VampiRUS

– Маша, ну какая разница?! – возразил Иван.

Девушка вздохнула, но предпочла не объяснять разницу. Она принялась увещевать здоровяка, объясняя тому, что он, видимо, немногим ранее, чем Бурундуков здесь очутился, сделал не так.

– Надо ж было сначала вежливо попросить, послы всё-таки, заморские.

– А я и попросил, – пожал плечами парень.

– Шкандыббен битте нахрен с берега? – передразнила Ваню Маша, и тут же добавила: – Цитаты не считаются.

– Ну дык, – пожал плечами тот, – я ж в ихнем наречии не силён. Как умел, так попросил.

Фея грустно вздохнула и села на пенёк, бормоча себе под нос:

– Вот что за человек, а? Ну подглядывали за купающимися девками, так чего ж их теперь, убивать? А какой в здравом уме половозрелый мужик не стал бы подглядывать? Подойди, скажи, что, мол, нельзя так, что, мол, не принято. Отойдите, господа хорошие, от камышей и прекратите на девчонок глазеть. И если уж не пойдут, тогда санкции применять физические. Так нет же, сразу с козырей зашёл… О, гля, айтишник! – наконец заметила феечка Бурундукова. – Ты-то тут какого квадратного корня, – она перевела взгляд на руки парня, в которых тот сжимал флягу, всплеснула ладонями и выругалась, заменив нецензурщину цифрами: – итить твою трижды семь!

– Двадцать один, – рефлекторно ответил Бурундуков, вертя головой. – Не такая какая-то реальность…

– Я, что ли, фляжки перепутала? – не похвалив айтишника за правильный ответ, спросила она сама себя, – Точно, перепутала! – а потом, обращаясь к бугаю, поинтересовалась: – Вань, а ты не в курсе, тупизна заразная?

– Заразная? – не понял тот.

– Ну, по воздуху передаётся?

– По воздуху?

– Ну да, как вирус гриппа, например.

– Гриппа?

Фея тяжело вздохнув, спросила:

– Ты будешь на каждое моё объяснение уточняющий вопрос задавать?

– Уточняющий?

– Та твою ж двенадцать в кубе! – беззлобно выругалась феечка, проворно вырвав флягу из рук Бурундукова и спрятав её в походную сумку.

– Тысяча семьсот двадцать восемь, – услужливо подсказал Бурундуков.

Феечка перевела взгляд с Вани на Мишу, тяжело вздохнула и спросила, уже ни к кому не обращаясь:

– Они в этой реальности все, что ли, тупеют?

Бурундуков, переводивший взгляд с Вани на Машу на протяжении их странного диалога, наконец, спросил:

– А я, это… где? – спросил он, обводя взглядом берег речки и заросли камыша, из-за которых доносился веселый визг купающихся дворовых девок.

– Не провоцируй отвечать тебе в рифму.

– Ты чего злая-то такая?

– А она аскезу взяла, матерно не ругаться и от этого злится, – пояснил Ваня.

– Ага, – кивнул Бурундуков. – От того, что злится, ей матом ругаться хочется, а ругаться нельзя и от этого она ещё больше злится? Прям инфинити лооп какой-то, – сочувственно вздохнул он.

Теперь пришла пора феечки недоумевать:

– Чего? – спросила она, округлив глаза.

– Бесконечная ссылка, – как умел, пояснил Бурундуков.

– В Сибирь? – тут же встрял в разговор Ваня.

– На саму себя.

– Что на саму себя?

– Ссылка, которая ведет на саму себя.

Ваня наморщил лоб, закусил губу, шумно втянул носом воздух, и также шумно выдохнул, не разжимая прикусивших губу зубов, всем своим видом показывая, что мыслительный процесс в его голове в данный момент не идёт и даже не ползёт, а лежит в направлении попытки понять. Видя отображаемые на лице Ивана страдания, Бурундуков попытался исправить положение:

– Циклический редирект, – пояснил он.

– Молодец, – похвалила фея Бурундукова. – Только на кой косинус ты это всё объясняешь человеку, который из иностранных языков только «Шкандыббен битте нахрен» знает?

– Ты же, вроде бы, не ругаешься, – заметил Бурундуков.

– Я стараюсь не ругаться, – объяснила феечка, делая ударение на слове «стараюсь». – И вообще, это была цитата. Цитаты не считаются!

Бурундуков кивнул, соглашаясь с аргументом, и задал вопрос, тревожащий его с того самого момента, как он открыл глаза:

– Это виртуальная реальность?

– А ты где-нибудь видел виртуальную реальность, к которой через фляжку подключаются?

– Ну, если алкашей в расчёт не брать, – задумчиво проговорил Миша, – то, наверное, нет.

– Это что-то типа сказки, только не совсем сказочной, – продолжила объяснять Маша. – При определённых условиях можно попасть из того мира в этот и наоборот.

– Ага, – кивнул Миша, давая понять, что следит за нитью объяснений и готов слушать дальше.

– Ну вот ты и попал, – неожиданно закончила не успевшую начаться лекцию Маша, но тут же дополнила: – В сказку.

– Спасибо за увлекательную историю, – буркнул Бурундуков, – жаль, что она оказалась такой короткой.

– Для тех, кто любит подлиннее, «Война и мир» есть. А у нас здесь, если что-то и происходит, то не так, как запланировано, и зачастую выглядит как бардак без морали, – немного подумав, она всё-таки поправила сама себя: – Ну, или с моралью. В зависимости от степени эрудированности стороннего наблюдателя.

– Про бардак я понял ещё тогда, когда вы ко мне в серверную ввалились.

– Ой… кабинет твой, – прикрыла рот ладонью феечка. – Я даже не спросила. Извини. Мы так быстро сбежали, потому что надо было свои вопросики порешать.

– Какие? – спросил на свою голову Бурундуков, и получил в ответ попахивающую сюрреалистическим абсурдом историю об адском приключении, которую фея и Ваня рассказывали в красках, перебивая друг друга на протяжении часа, если не больше.

Бурундуков внимательно слушал, время от времени кивая, а когда история закончилась, поинтересовался:

– А пожрать у вас есть чего?

И пока фея вспоминала заклинание, сотворяющее обеденный стол вместе с полноценным обедом, Ваня засунул руку в котомку, достал оттуда яблоко и протянул Мише Бурундукову со словами:

– Только много не ешь.

Бурундуков сказал:

– Ага, – и в три укуса схрумкал яблоко вместе с косточками, оставив от него один только хвостик.

Поздно понявшая, какое именно яблоко дал Бурундукову Ваня, фея открыла рот, чтобы матерно выругаться, но вовремя вспомнила о данном самой себе обещании и выразилась чуть мягче:

– Синус тебе в косинус!

– Чего ругаешься? – нахмурился Ваня.

– Яблочки из Кащеева сада?

– А… – растерялся Иван. – Ну да.

– Господи, ну какой же ты, Ваня, всё-таки дурак.

– Нормальный я, – возразил тот. – И вообще, хватит мою фамилию как ругательство произносить. Мне, может быть, обидно.

– Уводи эту жертву обстоятельств отсюда, – толкнула феечка Бурундукова к Ивану, – пока он девок в реке не увидел! Не хватало ещё…

Чего не хватало, Маша сказать не успела, потому что где-то в реке раздался всплеск, вслед за которым последовал задорный девичий визг и Бурундуков, вырвавшись из Ваниных рук, рванулся сквозь камыши в воду, напевая:

– Я одинокий бродяга, любви Казанова…

Впрочем, догнал его Иван быстрее, чем Бурундуков успел скинуть портки и, рассекая камыши, побежать к купающимся девкам. Маша даже не успела попросить Ваню, чтобы тот был поаккуратнее. Парень просто легонько тюкнул Бурундукова по макушке и горе-айтишник обмяк, закатив глаза.

– Кто такой Казанова? – спросил Иван, подтаскивая за шиворот бессознательное тело к тому месту, где они сидели до того, как заключённая в яблочке сила начала влиять на Бурундукова.

– Ваня, у тебя мозги есть? – вместо ответа спросила фея.

– Должны быть, – неуверенно пожал плечами Иван.

– На кой чёрт ты вообще яблочки из сада Кащея таскаешь с собой?

– На всякий случай.

– На какой?

– Ну, мало ли. Вдруг пригодится.

– А почему тогда наковальню и тарелку винегрета с собой не носишь?

– Зачем? – удивился Иван.

– Мало ли, вдруг пригодится, – передразнивая интонации Ваньки предположила фея.

– Ну, допустим, наковальня может и пригодится, её в кого-то швырнуть можно, чтоб не убежал, или подпереть что-то, чтоб не падало, это понятно, – согласился Ванька, – но винегрет-то зачем?

– Если бы мне каждый раз давали по монетке, когда я тяжело вздыхаю после тупых вопросов, – тяжело вздохнула фея, – то у меня бы к этому моменту было бы очень и очень много монеток, а прямо сейчас добавилась бы ещё одна, – фея вздохнула ещё раз, и добавила: – Даже две.

Ваня закинул бессознательного Бурундукова на плечо и сказал:

– Прав Бурундуков, скушать бы чего-нибудь не помешало. Пойдём в замок, что ль?

***

Они уже отобедали и разливали по чашкам чай, когда с заднего двора стали доноситься голоса Горыныча.

– Окстись, болезный! – кричала одна голова.

– Дурень, ты ж так убьёшься, – переживала другая.

– Поклади топор на место, малохольный! – советовала третья. – Ты ж если им так махать будешь, до ужина ж не доживёшь.

– Я не голодный, – верещал в ответ голос Бурундукова.

– Да ты и сытый до ужина не доживёшь, – увещевала одна голова.

– Ты ж даже если сытый будешь, от ужина отказаться не сможешь, потому что не доживёшь до ужина! – втолковывала вторая.

– Попей отвара ромашкового, он успокаивает, – рекомендовала третья.

– Сам пей свои ромашки заварные! – возражал Бурундуков.

– Взмок же весь! дышишь же тяжело!

– Сейчас ветерком обдует, как пить дать простынешь.

– Да аккуратнее, с топором-то! Шкура-то не казённая! Поцарапаешь, я тебя как жабу на пруду через соломинку надую.

После каждой фразы что-то звенело, будто металлом ударяли о металл – «дзынь», «клянг», «донг».

– Надо его остановить, что ль, – предположил Ваня, делая глоток из маленькой фарфоровой чашечки. – Пришибёт же его Горыныч.

– Не пришибёт, – заверила фея.

– Какой Горыныч и какой Бурундуков, – подняв руку, не занятую чашкой, вверх, а потом, опустив ладонь почти до пола, показал Ваня.

– Горыныч спокойный, Горынычу новую бочку настоя ромашкового только-только открыли, – объяснила феечка. – Слышишь, раз за разом Бурундукову предлагает? Поэтому я думаю, не пришибёт.

– Пойду всё-таки проверю, – с сомнением сказал Иван Дурак, ставя чашку на стол и вставая со стула.

Пока Ваня спустился по ступенькам, пока обошёл замок, времени прошло не так уж и много, но вполне достаточно для того, чтобы застать Горыныча, вылизывающего чешую на лапах, и торчащие из бочки с ромашковым настоем ноги Бурундукова.

– Утомил, ей-богу утомил, – бормотала левая голова, время от времени отрываясь от полировки. – Просил же, как человека: охолонь, не суетись, одумайся, так нет же…

– Горыныч, ну вот на кой ты чёрт его так?

– Как? – наблюдая за левой, спросила средняя голова. – Головой в бочку?

– Так мы ему предлагали по собственной воле ромашкового отвара попить, он отказался, – подхватила правая. – А на кой нам тут под боком буйный такой?

– Буйный, Вань, это похуже тупого. А тупой буйный, так совсем катастрофа.

– Утомил, ей-богу утомил, – вновь пробормотала левая, и вернулась к надраиванию чешуи до блеска.

Иван схватил торчащие из бочки ноги и вынул оттуда притихшего Бурундукова. Оглядел его, кивнул сам себе и, перехватив за шиворот, со словами:

– Пойдём-ка сушиться, – поволок обратно в замок.

Волочимый Иваном по земле Миша Бурндуков вяло оправдывался:

– Вы же сами говорили, что тут сказка, – говорил он, едва ворочая языком. – А раз сказка, значит должны быть и герои. А герои, они ж с чудовищами борются. Вот я на мутанта трехголового и напал.

– Да разве ж Горыныч чудовище? Мирный змей, жертва генетического эксперимента, – сказал Ваня, затаскивая Бурундукова в обеденный зал и усаживая на свободный стул. – Он вполне разумный, до тех пор, пока левую голову клинить не начинает, а ты на него с топором.

– Кстати, топор где? – встряла в разговор феечка.

– А его трёхголовый сожрал, – всё так же безучастно ответил Бурундуков, – перед тем как меня в бочку окунуть.

– Сильно отвара нахлебался? – спросила Маша. – Можешь не отвечать. По глазам и флегматичному поведению вижу, что сильно. Ещё бы! Концентрат, как-никак. Сто двадцать ромашек на литр, а бочка на триста литров. Кого хочешь растащит как удава по навозу.

– Тридцать шесть тысяч, – флегматично выдал Бурундуков.

– Чего тридцать шесть тысяч? – не поняла Фея.

– Ромашек на трехсотлитровую бочку.

– А… ну да. Но тебе после Ванькиного яблока даже полезно. Для балансу, так сказать.

***

Отходил Бурундуков до вечера, а когда начало темнеть, пожаловался.

– Какая ж это сказка, если тут драконы добрые и драться с ними не надо во славу принцессы? Кстати, у вас принцесса есть? Может я в её честь подвиг какой совершу?

– Угомонись, Бурундуков, – порекомендовала фея. – Наша принцесса сама во славу кого угодно какой хочешь подвиг совершит. Да и папенька у неё не подарок, даром что библиотекарь. Зашвырнёт тебя в какую-нибудь историю, и поминай как звали.

– Король-библиотекарь? – не поверил Бурундуков.

– Ага, – кивнула фея.

– Организатор под током и массивных документов, – для важности подняв указательный палец вверх, сообщил Ваня.

– Чего? – не понял Бурундуков.

– Да ты его больше слушай, – отмахнулась от Дурака Маша. – Организатор потоков и массивов документов. Так библиотекарей по-умному называют.

– Всех? – растерянно спросил Бурундуков.

Фея тяжело вздохнула:

– Если бы каждый раз, когда я тяжело вздыхаю, после того, как мне зададут тупой вопрос, мне давали по монетке… – и вздохнула ещё раз.

– Не надо ёрничать, я ж серьёзно. Все же в детстве сказки читали и себя на месте героев представляли. Кто-то хотел яблочки молодильные украсть, кто-то колобка спасти, кому-то семерых козлят от волка спасти хотелось…

– Угу, – хмуро согласилась фея, покосившись на Ивана Дурака.

– А чего ты зыркаешь, – насупился тот. – Я по ситуации действовал. Я же не виноват, что хотелось как лучше, а получалось не так, как хотелось.

– А почему получалось не так, как хотелось, Вань?

– Стечение обстоятельств, – пожал плечами Ванька. – Серый, вон, вообще говорит, что это карма у меня такая.

– Может он и прав.

– Может и прав, но поставленные задачи я всегда выполняю.

– Тут и не поспоришь.

– А и не надо спорить, – вклинился в перепалку Бурундуков. – Я Ваньку по работе знаю, ответственный мужик. Только рассеянный немножко. Так что, думаю, зря ты на него ругаешься.

– Да я и не ругаюсь, просто говорю, что он, за что не возьмётся, всё у него через ненужное место получается.

– Раз тебе не нравится, как у меня получается, то пусть тебе кто другой следующий раз помогает, – окончательно обиделся Ваня. – Бурундуков, вон, например.

– А я и с радостью, – ухватился за призрачную возможность Миша. – Всегда мечтал сказочным героем побыть.

– Не-не-не, я на такое не подпишусь во второй раз. Ванька, вон, хоть освоившийся в этом всём, а ты новенький, да к тому же ненадолго у нас.

– Как это ненадолго? – округлил глаза Бурундуков.

– Вот так. Зелье действовать перестанет и тебя обратно в твою реальность вышвырнет.

– В смысле?

– В прямом. У тебя аура обычного человека, а зелье, которое я тебе по запарке дала, ауру эту искривляет слегка, позволяя по мирам туда-сюда шастать. Фляжки перепутала. Согласна, мой косяк. Но развивать я его не горю желанием. Потусуешься тут под Ваниным надзором и домой.

– Э! Я несогласный! Чего я там забыл? Там сейчас штрафов за аппаратуру столько навешают, что я на хлебе с водой до самой пенсии буду в этой конторе горбатиться, – отрицательно мотая головой, принялся протестовать Бурундуков. – А я, между прочим, там ничего не ломал. Это вы со своим ожившим компьютером припёрлись, адъ и Израиль в серверной устроили и тут же смылись. Не-не-не. Я не готов. Я не хочу. Я не буду. Я не знаю.

– За кабинет твой, конечно, извини. Но я тебе золота дам. Продашь по выгодной цене там у себя, штрафы выплатишь, и ещё лет на пару беззаботной жизни останется.

– Хм… – засомневался Бурундуков. – А не обманешь?

– Не обману.

Бурундуков почесал затылок и спросил:

– А долго зелье твоё действовать будет?

– А ты сколько выпил?

– Три глотка.

– Вот три дня действовать и будет.

– Всего три дня?

– Даже не три, а два с половиной, – уточнила фея. – Ты пока за девками бегать пытался, пока в себя приходил, да Горынычу нервы на прочность тестировал, половина суток и прошла.

– Слу-у-ушай, а можно мне за эти два с половиной дня сказочный подвиг какой-нибудь совершить, хоть самый завалящий? – заискивающе поинтересовался Бурундуков. – Мне и золота тогда никакого не нужно.

– Совершить-то можно, но какой в этом смысл?

– Ну как это какой… – начал было Бурундуков, но фея его перебила:

– Ты ж даже рассказать никому не сможешь об этом. Точнее, сможешь, но очень быстро круг твоих слушателей сократится до соседей по палате и психиатра, который, может быть, диссертацию благодаря тебе напишет.

– Не собираюсь я никому рассказывать. Мне детскую мечту осуществить надо.

– Гешефт закрыть, – подал голос Ваня.

– Феечка с Бурундуковым повернули головы к парню и изумлённо посмотрели на него.

– Не знаете, что такое гешефт? – простодушно поинтересовался Иван. – Сейчас я вам объясню. Вот представьте себе дом, в котором двери и окна открыты. И от этого сквозняки. Представили?

– Ну-у-у, допустим, – настороженно согласилась фея, удивлённая Ванькиным красноречием.

– Вот и представьте теперь, что ваша голова – тот самый дом, а двери и окна открытые – это то, чего вы сделать хотели, а у вас не получилось так, как хотели.

– Ну-у-у-у-у? – ещё более настороженно протянула фея.

– Вот закрывать двери и окна, чтобы не было сквозняков, это и означает «закрыть гешефт». Когда все окна-двери закроешь, тогда сквозняков в голове не будет.

– Числитель мне под знаменатель! – воскликнула фея. – Вань, не гешефт, а гештальт.

– Да? Наверное, я Серого невнимательно слушал, когда он растолковывал, – пожал плечами Ваня. – Он как начнёт объяснять, обязательно ещё больше запутает. Вот я и запутался.

– Но объяснил доходчиво, – кивнула Фея и, повернувшись к Мише, сообщила: – Ладно, Бурундуков, закроем мы тебе твой гештальт.

– Только не забудьте, чтобы гештальт закрыть, опыт нужно пережить с позитивным исходом, – дополнил Иван.

– Ваня! Ты уже или тупи, как и тупил, или нормальным становись. А то у меня когнитивный диссонанс от твоих интеллектуальных перепадов.

– Не властный я над этим, – развёл руками Иван.

– А над чем властный?

– Не знаю, – пожал плечами Ваня, – я не задумывался.

***

С подвигом Маша решила не мудрить. Просто дала Бурундукову волшебный клубочек, простенький меч и сказала следовать за ним. Мол, клубочек прямо к подвигу и приведёт. Миша долго допытывался, что за подвиг ему уготован, но феечка отвечала одно и то же:

– Всё сам увидишь. Если расскажу – неинтересно будет.

В конце концов, Бурундуков смирился с неизвестностью. Он бросил клубок на дорогу и вприпрыжку побежал за ним, приняв правила игры.

– Ох, заблудится, – стоя на краю рощи и глядя вслед айтишнику, покачал головой Ванька.

– Да нормально всё будет, не волнуйся. Я всё, рассчитала, продумала, взвесила и осмыслила. Тем более, я такую штуку уже проворачивала. Рыцаря Раша знаешь?

– Это который дуэль с синим драконом устраивал?

– Ага, только не синим драконом, а с джинном в обличии синего дракона.

– И?

– Я джинна попросила ещё раз помочь. Сейчас он отыграет чудовище, которое Бурундуков в пути встретит и победит. На том и закончим. Ну не специально я ему эту фляжку телепортационную дала. Понятное дело, что надо исправлять. Поэтому, обойдёмся малой кровью.

Феечка ещё говорила, когда рядом с ней материализовался Синий Джинн.

– Где вы этого проныру взяли? – спросил он, даже не поздровавшись.

– Та-аа-а-ак, – протянула фея. – У Хьюстона проблемы?

– Ваще пиздец, – выдохнул джинн.

***

Бурундуков даже устать толком не успел в погоне за клубочком, когда, выбежав на очередную поляну, увидел сфинкса – громадного кота с человеческой головой.

– Куда бредёшь, путник? – поинтересовался сфинкс.

– С какой целью интересуетесь? – вместо того, чтобы ответить, спросил Бурундуков.

Джинн, принявший облик сфинкса и не ожидавший вопроса в ответ на вопрос, моргнул, мотнул головой, а потом решил взять путника нахрапом:

– Как смеешь ты, смертный, не отвечать на заданный вопрос?

– А как я тебе отвечу на вопрос, ответ на который зависит от условий, которые не были озвучены?

– В смысле? – растерялся джинн в облике сфинкса.

– Что «в смысле»? – вновь ответил вопросом на вопрос Бурундуков.

– Эм… – начал джин-сфинкс, осознавая, что нить разговора запуталась на старте.

– Эм – четырнадцатая буква алфавита, – сообщил Бурундуков, – но сама по себе она не может являться ответом или конструктивным продолжением нашего диалога. Поэтому, я хотел бы узнать, почему «Эм»?

– Что «почему эм»? – начал паниковать джинн, пытаясь не потеряться в хитросплетении диалога окончательно.

– Не почему. Вопрос не в этом. Я пытаюсь понять, какую смысловую нагрузку может нести четырнадцатая буква алфавита, не обрамлённая каким-то текстом до или после того, как она появилась в нашем диалоге? У нас же диалог?

Сфинкс-джинн часто-часто заморгал, осознавая, что не понимает, о чем речь и внезапно признался:

– Я загадки должен был загадывать, которые ты отгадать должен.

– Кому должен? – ещё больше озадачил джинна Бурундуков.

– А…

– Первая буква алфавита. Но она, опять же, не несет конструктива. Почему?

– Я не знаю, – признался джинн.

– Тогда зачем всё это?

– Что?

– Вот видишь, ты сам не понимаешь, что и зачем. О каких загадках может идти речь, если тот, кто загадывает загадки, не может ответить на элементарные вопросы. Тебе не кажется, что это должно вызывать сомнение в компетенции вопрошающего?

Джинн растерялся под напором парня, а тот продолжил:

– Почему сфинкс такой никакой? Почему не внушает трепета и ужаса, как должен?

– Да я тут подменяю… – растерянно замямлил джинн в облике сфинкса, – мне тут просто надо сделать вид было…

– А, так ты мало того, что с обязанностями не справляешься, так ты ещё и подводишь кого-то, кому потом на этом месте работать?

– Да я вообще джинн! – взвизгнул джинн, принимая привычную форму. – Меня попросили тут...

– А ты не смог? Подвёл, получается, просившего?

Джинн тяжело вздохнул, а Бурундуков вдруг повернул разговор в другое русло:

– Погоди, раз ты джинн, значит, желания должен исполнять?

– Ну, да…

– О! Слушай мои три…

– Одно!

– Это почему одно? Всегда ж три было.

– Инфляция.

– Ну, хорошо, пусть будет одно, – ухмыльнулся Бурундуков. – Готов?

– Готов, – печально вздохнул джинн.

– Значит, моё желание такое: хочу, чтобы ты исполнил три моих желания.

– Слушаю и повинуюсь, – рефлекторно кивнул джин, а потом, осознав суть желания, испуганно ойкнул.

– Ага. Значит, теперь три загадываю: хочу, бутылку холодного вкусного пива…

– Слушаю и повинуюсь, – быстро выпалил джин, раздосадованный тем, что попался на уловку с желанием.

Он помнил, как некоторые умудрялись в одно предложение протораторить: «яхту, замок, жену-красавицу, рабов и алмазы – это раз…».

Давать ещё и такой шанс нахальному парню джинн не горел желанием.

Перед Бурундуковым материализовалась бутылка с напитком, а тот невозмутимо продолжал:

– Рыбку сушёную…

– Слушаю и повинуюсь, – радуясь, что опять не дал наглецу загадать много за один раз, протараторил джинн.

– Цветик-семицветик …

– Слушаю и повинуюсь, – вновь скороговоркой выпалил джинн и только потом понял, что торопливость его подвела.

– Желаний больше не имею, – сообщил довольный Бурундуков, разглядывая цветок в своей руке.

***

– И только после этого он меня отпустил, – грустно выдохнув, закончил свою историю джинн.

– Б… исектрисса напополам угол делящая, – выругалась феечка. – Ваня, ну как так-то?

– А чего я-то? Чего ты у меня-то спрашиваешь?

– Так это же твой коллега.

– Так не я же ему фляжку подсунул.

На краю леса зашуршали кусты и из них вышел улыбающийся айтишник.

– Упс, – пробормотал джинн, и став прозрачным, исчез.

– Ребята, я тут джинна встретил, и загадал ему цветик-семицветик, – сообщил Бурундуков, подходя к Ивану и Маше. – Вы вообще в курсе, что система исполнения желаний у вас с уязвимостью? Можно ж загадать цветику-семицветику шесть желаний, а на последний лепесток заказать ещё какую-нибудь фигню, которая будет желания исполнять, а потом опять… бесконечно, короче.

– Уже в курсе, – меланхолично кивнула фея.

– Инфинити лооп? – с сомнением спросил Ванька.

– Я ж могу теперь волшебную палочку заказать или золотую рыбку, или щуку волшебную персональную, – продолжал рассуждать Бурундуков.

– Чтоб меня на простые числа раздробило, – одними только губами проговорила фея. – Слушай, Бурундуков, ты же подвиг хотел совершить? А какой же это подвиг, всё на халяву получать?

– А я подвиг уже совершил – серьёзный баг в вашей в системе нашёл, – расплылся в довольной улыбке айтишник и протянул фее цветик-семицветик. – Вы там его пофиксите как-нибудь, а то найдётся какой-нибудь турист, воспользуется и хана годами отлаживаемой системе.

– Фух, Бурундуков, у меня прям от сердца отлегло, – призналась фея. – Я думала ты прямо сейчас нам тут всё и похеришь со своими желаниями.

– Я – айтишник, а айтишники не для того, чтобы херить созданы, – сообщил Миша, разводя руками. – Они созданы для того, чтобы находить и исправлять косяки.

– Ох, ну прям герой героический, – покачала головой Маша. – Вот честно, Бурундуков, вижу, неплохой ты парень и, наверное, вписался бы в нашу развеселую компанию, но исправлять – это немножко не то, что этому миру требуется.

– Почему?

– Там, где всё работает как положено, не остаётся места чуду.

– Это что же получается, найдя баг, я запорол собеседование?

– Да угомонись ты, никто тебя не собеседовал.

– Ну это же тест был!? Не зря ж ты мня фляжку дала, чтобы проверить, гожусь ли…

– У-у-у-у, брат, а ты себе, я смотрю, нормально так напридумывал, – грустно проговорила феечка. – Ещё раз повторяю: угомонись. Говорю же, фляжки я перепутала. Тебе должно было лёгкое эйфорическое достаться, а досталось тяжёлое телепортационное.

– Так это не собеседование было? Не тест на то, можно ли мне остаться здесь?

– Нет.

– А как же Ванька Волков тогда… – растерянно спросил Бурундуков. Голос его дрожал как у ребёнка, готового вот-вот расплакаться. – Ему, значит, можно…

– Слушай, ну не исполняй спектаклей в театре одного актёра. Я ж сразу признала, что накосячила, и даже на уступки тебе пошла, подвиг организовала, а ты во что его превратил? В поиск багов? Да и с Ваней совершенно другая история, аура у него к этому миру привязана.

– А у меня?

– А у тебя обычная. К тому же, ты со своей дотошностью всю Сентерию нам похеришь, сам того не желая.

– Да оно само как-то вышло. Я когда новые системы какие-то вижу, сразу их проверить на работоспособность хочется.

– Не надо исправлять то, что работает. Иногда баг, это не баг, а фича, Бурундуков.

– Я в курсе, я ж айтишник, – хмуро пробормотал Бурундуков. – Но оно ж у вас работает до тех пор, пока кто-то уязвимость не обнаружит.

– А тех, кто способен уязвимость обнаруживать, здесь обычно не водится.

– А я? Я-то здесь. Вот он я.

– А ты, Миша, исключение из правила и находишься здесь только до тех пор, пока зелье телепортационное действует.

– Очень жаль, – пожал плечами Бурундуков, внезапно смиряясь с тем, что остаться в сказке ему не светит. – Ну что ж, раз так, то значит так. Только, это… Ну, раз уж всё так, как вот так… Может мы тогда, того?

– Если ты думаешь, что я тебя поняла, то ты неправильно думаешь, Бурундуков, – сказала феечка. – Можно попонятнее?

– Может, отпразднуем, – стесняясь, показал жест, знакомый каждому алкоголику, Бурундуков, – что мне в сказке удалось побывать?

Интонации айтишника были настолько печальными и заискивающими, что феечка решила дать Бурундукову возможность оттянуться перед тем, как телепортационное зелье вернёт парня в его реальность, к разбитому серверу, негодующему начальству и всем вытекающим из этого проблемам. Накинуть ему пару слитков золота перед возвращением в реальность – не проблема, сдаст-продаст, с долгами расплатится, ещё и себе останется. В конце концов, это ведь по их с Ваней вине на работе у айтишника случился погром.

– Можно и отпраздновать, – кивнула фея, улыбаясь.

Она вывела волшебной палочкой замысловатый узор, и перед ними, прямо на краю рощи, появился уставленный яствами и напитками стол.

Окончание в комментах (лимит на знаки в посте)
лучше б лимит букв увеличили, чем брульянтики тупорылые раздавать

На эндоскопию желудка его два дня уламывали.

- Дедушка, ну надо посмотреть желудок.

- А это как?!

- Вам аппарат в рот засунут...

- Та мэни́ уже сували!

- То вам лёгкие смотрели, а это - желудок!

- Зачэ́м?!

- Проверить надо, вдруг у вас там опухоль!

- Та можэ нэ нада? Можэ обо́йдеться...

И всё это очень громко, потому что дед глухой напрочь.

Доктор звонит родственникам. Вечером у деда созвон с бабкой. А так как он глухой, телефон на громкой связи, на всё отделение слышно:

- Колэнька, мий ты хороший, ну я ж журюся за тэ́бэ. Ну хо́чу, шоб ты по́жив. Мий хороший, ну нада...

- А?

- Говорю, чого ты отказався?! Доктор тэбэ спасти хочэть, а ты отказався!

- А! - озаряет деда. - Так мэни шлангу пхали вжэ!

- Колэнька, ты ж пойми, шо как ты помрэш, так я ж нэ вынэсу, за тобою слягу в могылу!

Уговаривает в итоге деда. Жалко ему бабку свою. Не просто так же ж с ней всю жизнь прожил.

Дед утром доктору:

- Я шлангу в рот согласный!

Деда увозят. Через какое-то время возвращают ещё больше ошарашенного. Он-то согласился, но наверняка не ожидал, что в него метр шланга засунут через рот.

Но теперь же новый этап на очереди.

- Теперь вам ещё одно обследование надо пройти! - орёт глухому деду доктор.

- Мени вжэ дважды шлангу в рот сува́лы! - панически возмущается дед.

- Это уже не в рот! - продолжает орать доктор.

- А куды?..

Короче, вечером снова созвон с бабкой. Телефон на громкую и всё отделение слушает очередную серию эпопеи:

- Колэнька, мий ты хороший, а чого ж ты отказався?!

- А?

- Ты чого от шланги отказався?!

- Это ж в жопу шланга!

- Так и чого? Надо потэрпэть! А вдруг у тэ́бэ рак у жопи!

- А?!

- Рак в жопи, гово́рю!

- Так то ж шлангу сувать в жопу! Мэни́ в рот було больно!

- Коля, Колэнька, ты мэ́нэ чуиш? Я ж нэ вынэсу бэз тэ́бэ, как ты если помрэ́ш! За тобою в могылу лягу...

- А?!

- Надо, гово́рю, обслэдуваться, Коля! - орёт бабка ещё громче. - Надо, мий хороший! Я тут горюю. А вдруг ты помрэш! А я бэз тэ́бэ с тоски пропаду!

- А?!

- Нэ бийся шлангу в жопу сувать! - психует по ту сторону телефона бабка. - Доктор сказав в жопу шланг, значыть надо в жопу шланг!

В общем, за два дня она его уговорила. Но случилось это к вечеру пятницы и "вжопушланг" деду светит только в понедельник.

А до понедельника он ещё раз передумает.

И вот, странное дело, с большинством мужиков, которых я знаю, аналогичная фигня ж происходит. Ногу до мяса разрубил или маслом кипящим облился - терпит, виду не подаёт. А как до медицинских процедур доходит, которые и сами по себе не такие болезненные, да ещё и под анестезией проводят, так паника у них. Может кто-нибудь объяснить, почему так?