Двери лифта со скрипом отворились. «Ну вот, опять кнопки расплавили». Я шагнул внуть и по памяти щелкнул первый этаж. Механизм где-то высоко надо мной загудел и я, на долю секунды сбросив с тела десяток килограмм, двинулся вниз.

День был самым заурядным днем. Разве только... От меня ушла любимая женщина. Однако и это не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Такое случалось в моей жизни гораздо чаще, чем у среднестатистического мужчины.

Мои искренность и простота на первых порах очаровывали слабый пол. Но потом простота вдруг превращалась в ребячество, в глупость, а искренность и преданность начинали почитаться за слабость. Вот такие два несложных этапа отношений.

«Подумать только, ведь уже четвертый десяток на исходе».
Я аккуратно обходил наполненные мутной водой выбоины в тротуаре. «Похоже ночью был дождь».

Из серого подземного перехода донеслись знакомые хаотичные звуки. Это был Лешка – мальчик по виду не старше десяти лет. Симпатичный, но всегда ужасно чумазый, в бесформенном тряпье вместо одежды. Он отбивал на старом барабане какие-то дикие ритмы, по исполнению недотягивавшие даже до примитивного «стука» африканских племен. Однако делал он это с таким упорством, с такой трогательностью и самоотдачей, что шапочка у ног к концу дня могла наградить мальчишку хорошим ужином, а на следующий день верно и завтраком.

Никто не знал жизненной истории этого маленького бродяги, никто впрочем и не интересовался. Лешкой он был наречен как достопримечательность, как местный памятник, который необходимо было как-то назвать. Едва ли кто-то в действительности знал его имя. Да и было ли оно вообще?
Мальчишка сегодня выглядел плохо. Глаза раскраснелись, слезились, на щеках проступил яркий руменяц, паренька явно температурило. Я подошел ближе и присел на корточки.

- Привет дружок, не здоровится тебе?

Лешка посмотрел на меня, широко открыв большие зеленые глаза, в них явно читалось недоумение.

- Знобит, да? Кажется ты простудился, малыш.

Я сделал попытку положить ладонь ему на лоб, чем похоже напугал беднягу. Лешка испуганно отстранился.

- Мм.. Ммм, - вырвалось из его уст.

«Да он похоже еще и немой», - мелькнуло в голове.
И тут меня накрыла такая волна сочувствия, нежности, сострадания к этому ребенку. Ни капли не задумываясь о последствиях я выпалил.

- Леш, я твой папа!

Решение пришло сиеминутно - мгновенным озарением, вспышкой. Казалось, моими устами говорил кто-то другой. Спина покрылась муражками, тем не менее я продолжил.

- Лешка, я твой отец, я пришел за тобой. Пойдешь со мной домой?

- Мммпа ? – Лешка с подозрением взглянул на меня.

- Папа-папа, точно! Кушать хочешь?

Я машинально достал из кармана телефон и шустро набрал номер.

- Слушаю, Иван Сергеевич, - донесся из трубки женский голос.

- Катя, у меня тут кажется жизненный перелом назревает. Скажи, возможно взять отпуск за свой счет, скажем, недели на две?

- Секундочку, сейчас посмотрю, Иван Сергеевич.

- Да, думаю сможете. Николай послезавтра выходит из отпуска.

- Катя, это просто замечательно. Пожалуйста оформи тогда с сегодняшнего, а Коле передай - в долгу не останусь.

- Хорошо. Иван Сергеевич, а что случилось-то ?

- Сына я нашел, Катюш, сынишку!

Впоследствии двумя неделями не обошлось. Оказалось не так-то просто взять под опеку бездомного ребенка. Вскоре объявилась мамаша. С наигранным возмущением и ужасным перегаром изо рта она доказывала мне свою неземную любовь к сыну.

- Да я тебе горло перережу где-нибудь ночью за углом, - хрипела она, поминутно сплевывая сгустки жевательного табака на пол моей квартиры.

Я с отвращением окинул взглядом незванную гостью: жирные волосы, желтые зрачки, впалые щеки. На обнаженное тело, не смотря несмотря на жаркую погоду, был надет свитер с длиными рукавами. Выиграть дело в суде не составило бы никакого труда. Кажется, она бы туда даже не сунулась.
И все же я состроил из себя благодетеля и отдал ей свои сбережения – всего около тысячи долларов наличными. Деньги были приняты без колебаний, затем особа гордо удалилась. Я очень надеялся на то, что в ближайшие дни она подохнет от передоза в каком-нибудь сыром подвале.

Нет, я вовсе не боялся Лешкиной матери, но все это несколько усложняло дело. Даже если ее лишат материнских прав, по закону ребенка отдадут в детский дом. В итоге все случилось, как я и предполагал.

Пока я добивался прав опекуна, Леша с нетерпением ожидал каждого моего посещения. Он быстро привязался ко мне. Много ли нужно ребенку, не знающему ни внимания, ни ласки? Когда я уверял его в том, что мне нужно совсем немного поработать, а завтра я непременно вернусь, он моментально грустнел и крепко обхватывал мои ноги, не давая уйти. Правда Лешка никогда не плакал: огорчался, строил мины, но никогда его глаза не увлажнялись. Очевидно жизнь не оставила места для слез.

Странное было время, сейчас все события кажутся тяжелым беспокойным сном. Наконец, после кучи настораживающих, язвителных, порой даже непристойных вопросов мне все же отдали Лешу, пригрозив устраивать еженедельные проверки.

Несмотря на серьезные дефекты речи, Лешка оказался парнем смышленным. Врачи сказали, что у мальчика сильно повреждены голосовые связки, будто его заставляли пить что-то едкое. «Еще раз помянул добрым словом чертову мамашу».

Я поклялся себе, что никогда не спрошу о тех днях, когда Лешка жил без меня. Единственным отголоском того времени осталась любовь к ударным инструментам. Предвкушая радость соседей, я купил ему полную установку на дом. Два раза в неделю приходит учитель. Теперь Леша стучит куда резвей, порой выдает довольно интересные партии.