В тихом омуте сэнсэй прячется, или человек со скрытыми талантами⁠⁠

Я опоздал на электричку. Следующая должна была прийти через сорок минут, и я присел на скамейку передохнуть.

Ко мне печальной походкой подошел неформального вида гражданин. В руках он сжимал пластиковую двухлитровую бутылку с чем-то прозрачным. Содержимое бутылки перестало быть тайной, как только незнакомец подошел вплотную, и вопросил с болью в голосе:

- А что, электрички не будет?

Я ответил, что семичасовая только что ушла. Переварив информацию, гражданин деликатно поинтересовался, не занято ли место рядом со мной, и не возражаю ли я против его компании.

Несмотря на стойкий спиртовой запах, исходящий от гражданина, я не возражал.

Осторожно поставив бутылку на край скамейки, незнакомец сел.

- Посмотри, какие это скучные, серые люди! – заявил он вместо предисловия, обводя платформу широким жестом, - они одеты в темную, скучную одежду! Только пара человек в желтом, и вон – девчонка в зеленом стоит, - ткнул он пальцем.

Одетый в черную куртку и болотного цвета штаны, новоявленный критик спросил, что я думаю по поводу сказанного. Я подтвердил, что в осеннее время ярких цветов действительно не хватает. Мой ответ, видимо, вдохновил его.

- Димон! - стремительно представился мой новый знакомый. Я назвался Алексеем. Тут же, без перерыва, он продолжил:

- Как думаешь, сколько мне лет?

Я рассмотрел Дмитрия повнимательнее. Он был худощав, жидковатые волосы свисали до плеч. Татуировки покрывали его запястья, на пальцах красовались дешевого вида перстни. Его лицо, в котором было что-то лошадиное, было испещрено морщинами, и в целом он напоминал молодящегося Паниковского с мешками под глазами. Навскидку ему можно было дать все сорок.

- Двадцать восемь, – ответил я, решив не огорчать человека.

- Тридцать, - заявил Дмитрий, и все же загрустил.

Затем Дмитрий поведал мне, что цель его приезда в Москву – поиск тренажерного зала. Причем, зал ему необходим не для себя лично, а напротив – он ищет помещение, чтобы проводить в нем собственные занятия в качестве тренера. Не сдержав любопытства, я спросил, в каком же виде спорта специализируется такой выдающийся человек.

- Боевые искусства, - воскликнул Димон, взмахнув руками для убедительности, - и самозащита!

Каждую фразу мой новый знакомый выпаливал, словно собираясь с силами. Благодаря этому, наша беседа проходила в энергичной, бодрой атмосфере. Слово «самозащита», однако, ему удалось произнести не сразу.

- А знаешь, какие именно боевые искусства? – с хитрецой поинтересовался Дмитрий.

Пришлось признаться, что понятия не имею.

- Ниндзюцу! – ошеломил меня Дмитрий, и снова повел рукой в воздухе, повторяя, вероятно, движения таинственных японских ниндзя. Затем он несколько бессвязно поведал о том, что убил на это целых пятнадцать лет, но зато умеет делать многое – и, не теряя времени даром, показывал, что именно умеет. Своей жестикуляцией в этот момент он напоминал Джека Воробья.

- Хочу свое додзё, - скромно сообщил он.

Я выразил свое восхищение, после чего Дмитрий моментально предложил мне получать у него уроки мастерства - совершенно бесплатно. Я сослался на нехватку времени. Понимающе покачав головой, сэнсэй Димон поинтересовался, где я учусь.

В тот день я был одет в строгий офисный костюм, и держал в руках портфель для документов. Институт я закончил много лет назад, но решил посчитать вопрос Дмитрия за комплимент моей внешности, и ответил, что учусь в Бауманке.

- А на кого? – продолжил Дмитрий.

- Переводчик, - улыбнулся я новому знакомому. В конце концов, на кого же еще учиться в Бауманке?

- Ааа, переводчик, - улыбнулся мне Дмитрий в ответ, - «альма матер глория мунди»?

Я уверенно ответил, что еще как мунди.

Дмитрий, нахмурив лоб, снова уточнил, как меня зовут.

- Александр, говорю же, - ответил я.

Он покивал, и некоторое время молчал, думая о чем-то своем.

- А вот в СССР был дух! – заявил он вдруг, наставительно поднимая палец. Я ответил, что тут с ним спорить, само собой, бесполезно. Какой именно дух имелся в виду, мы не уточняли.

Сделав такое заявление, Дмитрий опять загрустил и принялся усиленно опустошать бутылку.

Спустя какое-то время прибыла электричка, и Дмитрий захотел узнать, до какой же именно станции я еду.

- Павлово-Посад, - ответил я.

- О, и мне туда же! – восхитился Димон, - вместе поедем!

Совершенно искренне я заверил Дмитрия, что о таком совпадении даже и мечтать не мог.

Беседа продолжилась уже в вагоне.

Дмитрий продемонстрировал мне и всему вагону огромный шрам на ноге, который он получил, отбиваясь в лесу от кабанов. По его словам, отбивался он с помощью мачете, а шрам зашил на себе сам, поливая рану спиртом. «Я же хирургом работал четыре года!» - убедил меня Дмитрий. Шрам выглядел жутко, и я не стал уточнять, зачем ему понадобилось брать спирт с собой в лес.

В ответ на очередной вопрос, я снова напомнил Дмитрию, что учусь в Плешке на терапевта.

- Ничто не истинно, все дозволено, – ни к селу, ни к городу проговорил Дмитрий, вновь со значением подняв палец, - Асасин крид! Такова правда жизни.

Так я узнал, что Дмитрий осведомлен и в части новинок компьютерных игр.

Он продолжал прикладываться к бутылке, краснея с каждой минутой все сильнее.

Затем Димон снова переменил тему. Его способность задерживать внимание на чем-то не более пяти минут напоминала переключение телеканалов. В этот раз Дмитрий поведал мне о своих, как оказалось, многочисленных дочерях, и двух неверных женах. В процессе рассказа он расчувствовался, и залился горькими слезами, сетуя на нелегкую судьбу.

Я, как мог, попытался его утешить, на что он, шмыгая носом, пробормотал слова благодарности, а затем вновь поинтересовался моим именем, и до какой станции я еду. Я напомнил Дмитрию, что от рождения назван Николаем, а еду до станции Сергиев посад; этим я, видимо, его успокоил, так как рыдать Димон перестал, и сообщил, что я очень хороший человек.

- Слушай, - неожиданно наклонился ко мне Дмитрий, - тебе убить никого не надо?

Я добросовестно поразмыслил секунд десять, и сообщил, что в данный момент такой необходимости нет.

- А покалечить? – наставал мой попутчик.

Тут я думал дольше, но ответил, что все-таки не нужно.

Дмитрий вздохнул с сожалением, и сообщив «а то у меня вот что есть», выудил откуда-то из глубин штанов здоровенный кусок металла, заточенный с одного конца, и перемотанный тряпками с другого. Знающий плотник с уверенностью мог бы сказать, что ранее это оружие было полотном от рубанка. Почему-то вспомнился рассказ Дмитрия о кабанах. Потрясая заточкой, Дмитрий сообщил, что за меня он любого убьет, на что я ответил, что страшно польщен, но пусть он пока не беспокоится. «Времена нынче опасные», - сообщил Дмитрий, и спрятал железку обратно в карман.

Помолчали. Бутылка в руках моего попутчика наконец опустела. В какой-то момент он целеустремленно уставился на грудь массивной дамы, сидевшей в ряду напротив, и пялился на нее минут десять. Видно было, что это занятие поглотило его с головой.

- Ссать хочу, - вдруг пожаловался Дмитрий, почему-то глядя на меня. Вся скорбь души человеческой застыла в его глазах. В попытке облегчить его страдания, я предложил Дмитрию покинуть вагон и сделать свои дела на улице; потом он смог бы сесть на следующий поезд, который должен прибыть через пять минут, что, кстати, было чистой правдой.

Мы пожелали друг другу удачи. Эмоционально поблагодарив меня, Дмитрий сошел на следующей остановке. Он направился прямиком к ближайшей стене, и оперся на нее в недвусмысленной позе. Стоящие рядом полицейские смотрели на мастера ниндзюцу с изумлением.

Я еще успел увидеть из окошка, как Дмитрий, сражаясь со струей, ожесточенно переругивается с обоими полицейскими. Все выглядело так, будто он проигрывает на всех фронтах, но я точно знаю, что Димон не пропадет.

С его-то навыками!