Бета-версия, часть 20
Сдаю немного назад, чтобы освободить проём, и вижу, как из-под брюха воздушки появляется неаккуратная кровавая полоса, словно небрежный росчерк кисти на холсте. Щелкаю тумблерами, и гул двигателей послушно переходит в глухой нижний регистр, плавно затихая. Сидя в пилотском кресле и пялясь в разлом стены, пробитый носом аэрокара, спрашиваю у Машки:
– Теперь на первый?
~ Да, – коротко подтверждает та.
По пути поднимаю пистолет Саринца, отделяя его от вцепившейся в рукоять оторванной кисти руки, проверяю обойму – двадцать осколочных керамических патронов из сорока – и выхожу в выбитый аэрокаром проём.
– НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.
~ На первых семи этажах нет турелей, – сообщает Маша.
Уже легче.
Этаж пуст. Персонал попрятался, а наёмники где-то наверху отбивают атаку подразделения «Чёрный дракон». Спускаясь по ступеням, спрашиваю у Машки:
– Тебя убили?
~ Разобрали, – отвечает та. ~ Не думай, мне не было больно. Наркоз – я ничего не чувствовала. Просто в какой-то момент осознала себя в новом состоянии.
– И вернуть всё назад...
~ Нельзя. Там, внизу, девяносто шесть капсул, подсоединенных к вычислительному комплексу. Компьютер использует их нейронные связи в качестве оперативной памяти. Одна из этих капсул моя. Задача, поставленная этому симбионту – стабилизация экосистемы планеты.
– Ага, ты уже рассказывала.
~ Дело в том, что этот симбионт каким-то образом ведет две параллельные ветви вычислений. Результаты одной он предоставляет ученым, и в них действительно присутствует план действий. Ключевым аспектом этого плана развития постепенно станет передача под управление ИскИна компьютерных сетей для своевременной коррекции отраслей, – рассказывает Ржавая.
И мне почему-то кажется, что она тараторит, стараясь успеть рассказать всё до того момента, как я ступлю на первый этаж.
– НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.
~ Результаты другой ветви вычислений говорят о том, что достаточно устранить человека, как фактор влияния на экосистему планеты, и всё наладится само собой. Именно за подтверждением этих данных была отправлена часть ИскИна, в которую прописалось моё сознание. Фактически я есть в тебе и есть там, среди девяноста шести емкостей с питательной жидкостью. И я не знаю, какого мнения о сложившейся ситуации сейчас та я.
– И мы идем уничтожать и ИскИна в целом, и тебя в частности?
~ Да. Именно поэтому я держу тебя на стыке эйфории и собранности. Уйти, не рассказав, как обстоят дела, я не могла. Хотела, чтобы ты сделал то, что должен, руководствуясь разумом, – говорит Ржавая, и впервые срывается на эмоцию, которую я чувствую, как свою собственную: – Бля, если б ты знал, как сложно было корчить из себя что-то отстраненное, неживое. Мне хотелось намекнуть, подать знак… И пару-тройку раз я именно это и делала. Да ты, наверное, и сам уже сложил два плюс два...
Маша замолкает, а я думаю о том, что испытывать чужие эмоции, которые пытаются прорваться сквозь наркотически-транквилизаторный маятник, взбалтывающий нервную систему до однородно-стабильного состояния – очень странный опыт. Впрочем, это второстепенно. Для начала нужно уничтожить то, что мы пришли уничтожить.
Делаю шаг с лестничного пролёта в помещение и тут же отскакиваю назад. Повышенная за счет веществ в крови реакция позволяет остаться невредимым, и выстрелы оплавляют стену на той траектории, где только что был я.
Восемь человек, выстроивших баррикаду из железных контейнеров перед дверью лифта. Я готов предсказать реакцию каждого на моё повторное появление, но всё-таки решаю, что стоит уточнить, чтобы наверняка не ошибиться. Падаю на пол, резко высовываю голову в дверной проем, скользя щекой по экзопластику, и тут же отдергиваюсь назад. Не ожидали, что я выгляну снизу, но среагировали достаточно быстро. Треск выстрелов, смазанные пятна на экзопластике.
– Машка, мне нужно очень-очень ускориться. Сделаешь? – прошу я Ржавую.
~ Выброс адреналина. Выброс кортизола, – бесстрастно сообщает голос в голове, а поле зрения делится на секторы.
– НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ, – в который раз повторяет из динамиков, растыканных по всему зданию, роботизированный голос. Но теперь он звучит басовито, растянуто во времени и глухо, словно доносится до ушей сквозь густой кисель.
Прыгаю в дверной проем, чувствуя, как время вокруг превращается в перегруженный задачами десктоп, реагирующий на запросы с запозданием.
~ Чем могу… – звучит в моей голове голос Ржавой, и я практически вижу, как она разводит руками, мол, если мало, то это всё, что есть.
Голоса и выстрелы сливаются в однообразный гул, а поле зрения подсвечивается пронумерованными перекрестьями, соединенными пунктирной линией от единицы до восьмерки. Мне остаётся только вести руку с пистолетом вдоль этой линии и вовремя нажимать спусковой крючок.
Жирные звуки выстрелов отобранного у Саринца пистолета я слышу с запозданием, поэтому, когда лицо цели под номером один разлетается в клочья, я уже нажимаю на курок пятый раз, продолжая смещать руку с пистолетом вдоль пунктира. Переводя дуло от цели номер семь к цели номер восемь, чувствую, что сбиваюсь с маркированной линии, поэтому жму на курок по инерции, в надежде, что хотя бы одна пуля, выпущенная по траектории движения, достигнет цели. Но, падая за металлический ящик, понимаю: восьмого даже не зацепило.
Время возвращается к привычному течению.
– НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.
~ Больше нельзя, – сообщает Ржавая. ~ Организм максимально истощён, а впереди ещё одна сложная манипуляция с твоим телом. Какое-то время я смогу поддерживать тебя фенилэтиламином, но потом тебе будет необходима реанимационная помощь и долгосрочная реабилитация.
– И на этом спасибо, – благодарю я, направляя пистолет в потолок, чтобы осколки керамических пуль рассыпались над укрывшимся за контейнером охранником. Не переставая стрелять, встаю и бегу к ящику.
Слышу вопль. Продолжаю палить, перегибаюсь через тот контейнер, за которым укрылся восьмой, перевожу дуло пистолета и слышу щелчки – обойма опустела. А наёмник уже выбрасывает руку, направляя на меня лазерник. Чувствуя волну наркотического опьянения, толкаю вперед неподъёмный на вид контейнер.
Разъедая тебя изнутри, наркотики на какое-то время дают возможность не считаться с тем, на что тело не способно, поэтому метровый металлический ящик, словно игрушечный, со скрежетом скользит по экзопластику, толкая тело наёмника, и вспышка лазерника не впивается в моё лицо, превращая его в кусок обожженной плоти, а проносится рядом. Второй раз он не успевает выстрелить – я прижимаю его контейнером к стене.
Солдат невнятно крякает, выпуская из рук оружие, а я толкаю ящик ещё раз.
Изо рта наёмника вырывается изумленное:
– А…
Толкаю снова. И ещё. И ещё. С каждым разом припечатываю наёмника к стене всё сильнее.
~ Хватит, – слышу голос Маши у себя в голове.
Но толкаю последний раз.
– НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.
Наемник жив, но глядя на его побледневшие губы, судорожно пытающиеся втянуть в легкие немного воздуха, можно сказать, что своё он отвоевал. Да и жив ненадолго. Судя по звукам, доносящимся откуда-то сверху, скоро сюда доберутся двенадцать воинов «Черного дракона»… Или сколько их там осталось?
А их цель – тотальная зачистка.
Забавно. Я делаю их работу, потому что наши цели совпадают.
Заблокированную дверь я плавлю лазерниками, собранными с трупов, выжигая горизонтальные и вертикальные ригели. В конце концов, массивный пласт металла с грохотом падает, а индикатор заряда оружия показывает два процента.
Шагаю в образовавшийся проём и оказываюсь в предбаннике с ещё одной дверью.
Ржавая поспешно сообщает:
~ Магнитная дверь с автономным генератором питания. Открывается после сканирования сетчатки Леймара Саринца.
– И как быть? – недоумеваю я.
~ Последний финт, – заверяет Машка, и мою голову простреливает жгучая боль от левого глаза до затылка. ~ Потерпи.
Боль, с которой не справляется даже кокаиновая эйфория. Кричу, раздирая голосовые связки, падаю на колени, хватаюсь за голову, будто это может избавить от того фейерверка, который творится внутри моего черепа. Время становится абстрактным понятием, не значащим ничего конкретного, и я перестаю понимать, сколько длится эта пытка.
В какой-то момент боль отступает, и внутри головы звучит Машкин голос:
~ Готово. Подставь левый глаз к сканеру.
Делаю.
Дверь открывается.
Шагаю внутрь, глядя на выстроенные в несколько рядов человеческие мозги в банках, парящие в бледно-зеленой прозрачной жиже. От каждой емкости отходит жгут проводов, сплетающийся в одно целое с другими такими же и уходящий куда-то в пол.
С тихим шелестом дверь за спиной закрывается, щелчки сигнализируют о том, что фиксаторы встали в пазы.
~ Компьютеры глубоко внизу охлаждаются донной водой, – объясняет Маша. ~ У стены доска, на неё завязано управление. Меню графическое. Последовательность команд: “Stop”, “Enter”, “Reload”, “Enter”, и, не дожидаясь окончания процесса, “Unmount”, “Enter”. Только перед этим расстреляй третью капсулу в третьем ряду.
По спине бежит холодок. Я понимаю, чей мозг этой капсуле.
~ Когда я отпочковывалась, остающейся мне было страшно, – говорит Маша. ~ И лучше, поверь, не стало. Время там растягивается. Минуты превращаются в десятилетия, и сейчас та я, которая в капсуле, чертовски стара. Невероятно стара. Безумно. Когда у тебя нет ничего кроме мыслей, вечность – это безумие.
Я делаю несколько шагов между банками, смотрю на третий в третьем ряду мозг, зависший в киселеобразной жидкости, серый, уродливый, с синими прожилками, как и остальные, парящие в соседних банках. Всё, что осталось от Ржавой – серое вещество, неотличимое от почти сотни таких же.
Подхожу к пульту, перед которым стоит странное кресло с колпаком шлема и десятком электродов, каждый из которых помечен пиктограммой руки, глаза, виска, шеи, вызываю меню и поочередно тапаю, как и проинструктировала Маша: “Stop”, “Enter”…
Если вечность – это безумие, что мешает сделать безумие приятным?
БЕТА-ВЕРСИЯ, last stage
Команда зачистки сделала всё что можно и гораздо больше. Где-то вверху ревёт огонь, чадит пластик. Там же шипят выстрелы лазерников, разъедающие всё, чего касаются на своём пути. Глухо щёлкают механические «калаши» с навинченными на них глушителями. Несколькими этажами выше всё плавится, горит.
Я стою перед пультом и пытаюсь заставить себя нажать одну единственную клавишу. Касание сенсора сделает прошлым всё, что было до, даст старт новому этапу моей жизни, поставив на её предыдущем отрезке штамп «Потрачено».
Всегда тяжело начинать что-то заново. Особенно жизнь. Особенно если для этого нужно сжечь последний мост во вчера, на противоположной стороне которого останутся турниры, сетевые аферы Бакса, немногочисленные друзья, Ржавая и надежда на то, что всё вот-вот изменится.
За бронированной дверью лаборатории идет мини-война, причиной которой отчасти являюсь и я. Но в данный момент всем не до меня. Тем, с кем я прилетел – потому что каждый должен выполнять свою часть работы; тем, к кому мы прилетели – потому что они заняты выживанием. Возможно, доктор Шень переживает, но не обо мне, а о том, что во мне, в моей голове.
Какое событие стало отправной точкой, началом пути к этой базе посреди океана, лаборатории посреди базы и кнопке посреди лаборатории? Мой первый турнир, сделавший меня известным? Или последний, который я проиграл? Знакомство с Машкой? Или заказ, на котором она окончательно дожгла себе чип?
Корпоративная армия наёмников проигрывает спецподразделению «Черный Дракон», но разрыв небольшой. Я ставлю на разницу менталитетов и, соответственно, на солдат «Черного Дракона», но никогда нельзя быть уверенным до конца, если на кону у одной стороны выполнение задания, а у другой – жизнь. Вся загвоздка в мотивации. А у меня не было мотивации, потому что, когда события происходили, я был внутри их потока. И даже не подозревал, что нахожусь на гребне волны.
Но всякая волна рано или поздно достигает берега, если не гаснет на пути к нему.
Хотелось бы мне проснуться и узнать, что всё происходившее до этого момента – всего лишь бета-версия моей жизни, а с завтрашнего дня релиз полной, доведенной до ума, которую можно будет прожить без багов.
“Cancel”.
~ Что ты делаешь? – встревожено спрашивает Ржавая у меня в голове.
– Это похоже на ту паутину, в которую мы ходили там, в сити?
~ Да.
– И там, ты говоришь, время растягивается до бесконечности?
Нет ответа. Похоже, она начинает понимать, к чему я клоню.
– Кресло. С помощью него Саринц соединялся с ИскИном?
Нет ответа. Да, наверняка понимает.
– Да или нет?
Нет ответа.
– У меня всё равно нет дороги назад. Ты ведь сама была подопытным кроликом. Ты до сих пор подопытный кролик, третий в третьем ряду. Меня или случайно грохнут здесь, или увезут на материк и сделают подопытной крысой. А подопытные крысы всё равно долго не живут. Ты хочешь мне такой же участи?
Тишина. Затем неуверенное:
~ Нет.
– Так помоги. Расскажи, как подключиться?
И Ржавая рассказывает. Ничего сложного: электроды на указанные пиктограммами части тела, колпак шлема на голову.
“Connect”.
Время там растягивается до бесконечности, минуты становятся десятилетиями, а «Черному дракону» нужно одолеть ещё не один этаж. Даже учитывая то, что с пятого по первый пусто – это займет некоторое время. А потом – взломать дверь. Им ведь никто не перестроит сетчатку глаза.
Конечная цель – зачистка и уничтожение, но пока это случится, я проживу целую жизнь рядом с Машей, которая мыслит, несмотря на то, что от неё остался только мозг в питательной жидкости, подсоединенный к суперкомпьютеру пучком электродов. Мыслит, значит, существует. Значит, буду существовать и я.
“Enter”.
БЕТА-ВЕРСИЯ, bonus-stage
Обнимаю Машку, думая о том, что это, всё-таки, симуляция, что это не мы, а наши оцифрованные мысли прижимаются друг к другу. А на самом деле, возможно, прямо сейчас направленный взрыв корёжит двери лаборатории. Или уже покорежил, и над моим телом стоят вояки «Черного дракона» во главе с доктором Шенем, решая, стоит ли отсоединять электроды, чтобы транспортировать то, что осталось от меня, на материк для дальнейшего изучения.
Маша хвастается:
– Я смогла разогнать процессоры и ускорить обмен данными между нейронами. Они уже перестраиваются в новый режим. Это займет сорок секунд того времени, – она неопределенно кивает куда-то, обозначая таким образом реальный мир, – и до трех недель этого времени.
Хорошая новость. Значит, все компьютерные мощности, расположенные глубоко под водой в лаборатории «Кристалис», за счет скорости дадут нам добавочное время для существования виртуальной симуляции, и за одну минуту реального времени будет проходить ещё больше времени виртуального.
– Что касается твоего тела в кресле: синапсы будут работать только с химией, – предупреждает она. – Про ионный обмен между ними можно забыть. Химия в твоём теле и так есть, какой смысл тратить ресурсы, перегоняя её в электричество?
– Ты у меня умничка, – хвалю её, глядя на океан, который мы создавали последнюю неделю. – И сколько ты нам времени выиграла?
– Много, – улыбается Маша. – Теперь каждая минута там – это пара тысяч лет здесь.
Колоссальное ускорение.
– Нормально, – киваю.
– Больше систему не разогнать.
– Да нормально, чего ты! Не успеют они за такой короткий срок попасть в лабораторию, – успокаиваю я Машу. – Так что успею оцифроваться.
Я пока ещё привязан к обвешанному электродами телу, сидящему в лабораторном кресле, но оцифровка идет полным ходом. Возможно, к тому моменту, как доктор Шень решит отсоединять меня, мозг умрёт окончательно, и изучать в иссохшем куске плоти будет нечего.
Там, на глубине, вот уже десять минут процессоры работают на немыслимых скоростях, интерпретируя команды, которые я и Маша учимся отдавать правильно. Там, в лаборатории, вот уже десять минут тело Иганта Мура высыхает на глазах, выжимая все питательные вещества, направляя их к мозгу, чтобы тот как можно дольше мог передавать информацию по электродам, чтобы моя цифровая копия была максимально идентична оригиналу. Здесь, в симуляции, проходят года, которые мы тратим на то, чтобы создавать новый мир, и благодаря Маше этот процесс вот-вот ускорится во много раз.
– Если мы всего за месяц создали это, – обвожу рукой новый мир и плещущийся у ног океан, уходящий за горизонт, – то теперь столько всего успеем!
– Создадим не только планету, но и космос, звезды, другие галактики.
– И обязательно Луну, – предлагаю я.
– Да, – кивает Маша, вглядываясь в гладкий, как зеркало, океан, – потому что нужны приливы и отливы, а то как-то не чувствуется в этом мощи.
– Ну, там не только Луну тогда надо.
– И людей?
– И людей.
– По образу и подобию, – хихикает она.
– И научим их загадывать желания на падающие звезды?
– И научим загадывать желания на падающие звёзды, – кивает Маша, её лицо озаряется довольной улыбкой.
Солнце пока ещё висит в зените. Мы просто выключаем его время от времени. Животные ещё на стадии тестирования, а за людей мы и не пытались браться. Пока. Но доберемся и до этого. Времени теперь валом.
– Наделим их интеллектом и дадим свободу воли… – продолжает мечтать Маша.
– Конечно. А иначе, как они будут загадывать желания?
– И будем жить среди них…
– Обязательно, – киваю я.
– Представляешь, они тоже когда-нибудь изобретут колесо, компьютер, космические корабли. Будут общаться между собой, летать к другим планетам, осваивать новые миры.
– Главное, чтобы не пошли по пути, – теперь моя очередь кивать головой куда-то в неопределенность, – по которому пошел тот мир. Придется их направлять.
Маша шутя толкает меня ладонью в грудь.
– Э! Никаких «направлять». Нахрена им тогда свобода воли? Нет уж! Вмешиваться не будем. Иначе, зачем вообще начинать всё это?
Жму плечами.
– Представляешь, когда-нибудь мы забудем, что всё это симуляция, длящаяся какие-то минуты по тому времени, – ещё один неопределенный кивок.
– Забавно будет.
На самом деле я думаю кое о чем другом.
Возможно, когда-то давным-давно, кто-то точно так же создал симуляцию мира, населил её симуляцией людей, дав им способность мыслить, размножаться, развиваться и творить. А потом, забыв поставить на паузу свой ультра-супер-мега-компьютер, отошел на кухню сделать бутерброд с чаем, а его виртуальный мир продолжает существовать, видоизменяясь в рамках заданных правил. И, может быть, накапливает ошибки, приводящие к войнам, катастрофам и катаклизмам.
Может быть, Игант и Маша – куски программного кода, нашедшие путь в симуляцию, созданную внутри симуляции. И, возможно, в том мире, который мы создаем, всё пойдет по тому же сценарию. И ещё раз, и ещё. До тех пор, пока самый первый создатель не вернется к своему десктопу с кружкой чая в одной руке и бутербродом во второй.
Возможно, он посмотрит на результат работы симуляции и, решив, что ему не нравится то, что получилось, удалит данные. И всей этой матрёшки симуляций, вложенных одна в другую, за мгновение не станет.
Но делиться этой мыслью с Машей я не планирую.
Пока есть возможность, мы всё-таки создадим симуляцию людей и наделим их симуляцией свободы воли – пусть загадывают желания на симуляцию падающих звёзд.
И пусть эти желания сбываются.
END/RESTART
.
От автора: мне было бы приятно увидеть вашу реакцию, которая чуть больше чем лайк - отзыв, комментарий, замечания. Я, в конце концов, старался. А как я узнаю, хорошо ли у меня получилось, если вы промолчите?
Можно не молчать в комментах, а можно оставить отзыв на АвторТудей, прямо на странице произведения
И, это... тут кто-то из пикабушников исследования проводил и выяснил, что нужно не просто постить то, что делаешь, а так, чтобы было видно автора вместе с результатом его работы. Ну, например, держать в руках то, что сделал. Исследование, правда, проводилось на пикабушниках, постящих свои картины. Посмотрим как это работает в моём случае.