По мотивам⁠⁠

В кругу света фонаря на автобусной остановке, на заплеванной лавке кто-то сидел.. древняя бабка подслеповато вглядывалась вдаль, хотя автобусы уже не ходили. 

Поднимающийся ветер шевелил пакет из-под чипсов в переполненной мусорной урне. Бабка была типичная, в вытертом до дыр кремпленовом плаще, из -под которого на лавку свисали разошедшиеся полы замызганного халата. Тумбообразные ноги в коричневых сползших чулках венчали мужские пластиковые китайские шлепки 43 размера..узловатые артитные пальцы- крепко вцепились в рукоять погнутой алюминевой палки. Верхняя часть фигуры скрывалась в темноте.

Изредка мимо проносились автомобили, оставляя после себя миражи громкой музыки.. фигура на лавке ожила, в круг света попало лицо, напоминающее пожеванный временем кожаный кошелек, рот беззубо прошамкал ругательства, заправляя сбившуюся прядь седых волос под уставшую от жизни акриловую шапку.

Машин становилось все меньше, темнота уверенно поглотила город...

Опять не приехал! Бабка сплюнула. Кряхтя и хрипя, начала медленно вставать с насиженного места..подойдя ближе к свету из кармана плаща был извлечен кошелек на формуаре, из той же кожи, что и бабкино лицо. Сухие дрожжащие пальцы неуверенно, с третьей попытки открыли зев кошеля, и выпустили две монетки, звякнувшие о своих подружек...

Оглядываясь, шаркая огромными тапками, и стуча клюкой, бабка медленно двинулась в темноту.

Опять не дождалась.

Габариты машины за остановкой загорелись, тихо заурчал двигатель, и автомобиль двинулся прочь.

Марии Ильиничне было, чем занятся днем- ее ждала Зинка в овощном ларьке с вечно врущими весами, соцработник, который опять принес неправильное молоко, и почта, нагло теряющая письма, все они ждали наставлений и поучений.

Почему так долго, ворчала бабка? Зачем? Пожила уж свое, хватит! ключ никак не хотел попадать в зев замочной скважины... Кто знает- зачем?

А вечером она снова и снова придет ждать, что бы вернуться к своим, давно умершим мужу и сыну..