Психология и экономика⁠⁠

Предыдущая часть здесь

http://pikabu.ru/story/ot_homo_economicus_k_homo_sapiens_kak...

Перевод статьи Талера с английского выполнен Александром Писаревым по изданию

© Thaler R. From Homo economicus to Homo sapiens // Journal of Economic Perspectives. Winter 2000. Vol. 14. № 1. P. 133–141. и был опубликован в журнале Логос № 1 [97] 2014.

Психологи различают два типа теорий: нормативные и дескриптивные. Нормативные теории описывают рациональный выбор: примерами могут служить теория ожидаемой полезности

и правило Байеса. Дескриптивные теории нацелены на описание действительных решений. К ним относится «теория перспектив». Агенты, чей выбор вписывается в эту теорию, нарушают фундаментальные аксиомы рационального выбора. Например, в определённых условиях они выберут вариант А вместо Б, даже если Б превосходит А, при условии, что превосходство не слишком очевидно.

Добавлю кое-что о дескриптивных теориях: они по необходимости отталкиваются от данных. Гипотеза максимизации продаж Баумола возникла в ходе бесед с менеджерами. Теория перспектив Канемана и Тверски выросла из анализа сотен выборов одного из двух вариантов в играх на деньги. Некоторые экономисты воспринимают теории, отталкивающиеся от данных, как ненаучные. Конечно, верно только противоположное. Коперник наблюдал за движениями планет, прежде чем разработал теорию вращения планет вокруг Солнца. К хорошей дескриптивной теории приводят проверки за пределами выборки, например предсказание, что Плутон будет открыт до того, как телескопы станут достаточно хороши, чтобы увидеть его. Итак, прогноз, которому посвящена эта часть, приводит к сопутствующему предсказанию, что всё больше теоретиков будут обращать внимание на эмпирические данные.

Сделанные мною до сих пор прогнозы (хотя и чреватые систематическими ошибками, обозначенными выше) несколько консервативны в том смысле, что в направлениях, которые я предлагаю на роль ведущих, уже проделан большой объём работы. Так что было бы правильно предложить чуть более смелый прогноз: Homo economicus станет более эмоциональным. Я имею в виду, что экономисты станут уделять больше внимания исследованию эмоций.

Дабы пояснить, что именно влечет за собой исследование эмоций, я отсылаю читателей к недавней статье Йона Эльсте‑ра13. Хотя Эльстер и не дает эксплицитного определения эмоций, он предлагает список состояний, которые, как он говорит, однозначно являются эмоциями, например гнев, ненависть, чувство вины, стыд, гордость, симпатия, сожаление, радость, печаль, зависть, злоба, негодование, ревность, презрение, отвращение и, конечно же, любовь. Эльстер отличает этот список от «висцеральных факторов»14, таких как боль, голод и сонливость, на том основании, что первые запускаются нашей трактовкой ситуации. Многие из этих эмоций, скажем страх, часто сопровождаются состоянием физиологического возбуждения.

Elster J. Emotions and Economic Theory // Journal of Economic Literature. March 1998. Vol. 36. Iss. 1. P. 47–74.

Как можно вписать эмоции в экономический анализ? Простейшим примером является игра «Ультиматум». В ней один игрок, Предлагающий, которому предоставлена некоторая сумма денег, скажем $10, предлагает другому игроку, Отвечающему, часть x этой суммы. Отвечающий может либо принять предложение, и тогда он получит x, а Предлагающий 10x, либо отвергнуть его. В последнем случае оба игрока не получат ничего.

Результаты экспериментов показывают, что очень низкие предложения (менее 20%) часто отвергаются. В самом общем виде можно сказать, что Отвечающие эмоционально реагируют на низкие предложения. Точнее, реагируют они возмущённо. Отвечающие определённо действуют не ради максимизации своих доходов, поскольку они отказываются от предложений, по которым получают хоть что‑то, и выбирают не получить ничего. Созданная Мэттью Рабином для объяснения такого поведения (то есть сопротивления несправедливым предложениям) модель справедливости15 частично основана на эмоциях.

Отказ от положительного предложения в игре «Ультиматум» — проявление злорадства; этот отказ вредит обоим участникам. К сожалению, такое поведение более распространено, нежели можно ожидать, исходя из выкладок экономической теории. Достаточно лишь упомянуть слово «развод», и примеров придет в голову более чем достаточно.

Но озлобленность не ограничивается бывшими супругами. Предсказание теоремы Коуза о том, что размещение ресурсов не зависит от распределения прав собственности, зависит от готовности в судебном порядке заключить новую сделку. Однако это требует взаимодействия, что может быть осложнено озлобленностью.

В недавнем исследовании по этой тематике Уорд Фарнсворт16 интервьюировал адвокатов, работавших по более чем двадцати случаям злоупотребления правом с целью умышленного причинения вреда другому лицу17. В них запрашивался судебный запрет, который был либо удовлетворен, либо отвергнут после полного судебного процесса с участием судьи. Ни в одном из случаев стороны даже не пытались полюбовно договориться в обход постановления суда.

Мои прогнозы довольно легко подытожить: я предсказываю, что в результате этой эволюции Homo economicus превратится в Homo sapiens. Это вовсе не нелепое предсказание. Представляется логичным, что построение дескриптивных экономических моделей на основе более реалистичных концепций экономических агентов обречено увеличить объяснительную силу этих моделей.

Тем не менее консервативный экономист мог бы (эмоционально) поддеть: мол, будь это действительно лучший путь для экономической теории, мы бы уже были на нём. Почему все мои прогнозы еще не сбылись? И почему я ожидаю перемен?

Одна из причин, почему экономическая теория не двинулась по этому пути, заключается в том, что поведенческие модели сложнее традиционных. Строить модели рациональных, лишенных эмоций агентов проще, чем строить модели квази‑рациональных, испытывающих эмоции людей. И все же каждое поколение ученых опирается на работу предшествующего поколения.

Теоремы, которые ещё 20 лет назад были трудно доказуемыми, теперь можно найти в задачниках для выпускников. По мере того как экономисты становятся все более изощрёнными, совершенствуется и их способность усваивать достижения других дисциплин, например психологии. Одновременно мы можем надеяться, что новые поколения ученых в других дисциплинах смогут сделать для экономики то, что уже сделали такие когнитивные психологи, как Канеман и Тверский: предложить полезные идеи и теории, которые сравнительно легко встроить в экономические модели.

Завершу статью очень безопасным прогнозом. Если какие‑то из моих предсказаний о будущем экономической теории сбудутся, эту работу сделают молодые экономисты. (Старых экономистов вроде меня уже не переучишь.) Подобные молодые экономисты уже появились. А вслед за ними придут и другие.

Статья полностью, со всеми ссылками на источники http://logosjournal.ru/arch/73/97_8.pdf

Мой комментарий к статье. Это работа 2000-го года, где ещё нет идеи о BigData и возможности предсказывать выборы человека по его предыдущим выборам как агента (человека, который продаёт и покупает, выбирает что-то или отвергает). О BigData в Лиге психотерапии были посты

http://pikabu.ru/story/naskolko_opasna_big_data_4669075

http://pikabu.ru/story/kak_internet_menyaet_nas_i_mir_466909...

http://pikabu.ru/story/big_data_i_polittekhnologii_4669115.

И, конечно, в этой статье многообразие людей, их потребностей и эмоций не упорядочивается в психодиагностической системе, какой может быть сондиана, где желание обладать деньгами или тратить деньги - одна из потребностей, которая может звучать в самых разных аккордах влечений.