Троюродная.⁠⁠

- Лиииииис, можешь забрать меня? - "заплетык языкается", ну конечно, трезвым он мне никогда не звонит. Время - десятый час вечера. Сегодня твёрдо решила положить конец этому эксплуататорскому отношению, но дальше смелого, но неозвученного "нет", дело не пошло - вот и придумываю на ходу отмазку, костеря мысленно себя за бесхребетность. На заднем плане слышу женский голос с истерическими нотками.

Ромке почти сорок, разведён, но живёт с бывшей женой - "квартирный вопрос". При этом абсолютно свободен в плане личных отношений, да и вообще - никто ему не указ. И ещё он мне брат - так наши с ним тётки считают. То есть родня. А по-моему: "нашему забору троюродный плетень" - седьмая вода на киселе. Но братик, с надоевшим уже постоянством, напоминает о своём существовании в самые неподходящие моменты.

- Блин, Ромка, я только пиццу заказала, сейчас привезут, - вру, сложив пальцы крестиком. - Возьми такси. Кто это там у тебя блажит?

Вопрос риторический, я знаю, кто это - Ромкина подруга, Настя. Где ж он таких находит? Самое неприятное, что этот придурок, дразня Настю, звонит мне от неё и при ней, намекая на какие-то особые отношения. Будто я не сестра, хоть и троюродная, а ... А кто я? Почему я обязана, бросив всё, приехать и, забрав от одной подруги, отвезти к другой или домой к бывшей?

- Я к тебе сейчас приеду, - это он мне, но уже демонстративно для Насти, чёрт бы его побрал. Миллион раз говорила ему не впутывать меня, разве втолкуешь этой дурёхе про хитросплетение родственных связей, снова со своей тупой ревностью мне телефон обрывать будет.

Быстренько организую лёгкий ужин. Сейчас ведь придётся включить режим жилетки, выслушивая очередную серию Ромкиной Санта-Барбары.

Является - с фляжкой коньяка и шоколадкой.

- Давай, рассказывай, что там у тебя опять приключилось, - достаю посуду, раскладываю сыр и мясо, домазываю бутерброды. Вовремя икру купила - типа всегда так ужинаю.

Ромка уже налил себе коньяка, хлопнул сразу, хотя и так готовальня порядочная, еле на ногах держится. Тут же снова наливает, пьёт. Рассказывает какую-то муть, а я отмечаю про себя: "Нехорошо как-то нож на столе лежит. И зачем он его взял - самый большой из набора. Бутылку открывал что-ли? Для курицы тесак. Ага, двусмысленно как-то: для курицы..."

Ромку несёт, от Насти неверные мысли какой-то кривой на меня вырулили. Слова с мыслями вообще не стыкуются. Сидит рядом. Я почти нечего не говорю - этот поток сознания не перебиваю.

- А если я пить брошу - выйдешь за меня? - он, похоже, уже меня со своей подругой (какой из двух?) путает.

- О, этому гуманоиду больше не наливать, - пытаюсь перевести разговор. - Что мне ещё, Ром, за тебя сделать?

Сосредоточенно разглядывает, роняет: "Я у тебя ночевать останусь". Этого ещё не хватало! Начинаю убеждать, что это невозможно. Ну совсем невозможно.

Спохватываюсь, поймав его злой взгляд. Сидит, уставившись на меня и зажав в правой руке тесак. Ага, для курицы. Для меня, значит. В животе так тоскливо вдруг стало. Чего ж я сразу нож не убрала?

Сижу и смотрю. Мне так страшно, как никогда. До ужаса. Потом начинаю говорить максимально спокойным тоном, передвигаясь за его спиной к руке с ножом. Беру за запястье: "Пожалуйста, Рома, ну пожалуйста". Он выпускает нож, как ни странно.

У меня как тумблер щёлкнул, только нож подальше откинула, говорю без реверансов ему:

- Всё, домой! Вставай. Давай-давай, на хауз.

Думаю, захочет - и так, и так убьёт. Но он идёт в прихожую, молча. Потом так же молча разворачивается и идёт на меня, мимо меня, задевая плечом так, что я впечатываюсь в стену, - в туалет. Вызываю такси, прикрывая микрофон ладонью. Уснул он там что-ли?

Выходит, пытается напялить мои кроссовки, я уже вякнуть боюсь. Звонит Насте: "Я сейчас к тебе приеду. Нет, не у неё", и при этом на меня косится. А я думаю: "Когда же этот кошмар закончится?" Пытаюсь выпроводить, он не уходит - такси-то ещё нет. И опять смотрит, сжимая в кулаке телефон на уровне моей переносицы. Думаю отрешённо: "Ну вот, сейчас лицо мне разобьёт".

Звонок от оператора такси отключает во мне чувство самосохранения. Собираюсь с духом, открываю дверь и выпихиваю непутёвого родственника в подъезд - откуда что взялось. Захлопываю дверь, сползаю по стенке, сижу, обняв коленки, пытаясь унять дрожь.

- Большие девочки не плачут, Алиса, - говорит мне, проходя мимо, моя кошка Баги. - Завязывай ты уже, мать Тереза, несчастных утешать - всех не обогреешь.