4004

1986 г., весна. Я после учебки еду на какой–то там неведомый Кавказ. Два
часа ночи. В зале ожидания Харьковского жд. вокзала места нет, поэтому
сижу на привокзальной площади на своем мешке, зато и покурить можно. В
десяти метрах от меня под тусклым фонарем стоит мой товарищ и читает
найденную газетку.
В начале слышен блатной музон, а затем, увидев издалека солдатика под
фонарем, к нему подруливают пятеро ублюдков с кассетным магнитофоном.
- Эй, салага, дай померить очки (снимают, меряют)
Товарищ мой, абсолютно не боец, маленького роста очкарик. Замер и
только испуганно пережидает издевки. Вот уже с него сняли шапку,
второй снял ремень…
Пошли вопросы:
- А почему ты не куришь? Салабон, а где твой автомат? И тд. На носу ему
сделали сливку. Ну и как водится пару саечек за испуг.
Я из темноты смотрел на это и задумчиво улыбался. Вы в праве спросить
меня: Какого хрена ты задумчиво улыбался, когда пятеро ублюдков
куражатся над твоим боевым товарищем!!!?
А думал я над жестокостью судьбы злодейки: Ведь эти пятеро несчастных
уродов чувствовали себя королями куражась над маленьким солдатиком, но
даже и не подозревали, что их жизнь в эту секунду дала трещину, и что на
самом деле находятся они внутри глубочайшей задницы, а вернее внутри
огромной подковы, скрытой от них в темноте. Эти бедные, злобные гопники,
имели несчастье войти как раз в разрыв этой подковы, не заметив ее. Вот
подкова превратилась в бублик. Огромный такой бублик, состоящий из
трехсот пятидесяти рыл личного состава и все как и я загадочно улыбаясь,
медленно, в полной тишине смыкались к центру. Когда эти пятеро все
поняли, у них был такой ужас на лицах, что если их сфоткать, то можно
фотками пугать нечистую силу.

Когда все закончилось, мы их отволокли в кусты. Я их не разглядывал, но
о серьезности их состояния, красноречиво говорили малюсенькие шестеренки
из магнитофона, лежащие под фонарем.