Человеческая сущность представляет собой лишь оболочку или если угодно, набор масок, которые надеваются по мере надобности реакции других людей или необходимости добычи какого-то ресурса либо вещи. Каждый человек в жизни видит другого человека постоянно под разными углами, и найти его самого под маской бывает крайне сложно, если не невозможно. Особенно в случае, когда сам человек забывает, кто он есть на самом деле и маски лицемеров, лжецов, воров, грабителей и убийц вылезают наружу, показывая истинную сущность.
Настоящие же люди открываются крайне редко; более того, даже прожив с человеком под одной крышей больше двадцати лет можно так и не узнать его настоящего. Но чтобы показать себя, необходимо обнажить в первую очередь самые тайные и темные уголки души, в которых могут быть спрятаны ужасные тайны и желания, впоследствии оказавшиеся омерзительными и ужасными.
Генри Миллер был из таких людей, которых вы вряд ли могли бы себе представить с окровавленным ножом или с топором мясника в руке. Его добрые и веселые глаза постоянно излучали некую радость и веселье и, по мере своего умственного и физического роста, Генри заработал себе репутацию добряка, никогда не отказывавшего в помощи другим и никогда не требующего ничего взамен. Его аристократическое положение в обществе более чем способствовало его репутации и давало ему некоторую свободу в свершении своих добрых намерений и поступков. В его особняке вряд ли можно было застать какой-нибудь проводимый бал без приставки “Благотворительный, ”на котором Генри умудрялся собрать всех своих знакомых и друзей. Приходили даже те, кто терпеть друг друга не мог но, ради Генри был готов пойти на некоторый душевный дискомфорт. На своих вечеринках Генри был в центре внимания, и старался буквально угодить всем и каждому по отдельности, учитывая предпочтения и характер каждого из приглашенных гостей.
Я имел честь познакомится с этим удивительным человеком, будучи одним из приглашенных врачей на Североамериканский Врачебный Симпозиум 191.. года, проходивший в Бостоне. Меня привлекло его красочное выступление и после оного, подойдя к нему я, заведя непринужденный разговор, с удивлением обнаружил, что во многом наши взгляды на жизнь совпадали. Прошло совсем немного времени, и я оказался в числе приглашенных гостей на его регулярные благотворительные вечера, после которых Генри часто приглашал остаться с ним и выпить по бокалу французского вина рядом с камином в его кабинете и по совместительству библиотеке. Коллекция редких книг, которой гордился Генри, представляла особую ценность, прежде всего для него самого, но и я не отказывал себе в удовольствии иной раз открыть Сборник Легенд Средневековой Европы или Словарь племени Майа.
После таких задушевных вечеров и бесед я чувствовал себя на редкость счастливым, ибо мы с Генри могли обсудить буквально, что угодно; начиная от мировой политики и заканчивая нарядом в котором соизволила прийти на вечер к Генри ослепительно красивая вдова мисс Кингсберг. Возвращаясь домой в изрядном подпитии после посиделок, я часто ловил себя на мысли, что ближе друга у меня нет и не было, и что самое прекрасное, я нутром чувствовал что и Генри думал точно также; по крайней мере, мне хотелось так думать. Кроме коллекции книг, Генри коллекционировал различные ритуальные предметы индийских племен, населявших Американский континент задолго до появления здесь первых поселенцев из Старого Света. В его коллекции было множество амулетов, масок, головных перьевых уборов вождей, а также различные бусы из зубов множества диких животных хранивших многие тайны давно забытых ритуалов, по большей степени связанных с призывом духов-покровителей из иного мира. Много индийских легенд и обычаев поведал мне Генри, сидя рядом со мной в кожаном кресле и попивая бренди под звук трескающихся дров.
Один ритуал особенно привлек мое внимание, и я не знаю точно почему. То ли потому что я был уже изрядно пьян, то ли потому что Генри изъявил желание повторить его собственнолично. В тот вечер, Генри достал из деревянного ящика наполненного соломой ритуальную маску и протянул ее мне. Не знаю, отчего мое восприятие этой вещи было настолько жутким и пугающим, подверглось ли мое сознание влиянию темноты, заполонившей комнату, или алкоголь слишком сильно ударил мне в голову, но я испытал тихий ужас, когда рассматривал эту вещь в руках. Я не могу вспомнить детального облика маски, но у меня в голове эта вещь представилась смесью из облика дикого, необузданного животного с клыками и шерстью, напоминавшего скорее росомаху или медведя, и облика мертвой человеческой головы без кожного покрова с впалым носом и отсутствием глаз.
Как мне сказал Генри, эта маска должна показать надевшему его войну облик его зверя-покровителя, во время ритуала временного изгнания и ухода в горы. При этом воин был обязан, не есть и не пить в течение трех дней, перед тем, как впасть в сон. Во сне, зверь должен показать свое истинное лицо. Как я потом смог понять, маска могла показать не только зверя-покровителя, но истинную сущность человека, надевшего её. Ту самую суть, которая скрыта от глаз других человеческих особей и которая может сказать о человеке больше, чем он сам. В тот вечер, я, вернувшись, домой, долго не мог уснуть. Перед моими глазами стояла эта жуткая вещь, и волей-неволей я представлял, какой же могла быть моя собственная истинная сущность.
Спустя примерно две недели, я получил конверт от Генри, в котором, как мне казалось, должно было лежать приглашение на следующий благотворительный вечер, но приглашения не было. Более того, как мне стало известно от наших с Генри общих знакомых, он отменил запланированные на следующие несколько недель вечера, мотивируя это крайней занятостью и множеством неотложных дел. Это было совсем на него не похоже, тем более что эти вечера были для него неким способом показать себя миру и, пользуясь своей репутацией в высшем обществе, искренне выразить желание помочь больным детям и старикам, жившим в одном с Генри городе и на одной с ним планете.
В конверте лежала лишь небольшая записка, адресованная мне, которая как мне показалось, была написана в спешке и в очень сильном возбуждении. Как будто человек, писавший её, очень нервничал и поэтому буквы двух строк получились неровными и слишком размашистыми. В двух предложениях речь шла о той самой маске и ритуале, о котором Генри поведал мне раньше и который произвел на меня сильное впечатление, Генри писал, что очень хотел показать мне результат своего эксперимента.
Меня это сильно насторожило, тем более что по городу вот уже четвертый день ходили слухи о существовании некоего убийцы, который уже успел разорвать на части некоторых мне знакомых личностей, по странному стечению обстоятельств бывших частыми гостями на вечерах Генри. Эти люди умерли странной и неестественной смертью; судя по описаниям судмедэксперта, конечности всех четырех жертв были оторваны, а головы утеряны. Опознание еще проводилось, но по некоторым фотографиям с места событий мне удалось определить имена двух из четырех жертв.
Мне показалась до боли знакомой одежда убитых. Я не хотел идти в полицию с заявлением, у меня было желание попытаться во всем разобраться самостоятельно. Тем более, что допросы и фото на первых полосах газет в связи с возможным моем обвинении в убийстве, вряд ли бы могли пролить свет на эти загадочные происшествия. Поэтому я, получив приглашение Генри, незамедлительно отправился к нему, в его огромный особняк на Парк-Лейн. Подойдя к огромной двери, я постучал; в ночи звук стука отдавал глухим эхом с другой стороны. Через несколько мгновений дверь со скрипом, которого я раньше не замечал, отворилась; на пороге стоял незнакомый мне старик.
Я уже было подумал, что это новый слуга Генри. Я не могу описать в какой ужас я пришел, узнав в старике моего друга. Его белокурые волосы стали белыми как снег, былой блеск в глазах исчез, сменив лучезарное и веселое выражение лица на мрачное и загадочное. На лбу выступили морщины, и казалось, будто Генри стал меньше ростом. Он жестом пригласил меня к себе в кабинет на втором этаже.
Странная, витающая аура окутала особняк словно паутина; из светлого и полного жизни места, наполненного разговорами и человеческим общением, особняк превратился в мрачную и темную обитель одного человека. Практически нигде не горел свет; слуги ушли, оставив ими некогда любимого хозяина одного. Я вошел в темный кабинет-библиотеку вместе с тем, кого у меня язык не поворачивался назвать своим другом. “Я хочу показать тебе кое-что. То, что изменило меня, изменит и тебя.
Ты познаешь суть” - голос Генри доносился как будто из могилы. Я заметил, что в кабинете отсутствовали стеллажи; в нем не было ничего кроме стола, камина и странных конусообразных палаток, расставленных по углам. Только потом я понял, что это были не просто палатки, а вигвамы. Генри стал по центру комнаты и снял верхнюю одежду. Я отошел назад, к двери. Генри принялся танцевать ритуальные танцы вокруг круга, начерченного на полу. На миг, я увидел яркую вспышку и увидел огонь, разгоравшийся на полу в центре круга. Огонь, казалось, был живым, и обладал неким подобием разума, что выражалось в наклоне языков пламени в разные стороны, но невыход пламени за пределы круга.
Пламя следило за движениями Генри, которые все больше напоминали эпилептический припадок. Внезапно Генри остановился, пламя стало увеличиваться в размерах, заполняя комнату. Я невольно попятился, отходя подальше от языков огня, прижимаясь к стене. Но пламя не обжигало, оно было неестественно холодным.
Надев маску, Генри начал трансформироваться в нечто зловещее. Его тело стало увеличиваться в размерах и через мгновенье, передо мной стояло жуткое животнообразное существо с клыками и густой черной шерстью. Оно глубоко дышало, приподнимая свои конечности. Раздался голос. “Посмотри налево” - голос был похож на тройное эхо, я видел, что существо не двигало челюстью или губами и только потом понял, что голос звучит у меня в голове, обращаясь ко мне телепатически. Я повиновался и увидел зеркало стоящее прямо у стены слева, которого раньше не было. В зеркале я поначалу увидел себя, но пламя стало сильнее, и на мгновенье я зажмурился.
Когда я посмотрел в зеркало еще раз, передо мной стояло жуткое горилообразное существо, похожее на то, чем стал Генри. Существо в точности повторяло мои движения, и я понял, что это существо и есть я. “Видишь? Ты такой же, как я. Внутри мы оба монстры”.
Существо начало медленно двигаться в мою сторону, но неожиданно остановилось и схватилось за голову. Я услышал настоящий голос Генри. “Нет! Ты этого не сделаешь! Я не позволю!” Тройное эхо голоса как будто разделилось на отдельные голоса, спорящие между собой. Зеркало, в котором я видел чудовище, треснуло, и из него водопадом хлынула кровь. Вигвамы загорелись, и из них хлынула кровь. Здание начло трясти, началось землетрясение. Какофония голосов в моей голове достигла пика громкости, и я потерял сознание.
Очнулся я на больничной койке после нескольких дней проведенных в коме. Из газет я узнал о жертвах землетрясения, унесших множество жизней. Генри исчез, его особняк был разрушен почти до основания. Я до сих пор не могу забыть отражения, что я увидел в зеркале, глядя на себя. Неужели это был я настоящий? Если так, тогда как можно быть уверенным что рядом с тобой по улице не ходят монстры в человеческом обличье? Кто из них человек? Я не знаю, почему Генри меня не убил, я могу лишь предполагать. В нем боролись монстр и человек, и человек победил, принеся себя в жертву монстру во имя спасения меня. Теперь каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я боюсь увидеть ту тварь, что посмотрела на меня двадцать лет назад в особняке. Но на меня смотрит лишь уставший старик, который видел что такое человек на самом деле…