признакам — обычный невезучий изобретатель или даже профессор Героикус, но завёрнут в антураж сабжа — например, бормочет что-то о захвате мира (космократии) или спасении его от кудяпликов.
(Пример - мышонок Брейн из мультсериала "Пинки и Брейн", Планктон из вселенной Спанч Боба в мультсериале "Лагерь Коралл", Рекс Вектор из мультсериала "Мишки - Братишки, снова вместе!", Леонардо/Контраптус из мультсериала "Контраптус - гений!").
В меру безумный — эксцентричен и аморален, но для общества не потерян: если он и служит силам зла, то не из ненависти ко всему живому, а просто обстоятельства так сложились, и не с меньшим энтузиазмом будет работать и на героев. Он просто безумно любит свою работу, а кто оплачивает банкет — ему, в общем-то, плевать.
Где встречается:
Литература
«Герберт Уэст — реаниматор» Г. Ф. Лавкрафта — заглавный герой. Один из кодификаторов в современном понимании.
«Мерзейшая мощь» — хорошо организованный НИИ сумасшедших (точнее, рационально-социопатичных[1]) учёных, работающий на самого сатану.
«Осмотр на месте» С. Лема — педаль в асфальт: в Институте исторических машин работают только сумасшедшие учёные. При этом на работу принимают только тех, кто свихнулся на почве науки.
«Остров доктора Моро» Г. Уэллса — Моро, жестокий учёный-вивисектор, решивший поиграть в Господа Бога и переделать зверей в людей.
«Сильмариллион» Дж. Р. Р. Толкина — Феанор. За свою карьеру безумного учёного создал уйму техномагических девайсов, важное место среди которых заняли Палантиры и давшие заглавие книге Сильмариллы, вокруг которых в значительной мере и вертелась вся заварушка. Безумие этого деятеля тоже не вызывает сомнений — умудрился бросить вызов и Валар, и Мелькору, нездорово свихнулся на судьбе своих творений и так отжёг по всей Арде, что Валар его дух решили не отпускать из Чертогов Мандос до конца времён.
И Эол Тёмный Эльф туда же. Гениальный оружейник и металлург, создал уйму крутого оружия и полезных сплавов (особенно галворн, который другие эльфийские металлурги повторить так и не смогли), и при этом зловещий изгнанник, поехавший тёмный колдун (который даже с женой переспать не мог, не одурманив её чарами) и чокнутый нолдор-ненавистник (сам по национальности не то синдар, не то, что куда смешнее, авари из родственного нолдор племени). А его лучшие творения — мечи Гуртанг и Ангуриэль — обладали собственной злой волей и постепенно доводили владельца до гибели.
Телесериалы
The Big Bang Theory — Шелдон Купер, в юмористическом ключе. Хотя сам он железно серьезен, конечно. В 10-ом сезоне даже радовался потенциальному использованию их с друзьями наработок в военных целях, чем заставил Леонарда, Говарда и Раджа малость опешить.
Киносериалы
Безумный ученый был основным продуктом киносериалов Республики / Universal / Columbia 1930-х и 40-х годов. Примеры включают:
"Доктор Зорька" (The Phantom Creeps, 1939)
"Dr. Fu Manchu" (Drums of Fu Manchu, Republic, 1940)
"Доктор Сатана" (Mysterious Doctor Satan, 1940)
"Доктор Вулкан" (King of the Rocket Men, 1949)
"Atom Man/Лекс Лютор" Atom Man vs. Супермен, 1950)
Мультсериалы
У Walt Disney Pictures была короткометражка, где главный герой - Микки Маус, пытался спасти свою собаку Плуто от Безумного Доктора (1933).
Изображения безумных ученых в короткометражках Warner Brothers культовых вселенных Merrie Melodies/Looney Tunes включают в себя:
Hair-Raising Hare (1946, based on Peter Lorre)
Birth of a Notion (1947, again based on Lorre)
Water, Water Every Hare (1952, based on Boris Karloff)
Безумные учёные других мультсериалов:
«Аладдин» — Механикус.
«Рик и Морти» — Рик. Обыгрывание тропа в комическом ключе. Отсылка к доку Брауну.
«Робоцып» — доктор из заставки, создавший Робоцыпа и (о, ужас!) заставивший его смотреть современные шоу.
«Супертюрьма» — немецкий доктор-мясник, служащий Вардену, но при том себе на уме.
«Финес и Ферб» — Хайнц Фуфелшмертц.
«Футурама» — профессор Фарнсворт.
«Чип и Дэйл спешат на помощь» — Нимнул.
«Южный Парк» — Альфонс Мефесто.
"Симпсоны" - Профессор Джон Нердельбаум Фринк-младший.
Дядя Гумбальд ("Время приключений").
Профессор Свинья (Angry Birds Toons)
Доктор Странный (Aqua Teen Hunger Force)
Frylock (Aqua Teen Hunger Force)
Algernop Krieger (Archer)
Ди Лунг, Жестокий ветеринар, Dr. Gerbil и Dr. Zalost (Courage the Cowardly Dog/"Кураж - трусливый пёс").
Стьюи Гриффин из "Family Guy"
Киборг Доктор Дроид, Лорд Драконус, Змеевидный Финес П. Вайпер и Уолли Преториус ("Могучие Утята").
Профессор/Professor Nutty Nut-Мэг (Кот Феликс)
Гаргамель ("Смурфики")
Аниме и манга
Gunnm — профессор Нова. В оригинальной манге в пяти томах из девяти выступал в качестве антагониста, но в сиквеле оказался не злодеем, а трикстером и козлом с крайне дурацким чувством юмора.
Higurashi no Naku Koro ni — Такано, главная виновница всех страданий героев. Жёсткая деконструкция. Явные проблемы с головой не позволяют ей в полной мере исследовать Синдром и доказать теорию деда до момента смерти главного спонсора.
Venus Senki — доктор Коли из второй арки манги. Некогда руководил разработкой биологического оружия для Иштара, но длинный язык довёл его до отстранения, снятия с должности и назначения в центральный центр переработки органических отходов столицы, т.е. по сути он стал ассенизатором. Впрочем, он не отчаялся и даже там продолжил заниматься прикладной наукой — придумал способ изготовления из отходов пищевых продуктов, неотличимых по вкусу от натуральных, например.
Vision of Escaflowne — император Дорнкирк и его чародеи. Фолкен тоже выходец из чародеев.
Youjo Senki — фон Шугель, разработчик вычислительных кристаллов для местных магов. По ходу сюжета уверовал в Ками-саму и вконец замучил атеистку-диссидентку Таню на испытаниях прототипа кристалла, работающего на молитве.
Видеоигры
Dark Souls I — Нагой Сит, дракон без чешуи и создатель волшебства. После предательства своей расы, дракон пытался найти причину своей бесчешуйности, но вместо нахождения ответа сошел с ума.
Dishonored — Соколов, изобретатель разных карательных штук для кровавого режима (да и не только). Еще и художник ко всему, правда, совсем не безумный, а вполне классический. Проходит по статье «Курчатов», но на тормозах, ибо присоединяется к протагонисту, да и в целом разумен при некой эксцентричности.
Final Fantasy VII — профессор Ходжо. Поначалу кажется, что он просто доктор Зло, создающий для мегакорпорации суперсолдат. По мере более близкого знакомства становится понятно, что профессор-то чокнутый, цели его ну никак не пересекаются с целями корпорации и он трогательно снюхался с чужеродным злом из космоса, каковое и предоставило ему генетический материал для программы суперсолдат.
Resident Evil — Code: Veronica — Алексия Эшфорд. Благодаря генам её предка Вероники (основательницы рода в 19 веке) она обладала крайне высоким интеллектом и смогла создать вирус T-Veronica в 10 лет. А в 12 она заразила им саму себя и погрузилась в криогенный сон, чтобы получить полный контроль над своим детищем. Пробуждённая спустя 15 лет, она тут же начала мстить обидчикам своего братца-близнеца.
Практически любой учёный корпорации «Амбрелла» является сабжем: создатель G-вируса Уильям Биркин из второй части, заразивший себя своим же творением; его учитель Джеймс Маркус — создатель T-вируса, проводивший эксперименты на своих же подчинённых; основатель «Амбреллы» Озвелл Спенсер, желавший разрушить старый мир и стать богом нового. Ну и, конечно же, главгад всей серии Альберт Вескер — достойный продолжатель дела Спенсера, апокалиптический маньяк и сумасшедший социал-дарвинист: желал заразить всё человечество созданным им вирусом «Уроборос», чтобы очистить мир от «слабых» и превратить в сверхлюдей «сильных».
Warcraft — присутствуют у нежити. Самый известный — профессор Мерзоцид, перешедший от Сильваны к Королю-Личу. Перед боем с игроками произносит кэтч-фразу Фарнсворта «Good news, everyone!».
«Код доступа: РАЙ» — доктор Мортимер. Гений, создавший для Системы абсолютно неуязвимого боевого робота, и притом патентованный безумец, даже заключение от психиатра было. Правда, потом психиатр куда-то пропал…
Настольные игры
Deadlands — «безумным ученым» называется один из основных и наиболее распространенных магических классов персонажа, специализирующийся на создании предметов с необычными свойствами. Все они изучают зловещий минерал — призрачный уголь, насыщенный душами мертвецов, и постепенно сходят с ума от шепотов духов, многие параллельно относятся и к другим типажам.
Источник:
История сиамских близнецов Рена и Бена Стоунов
Каждый родитель надеется, что их ребенок появится на свет здоровым. Но иногда генетический механизм дает сбой, и рождаются дети с такими отклонениями, которые приводят в изумление и ужас даже врачей. Истории о таких "капризах природы" будоражат человеческое сознание и заставляют искать способы предотвратить подобное в дальнейшем. Судьба этих особенных детей складывается по-разному, и далеко не всегда имеет счастливый финал. Знавал я одну семью, которой волею судьбы пришлось претерпеть немало лишений, а их сыновья прожили рекордно долгую и полную страданий жизнь.
Случилось это в одной деревушке близ Стрэтхема. Два дня и две ночи промучилась в родах прекрасная Делора, но младенцы не спешили выбираться из её утробы. Она даже не подозревала, что все эти девять месяцев надежды протекали не так, как подобает. На третий же день голова одного из детей показалась на свет. Повивальная бабка и доктор моментально пришли в ужас от увиденного ими: младенцы были соединены позвоночниками в виде буквы Y, и ближе к торсу хребет у них был один на двоих! Также у них имелась и третья нога, образованная из двух сросшихся между собой ног с девятью пальцами. Малыши были даже разного размера - один из них был крупный, а другой - в три раза меньше собственного брата. И тот, что был меньше, и появился на свет первым.
- Близнецы! - воскликнула акушерка и упала без чувств. А доктор со всей силы ударил одного из новорождённых и перерезал пуповину наживую. Детей было решено не показывать Делоре.
- К сожалению, оба Ваших мальчика родились мёртвыми! - сообщили ей на следующий день.
- Как же так?! - воскликнула Делора. - Я готова поклясться, что слышала детский плач!
- Всё верно, - сказал доктор. - Один из Ваших сыновей скончался позже другого от некроза!
- Могу ли я хоть увидеть их в последний раз и попрощаться с ними?!
- Это исключено! - отрезал врач. - В палате для новорождённых один из Ваших сыновей подцепил страшный вирус, а посему будет захоронен в цинковом гробу!
Делора стала настойчиво молить, чтобы её пустили повидаться с сыновьями, но всё было тщетно. Со слезами на глазах она вспоминала о том дне, когда после ужина её старшие дети - Алгай и Даубика - и их дед Абарран сидели в гостиной и колебались, подыскивая подходящее наречение будущему потомству.
- Дело за тобой, дорогой отец, - обратилась Делора к Абаррану. - Ты сам можешь найти моему сыну имя! В конце концов, ты так горячо просил о них Великую Нэйчерлиту!
- Если же волею судьбы, дщерь моя, ты подаришь мне двойню, что сейчас носишь под сердцем, пусть один из сыновей твоих наречётся Ренвальдо! - ответил Абарран. - Как цветок лотоса, рождённый в мутной воде болот незапятнанным, пусть он, вопреки всем невзгодам сохранит в себе доблесть и чистоту сердца! Сама Владычица Мира даст нам знамение: второго сына ты назовёшь Бенедиктом. Он будет благословлён меж родов человеческих и, воспламенившись любовью к Божественному, будет непрестанно молить Всецарицу о нас, совершит немало добрых дел Её священным именем!
Абарран был глубоко религиозен, и в рождении других своих сыновей видел некий сакральный смысл. К глубокому его сожалению, небеса этой чистой любви потемнели, и мрак, и ужас, и горе облаками пронеслись над ней, а призрачные надежды угасли, как пламя свечи. Что теперь скажет он, когда Делора возвратится назад в полном одиночестве, лишённая тех, о ком они так мечтали и долго молили Небеса ниспослать им верных помощников? Немало горьких слёз пролила несчастная роженица, и сердце одной из повитух наконец дрогнуло. Разбудив Делору однажды ночью, она повела её за руку по тёмным, освещённым лишь лунным сиянием коридорам, покуда не достигла палаты с новорождёнными. Замок щелкнул, и дверь отворилась. Среди множества коек с уснувшими карапузами находился инкубатор, где лежали, увешанные трубками и в пелёнках сыновья Делоры. Когда акушерка открыла крышку и сняла ткань, взору матери предстало невероятное зрелище. Пока женщина пеленала детей вновь, Делора воскликнула от ужаса:
- Сыны мои! Я так хотела Вас увидеть! Это действительно вы?! О, жестокая судьба! И теперь я лицезрею пред собой самое ужасное создание, когда-либо порождённое женщиной на этой земле! И ради этого ли я претерпела столько мук?! Ради этого ли мой отец возносил хвалу великой матери Природы и преклонял колени, чтобы она даровала ему ещё двух сыновей?! Что мне сказать ему в день моего возвращения?!
- Да, - сказала тут акушерка. - Тут уж ничего не попишешь! Вы родили мутантов, каких можно было встретить лишь после ядерной катастрофы в Никуроденском лесу! Но ничего, это поправимо. Видя Вашу молодость и красоту, хочу сказать одно: не стоит вешать из-за этого нос! В этом мире случается много неприятных вещей, даже таких. Спешу Вас утешить: они всё равно не жильцы, а Вам зачем этот кошмар? Незамедлительно возвращайтесь домой и передайте мужу своему, что дети Ваши умерли после рождения, мы оформим на них отказную. А чтобы Вам не помутиться рассудком, придётся зачать во чреве ещё раз!
"Зачать во чреве"! - донеслось до ушей бедной Делоры, которая подумала: "Ради всего святого, почему я не ослепла, почему я их увидела?! Боже мой, как они будут жить, на что это будет похоже?". После этого всепожирающая тоска овладела молодой женщиной. Вид многих счастливых матерей, которые ворковали над своими чадами, словно голубицы и нежно прижимали их к себе, травил ей душу. Время словно застыло для Делоры и казалось вечностью, а до дня возвращения было, как до Луны.
Час за часом наваждение становилось всё сильнее, жуткие мысли, одна за другой, роились в её голове и принуждали к противоправным деяниям. Так минуло шесть монотонных дней. На рассвете следующего приехал супруг Делоры, чтобы забрать её домой. Имя ему было - Тауфир. Он был известен в широких кругах и являлся правой рукой самого стрэтхемского мэра, а это значило только, что появление на свет "уродцев" опорочило бы его честную репутацию. Делора не решилась о том поведать мужу, а Тауфир, едва ступив за порог больницы, был вынужден последовать в кабинет главного врача.
- Где же мои мальчики, Рен и Бен? - вопрошал он. Та же самая акушерка провела Тауфира знакомой дорогой в палату с грудничками. Увидев младенцев в инкубаторе, мужчина онемел от ужаса и чуть не разнёс всю больницу.
- Это кто угодно, но не мои сыновья! - вскричал он. - Уж в том-то я не могу ошибиться! Неужели вы и правда думаете, что моя возлюбленная позволила бы появиться на свет этим...ВЫРОДКАМ?!
Врачи окинули его укоризненным взором и приказали больше не выражаться подобным образом при новорождённых детях.
- Пусть они, как трава, иссохнут, как свеча, угаснут! - воскликнул отец в исступлении. - Да пребудет с ними вечность! Вечность тьмы, питающаяся, как зверь в ночи, одной только человеческой кровью – боящаяся и презираемая каждым живым существом! И пусть любой, кто хоть раз осмелится полюбить их... умрет! Пусть отныне земля погостная им будет извечным домом!
...Тауфир еле дождался, пока они были заняты сбором необходимых документов, чтобы с превеликим удовольствием их подписать. Мужчине всучили свидетельство о смерти, в котором он не стал указывать собственное имя. Даже упоминать свою древнейшую фамилию наотрез отказался - вместо этого мальчиков навечно окрестили Стоунами. Тауфир поступил с собственными сыновьями так, как аристократы с детьми, рождёнными от внебрачных связей или в одиозном союзе с простолюдинками. И те отныне были заклеймены байстрюками на всю свою дальнейшую жизнь.
Когда Делора спускалась по лестнице и показалась на людях, те отмечали, что впервые в жизни видели такое скорбное выражение лица, словно она возвращалась с похорон. Тауфир укрыл свою супругу от любопытных глаз мира и уехал восвояси, браня её и собственных сыновей с ужасными пороками. Но и дома покоя несчастной матери не было: с порога на неё обрушились упрёки в том, какими её дети родились. Старшим же ничего не сказали о новорождённых братьях. Дни удлинялись, подобно теням, а Делора сидела у окна, погружённая в великую скорбь, в траурных одеждах и почти завистливо взирала на соседских девушек с колясками и младенцами на руках.
Всюду слышались звонкий смех карапузов и плач новорождённых, увлечённо играли дети в свои шумные игры, качались на качелях и строили из песка замки. Иные девочки сами готовились к роли матери с ранних лет - катали по всему посёлку пупсов и кукол в игрушечных колясках, но ничего из того не видела и не слышала Делора, проливая горькие слёзы. Даже её сердобольная мать - старуха стала попрекать:
- Ты так сидишь уже три недели! Послушай меня, эта хандра продолжается достаточно долго! Я начинаю беспокоиться о тебе! Нельзя так раскисать, очнись! Пора тебе подумать о чем-нибудь другом. Пусть рана заживёт!
- Мне все равно, - ответила Делора.
- Я помогу тебе. Вместе мы пройдем через это! Хорошо? - сказала старуха, приобняв её. Делора печально покачала головой. Женщина внезапно стала дымиться и вышла из себя. - Отлично! Ну и сиди здесь хоть до посинения! Ты...ты... Ты...Да КОМУ ты нужна?!
Разочарованно всхлипнув от отвращения, старуха ушла, а несчастная Делора осталась на месте. Тщетно пытались развеселить её прежние дети, даже благоверный супруг упрашивал погрузиться в домашние дела и работу, а этих мутантов, дабы о них не судачили соседи, предать забвению навсегда. Молодая женщина от души желала, чтобы ночь, которой она изливала свою печаль, длилась намного дольше. Она все еще бодрствовала, хотя стрелки часов заходили почти за двенадцать. Глаза Делоры начинали слезиться, и она переворачивается на бок в постели с тяжёлым вздохом. Злая ночь забирала с собою покой её измученной души. Она взывала своему супругу: "Постой!", молила остаться с нею, а лунный свет отражал её заплаканные и покрасневшие глаза. И в один из дней Делора тщетно боролась с чувством гнева, клокотавшего у неё изнутри, не выдержала и воскликнула:
- Боже... Черт возьми! Это все, о чем вы можете только ДУМАТЬ?! Когда мои бедные мальчики где-то там на холоде? Потерянные? ОДИНОКИЕ?! Они нуждаются во мне! И я даю слово, что разыщу их во что бы то ни стало и НИКОГДА не оставлю!
Она вернулась в больницу, но врачи лишь подтвердили ещё раз факт их смерти. А в качестве доказательства привели её на кладбище, где над свежевырытой могилой на надгробной плите чёрным по белому значились имена новорождённых - РЕН и БЕН, а внизу был высечен свиток со свёрнутыми концами. Отказываясь верить в происходящее, Делора обратилась даже в суд, но ей отказали в возбуждении дела и сказали, чтобы если таковые дети и появились когда-либо на свет, ни в коем случае не следует показывать их окружающим!
Возвратилась Делора домой более опечаленная, чем прежде. Супруг её, боясь, что та с горя помутится рассудком, заварил чай из лепестков лотоса и приказал ей выпить всё до капли. А спустя несколько дней Драконица Нэйчерлита послала им в утешение сына Фараджа. Обаятельная дочурка Аяна появилась на свет спустя год. Малышка Джайна родилась вслед за нею - три месяца спустя. Через год появился на свет ещё один брат - Калмурат, а последний из сыновей - Ортай - родился лишь спустя шесть месяцев. Ни один из детей так и не узнал о том, что у них есть близнецы, да и Тауфир строго приказал НИКОМУ не сообщать о тех неудачных родах и заповедовал не упоминать их имён в стенах их семейного дома.
Так близнецы потеряли своих биологических родителей, и в возрасте трёх месяцев их отправили в Исследовательский Центр под названием Люблин, где они, не разделившиеся в материнской утробе, представляли собой редчайший объект для решения спорных вопросов о функции и строении их организма. Здание, с которым неразрывно связаны самые ранние воспоминание, представляло собой угрюмый двухэтажный коттедж из красного кирпича с большими, цвета воронова крыла, окнами.
В эту минуту ощущается отрезвляющая прохлада его глубоко затененных аллей из кипариса и плакучих ив, вдыхаем аромат ландыша, розмарина и белых лилий, растущих в садах на территории отдела, а глухой звук церковного колокола, который каждый час с внезапным грохотом разбивается о тишину сумеречной атмосферы, заставляет сердце трепетать от безотрадного чувства, охватившего при первом взгляде на Исследовательский Центр, невероятно схожий с фабриками смерти и являющийся квинтэссенцией вселенского зла.
Неподалёку от основного корпуса располагался виварий, в котором уже немало животных положили свои жизни во благо науки. О побеге же никто не смел и помышлять - по всему периметру территории, как в самых неприступных тюрьмах, располагалось двухконтурное ограждение из колючей проволоки, по которой, как по венозным сосудам, протекал электрический ток. Впрочем, если уж это не срабатывало, что бывало редко, сотрудники исследовательского центра спускали с цепи агрессивных бойцовских псов, беспощадно охраняющих эти места, как вход в Аидово царство. А над аркой с багряными коваными вратами красовалась циничная надпись на латыни: "Finis sanctificat media" ("Цель оправдывает средства").
Среди всех Белых Халатов, как прозвали и сами братья сотрудников заведения, и питомцы вивария возвышался один, которого звали не иначе, как Профессор Аетелхард/Атаульф Hazard. Его сдвинутые серые брови и пронзительный взгляд глубоких карих глаз и вправду внушал страх. Младший из близнецов доверчиво потянулся ручонками за предложенной ему сладостью, тогда как его брат, что родился первым, видимо, что-то почувствовал, но чисто физически не сумел убежать. В этом здании собрались все светила науки в области антропологии и генетики. Но все они, в отличие от своих коллег, вскоре горько пожалели о своих экспериментах, проводившихся в условиях строжайшей секретности и то ли по чистой случайности, то ли в связи с другими, более ужасающими событиями правда всплыла наружу и всколыхнула общественность.
Так, притчей во языцех города Cursechill оказался создатель гибридов людей и животных эльф Аланнанар Франкенмер. Пока могущественные армии из Тигрольвов, Леопонов и Гроларов сокрушала орды Демонов, все было нормально, но возникла после победы ситуация, когда обуздать ярость хищников не удавалось долгое время, и тогда решили устроить своеобразные соревнования вроде гладиаторских боёв и зарабатывать деньги. Поглазеть на это зрелище приходила толпа зевак. Скандал разразился тогда, когда 26 апреля 90-го года мир узнал о существовании странного гибрида кошки и собаки, которого случайно увидели в Никуроденском лесу, где четыре года назад погибло 64 тысячи мирных жителей, а место превратилось в Зону Отчуждения: от падения атомной бомбы взорвалась находящаяся в центре лесного города АЭС, а ударная волна вскоре смела весь город с лица земли.
На данную байку бы никто не обратил внимания - кому в здравом уме придет в голову идея бродить по заражённому радиацией лесу и выискивать мутантов?! Если бы не один случай, когда данный зверь собственной персоной не заявился на фрик-шоу. Владельцы цирка изначально хотели раздуть из этого сенсацию, но увиденное ими животное не на шутку встревожило их: выяснилось, что кот и пёс были кем-то старательно СШИТЫ между собой - это подтверждал скрытый под слоем шерсти хирургический шов. Задняя часть животных располагалась где-то посередине, где несчастным зверям присобачили хвост, гибкая кошачья часть которого плавно переходила в собачью. Подобное можно было бы увидеть либо в сюрреалистичной локации Wackytown, либо в шоу фриков. О том, что после ядерной Катастрофы в Никуродене родились мутанты, никто даже не слышал.
Но новоявленный зверь на рождённого мутанта явно не походил. Владельцы цирка изловили кошкособа и вызвали полицию. Те сразу смекнули, в чем дело: несуществовавший ранее гибрид был создан специально, дабы ещё больше раздуть масштабы никуроденской трагедии, мол, воздействие радиации настолько пагубно, что из-за неё даже домашние питомцы двух разных видов могут сойтись друг с другом. Вскоре разыскали и Аланнанара. Эльфа ждал сразу двойной суд: со стороны коллег и общественности за нарушение норм этики и бессовестную ложь, а также со стороны представителей закона за живодёрство. Аланнанара лишили возможности заниматься впредь наукой и посадили в тюрьму. Но спустя некоторое время эльф сбежал из неё по недосмотру надзирателей, после чего затаился и в скором времени стал скрещивать с животными уже и людей.
Вторым таким гением был биолог Абед Маншур из Института генетики, который принимал участие в пересадке шести подопытным мышам человеческого мозга, выращенного в пробирке. В результате нервные клетки не только прижились, но и начали развиваться: спустя 234 дня их структура и зрелость были сравнимы с мозгом сперва новорождённого ребёнка, а затем и взрослого человека. И, хотя по закону после экспериментов и эмбрионы, и подопытных уничтожают, мышонку Б. и его сородичам, которых по-научному прозвали Церебрантами, была уготована иная судьба.
Сначала поведение мышей с человеческим мозгом не отличалось от обычного. В первое время подопытные стали лучше проходить тест на память, но в итоге вернулись к стандартным для них показателям. Затем у некоторых из них на двенадцать процентов увеличился мозг. Самец мыши по имени Б., осознав себя сверхгением, поскольку в него ввели ген HARE 5, отвечающий за интеллект, стал по ночам продумывать планы по освобождению от Белых Халатов своих сородичей, а год спустя, 24 апреля, произошло великое восстание гибридов и виварцев против научных светил, напоминающее расправу Зверолюдов над Доктором Моро.
Но вызванные на подмогу службы помешали Бреймусу и его братии покинуть стены научных заведений. Мышей разумных поймали и перевезли в другой Исследовательский Центр, как раз рядом с тем местом, где находились наши герои. Ну, а Профессор Хазард был занят изучением феномена близнецов, который давно рассматривается как имеющий жизненно важное значение для изучения генетики и поведения. Он-то и взял новорождённых мальчиков под свою опеку и изучал их.
Неразделившиеся же близнецы, по своим исключительным физиологическим свойствам являлись редчайшим объектом для решения спорных вопросов о регуляции функций организмов, так что Хазарду повезло дважды. В штабе сотрудников была одна сердобольная нянечка, которая с улыбкой пеленала малышей и играла с ними, читала сказку перед сном - делала всё, что было в её силах, чтобы дети им доверяли. Когда близнецов доставили в Исследовательский центр, доктору не сразу сообщили их имена. Персонал и понятия не имел, как называть Близнецов, ставших живыми объектами для их исследования. Официально Рен и Бен, как окрестили их родители ещё до рождения, были мертвы, а новые имена на язык не просились. Тогда изучавший детей Профессор Хазард, уважаемое светило науки, предложил называть их старыми именами, ведь слова "объект один" и "объект два" для обозначения людей совершенно не подходили.
Профессор Хазард разорвал в клочья поданный ему документ о смерти мальчиков, нанял ассистента с блокнотом, куда они поначалу и записывали все данные. Помня горький урок своих коллег - Франкенмера и Маншура - он не хотел, чтобы его исследование было обнародовано. И понятное дело, почему: опыты, проводимые над Реном и Беном, были весьма болезненны и отнюдь не гуманны. Так, во время одного из экспериментов ванночка для купания была наполнена паром так сильно, что казалось, будто все было окутано густым туманом.
Звук льющейся воды отчётливо доходил до ушей трехмесячных Близнецов, которых крепкие руки в прозрачных перчатках схватили поперёк тела. В момент, когда того из них, кто появился на свет первым, погрузили в воду, его пронзила ни с чем не сравнимая, непередаваемая боль, и он моментально завизжал, как поросёнок. Чьи-то руки в белых халатах засуетились и поместили в ванну термометр: вода вовсе не была подобна проливному дождю в пасмурный день - она обжигала, словно пламя, и вездесущий пар проникал детям в рот и нос, напоминая смертоносный ветер в пустыне.
В тот момент, когда один из сиамских близнецов издал крик, второй не ощутил ничего. Две пары рук находилось тогда в кабинете. Одна что-то записывала в своём блокноте, а другая спешно схватила полотенце и стала вытирать крохотные тельца и запеленала их. Тучная нянечка в косынке и длинном халате взирала на младенцев с нескрываемым умилением. Возможно, в последний раз. Стали изучать анатомо-физиологические особенности близнецов, сделали рентгеновские снимки. Врачей смутило и поразило невероятное сращение детей в области позвоночника: угол соединения в одном из бёдер на уровне груди составлял девяносто градусов. Братья имели общий позвоночный столб на двоих, тогда как грудная клетка была у каждого своя и не объединялась со скелетом другого. Позвоночный столб старшего брата, который был поменьше, на три метра ниже от грудной клетки, словно устье реки, прилеплялся к позвоночному столбу брата покрупнее, а дальше они сливались воедино и имели одну тазовую область на двоих.
Тем временем Профессор Хазард, демонстрируя их рентгеновский снимок своим коллегам, рассказывал:
- Прошу обратить Ваше внимание на то, что копчиковые отделы позвонков этих мальчиков срослись вместе, однако спинномозговые каналы остались изолированными. Соответственно, структура спинномозговых каналов нервной системы близнецов полностью отделена друг от друга. В месте слияния нервные корешки внутренних сторон позвоночника соединяются в рудиментарный хвост. Эти нервы, которые не имеют зоны иннервации b из-за отсутствия двух конечностей, намного тоньше, чем нервы снаружи. Микроскопические исследования, проведенные нами, показали, что сегменты шейного и грудного отделов имеют нормальную структуру. Количество ганглиозных элементов в этих отделах спинного мозга ограничено. В отличие от нервной системы, кровообращение близнецов было генерализованным. Кровь одного ребенка могла свободно переходить к другому, что уже было заметно по венозной сети кожи живота. Также наблюдается общность кровотока в дополнение к кожной венозной системе неразделённых сиамских близнецов.
Профессор велел нянечке раздеть Близнецов и зафиксировал их лежащими на спине в горизонтальном положении после чего продолжил свой доклад:
- У исследуемых нами сиамских близнецов имеются два туловища, четыре руки, две нормальные ноги и третья нога, образованная из двух, с девятью пальцами. Иннервация ручек и нормальных ножек соответствовала обычным нормальным анатомическим соотношениям. Иннервация сросшейся ножки разделена. Нервы идут к ней от спинного мозга обоих мальчиков. Для того, чтобы проверить данную гипотезу, Хазард незамедлительно приступил к дальнейшим исследованиям.
Чтобы определить быстроту перехода крови от одного ребенка к другому, Рену и Бену вводили инъекцию глюкозы. Уже ко второй минуте после этого содержание сахара в крови достигало высоких цифр у обоих мальчиков.
Дополнительно малышей заставляли глотать радиоактивный йод. С лечебными целями проводилась также инъекция некоторых лекарственных веществ, причём реагировал плачем только один из мальчиков, в ножку которого делали укол, другой же оставался спокойным. Так докторам удалось выяснить, кому какая из ног принадлежит. Третьей же ногой с девятью пальцами братья управляли оба: Рен умел согнуть её в колене, а Бен шевелил кистью и пальцами.
Было проведено и исследование пищевой возбудимости путем кормления каждого из близнецов отдельно.У ребенка, который не получал пищу, изучали уровень сахара в крови и состав желудочного сока.Исследование заключалось в том, что одного ребенка кормили, а другой вообще не получал никакой пищи. Наличие отдельных желудков у близнецов создало все условия для нормального питания каждого ребенка.Желудочное пищеварение происходило отдельно, однако всасывающие пищеварительные соки попали в общий кровоток. В первой половине жизни дети получали пищу каждые два-три часа. Их всегда кормили в одно и то же время и одними и теми же порциями. Каждый из братьев выпивал до 75 мл молока за прием. После двух пропусков кормления близнецы выпивали молока значительно больше обычной порции, чем при регулярном кормлении. Чтобы доказать, что продукты пищеварения поступают в общий кровоток, Профессор исследовал желудочный сок Близнецов, вставив тем в горло трубки.
Бодрствование и сон у каждого из малышей не зависели от обоих братьев: если засыпал Рен, Бен громко хохотал и забавлялся погремушкой. По своему физическому состоянию братья мало отличались друг от друга, но Рен явно обгонял брата в своем нервно-психическом развитии. Он привык во всём быть первым: первым появился на свет, начал улыбаться, сидеть, понимать человеческую речь, общаться, самостоятельно захватывать игрушки... Когда нянечка пыталась надеть на Рена носок, тот активно оказывал сопротивление и норовил его снять, тогда как Бен был послушным и активно взаимодействовал с окружающими. В полтора года Рен безошибочно выполнял элементарные задания, а вот его брат охотно поднимал ножку, когда надевали носок. Бывали случаи, когда близнецы просьбу не выполняли - один был упрям, другого отвлекала окружающая обстановка.
Со временем, начиная с четырёх лет, в условиях одного и того же режима дети спали в одно и то же время. В этих случаях сон наступал по принципу условных рефлексов: когда один ребенок успокаивался, это успокоение было условным сигналом для другого. Одновременное сосуществование двух состояний - сна и бодрствования с генерализованным кровотоком и отдельными нервными системами - это прямое доказательство решающей важности нервной системы в развитии сна. Все показатели при процессах сна и бодрствования обоих братьев реагировали на их дыхание и изменялись согласно ему только при раздельном сне. При одновременном засыпании мальчики дышали синхронно. Иногда их будили и скрупулезно вели отчёт того, сколько времени проспал каждый из них. Рена это ужасно раздражало.
Выявлялось отношение близнецов к различным предметам. Рен мог без протеста расставаться с игрушками и другими вещами, Бен же яростно защищал то, что ему принадлежит. Был случай, когда нянечка дала маленьким мальчикам пряники, а затем стала отнимать. Бен с удовольствием отдал лакомство, ибо был сыт, а вот Рен активно протестовал и жевал сладости с превеликим удовольствием. В один из редких дней Профессор Хазард проявил единственный акт милосердия Близнецам, дав им шоколадные конфеты. Рен не взял и не съел ни кусочка, а вот Бен с радостью запихнул две порции в рот. Малыш Бен быстро складывал кубики, Рен же охотнее разрушал сооружения и не предпринимал попыток что-то соорудить.
Различия в нервно-психических реакциях были подтверждены в лабораторных условиях. У мальчиков вырабатывались двигательные условные рефлексы, как у собаки Павлова. Дети должны были нажать на резиновый шарик рукой на слово "давай", которому предшествовали сигналы - звонок и свет. Ассистент тем временем сидел за столом рядом с манежем и перемещал рычаги на панели управления. Результаты движений сиамских близнецов записывались на аппарат. На этот раз пальма первенства переходила к Бену - он с радостью жал на шарик, а Рен же то отнимал шарик у брата и держал оба предмета в руках, то не подчинялся приказам. В результате сравнения поведения детей с условнорефлекторной деятельностью можно сделать вывод, что по природе высшей нервной системы занятия близнецов заметно отличались друг от друга.
Однажды братьям сказали, что им пора купаться, и на сей раз поместили в контейнер с ледяной водой, после чего Рен долго хворал. Научные светила тем временем мерили температуру и определяли, одновременно ли мальчики подцепили вирус, и имеет ли температура крови решающее значение для уровня температуры тела. При этом у Рена температура повысилась до 39 градусов, а у его брата - до 37. Когда дети начали ползать, то Рен всегда проявлял инициативу передвижения. К пяти годам братья начали самостоятельно вставать с постели и могли находиться в вертикальном положении в течение длительного времени. При ходьбе дети свободно координировали свои движения. Они умели ходить на двух ногах с закрытыми глазами, стоять, не поддерживая друг друга свободными руками. Одежду Рену и Бену специально заказывал Профессор Хазард.
С пяти-шести лет Рена и Бена неплохо кормили, задаривали сладостями и игрушками, разрешали порисовать, учили писать и считать, периодически брали анализы крови. Казалось, что близнецы были одним мальчиком с двумя торсами, растущими из одного пояса, но на самом деле это были два разных человека. У них было две головы, две ноги, одно туловище и четыре руки, и это уже тогда здорово смущало Рена. Однажды, когда нянечка принесла мальчикам тарелки с едой, он заглянул ей под юбку, чтобы посчитать, сколько у неё ног. За такую дерзость братьев оставили без сладкого на трое суток, а внятного ответа на вопрос: "Почему у нас три ножки, а у тебя две? Почему у нас два туловища, а у вас одно?!" Рену никто так и не дал.
Вскоре случилось непредвиденное, то, чего бедные мальчики никак не могли ожидать: однажды Профессор Хазард закапал в глаза Рену некое химическое вещество, чтобы выяснить, возможно ли изменить их цвет. Жгучая боль мгновенно пронизала мальчика: он кричал, постоянно тёр глаза, но ничего не помогало. И они у него засветились красным светом, а вокруг зрачков во время проявлений его ярости, загоралось пламя. Во время следующего эксперимента уже Бена подвергали физическим или психическим пыткам, а за состоянием второго близнеца в эти моменты тщательно следили и фиксировали малейшие проявления беспокойства. Это было сделано для того, чтобы исследовать таинственную психическую связь между близнецами, о которой так много болтали вне стен Исследовательского Центра.
Продолжение следует...