Обследовав первый этаж, я поднялся на второй и отыскал нетронутый кабинет хозяина. Судя по бумагам, он занимал высокий пост на государственной службе. Окно кабинета выходило на заросший ныне сад, но я не сомневался, что в прошлом вид открывался замечательный. Портретов и личных бумаг я здесь не встретил, что несколько опечалило, поскольку интерес к личности хозяина захватил меня полностью. Проследовав дальше, я набрел на спальню. Там-то на прикроватной тумбочке и лежал дневник, покрытый слоем пыли.
Я уселся у окна в старое кресло и взялся за чтение, нисколько не стыдясь, что читаю личные записи другого человека, не предназначенные для чужих глаз. Прочитанное настолько удивило меня, что я до сих пор прислушиваюсь к звукам собственного дома и проверяю, надежно ли закрыты окна. Преодолев свой ужас, я решил поделиться содержимым дневника с вами. Вот оно.
«Я купил владения у лорда Блэквотера. По непонятным причинам он решил продать небольшой, но прекрасный дом с примыкающим к нему садом.
Вместе с адвокатом я проверил бумаги и не нашел подвоха или попытки обмануть меня. К тому же я знал лорда исключительно с положительной стороны и наши редкие случайные встречи всегда были наполнены теплотой и приятельством.
Передача ключей состоялась поздним вечером. Лорд скрывал лицо за полями шляпы, и я совсем не узнал в нем того человека, с кем мне доводилось встречаться раньше. Пропали его дружелюбие и манера держаться. Даже осанка изменилась: всегда прямые плечи ссутулились, а внушающая уважение и даже страх фигура напоминала блеклую тень себя прежней.
Вместе с домом мне досталась прислуга. Весьма немногочисленная, но хорошо исполнявшая свои обязанности: старая экономка, ее муж и их взрослые дети.
Экономка оказалась женщиной грубой и немногословной. Вид у нее был болезненный, изможденный. Порой мне казалось, что утром она не проснется — настолько тщедушной и слабой выглядела женщина. Но иногда наступали краткие периоды выздоровления. Тогда с ее лица пропадала мертвенная бледность и исчезали темные круги под глазами.
Две ее дочери занимались готовкой и уборкой дома. Они были похожи на мать бледностью и худобой. При этом отличались удивительной молчаливостью. Всякий раз, когда мне доводилось случайно встретиться с ними, они опускали головы и стремились скорее уйти. Даже не вспомню, чтобы перемолвился с девушками хотя бы словом за все время жизни здесь.
На мужа экономки были возложены все мужские обязанности. Он же исполнял работу садовника и был самым приветливым из прислуги.
Отличался и его внешний вид: здоровый цвет лица, которое отчего-то всегда выглядело несчастным, и достаточно крепкое телосложение. Кажется, в молодости этот человек был намного здоровее, но растерял физическую силу с годами.
Однако внешний вид его жены и дочерей заставили меня подозревать, что они больны чем-то неизвестным, которое передалось от матери детям, но не коснулось отца семейства. К тому же я заметил, что женщины никогда не выходят из дома. Я пытался расспросить у них о постигшем недуге, но они отнекивались, сообщая, что не жалуются на здоровье и бывают на свежем воздухе. Я отступил и занялся своими делами, коих у меня всегда было огромное множество.
Я прожил в приобретенном доме несколько недель. Прислуга исправно выполняла свои обязанности, а я радовался удачному вложению финансов, пока однажды ночью бессонница не выгнала меня нагулять сон на свежем воздухе.
Стоило мне выйти в сад, как я почувствовал странный запах. Он будто висел в воздухе, наполняя его необъяснимой тяжестью. Это было похоже на смесь запахов ладана и покойника, которую обыкновенно чувствуешь в церкви при отпевании. Но откуда он мог взяться в моем саду? Я никогда не чувствовал его прежде. Он не появлялся при редких прогулках и не залетал в открытые окна спальни или рабочего кабинета.
Помимо запаха я отчетливо слышал шаги. Кто-то ходил по ту сторону забора. И там был ни один человек. Их было много. Я слышал, как они медленно бродят по траве, шаркая ногами. Я подошел к калитке, всмотрелся в темноту сквозь кованые прутья, но никого не увидел. Тогда я спросил: «Кто там?».
Шаги стихли. Я внимательнее пригляделся и теперь различил неясные силуэты за калиткой. Их было много — больше десятка. Они стояли, не шевелясь, как каменные изваяния. И вдруг громко задышали. Сразу все. Меня окатила волна ледяного ужаса. Силуэты забирали и отдавали воздух сильными, резкими толчками. И от этого дыхания шел запах — приторный аромат разложения. С каждым выдохом пахло сильнее — отвратительная смесь прелой листвы и гнилого трупа.
Меня замутило, по телу побежали мурашки. И тут силуэты двинулись в мою сторону.
Нечеловеческий страх наполнил мой разум. Я попятился, споткнулся и упал в ледяные объятия. От ужаса я закричал и забился, пытаясь вырваться.
— Тише. Тише, — услышал я сухой голос экономки.
Он почему-то не успокоил меня, а напугал еще сильнее. Я с силой дернулся и освободился.
Как всегда бледная экономка стояла в длинной белой ночной сорочке и смотрела на меня равнодушным взглядом.
— Что тут творится? — спросил я, пытаясь унять панику.
— О чем вы? — пожала тощими плечами женщина и побрела к дому, не дожидаясь ответа.
Я оглянулся на калитку, но силуэтов не увидел. Шарканья слышно не было, но тяжелый аромат не пропал.
Я догнал экономку и пристал с расспросами, на которые получил лишь один ответ: не бродить по ночам. От такой грубости я опешил. Как она смеет указывать мне, что делать? Но женщина так быстро убралась к себе, что я не успел излить свой гнев.
Уснуть в ту ночь я так и не смог, постоянно прокручивая произошедшее в голове. А утром отчитал экономку за неподобающую грубость и еще раз спросил о ночном происшествии. Женщина понуро выслушала меня, извинилась, но не дала разумных объяснений. Не смогла она ответить и на вопрос, как оказалась ночью в саду? Бледность ее больного лица и застывшие глаза, которые, кажется, ни разу не моргнули за все время разговора, остудили мой пыл, и я отпустил женщину, так и не получив ответов.
Погрузившись в свои дела, я почти забыл о ночном ужасе, испытанном в саду. Но стоило у меня появится свободному времени, как случайная прогулка вновь поселила в голове мысли, что с этим местом что-то не так и лорд не зря избавился от него.
Я наслаждался пением птиц и шелестом травы, который создавал приятный летний ветерок, как незаметно дошел до местного кладбища. Сначала я почувствовал знакомый приторный аромат. Тот самый, что чувствовал ночью в саду, когда разглядел в темноте неясные силуэты. А уже потом увидел кресты и надгробия.
На кладбище запах стал нестерпимым. Зловонный, отталкивающий смрад гнилой плоти и мокрой шерсти, от которого меня замутило. Но теперь его источник был ясен — несколько могил стояли раскопанными, а останки трупов были разбросаны вокруг. Кое-где на них осталась одежда, прикрывавшая истлевшие гноящееся куски плоти.
Покойников разорвали на части и растащили по кладбищу. Будто стая оголодавших хищников побывала тут, чтобы набить брюхо несвежей падалью. Среди нетронутых могил с покосившимися крестами лежали черепа с остатками волос, оторванные руки и ноги, по которым ползали оголтелые мухи.
От увиденного меня замутило сильнее. Трупный запах стал настолько насыщенным, что, казалось, оседал на одежде. Я едва сдержал рвоту и поспешно отправился домой.
Там я бросился к прислуге с расспросами, но получил лишь невнятные предположения о возможных черных копателях, которые раскапывают могилы в поисках драгоценностей. Но разве можно обогатиться на деревенском кладбище?
Проведя ночь в тревожных мыслях, утром я отправился в ближайшую деревню, чтобы разузнать у местных что-то о кладбище и черных копателях. Но встретившая меня тишина разбила все надежды.
В деревне не было ни звука: не кричали дети, не разговаривали взрослые, не слышно было животных — гогота гусей, лая собак. Даже птицы и насекомые смолкли, будто боялись нарушить тишину и быть наказанными. Я поежился в седле, испугавшись, что оглох. Поборол желание повернуть обратно и въехал в деревню.
Меня встретили пустые улицы и знакомый мне приторный аромат мертвой плоти. Я поехал по главной дороге, заглядывая во дворы и окна, но нигде не увидел людей и животных.
Мне стало страшно. Тревога ледяной волной прокатилась по телу. Я не понимал, что происходит. Крутил головой во все стороны, не оставляя надежды встретить человека, а аромат гниения становился острее. Я последовал за ним, как за ориентиром, и оказался возле бревенчатого здания.
Лошадь и раньше шла неохотно: прижимала уши, закусывала удила, недовольно храпела. Но удары хлыстом заставляли ее двигаться. Теперь же она встала и отказывалась подчиняться, угрожая сбросить меня. Пришлось спешиться и идти к бревенчатому зданию самому.
На коньке было нечто, похожее на крест, верхняя часть которого больше напоминала заключенную в круг рукоять меча. Само здание выглядело, как деревенская молельня с небольшим количеством окон и массивной дверью.
Запах возле здания стал насыщенным и едким. Даже на кладбище пахло не так сильно, как сейчас. Мой желудок сжался в попытке освободиться от съеденного, но я сдержал рвотный позыв и обошел здание кругом, заглянув в одно из немногочисленных окон.
От увиденного в груди стало тесно, а тошнота уступила место ужасу, который разбежался по телу, подобно выводку пауков.
В здании стояли гробы. Огромное множество! Неужели их притащили сюда с кладбища те самые черные копатели? Но для чего?
Не знаю, сколько я простоял, уставившись в окно здания, выполнявшего роль странной усыпальницы, пока лошадь не заржала, привлекая мое внимание. Я вернулся к ней и поехал домой по пустой главной дороге. Тишина снова давила, людей и животных по-прежнему нигде не было. Любопытство толкнуло спешиться и постучать в случайно выбранный дом. Никто не открыл. Я дернул дверь — она распахнулась, выпустив на волю затхлый воздух. Я зашел внутрь и увидел покрытый слоем пыли скромный деревенский дом. Было прибрано, будто хозяева навели порядок перед уходом, но так и не вернулись.
Я обошел еще несколько домов, и везде меня встретила одна и та же картина: слой пыли покрывал скудную мебель, деревянные полы. Где-то было прибрано, как в первом доме. Где-то стояла немытая посуда, валялись вещи, будто хозяева покидали жилище в спешке.
Тревога все сильнее охватывала меня, врезалась острой занозой в сознание. В деревне что-то случилось и вынудило жителей покинуть дома и увести животных. Абсолютная тишина заставляла думать, что это что-то до сих пор находится здесь, вынуждая молчать все живое. Но стоило мне отъехать подальше от деревни, как уши заполонил стрекот кузнечиков, а в небе появились ласточки. Лошадь тоже оживилась и пошла бодрым шагом, перестав прижимать уши и плестись, понукаемая хлыстом. Впрочем, ближе к дому она снова начала тревожиться и пошла неуверенно.
Едва я спешился, как набросился на прислугу с расспросами. Экономка с мужем встретили их круглыми от удивления глазами. Они не могли поверить в рассказанное мною.
Когда я перешел к вопросам про бревенчатое здание, полное гробов, экономка стала бледнее прежнего, а ее муж начал креститься, но, опомнившись, прервал занятие и посмотрел на жену испуганными глазами. Никаких объяснений мне не дали, заверив, что ничего не знают про гробы. Но подтвердили предположение, что здание выполняло роль деревенской молельни.
Я решил, что завтра отправлюсь в деревню в сопровождении мужа экономки, написал несколько писем и удалился в спальню.
Волнения дня быстро усыпили меня, а на следующее утро я очнулся с тяжелой головой и путанными мыслями. Тело налилось невероятной усталостью, не позволившей подняться с постели. Я понял, что это начало лихорадки и о намеченной поездке в деревню можно забыть.
Дочери экономки приходили по очереди, нарушая мое полузабытье, и поили горькой настойкой с ароматом вербены. Но лучше мне не становилось. Наоборот, руки и ноги совсем перестали слушаться, налившись невыносимой тяжестью. Любая попытка приподнять голову заканчивалась резкой болью и головокружением, от которого двоилось в глазах. Набухший язык перекатывался во рту бесполезным валиком, перестав подчиняться и не давая сказать ни слова.
Сознание продолжало оставаться неясным, когда ночью я проснулся от укола в шею. В нее будто вставили клинок и провернули, причинив мучительную боль. На грудь давил камень, не давая дышать. А в нос ударил тошнотворный аромат разлагающейся плоти.
В панике я распахнул глаза и увидел, что к постели меня прижимает существо с огромными кожистыми крыльями. Оно присосалось к моей шее и жадно лакало кровь. Каждый его глоток лишал меня силы, разливая по телу слабость. Ужас парализовал сознание, тьма заволокла меня.
Очнулся я, почувствовав знакомый вкус горькой настойки. Глотать было больно, и я понял, что это последствия укуса существа с крыльями. На шее была плотная повязка, мешавшая поворачивать голову. Впрочем, у меня не было сил двигаться. Не знаю, сколько я провел без сознания, но тело так и не покинула слабость.
А ночью шею снова прострелило жгучей болью. Ноздри наполнились ароматом протухшего мяса, а дыхание сперло от давящей на грудь тяжести. Можно было не открывать глаза, чтобы понять, что мерзкое существо с крыльями снова явилось пить мою кровь. Оно забирало ее вместе с последними силами, оставляя тело бесполезным куском мяса.
Насытившись, существо отпрянуло, но осталось в комнате. Превозмогая ужас, я приподнял веки и увидел желтые кошачьи глаза на обтянутом кожей черепе. Они пристально разглядывали меня, будто боялись, что их обладатель прикончил меня своей неутомимой жаждой.
В заостренных скулах и бледном лице, я узнал лорда Блэквотера. Его тело еще больше ссутулилось, как будто согнулось под весом огромных крыльев. Кожа стала тонкой и прозрачной настолько, что я видел, как по венам бешено пульсирует иссиня-черная кровь. Из лысого черепа подобно коротким остро заточенным кинжалам торчали шипы телесного цвета.
Поняв, что я разглядываю его, лорд зашипел, как кошка, и поспешно вылетел в окно. Я остался наедине со своим ужасом и не смог уснуть до утра, пока одна из дочерей экономки не пришла с настойкой и не перевязала мне шею.
Насытившись горьким лекарством и вымотанный ночным кошмаром, я наконец задремал, но прикосновение ко лбу заставило проснуться. Распахнув глаза, я увидел мужа экономки, сидевшего на моей постеле. Он приложил палец ко рту и доверительно шепнул:
Я догадался, что речь идет о его жене и детях, и нашел силы спросить, что происходит. Что за тварь терзает меня по ночам?
Муж экономки рассказал мне жуткую историю, героем которой я стал не по собственной воле.
Лорд Блэквотер надолго уезжал в жаркие страны и вернулся оттуда другим человеком. Он начал вести затворнический образ жизни: редко выходил из спальни, перестал гулять в саду, не принимал гостей и сам прекратил наносить визиты.
Принесенная ему еда оставалась несъеденной, напитки — невыпитыми. Скоро в доме начали пропадать слуги. Это всегда выглядело, как спешный отъезд среди ночи, и, конечно, вызывало вопросы. Но задавать их скоро стало некому — прислуживать осталась лишь семья экономки, поведение которой начало настораживать мужа.
Из веселой и приветливой она стала молчаливой и замкнутой. Появилась нездоровая бледность, а потом худоба. Скоро женщина начала противиться выходу из дома, проводя время в добровольном заточении.
Похожие изменения произошли и с детьми. Они стали избегать общения, предпочитая молчание разговорам. Перестали выходить из дома, отчего их не видевшая солнце кожа побелела, как у матери, а прежняя худоба превратилась в истощение.
Муж экономки решил, что лорд привез из жарких стран заразную болезнь и, поняв, что она перекинулась на экономку и ее детей, распустил остальную прислугу, чтобы не подвергать опасности. Но оставались вопросы, почему слуги покидали дом ночью и без предупреждения и почему заболевание не добралось до мужа экономки?
Поначалу он решил, что это вопрос времени, но проходили месяцы, а мужчина так и не начал болеть.
От расспросов семья уворачивалась, а попасть на аудиенцию к хозяину было невозможно. Все распоряжения он передавал через экономку.
В доме явно творилось что-то неладное, и жить здесь становилось все тревожнее. В холодное время не растапливали печи, никто не нуждался в пище. Если они не ели обычную еду, то что поддерживало их силы?
Ответ был получен одной лунной ночью, когда мужу экономки не спалось. Он увидел, как жена встала с постели и вышла в коридор. Там она встретилась с детьми, и все вместе они направились в комнату лорда.
Дверь туда была отворена, и к своему ужасу муж экономки увидел в кресле хозяина страшное существо. Голое костлявое тело восседало на месте лорда, уставившись желтыми глазами на прислугу. Руки его превратились в тонкие плети, заканчивающиеся когтистыми лапами. Ступни увеличились в размерах, а на их пальцах выросли толстые, заостренные ногти.
Позади, на постели лорда, лежала женщина без чувств, в плоть которой экономка и дочери вцепились зубами.
Смотреть на это у мужа экономки не было сил. Он как можно тише пробрался в свою комнату и рухнул на постель, обдумывая увиденное.
Почему существо, в которое превратился лорд, не тронуло его, по сей день остается загадкой. Могла ли кровь этого человека не подходить по составу или лорд Блэквотер решил оставить последнюю связь с миром людей? Боюсь, что никогда не получу ответы на эти вопросы. Как не смогу понять и умелый обман при передаче ключей. Как лорду удалось скрыть физические изменения под одеждой? И зачем ему понадобилась личная встреча, если он мог поручить ее мужу экономки?
Зато теперь стало понятно, почему в деревне мне никто не встретился: жители ее давно превратились в подобие лорда и влачили жалкое существование, проводя дни в гробах, а ночью отправляясь на поиски пищи. Они осквернили могилы родственников, дабы найти себе место для сна. И бродили мрачными тенями под покровом ночи в поисках свежей крови. Ее аромат и привел их к изгороди сада, за которой я пытался нагулять сон.
Проводил ли лорд дни в гробу, который верные слуги доставили в молельню, или оставался на это время в доме, было неясно. Муж экономки боялся следить за существом, надеясь, что положение жены и детей еще можно исправить, а для этого ему самому нужно остаться нетронутым недугом, охватившим лорда Блэквотера. Только это и послужило причиной до сих пор оставаться в доме и быть откровенным со мной. Он надеется, что я найду способ спасти его семью, а пока этого не случится, останусь заложником лорда и буду служить ему источником пищи».
На этом записи закончились. Я настолько увлекся, пока читал их, что не заметил, как кончилась гроза. Стоило поднять глаза от дневника и тревога обуяла меня. Я сидел в кресле, прислушиваясь к звукам, но не слышал ни одного. Словно дождь смыл всех насекомых и птиц. Даже деревья не шелестели листьями на ветру.
Я осторожно встал и направился к лестнице, сжимая дневник в руках. Скрип ступеней казался мне слишким громким и я замирал, опуская ногу на каждую следующую. Остальной дом отвечал тишиной. С улицы также не доносилось ни звука.
С каждым шагом становилось тревожнее. Несмотря на распахнутую дверь, из которой лился дневной свет и свежий воздух, не покидало ощущение, что кто-то ждет меня в густых зарослях заброшенного сада или сидит под лестницей и набросится, стоит мне сойти с последней ступени. Поэтому я замешкался, не в силах побороть страх и спуститься. Не знаю, сколько я простоял, прислушиваясь и приглядываясь, пока скрип половиц где-то на втором этаже не заставил опомниться.
Я сбежал вниз и вылетел в открытую дверь. А потом припустил к калитке сада, разбрызгивая лужи на своем пути. Лишь этот плеск воды да мое надсадное дыхание нарушали окутавшую тишину.
Я бежал почти до самого Дартвуда, лишь его очертания заставили меня перейти на быстрый шаг и осмотреть костюм, который пришел в полную негодность. В таком состоянии показываться в редакции было нельзя. К тому же задание осталось невыполненным. Все еще сжимая в руках дневник, я направился домой, где пролежал в лихорадке несколько дней, за которые задание выполнил другой фотограф газеты, чему я был несказанно рад.
Жуткая тварь, о которой я прочитал в дневнике и которая была когда-то лордом Блэквотером, не давала мне покоя. Я пытался навести об этом справки, но немногочисленные знакомые и коллеги в редакции ничего не знали. В архивах городской библиотеки я не нашел ни одной записи ни о лорде, ни о купившем его дом. Не было там упоминаний и о брошенной деревне. Лишь “Хроники Дартвуда” почему-то вспомнили о ней ради статьи для грядущего Хэллоуина. Но в самой статье также не было объяснения произошедшему. Она была написана ради развлечения и напоминала байку, которыми обычно пугают детей.
Скоро я забыл о своем тревожном приключении, погрузившись в повседневные заботы. К тому же в гости приезжал мой старый знакомый, разбередивший раны прошлого. Именно от них я пытался спрятаться в Дартвуде. И вот теперь, разбирая старые бумаги, я наткнулся на дневник и еще раз перечитал его. Может ли написанное быть плодом фантазии? Может ни самого лорда Блэквотера, ни купившего у него поместье никогда не существовало? Тогда остается неясным, почему о здании и его владельцах нигде не упоминается. Возможно я искал не там и спрашивал не тех людей. Попытаюсь еще раз навести справки, тем более круг знакомых в Дартвуде прилично расширился. Возможно кто-то из них вспомнит о старом поместье и поделится информацией, которую я обещаю незамедлительно сообщить вам.