У Салтыкова-Щедрина что сказано? "Заглянет помещик в газету "Весть", как в сем случае поступать должно, и прочитает: "Старайся!" — Одно только слово написано, — молвит глупый помещик, — а золотое это слово!"
Вот и в газету "Томский листок" заглядывать — одно удовольствие. Вроде бы всего одна дата, 7 февраля 1896 года, но какие события! И какие тексты!
"Клинский мещанин Михаил Григорьев Ражков похитил налима, стоющаго... 16 коп. сер.! За похитителем и налимом, как нам сообщают, гнались чуть не две версты и все-таки задержали".
"Проживающий в доме Митюшевых, по Макарьевскому переулку, чиновник Михаил Балыклейский заявил, что ночью 5 февраля из квартиры его похищены посредством взлома гвоздя у крючка двери самовар, стоющий 8 руб., и перешница, стоющая 5 руб. Подозрение заявлено на томскую мещанку Аграфену Алексееву Бурыхину, тоже живущую в доме Митюшевых".
"Воззрения Шопенгауэра, как оказывается, имеют огромный успех среди берлинских рабочих. Эти последние образовали даже целый кружок поклонников знаменитаго немецкаго философа и собираются вместе, чтобы читать его произведения. Но, к сожалению, воззрения Шопенгауэра имеют пагубное влияние на некоторых из членов кружка, и уже двое молодых людей и одна молодая девушка лишили себя жизни вследствие того, что ими овладел самый мрачный пессимизм".
"В Болотном переулке, в доме Урусова, наблюдается второй случай бешенства лошади. Причина укушение бешенной собакой. Первая из укушенных лошадей уже пропала, а вторая находится в буйном периоде".
"Французский военный министр Кавеньяк разослал к генералам циркуляр, в котором предлагает упразднить в армии обращение на "ты". С другой стороны, министр внутренних дел Л. Буржуа отдал приказание, чтобы в конце разных канцелярских отношений были упразднены все вычурныя формы изъявления преданности и готовности к услугам, на которыя так много тратилось времени и сообразительности. Устраняя обычныя формулы вежливости, Л. Буржуа поступил скорее как философ, чем как политик. Эти формулы никогда не исчезнут, так как основаны на тщеславии одних и лицемерия других людей". <...>
А для разнообразия, сравнения и прочувствования течения времени — газета "Сибирская жизнь" за 31 декабря 1905 года о коммерческой смекалке настоящих большевиков:
"Томским комитетом Р. С. Д. Р. П. устраивается 31 декабря, в помещении безплатной библиотеки, вечеринка для встречи Новаго года. Вход — платный".
На снимке того же 1896 года, что и "Томский листок": — британская королева Виктория; — сын королевы Виктории, будущий король Эдуард Седьмой, полнота которого породила моду не застёгивать нижнюю пуговицу пиджака; — адмирал британского флота и фельдмаршал британской армии, российский император Николай Второй в парадной форме Королевского полка Шотландских драгун (в таком же мундире в 2018 году женился принц Гарри); — внучка королевы Виктории, российская императрица Александра Фёдоровна с дочерью, великой княжной Ольгой Николаевной.
В самом конце XVII века ганноверская курфюрстина София встретилась с Петром Первым во время его вояжа в Европу, а после сказала о российском царе так:
«Если бы он получил лучшее воспитание, то из него вышел бы человек совершенный, потому что у него много достоинств и необыкновенный ум».
Одним из достоинств двухметрового (6 футов 7 дюймов) государя была недюжинная физическая сила.
Рассказывают, как однажды Пётр Алексеевич заехал в кузницу — лошади подкову поменять. Взял одну в руки, поднатужился — и сломал пополам. Кузнец выковал другую — царь сломал и её. Кузнец расстарался так, что третью подкову Пётр сломать уже не смог.
Дал государь мужику за работу медяк. Богатырь-кузнец сломал его в пальцах. Удивлённый Пётр достал серебряную монету — с которой, понятно, кузнец расправился тем же способом. Ничего не осталось развеселившемуся царю, кроме как заплатить золотом.
Занятно, что похожая история есть про английского короля Ричарда Львиное Сердце, жившего пятью веками раньше. Тоже здоровенный был детина и ломал подкову за подковой, которые ковал раздосадованный кузнец...
...а когда подкова оказалась достаточно прочной — Ричард тоже заплатил сначала медной монетой. И кузнец благополучно её располовинил (правда, вроде бы при помощи инструментов, а не вручную). Король оценил ответную шутку и положил на наковальню монету из серебра. Кузнец обошёлся с ней, как и с первой. Рассмеялся тогда Ричард Львиное Сердце — и...
Нет, не полез в кошель за золотой монетой, а проломил кузнецу голову боевой палицей.
Джон Биллингхэм родился в 1769 году в английском городке Сент-Ниотс. В 14 лет родители пристроили сына в ученики к лондонскому ювелиру. Кропотливая огранка драгоценных камней скоро наскучила Джону, и два года спустя он стал юнгой на судне «Хартвелл».
22 мая 1787 года на «Хартвелле» вспыхнул мятеж, после чего судно якобы затонуло, что случилось с командой, никто не знал. Спустя 7 лет после катастрофы в Лондоне появился 25-летний Джон Беллингем и открыл скобяную лавку. Бизнес скоро прогрел, и Джон устроился клерком в страховую компанию «Ллойд» в «Лондонском Сити».
В 1800 году его отправили торговым представителем в командировку в далекий Архангельск.
Промозглой осенью 1803 года в Белом море затонуло российской торговое судно «Союз», застрахованное в «Lloyd’s of London». Владелец судна голландский купец Соломон Ван Бринен обратился к Джону Биллингхэму с просьбой о выплате 4890 страховых рублей и в скором времени получил отказ. Представитель страховщика показал купцу подметное анонимное письмо, в котором неизвестный сообщал, что «Союз» на Беломорье потопили намеренно, чтобы получить страховку.
Разозленный купец подмаслил архангельского генерал-губернатора Ивана Ферстера и тот приказал отобрать у англичанишки паспорт и бросить того в тюрьму.
Несчастный торговый представитель обратился за помощью к послу Англии лорду Гренвиллу, но получил от него официальный отказ.
Через год Биллингхэма выпустили на свободу и посоветовали подобру-поздорову убираться в Лондон. Вместо того чтобы прислушаться к «доброму» наставлению упорный англичанин рванул за правдой в Санкт-Петербург. В русской столице он стал оббивать пороги правительственных учреждений, требуя привлечь к суду голландского купца Ван Бринена и архангельского губернатора Ферстера. Вскоре поборник правды снова оказался в одиночной тюремной камере. На свободу он вышел только в 1809 году и тут же был выслан из России на родину.
Вернувшись в декабре 1809 года в английскую столицу, Биллингхэм стал забрасывать письменными жалобами английское правительство, требуя компенсации за моральный и физический ущерб. В отчаянии он обратился лично премьер-министру Спенсеру Персивалю и получил отказ. Глава правительства написал, что для возмещения ущерба Джону Биллингхэму английское правительство не видит никаких оснований.
18 апреля 1812 года Джон получил очередной конверт из «Министерства иностранных дел», открыл его и прочитал на гербовой бумаге:
«В КОМПЕНСАЦИИ ВАМ ОТКАЗАНО РАЗ И НАВСЕГДА».
20 апреля Джон купил в оружейном магазине пистолет и попросил портного сделать в плаще секретный карман, якобы для хранения денег.
11 мая он погулял с друзьями и семьей по центру Лондона, выпил стаканчик виски, извинился и сказал, что ему на час нужно отлучиться по неотложному делу.
Джон пришел к парламенту и стал ждать прибытия премьера Персиваля сидя на лавочке во внутреннем помещении здания. Когда он увидел премьер-министра, то подошел к нему и сквозь карман выстрелил из пистолета ему в сердце.
Убедившись, что обидчик мертв, Джон сел на лавочку, где его и задержал ливерпульский представитель Исаак Гаскойн.
18 мая 1812 года по приговору суда Джона Биллингхэма повесили.
Отдельно хочется сказать о реакции лондонцев на убийство премьера. В короткие сроки жители английской столицы передали семье Джона собранные ими пожертвования. Сумма была такова, что составила пусть и небольшое, но состояние для семьи Биллингхэмов.
Захватив весной 1853 года крупнейший город Китая, Нанкин, восставшие против конфуцианских властей и маньчжурской династии «младшие братья Христа» сумели создать своё государство и регулярную армию. Что представляла собой эта армия, какими правилами руководствовалась и на какую идеологию опиралась?
Хотя за годы гражданской войны тайпины заметно повысили свою оснащённость стрелковым оружием, тем не менее, основу вооружения их армии всегда составляло преимущественно холодное оружие. Кремневыми и фитильными ружьями вооружали только наиболее надёжные старые части. «Новобранцы», как правило, получали пики и короткие мечи. Конница вооружалась длинными мечами или саблями, луками или пистолетами.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
Тактика тайпинской армии была обусловлена её вооружением и, по сути, не отличалась от неизменной со Средних веков тактики маньчжур, сходной с европейской тактикой середины XVII века. Обычно за линией пикинёров, с длиной пик от 2,5 до 4 метров, выстраивались стрелки из ружей и лучники. Стрелки с кремневыми ружьями располагались за стрелками, вооружёнными фитильными. Бой начинался стрельбой из пушек, «гингальсов», луков и ружей. При сближении с противником в ход шло холодное оружие – все пехотинцы имели мечи. Конница обычно размещалась на флангах и в тылу, в случае успеха атаки она преследовала противника, при неудаче прикрывала отступление своей пехоты.
Отряд тайпинов в бою, хорошо видны жёлтые куртки высших командиров и штабных офицеров.
Рисунок английского очевидца середины XIX века
При боях в окружении и при угрозе атак с разных направлений тайпины применяли кольцевой боевой порядок или порядок в форме сложного креста. Дивизии, а в их составе и полки, размещались крестообразно в соответствии со своими наименованиями: левофланговый, авангардный, центральный, правофланговый и арьергардный.
В каждом полку имелись трубачи, барабанщики, музыканты с флейтами, рожками и горнами. Условными сигналами этих инструментов передавались команды на поле боя. В управлении войсками применялись и флаги; каждая часть имела свой флаг соответствующей формы, цвета и размера.
Военные уставы тайпинов
Иностранцы, побывавшие в Нанкине в годы войны, вывезли оттуда ряд брошюр и книг тайпинов, среди которых: «Свод военных законов», «Основы военной тактики», «Устройство армии», «Правила военных лагерей» и другие. Положения этих своеобразных уставов формулировались коротко, по типу христианских заповедей, понятных и доходчивых даже для неграмотных, и обычно состояли из десяти пунктов-«заповедей». Например, в «Правилах для походной жизни» первая заповедь гласила: «Каждый солдат старше 16 лет должен сам носить на себе оружие, пищу и посуду, необходимую для её приготовления». Девятая заповедь обладала особой китайской спецификой: «Никому не разрешается несправедливо убивать кули, даже если он слишком стар и слаб, чтобы нести груз».
Кули – буквально «горький труд» — это грузчики и носильщики. В перенаселённом центральном и южном Китае все сухопутные перемещения грузов осуществлялись не гужевым транспортом, а носильщиками. Их труд был дешевле работы лошадей, а на едва проходимых узких тропах, составлявших большую часть китайских «дорог», ещё и удобнее конного транспорта. Огромное количество носильщиков-кули было неотъемлемой частью всех китайских армий до середины XX века. Кули давали китайским воинским частям возможность уверенно передвигаться по очень плохим дорогам или вообще без дорог.
Отряд тайпинов на марше, европейская гравюра середины XIX века
Третья заповедь из тайпинских «Правил для военных лагерей» предписывала: «Чтобы закалить душу и тело, не курить и не пить вино. Будь справедлив и кроток. Не допускай злоупотреблений. Не потворствуй дурным наклонностям. Не потакай низшим, не вводи в заблуждение старших». Другие пункты содержали требования, общие для армий всех времён и народов: знать наизусть все ночные и дневные сигналы, без особой надобности не перемещаться по части, знать чины и обращение к офицерам, содержать оружие в немедленной готовности к применению.
Пятый пункт этого своеобразного устава «гарнизонной и караульной службы» строго запрещал общение мужчин и женщин в военных лагерях, а заключительный десятый пункт гласил: «Не следует зря болтать о наших законах и о распоряжениях нашего начальства. Передавай без искажений военные сигналы и приказы».
Один из первых приказов по тайпинской армии гласил: «Каждый батальон должен выстраиваться, ровно и по ранжиру, в линию отрядных колонн. Всем быть единым сердцем, всем быть единой силой. Между собой соответственно держать связь. Голова колонны и её хвост поддерживают взаимную связь. Всеми силами усердно защищать старых и малых, женщин, больных и раненых. Каждый оберегает друг друга… Всем солдатам и командирам обнаруживать общественный дух и не быть себялюбивыми».
Типажи тайпинов, европейская гравюра середины XIX века
Годы долгой гражданской войны превратили восставших крестьян, люмпенов, торговцев и чиновников Китая в профессиональных вояк, живших исключительно военным делом. С годами стаж армейской службы стал играть у тайпинов всё большую роль. Основу командных кадров составляли старые партизаны, начинавшие ещё в гуансийском подполье. Прослужившие в армии не менее 6 лет составляли гвардию, их официально именовали – «старые друзья». Это был строевой костяк, в известной мере находившийся в привилегированном положении: они были лучше вооружены, именно их преимущественно снабжали огнестрельными оружием, а требования обычной дисциплины с годами применялись к «старым друзьям» значительно менее строго, чем к новобранцам. Отряды таких ветеранов имелись в каждой дивизии. Во время боя они располагались за рядами других солдат и играли роль последнего резерва и заградительного отряда.
Помимо «старых друзей» в тайпинской армии существовала самая настоящая гвардия – «шивей», телохранители Царя небесного, «Тянь-вана», составлявшие «стражу государевой рощи» в Нанкине. По сути, они были аналогом маньчжурских «воинов, несущихся в тучах», восьмизнамённых гвардейцев, расквартированных в парке Запретного города в Пекине.
Воины тайпинов, слева один из самопровозглашённых тайпинских «хоу» (князей). Современный рисунок из книги «The Taiping Rebellion 1851–66» издательства Osprey
Вслед за «старыми друзьями» тайпинов шли так называемые «собратья» — солдаты, прослужившие в рядах тайпинской армии не менее трёх лет. Прослужившие меньше трёх лет составляли основную массу вооружённых сил «Царства Небесного Величайшего Счастья», они были вооружены только холодным оружием и несли на себе основные тяготы походной и гарнизонной службы.
Эта структура напоминала европейским современникам систему древнеримского легиона, с его аналогичным делением бойцов по опыту, вооружению и месту в боевом порядке (гастаты, принципы и триарии) — не случайно они применяли к тайпинам римскую военную терминологию.
«Их отряды казались грудами тюльпанов…»
Тайпины ввели и свою систему государственных экзаменов на гражданские и военные должности. В 1859 году была, по сути, законодательно оформлена развитая система офицерских званий, отдельная от системы воинских должностей, о которой говорилось выше. Очень интересно и показательно наименование данного указа Царя Небесного: «Приведение степеней героических личностей в соответствие с их истинными заслугами».
Звание «вэйши» (грозный) трёх степеней, давалось по итогам столичных экзаменов и соответствовало уровню высшего генералитета, не ниже командира корпуса. Звание «мэнши» (отважный), получаемое на экзаменах в провинциях, соответствовало уровню командиров дивизий. «Инши» (герой) – уровень командира полка. «Сяньши» (умный) и «нэнши» (способный) – уровень ротных командиров. «Синши» (верный) и «иши» (мастер) – уровень младших командиров, сержантов и ефрейторов.
Когда революционное государство тайпинов постепенно превратилось в иерархическую теократию, первоначальный аскетизм и эгалитаризм сменились развитой системой служебных привилегий, которые были закреплены законодательно. Например, в 1861 году «Царь Небесный» издал указ, разрешавший высшим руководителям-«ванам» иметь 11 жён, генеральскому составу армии – трёх жён, командирам среднего ранга – двух, младшим офицерам, рядовым и прочим гражданам – одну жену.
Жёны тайпинских офицеров, рисунок европейского очевидца XIX века
По возрасту большинство тайпинской армии, даже среди «старых друзей», составляла молодёжь. «Армия повстанцев, – писал английский очевидец, – как нам показалось, в своей большей части состоит из молодёжи. Многие из них совсем ещё мальчики». Впрочем, и все руководители тайпинов в первые годы войны были младше 40 лет, кроме одного бывшего атамана гуансийских разбойников старика Ло Дагана.
Первоначально тайпины, как и восставшие всех времён и народов, не имели никакой военной формы. Впоследствии для их регулярной армии была введена особая одежда для солдат и офицеров. Солдаты носили короткую куртку и штаны, цвет которых в каждой из армий был различен: синий, чёрный, красный, зелёный, иных оттенков. На голове носили обычную шапку или соломенную панаму китайских крестьян. На куртках рисовали или вышивали иероглифы, указывавшие дивизию, полк и роту, в которых состоял солдат. Головной убор украшали четыре иероглифа – «тай пин тянь го» (Царство Небесное Величайшего Счастья).
Цвет одежды офицеров варьировался в зависимости от их служебного ранга. Младшие офицеры носили красные куртку, штаны и шапку. Более высокие чины – жёлтую куртку и красные брюки, высшие командиры, «ваны» – жёлтые шапку, кафтан и брюки. До этого только Цинский император мог носить жёлтый цвет – цвет правящей династии, означавший величие, благородство и честь.
Иностранцы, наблюдавшие движение регулярной армии тайпинов по Янцзы, были поражены красочным зрелищем. «Их отряды, плывшие по реке на плоских судах, казались мне грудами тюльпанов», – писал европейский очевидец.
Дисциплина и военная пропаганда тайпинов
Все современники, исследователи и даже враги тайпинского восстания отмечают крепкую и суровую дисциплину в их армии — «куда строже, чем у пуритан», как писали английские миссионеры. Отставание от походной колонны, симулирование болезни, чтобы уклониться от боя, отступление без приказа, самовольное вторжение в дома мирных жителей или насилие над женщинами – карались смертью. Трусов и изменников карали особо жестоко: их сжигали заживо или разрывали конями. Мелкие нарушения дисциплины наказывались палочными ударами или выставлением к позорному столбу.
За подвиги и отличную службу награждали продвижением на более высокие посты. По закону тайпинов любой солдат имел право выдвинуть на командные должности любое лицо по своему выбору. Выдвинувший хорошую кандидатуру награждался, тот, кто представил к назначению человека, впоследствии оказавшегося негодным, должен был понести наказание. Продвижение у тайпинов способных людей из рядовых на высшие командные должности не было редкостью или исключением.
Сурово карались самочинные грабежи и мародёрство. За конфискованное продовольствие и ценности командиры тайпинов выдавали особые расписки, обещавшие вернуть долг после победы. Все конфискации производились централизованно в «Священные кладовые», безусловному изъятию подлежала собственность маньчжуров и их пособников. В первые годы тайпины широко практиковали раздачу конфискованного продовольствия беднейшему населению.
Погибший в самом начале движения лидер «триад» Хун Дацюань замечал: «Волшебствами и чудесами никогда ещё не совершались великие дела». И религиозные тайпины, унёсшиеся мыслями в небесное царство, в земной войне оставались весьма практичными людьми. Их мистическая вера служила действенным идеологическим оружием. Их пропаганда, облечённая в форму страстной религиозной проповеди, даже в переводе спустя полтора века оказывает впечатление – можно представить, сколь сильно она захватывала современников.
Если бы все бамбуковые стебли обратились в кисти, а вода океанов в тушь, то этих кистей и этой туши не хватило бы для того, чтобы описать все злодеяния маньчжур. Но время их истекло, они должны быть сметены с лица земли!
В Китае был свой китайский облик, а теперь маньчжуры всем приказали брить волосы, отпуская косу, и этим заставили превратиться китайцев в животных. В Китае была своя китайская одежда, а теперь маньчжуры установили варварские одежды и обезьяньи шапки. В Китае были свои китайские отношения между людьми, теперь же маньчжурские демоны выбирают себе прекраснейших женщин Китая и делают из них своих рабынь и наложниц… Молвишь это, и глубокая скорбь поражает сердце, заговоришь об этом – и обесчестишь свой язык. В Китае был свой китайский порядок, теперь же маньчжуры создали свой закон. В Китае была своя речь, а ныне маньчжуры создали пекинское произношение, подменили китайские звуки… В своём помыкании Китаем и презрении к нему они во всём достигли крайнего предела
Одна из прокламаций тайпинов
«Наши кладовые – это дома богатеев всего Китая, а наши амбары – амбары тех, кто спекулирует хлебом…»
«Если есть земля, её обрабатывают совместно; если есть пища, её совместно едят; есть деньги – их совместно расходуют. Повсюду должно быть равенство, и не должно быть человека, который не был бы сыт и в тепле».
Тайпины обращали свою пропаганду и к китайским солдатам из «зелёнознамённых» войск:
«Вы, храбрецы из отрядов маньчжурского правительства! Оберните свои лица против своих врагов! Принявшие заблуждение от демона-искусителя, вы не думаете о том, что вы были бы добрыми солдатами Китая, что вы, в сущности, принадлежите к честному народу…»
Кстати, практика мобилизации военнопленных в свои ряды будет распространена у тайпинов, а в последующие годы её переймут и их противники.
«Военный коммунизм» тайпинов
Заняв Нанкин и вырезав в нём маньчжуров, тайпины приступили к своим социальным преобразованиям. Они провели перепись населения, национализировали всё имущество, отменили частную торговлю и деньги и завели своеобразные коммуны. Причём первоначально они разделили мужчин и женщин на отдельные общежития и трудовые лагеря, строго запретив не только проституцию, но и прочий «разврат», так как активисты движения приняли решение до окончательной победы над маньчжурами отказаться от радостей плотской любви. Но поскольку война затянулась, этот эксперимент даже наиболее фанатичным тайпинам показался слишком радикальным, и разделение полов через полтора года было отменено.
Иностранные наблюдатели не раз отмечали заметную эмансипацию нанкинских женщин, державших себя на равных с мужчинами, даже европейцами, что разительно отличало их от забитых соотечественниц в других городах и сёлах Китая. Указывая на отсутствие частной торговли, иностранцы в первые годы отмечали и вполне благополучный, сытый, хотя и лишённый излишеств облик граждан «коммунистического» Нанкина.
Термин «коммунизм» применён здесь не случайно, он не раз употреблялся европейскими наблюдателями в отношении тайпинов. Например, в 1858 году в петербургском журнале «Современник» были опубликованы отрывки из проповедей и документов тайпинов, и русский комментатор, живший ещё в крепостной России, прямо сказал про Хун Сюцюаня, что «китайский реформатор поместил в догматы своей веры коммунизм…».
За пределами Нанкина тайпины были менее радикальны, даже либеральны – они существенно снизили основные налоги для земледельцев, оживили торговлю, уменьшив внутренние пошлины, отменили пытки и ввели гласный суд. Они обещали после окончательного изгнания маньчжур на три года отменить все налоги в Китае. Эти меры, а также справедливое и толковое управление не успевших коррумпироваться чиновников-тайпинов примирило с «длинноволосыми» многих из тех, кто первоначально был недоволен повстанцами из-за их радикализма в деле уничтожения конфуцианских храмов и памятников.
Конфуцианские кумирни, кстати, разрушали с настоящим остервенением, зачастую могли истолочь в пыль даже их кирпичи – столь глубокую ненависть вызывала у восставших та идеология, которой их до отвращения перекормил абсолютно несправедливый к ним мир. Этот прежний мир они стремились разрушить до основания.
Государственная печать тайпинов
Впрочем, главной заботой тайпинов всегда оставалась не борьба с Конфуцием, а земная война с «восьмизнамёнными» и «зелёнознамёнными» армиями Цинского императора.
Неудержимо катясь вниз по Янцзы, восставшие не пытались, да и не могли закрепить за собой всё тысячекилометровое пространство от Йочжоу до Нанкина. И уже в самом начале 1853 года цинские войска и чиновники восстановили свой контроль над городами среднего течения Янцзы. В апреле 1853 года 30-тысячная маньчжурская армия подошла с юго-запада к Нанкину и создала в 12 километрах от города сильно укреплённый Южнобережный лагерь, а другая 18-тысячная армия маньчжур (под командованием Ци Шаня, у которого за 12 лет до этих событий конфисковали 600 тонн серебра за провал в войне с англичанами), образовала на северном берегу Янцзы ещё один укреплённый лагерь. Эти войска не могли штурмовать столицу тайпинов, но приковывали их силы к Нанкину и ослабляли операции повстанцев в других районах Китая — прежде всего, на пекинском направлении.
Началась долгая регулярная война, продлившаяся 12 лет. Базируясь в Нанкине, настоящем мегаполисе того времени, тайпины предприняли ряд больших походов. Для уничтожения маньчжурской династии был необходим поход на Север, к Пекину, для упрочения положения Нанкина – поход на Запад, в долину Янцзы, в Ухань, а для того, чтобы окончательно отрезать маньчжур от их источников снабжения, – поход на Восток, к морскому побережью, к Шанхаю.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
В 1843 году, следующем по окончании Первой опиумной войны, в деревнях недалеко от потрясённого «заморскими варварами» Кантона возникла ещё одна секта или тайное общество. Таких тайных союзов и обществ – религиозных, политических, мафиозных, а зачастую всё это вместе и разом – в Китае издревле было великое множество. В эпоху империи Цин они выступали против маньчжурского господства, за восстановление старой, уже ставшей легендой национальной династии Мин: «Фань Цин, фу Мин!» (Долой династию Цин, восстановим династию Мин!).
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
В конце XVIII века, одно из них – самое известное по «мафиозному» имени «Триада» – подняло восстание против маньчжуров на Тайване и в южных приморских провинциях. Так закончился почти вековой период относительного социального мира внутри империи. На рубеже XIX столетия в северном Китае буддийское тайное общество «Байляньцзяо» (Белый лотос) возглавило большое крестьянское восстание, длившееся почти девять лет. Характерно, что после подавления восстания, в 1805 году, взбунтовались те, кто его подавлял – сельское ополчение «сянъюн» и ударные части добровольцев «юнбин», требовавшие вознаграждения после демобилизации. К ним примкнули новобранцы войск «зелёного знамени», протестовавшие против плохого снабжения. Вырезать опытных солдат маньчжуры уже не могли и, чтобы утихомирить военный мятеж, раздали бунтовщикам земли из казённого фонда.
Вся первая половина XIX столетия прошла в Китае под знаком непрекращающихся провинциальных волнений, разрозненных бунтов и мятежей тайных обществ и национальных меньшинств. В 1813 году последователи секты «Небесного разума» даже штурмовали императорский дворец в Пекине. Восьми десяткам нападающих удалось прорваться в покои императора, но они были перебиты маньчжурскими гвардейцами из «Цзинь-цзюнь-ин», дворцовой стражи.
Но новая секта или новое тайное общество отличалось от прежних тем, что было основано на преломлённом в китайском сознании христианстве.
Китайский брат Иисуса Христа
Сын зажиточной сельской семьи Хун Сюцюань трижды ездил в Кантон, посвятив первые 30 лет жизни неудачным попыткам сдать пресловутые экзамены на чиновничью должность. Именно там он познакомился с китайскими переводами христианских книг и проповедей, а перегруженный конфуцианской схоластикой мозг и жестокое разочарование в традиционном миропорядке (провал на экзаменах означал конец мечтам о карьере) породили сначала духовный кризис, а подом прозрение, иллюминацию и религиозно-политическую экзальтацию, ставшую началом нового учения и государства.
Государственные экзамены на чиновничий чин, средневековый китайский рисунок.
Общегосударственная система экзаменов существовала в Китае свыше тысячелетия вплоть до 1905 года
Подобно христианским святым Хун, после третьего провального экзамена, ставшего для него концом прежней жизни, 40 дней и ночей находился при смерти, бредя стихами, в которых смешивал христианские элементы с традиционными китайскими. Выздоровев, он уже не думал о сдаче экзаменов, а намеревался изменить мир. Ведь он уже был братом Иисуса Христа…
К счастью для нового мессии, у него оказались очень практичные последователи, как выяснится в близком будущем, наделённые недюжинными организаторскими и военными талантами. Таков был Ян Сюцин, сын нищих крестьян из соседней провинции Гуанси, сменивший немало занятий и оказавшийся безработным после того, как по итогам опиумной войны центр иностранной торговли переместился из Кантона в Шанхай. Ян вряд ли до конца верил в то, что уважаемый им учитель Хун — родной сын Иеговы и брат Иисуса, но это не помешало ему объявить себя вторым младшим братом бога-сына. И уж тем более, подобно всем пассионарным личностям, он искренне считал себя ничем не хуже Христа или маньчжурского императора.
Всего же основателей нового учения и нового государства (действительно нового – не зря Новую историю Китая начинают с этого восстания) было шестеро – учитель, нищий, ростовщик, землевладелец, крестьянин, рудокоп. Самого разного социального происхождения, образования и профессий, все они были «хакка» — дети бедных кланов. «Хакка», буквально – «гости», потомки древних переселенцев, которых издавна презирали и притесняли коренные кланы. И века совместной жизни не сгладили, а углубили эту вражду. Здесь вмешалась исконная борьба за основное средство выживания – за землю, очень похожая по социальной природе на ту, что через половину века породит на Юге России между казаками и «иногородними» большую кровь гражданской войны. Эта большая кровь – ставшая ещё большей благодаря огромным массам населения – зальёт и восставший Китай.
Китайский рисунок на библейскую тематику. Преломлённое в средневековом китайском сознании христианство оказалось способно породить и не такие сюжеты…
Дети «хакка» создали общество «Байшандихуй» – общество Отца Небесного, в котором переплелись христианское учение о справедливости и древние китайские утопии о всеобщей гармонии, призывы к социальному равенству и национальному восстанию против инородной маньчжурской династии. По сути это была первая в новой истории версия «теологии национального освобождения». В дополнение к Ветхому и Новому заветам, они написали свою, «третью часть» Библии – Последний завет.
В 1847 году Хун Сюцюань приехал в Кантон к протестантским миссионерам из США, чтобы принять обряд крещения. Но это были уже не те христиане первых веков, что сокрушили рабовладельческую империю Рима – испугавшись странного китайца, американский священник отказался его крестить.
Богоискатели не сразу превратились в повстанцев. Местные власти гоняли непонятных проповедников, потом стали сажать в тюрьму и освобождать за взятки. Через семь лет новое учение охватило значительные массы, а секта превратилась в разветвлённую подпольную организацию, с лета 1850 года начавшую подготовку к открытому восстанию.
«Царство небесное» и его ополченцы
11 января 1851 года в деревне Цзиньтянь уезда Гуйпин округа Синьчжоуфу провинции Гуанси рабочие-угольщики взбунтовались против произвола местного маньчжурского чиновника. Бунт стал сигналом к большому восстанию. 25 сентября повстанцы захватывают первый большой город – уездный центр Юнъань, где создают своё правительство и провозглашают новое государство. Оно называлось Царство Небесное Величайшего Счастья – «Тай-Пин Тянь-Го» – и восставших стали называть «тайпинами».
Восставшие тайпины, «хунтоу»-красноголовые. Современный китайский рисунок. Повстанец в центре, скорее всего, на плече несёт примитивный бамбуковый огнемёт – о нём ещё будет рассказ в дальнейшем
С XIX века «Тайпин Тяньго» по традиции переводят как «Небесное Государство Великого Благоденствия». Но поскольку вожди тайпинов использовали именно библейскую терминологию, то ближайшим русским аналогом «Тянь-Го» будет хорошо знакомое и ныне всем христианам «Царство небесное». Естественно, что в XIX веке в России не могли так именовать государство китайских инсургентов. Что же касается термина «Благоденствие», то он был уместен в позапрошлом столетии (например, «Союзом благоденствия» называлось одно из первых тайных обществ декабристов), но в XXI веке переводить терминологию китайских революционеров при помощи лингвистического анахронизма совершенно не обязательно. «Царство Небесное Величайшего Счастья» куда точнее отражает стилистику тайпинов.
Лидер восставших сектантов Хун Сюцюань получил титул «Тянь-ван» – Небесный государь (ближайший русский религиозный аналог – «царь небесный»). По сути, он стал императором, антиподом только что вступившего в Пекине на «драконий трон» маньчжурского богдыхана Сяньфэна.
Самопровозглашённый «Царь небесный», Тянь-ван, претендовал на верховную власть во всём мире – такой тайпинский вариант мировой революции. Поэтому его сподвижники получили вспомогательные титулы по сторонам света – Восточный, Западный, Южный и Северный государи, соответственно: «Дун-ван», «Си-ван», «Нань-ван» и «Бэй-ван». Был ещё Вспомогательный (или Фланговый) государь, «И-ван».
Провозгласив «Царство Небесное Величайшего Счастья», по сути, тайпины, без обиняков декларировали создание рая на Земле… Они носили красные повязки на голове, а в знак неповиновения маньчжурам перестали брить волосы над лбом и заплетать обязательные косы, за что получили от врагов прозвище «хунтоу» и «чанмао» – красноголовые и длинноволосые.
Хорошо видна обязательная мужская причёска в империи Цин – выбритый спереди лоб и длинная коса сзади. Фото XIX века
В дальнейшем, в ходе затянувшейся гражданской войны, когда отдельные города и районы не раз переходили из рук в руки, особо хитрые и конформистские обыватели умудрялись, отрастив волосы, сохранять и косу, скрывая её под головными уборами от тайпинов, чтобы в случае возвращения маньчжуров, быстренько сбрив лишнее, предъявить этот знак верноподданности маньчжурской династии.
Помимо кос, тайпины отменили и традиционный для конфуцианского Китая обычай бинтования женских ног. Вообще, женщины у тайпинов получили равный социальный статус и на первом этапе движения в их армии существовали даже особые женские отряды.
Тот самый обычай перебинтованных женских ног – «лотосовые ножки» средневекового Китая. Это было доведённое до апофеоза практическое применение лозунга «красота требует жертв». Китайским девочкам с 7 лет и в течение всей жизни туго бинтовали ступни, чтобы они оставались миниатюрными. С ростом ребёнка ступня и пальцы ног деформировались, приобретая нужную форму. На изуродованных ногах средневековым китайским красавицам было сложно ходить. Их миниатюрные ножки в маленьких расшитых туфельках и раскачивающаяся походка с напряжёнными ягодицами – всё это было основным объектом эротических переживаний и восхищений кавалеров средневекового Китая. Впрочем, здесь была не только эстетическая причина – утверждают, что следовавшее из-за особенностей походки смещение женских половых органов также доставляло мужчинам особое наслаждение при половом акте. Кстати, маньчжуры, стремясь отличаться от китайцев, запрещали своим женщинам бинтование ног, отчего маньчжурские красавицы очень страдали и чувствовали себя неполноценными. У китайцев не бинтовали ноги лишь женщины низших классов, ведь на изуродованных ногах они не смогли бы работать
Движение тайпинов – можно даже говорить о тайпинской революции – было очень сложным явлением. Это была и традиционная крестьянская война против правящей бюрократии (социальный взрыв, включавший и войну кланов), и традиционное же национально-освободительное движение против иноземной династии. Это была религиозная война нового «христианского» мировоззрения против традиционного китайского (особенно против конфуцианства в самых его костных формах) — и в то же время война за возрождение древнейших китайских идеалов, восходящих к эпохе Чжоу, завершившейся за три века до Христа. Тайпины сочетали традиционный китайский национализм, с его осознанием превосходства над окружающими народами, и искренний интерес к западному христианскому миру — к «братьям-варварам», как говорили они.
Эти особенности движения и превратили восстание тайпинов в сложную и долгую гражданскую войну – выродившуюся династию Цин с их разложившимся военно-бюрократическим аппаратом от китайских революционеров спасли китайские же традиционалисты, убеждённые конфуцианцы, вступившие в шаткий союз с последними маньчжуро-монгольскими пассионариями.
Не случайно главным врагом тайпинских «ванов» на поле боя стал лидер классической поэтической школы Китая, мастер «поэзии сунского стиля» Цзэн Гофань. У него было всё в порядке с экзаменами и чиновничьей карьерой. Возможно, он бы ещё принял лозунг «Фань Цин, фу Мин!» – но «христианский коммунизм» тайпинов был ему глубоко противен. Вдохновенный традиционалист и в то же время убежденный новатор (реформировал всё – от армии и придворного этикета до конфуцианской философии), он сыграл решающую роль в разгроме тайпинов.
Именно Цзэн Гофань и его ученик и соратник по гражданской войне Ли Хунчжан в ходе борьбы с тайпинами положат начало новой, уже не средневековой китайской армии, которая спасет династию Цин для того, чтобы в начале XX века сбросить её с трона, а к середине столетия исчезнуть под ударами наследников тайпинов – китайских коммунистов, которые в свою очередь создадут новую армию, одну из крупнейших в нашем XXI веке.
Но оставим историческую диалектику и вернёмся к тайпинам.
Первые потери и неудачи «Царства небесного»
Восставшие сектанты удерживали город Юнъань полгода. Сорок тысяч провинциальных войск «зелёного знамени» блокировали захваченный тайпинами район, но так и не смогли приступить к штурму городских стен, наткнувшись на активную оборону – отряды восставших постоянно маневрировали и контратаковали противника в окрестностях Юнъани, умело сочетая эти действия с партизанской войной. В апреле 1852 года, когда в контролируемом ими районе иссякли запасы продовольствия, тайпины прорвали линию блокады и двинулись на север. При прорыве в упорных боях были убиты четыре маньчжурских генерала, а тайпины потеряли попавшим в плен своего первого военного руководителя, главу союзных «триад» Хун Дацюаня.
В ходе прорыва повстанцы атаковали столицу провинции Гуанси, город Гуйлинь, но фитильные ружья и пушки на городских стенах отразили все атаки. В одной из них под огнём маньчжурских пушек погиб «Нань-ван», Южный государь тайпинов – он, кстати, был первым, кого власти несколько лет назад арестовывали за странную проповедь и отрицание Конфуция.
Не втягиваясь в долгую осаду, тайпины двинулись дальше на северо-восток в соседнюю провинцию Хунань. По пути к ним присоединилось 50–60 тысяч человек, в том числе несколько тысяч работников угольных шахт. Из них был создан отдельный сапёрный отряд, предназначенный для подкопов под городские стены. Два месяца тайпины осаждали и штурмовали город Чанша, столицу Хунани. Именно здесь впервые проявился главный в ближайшем будущем враг тайпинов – 40-летний высокопоставленный чиновник в отставке и конфуцианский поэт Цзэн Гофань, а объединённые местные отряды самообороны – «миньтуани», наряду с пушками, сыграли главную роль в защите города. Под огнём пушек у стен Чанша погиб Западный государь тайпинов, «Си-ван», из нищих крестьян, бывший охранник купеческих караванов.
Отступив от Чанша, тайпины двинулись к великой китайской реке Янцзы, по пути присоединяя к себе всё новые толпы восставших. Спустя 80 лет точно так же придётся действовать китайским коммунистам – потерпев неудачу в штурме крупных городских центров, их «советские районы» долгие годы будут кочевать по пространствам сельского Китая, прорывая блокады правительственных войск, постоянно теряя в боях старых и с тем же постоянством собирая по пути новых повстанцев, которых массами рождала нищая китайская деревня.
Лидер тайпинского восстания, «младший брат Иисуса Христа» Хун Сюцюань. Рисунок XIX века.
Впрочем, некоторые китайские историки считают, что здесь изображён другой главарь восстания – лидер «триад» Хун Дацюань
Традиционное для всех тайных обществ подчинение авторитетам помогло тайпинам в самом начале движения сформировать отличный военный костяк с железной дисциплиной, храбростью и преданностью, основанными на религиозном (а по сути политическом) фанатизме. Среди лидеров тайпинов было немало образованных людей, знакомых с древнекитайскими военными трактатами, в то же время они не были скованны присущей цинским военным чиновникам косностью и стереотипами.
Вот как описывал свои «университеты» седьмой отец-основатель движения, Хун Дацюань, лидер одного из ответвлений более традиционной «Триады», не уверовавший во Христа, но с самого начала ставший союзником тайпинов и погибший в первых боях:
«С малых лет я читал книги и писал сочинения, несколько раз держал экзамены на учёную степень, но чиновники-экзаменаторы, не вникнув в мои сочинения, не признавали моих талантов, и тогда я стал монахом. Вернувшись в мир, я ещё раз держал экзамены, но опять не получил степени, тогда я страшно разгневался, но затем увлёкся книгами по военному делу, желая совершить великие дела. Все военные законы и стратегия с древнейших времён привлекали моё внимание. Вся карта Китая была у меня в голове, как на ладони…»
Подробное изложение истории тайпинов, сути их учения и хода 15-летней гражданской войны очень сложно из-за обилия китайских имен, терминов и географических названий, трудных для русскоязычного читателя. Поэтому дальнейшее повествование будет лишь общим и фрагментарным описанием войны тайпинского «Царства Небесного» против Поднебесной империи.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
С момента начала Первой опиумной войны к осени 1841-го прошло уже два года. За это время китайская армия кое-чему научилась, однако этого кое-чего хватало лишь на более ожесточённое сопротивление, но совсем не на то, чтобы остановить продвижение англичан. Перезимовав, оккупанты довершили начатое дело.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
После взятия островного города Динхая англичане уже через неделю нанесли удар по близлежащим на побережье городам Чжэньхай и Нинбо в провинции Чжэцзян, где располагались основные силы (4000 солдат) монгола Юй Цяня – тут британская «экспедиция» планировала остановиться на зимние квартиры. Высадившаяся при помощи манёвренных пароходов в нескольких пунктах, 10–13 октября 1841 года пехота англичан окружила китайцев и прижала к реке. Те упорно сопротивлялись и отказывались сдаться. Некоторые китайские солдаты и офицеры убивали себя, большинство утонуло, бросившись в реку. Утонул и «восьмизнамённый» монгол Юй Цянь.
В захваченном Чжэньхае англичане обнаружили несколько новеньких пушек, отлитых по образцу английских орудий, и джонку с приспособленным к ней гребным колесом – так китайцы пытались перенимать опыт своего противника, искушённого в современной войне. Правда, китайское гребное колесо приводилось в движение вручную…
Город Нинбо сдался без боя, и английская пехота расположилась в нём на зимние квартиры. Оккупанты даже организовали наёмную китайскую полицию и разведку. Полиция, по мнению англичан, работала плохо, потому что китайцы периодически похищали в плен отдельных английских солдат. А вот сообщениями разведки о передвижениях китайских войск и распоряжениях маньчжурских властей англичане были вполне удовлетворены.
Город Нинбо, фото XIX века
Зима с 1841 на 1842 год прошла достаточно спокойно в мелких стычках и разведывательных рейдах обеих сторон. В течение зимних месяцев, по сообщениям британской разведки, китайцы через португальцев Макао закупали пушки и европейское стрелковое оружие. Но цинское правительство не потрудилось сосредоточить против занятого англичанами приморского района действительно крупные силы, хотя бы несколько десятков тысяч. Маньчжуры не предприняли активных действий и против Гонконга с его минимальным гарнизоном.
Более того, когда горцы Непала, номинальные подданные цинского императора, прослышали о войне и предложили провести диверсию против британских владений в Индии, маньчжуры заподозрили в этом предложении некие происки западных «варваров»…
Очередной императорский племянник
Только в ночь с 8 на 9 марта 1842 года китайские войска неожиданно атаковали англичан – пехота бросилась к городским воротам, а брандеры попытались сжечь корабли оккупантов. Китайцы, скрытно сосредоточившись в городских предместьях, сумели внезапной атакой прорваться в Нинбо через южные ворота. Но на улицах города европейские ружья и штыки оказались эффективнее их мечей и фитильных аркебуз. Очень помогло англичанам и умелое применение полевой артиллерии на городских улицах – за несколько часов британцы выбили нападавших за городские стены, а затем вытеснили из предместий. Некоторые из раненых и попавших в плен китайцев находились под воздействием опиума.
Британские суда также сумели избежать попадания брандеров, и те взорвались, не причинив противнику вреда. Нападение было отбито.
Бой англичан и китайцев, гравюра XIX столетия
Командовал неудавшимся китайским наступлением очередной императорский племянник (многожёнство порождало очень большие семьи) И Цзин. Сам он, правда, находился достаточно далеко от места боёв с трёхтысячным резервом, в то время как остальные китайские части, 10 000 «зелёнознамённых» солдат и ополченцев, действовали разрозненно в пространстве и времени, не имея в ходе боёв заметного численного превосходства над силами противника.
В ответ англичане 15 марта разгромили ближайший крупный лагерь китайских войск у города Цыци, захватив огромное количество продовольствия и экзотическое средневековое оружие – лёгкие медные пушки без лафетов с ручками для переноски. Императорский племянник И Цзин бежал одним из первых, доложив дяде-императору, что лагерь сдали изменники, «вступившие в сговор с сельскими ополченцами», а англичан действовало против него 17 тысяч (в действительности их было не более 2000). Больше наступательных действий китайцы не предпринимали, ограничивались малой войной, пытаясь ловить одиночных оккупантов и атаковать вражеские суда брандерами.
Англичане к маю 1842 года отдохнули, подвезли пехотные резервы и значительно увеличили группировку своих пароходов – теперь их насчитывалось тринадцать, некоторые были специально приспособлены для речной войны. Покинув уже ненужные города на побережье и оставив лишь укреплённую базу в островном Динхае, англичане 7 мая двинулись на север, к устью великой реки Янцзы – самой большой реки Евразии.
Доблестный императорский племянник И Цзин занял оставленную противником территорию и доложил императору: «Большими силами войск я предпринял наступление на Нинбо. Злоумышленники-варвары были устрашены и в беспорядке бежали».
Поход к устью Янцзы
18 мая десант с британской эскадры захватил город Чжапу, где ему впервые пришлось столкнуться с достаточно крупной маньчжурской частью – всего в городе было по данным английской разведки 6300 «зелёнознамённых» китайских солдат и ополченцев и 1700 солдат «восьмизнамённых войск». Отношения между этими частями цинского войска были не самыми лучшими. Город англичане взяли быстро – китайские ополченцы из провинции Фуцзянь, настроенные против маньчжур, не стали защищать южные городские ворота.
Куда более упорная борьба разгорелась за большой храм вне пределов городских стен, где засело три сотни маньчжурских солдат. Целый день продолжалась перестрелка и рукопашные схватки. Маньчжуры вели активный огонь из своих фитильных ружей. В схватке погиб британский полковник Томлинсон – самый крупный чин из убитых цинскими войсками в этой войне. Только когда британские сапёры при помощи нескольких пороховых мин сумели зажечь храм, небольшая группа оставшихся в живых маньчжур сдалась.
В Чжапу англичане впервые столкнулись с тем, что маньчжуры убивают не только себя, но и свои семьи, жён, детей и стариков, если им грозил плен. При этом, именно после захвата города английская и китайская сторона обменялись пленными – англичане отпустили пленных китайских солдат, выдав каждому по 3 серебряных монеты, а китайцы вернули противнику 16 солдат, в разное время захваченных китайскими «партизанами» в районе Нинбо и Динхая, выдав каждому англичанину по 30 серебряников, а индусу-сипаю по 15.
Кстати, пленных китайцы «конвоировали», перенося их при помощи носильщиков в бамбуковых клетках, а англичане, пользуясь традиционной маньчжурской причёской, связывали своих пленников косами друг с другом по несколько человек. Эта причёска – с выбритым лбом и длинной косой сзади – была обязательной для всех подданных Цинской империи мужского рода, кроме монголов и тибетцев. Китайцы воспринимали маньчжурскую причёску как символ национального унижения, но за отсутствие данной прически или срезание кос китайским подданным империи Цин грозила смертная казнь.
Китайцы переносят британского пленного, рисунок XIX века
Занятие Чжапу давало англичанам удобную базу для наступления на город Ханчжоу, один из богатейших в Китайской империи, по численности населения равный Лондону тех лет, и к тому же связанный судоходной артерией с Великим каналом, к которому стремились англичане. Но генерал Гофф посчитал свои силы недостаточными для углубления в столь густонаселённые районы и не стал отклоняться от главной цели экспедиции.
8 июня 1842 года британская эскадра вошла в устье Янцзы и стала осторожно передвигаться вверх по течению. Здесь незаменимыми оказались манёвренные и не зависящие от ветров пароходы, занимавшиеся разведкой и исследованием сложного фарватера реки.
Прорыв по великой реке
16 июня в районе небольшого города Усун англичане прорвали укреплённый рубеж, который, по замыслу китайского командования, должен был надёжно прикрыть путь вверх по Янцзы. Укрепления состояли из цепи фортов и артиллерийских батарей, всего 175 пушек. Здесь китайцы стреляли достаточно метко, нанеся заметные повреждения английским кораблям, и будь у них современная артиллерия, нападавшим пришлось бы нелегко. Но опять же — у китайской стороны отсутствовала всякая организации огня, укрепления и батареи действовали сами по себе и не могли поддерживать друг друга. Англичане при помощи пароходов расставляли парусные артиллерийские суда в нужных точках, концентрируя огонь, и последовательно подавляли береговые батареи китайцев.
Британские корабли на Янцзы, китайский рисунок XIX столетия
Оборону Усунского рубежа возглавлял командующий войсками провинции Цзянсу генерал Чэнь Хуачэн, имевший около 5000 знамённых маньчжурских войск и державшийся, по оценкам англичан, достаточно стойко. Чэнь Хуачэн не отступил и погиб в бою. В то время как более высокий маньчжурский чин — наместник трёх провинций Ню Цзян, двигавшийся к нему на помощь с 4-тысячным отрядом, — попав под обстрел с английских кораблей, бежал и сдал без боя города Шанхай и Баошань.
В ходе боя за Усунский рубеж англичане столкнулись с массой любопытного: китайские пикинёры и «мушкетёры» применили против них ручные пороховые гранаты, среди действовавших на реке военных джонок некоторые были снабжены гребными колёсами (естественно, приводившимися в движение не паровой машиной, а ручной силой, при помощи системы шестерён), а среди захваченных пушек обнаружили несколько испанских трёхвековой давности и совсем древнее кувшинообразное орудие с узким стволом и очень широкой казённой частью. Подобные бомбарды европейцы знали по миниатюрам в средневековых хрониках.
Англичане штурмуют китайские стены, рисунок XIX века
До конца июня 1842 года англичане находись в районе Шанхая. За это время к ним подошли новые подкрепления, в том числе два парохода, причём один из них полностью железный. Численность британской пехоты достигла 9000 штыков.
Маньчжурские власти всё ещё опасались, что англичане попробуют снова наступать на столичный Пекин через Тяньцзин по реке Байхе, поэтому именно там сосредоточили главные силы, а долина Янцзы была прикрыта относительно слабо. К тому же цинские сановники были уверены, что англичане просто не смогут провести значительные силы далеко вверх по реке с очень сильным течением и множеством отмелей.
Действительно, до появления пароходов такой прорыв вглубь континента вверх по течению великой реки был бы просто невозможен. Китайские властители, воспитанные на классическом каноне древней китайской военной мысли – трактате «У-цзин», собранном и отредактированном ещё в эпоху династии Сун в XI веке, – просто не могли себе такого представить.
Между тем к началу июля английские пароходы исследовали фарватер Янцзы до того места, где она соединяется с Императорским каналом, и 6 июля 1842 года британская эскадра на буксире пароходов двинулась вверх по реке.
Бои под солнечным ударом
В течение всех 10 дней, пока англичане медленно продвигались по Янцзы, становясь ночью на якорь, китайцы их не тревожили. Ни заграждений, ни значительных укреплений и береговых батарей тоже не было. Только 16 июля огнём с кораблей и десантом были уничтожены три батареи на 20 орудий, прикрывавшие изгиб Янцзы в 20 милях от Чжэньцзяна — основной цели британской экспедиции. В отличие от многих китайских укреплений, эти батареи, по мнению британских офицеров, были расположены весьма удачно, но слишком рано открыли огонь и тем самым демаскировали себя.
Чжэньцян был обнесён высокой 6-километровой каменной стеной, но практически не имел пушек – они были ранее отправлены на укрепления в районе Усуна и уже числились среди британских трофеев. Гарнизон города, которым командовал маньчжур Хай Лин, состоял из 1200 маньчжуров, 400 монголов и 800 китайцев, в окрестных лагерях располагалось 3000 «зелёнознамённых» войск. Таким образом, англичане (считая тех матросов, которые могли быть использованы вне судов для усиления пехоты) имели двукратное численное превосходство, не говоря уже о качественном. Подкрепления из Нанкина, о которых при приближении англичан просил Хай Лин, так и не прибыли.
Карта Первой опиумной войны
Маньчжуры запретили населению покидать город, казнив некоторых беженцев. Небольшое количество брандеров, спущенных по реке, не причинило англичанам хлопот, но корабли в штурме Чжэньцзяна практически не участвовали, пехота справилась самостоятельно. Штурм был начат десантом на рассвете 21 июля 1842 года. Высадке китайские войска не препятствовали, хотя, по мнению англичан, с учётом сложной местности легко могли бы нанести десанту немалый урон.
Британская пехота отбросила «зелёнознамённых» солдат с высот, окружавших город, потеряв при этом больше людей от солнечного удара (температура была выше 40 градусов Цельсия), чем от огня противника. Китайцы отступили, не приняв рукопашного боя. Но у городских стен маньчжуры оказали ожесточённое сопротивление, встретив наступавших сильным огнём фитильных ружей и «гингальсов».
Чтобы взобраться на стены, англичане использовали штурмовые лестницы, действуя под прикрытием полевой артиллерии, ракет Конгрева и частого огня стрелков, рассыпавшихся в цепи у стен на расстоянии пистолетного выстрела. Британский полковник Дривер умер от солнечного удара, взобравшись на городскую стену – эти «естественные» смерти в разгар боя не должны удивлять: англичане были измотаны долгой войной в чужой стране, и перенапряжение боя в страшной жаре оказывалось смертельным.
«Маньчжуры падали от ружейного огня, но не падали духом…»
Одни из городских ворот англичане взорвали мешками с порохом. На стенах и улицах Чжэньцзяна завязалась упорная схватка. Противники хладнокровно расстреливали друг друга залпами в упор. Кремневые и капсульные ружья были эффективнее фитильных, но стрелявшие картечью старинные «гингальсы» тоже оказались действенны на узких городских улицах. Маньчжуры рубили англичан тяжёлыми мечами, те кололи их штыками.
Взрыв патронной сумки одного из убитых английских солдат от тлеющего фитиля лежавшего рядом убитого маньчжура вызвал панику целой британской роты – среди захватчиков давно ходили слухи о китайских пороховых минах. Китайцы, действительно, попытались подорвать англичан на одной из улиц при помощи заранее заложенного пороха. «Маньчжуры падали от ружейного огня, но не падали духом, англичане падали и от неприятельского огня, и от действия жары», – так описывают те уличные бои Бутаков и Тизенгаузен в «Обзоре войн европейцев против Китая».
Британцы громят маньчжурских солдат в униформе «тигровых воинов», английский рисунок середины XIX века
Три с половиной часа понадобилось штурмовым колоннам англичан, чтобы пройти менее двух километров навстречу друг другу. Овладев воротами и соединив свои колонны, они уже считали сражение законченным. Но около 800 оставшихся в живых «восьмизнамённых» солдат, убив свои семьи, чтобы они не достались врагу, перегруппировались и неожиданно пошли в самоубийственную контратаку. Те из них, кто не погиб в ходе завязавшегося упорного боя, отступили в городские переулки, чтобы покончить с собой. Комендант города Хай Лин приказал поджечь свой дом и погиб в огне.
Проведя тревожную ночь в мелких стычках и перестрелках с рассеявшимся по городу неприятелем, англичане на следующий день в маньчжурских кварталах обнаружили множество трупов женщин и детей из семей «восьмизнамённых» солдат. Многим по древнему монгольскому обычаю были переломаны хребты. Впрочем, ожесточённые отчаянным сопротивлением оккупанты тоже не щадили мирное население.
Город к тому времени представлял сплошные развалины с разлагавшимися на жаре трупами. Разрушив городские стены, англичане быстро вывели свои уже утомлённые боями и болезнями войска на транспортные корабли. К тому же на окраинах в окрестностях Чжэньцзяна их постоянно беспокоили местные ополченцы.
Британские суда блокировали Императорский канал и в первые же сутки, хотя ежегодный гигантский караван с зерном уже прошёл на север в Пекин, задержали около 700 грузовых джонок. Большой удачей для англичан был захват нескольких джонок с углём – их активно действовавшие пароходы уже испытывали нехватку топлива.
29 августа 1842 г., подписание Нанкинского договора на борту британского линейного корабля «Корнуолис». Европейский рисунок середины XIX века
Оставив на высотах у Чжэцзяна три полка пехоты с артиллерией и ряд судов для блокады Императорского канала, основные силы англичан на буксире пароходов снова двинулись вверх по Янцзы, к древней столице Китая городу Нанкину. Единственная встретившаяся по пути береговая батарея оказалось брошенной. На стенах Нанкина уже висели белые флаги. Здесь представители цинского императора приняли все требования британской короны.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
В отличие от европейских войн, Первая опиумная война началась без объявления — между её основными участниками даже не существовало дипломатических отношений. С конца 1839 года и до июня 1840-го военные действия носили характер отдельных стычек у морского побережья. Однако вскоре Британская империя пустила в ход серьёзные силы. И оказалось, что неказистая китайская армия практически ничего не может противопоставить своим могущественным врагам.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
Британцы накапливают силы
Экспедиционные силы Британии первоначально состояли из четырёх европейских полков, сводного волонтёрского полка Индийской армии, артиллерийских и сапёрной частей – всего 4094 человек, не считая прислуги. Флот в начале войны состоял из трёх линейных 74-пушечных кораблей, двух фрегатов (20 и 28 орудий), пяти корветов и бригов, а также четырёх вооружённых пароходов, принадлежащих Ост-Индийской компании. Сухопутные войска размещались на 28 транспортных судах.
Войска и корабли готовили в Англии и Индии, порох и артиллерийские снаряды доставили из Австралии, транспортные суда вместо балласта везли уголь для пароходов. Даже в этих деталях заметна основательность подготовки «варварского набега».
К июню 1840 года британские экспедиционные силы сосредоточились на внешнем рейде у Макао, несколько южнее Кантонского залива (устье Жемчужной реки, Чжуцзян). Ещё в период наполеоновских войн англичане планировали оккупировать этот португальский анклав под предлогом защиты его от французов, захвативших Португалию. По требованию китайских властей английская эскадра тогда ушла из Макао. Во время войны Англии и США в 1814 году английские военные корабли уже заходили в китайские воды у Кантона, преследуя североамериканских купцов.
Британские корабли и пароходы у берегов Китая, гравюра XIX столетия
Англичане, ещё не оценив в должной мере слабость китайских войск, не решились сразу атаковать форты Кантона (Гуанчжоу), как того требовало правительство в Лондоне. У англичан на данном театре боевых действий не было ни одной сухопутной базы, ощущался недостаток пресной воды – приходилось парусами собирать дождевую воду. К тому же, с июля в Южно-Китайском море начинается период тайфунов, существенно осложняющий мореплавание. Поэтому первая операция англичан была направлена именно на выявление и захват подходящей базы у побережья, которую было бы легко оборонять.
Проба штыка
Гонконг на тот момент ещё не возник, и такой базой выбрали город Динхай на островах Чжоушань в восточном Китае, у берегов провинции Чжэцзян, южнее устья реки Янцзы. 3 июля 1840 года английский пароход прошёл узким проливом в гавань Динхая. Китайские войска и флот сопротивления не оказали — видимо, от неожиданности. Пароход провёл за собой всю английскую эскадру.
Как несколько позднее писали офицеры Генштаба Российской империи подполковник Бутаков и капитан Тизенгаузен:
После полудня 4-го июля был отправлен на адмиральскую джонку парламентер, на которого китайцы пытались навести свои орудия, но не успели произвести выстрела, так как его шлюпка быстро пристала к борту. Когда китайский адмирал, находившийся в городе, приехал на джонку, ему было прочитано в присутствии экипажа требование английского правительства о сдаче Чусана. В прочтенном требовании было также включено обращение к китайскому народу, в котором английское правительство объясняло, что оно ведет войну только против Императора и мандаринов; однако это обращение, по-видимому, не произвело никакого действия на экипаж – по выражению лиц видно было, что китайцы более ненавидят англичан, чем своих притеснителей манджур
Ответа на ультиматум так и не последовало, и на следующий день, 5 июля 1840 года, в половине третьего пополудни пушечным выстрелом с английского фрегата начался первый крупный бой китайского и европейского войска. За 9 минут английские корабли разрушили ближайший китайский форт, средневековую 6-пушечную башню, и шлюпки с британским десантом беспрепятственно высадились на берег.
С высоты занятого холма англичане увидели город Динхай — четырёхугольник средневековых крепостных стен со рвом. Тут же британская десантная артиллерия открыла огонь по городу гранатами, вызвав пожар и панику среди населения.
Штурм средневековых стен был отложен на завтра, но на следующий день англичане увидели, что город покинут и жителями, и войском. В городе захватчики, к своему удивлению, нашли большие запасы пороха и значительные склады старинного, как им показалось, оружия.
Так, без потерь и упорных боёв, англичане получили удобную базу у побережья Китая, а развитое сельское хозяйство на островах обещало и решение продовольственной проблемы экспедиционных войск. Не меньше, чем слабое сопротивление, англичан поразило отличное состояние мощеных дорог в городе и окрестностях.
Британские корабли и десантные шлюпки у берегов Китая, гравюра XIX столетия
Опираясь на Динхай, английские суда двинулись вдоль китайского побережья на север и 10 августа бросили якоря у порта Тяньцзинь (ныне третий по величине город в Китае) в столичной провинции Чжили. Быстрое падение Динхая и появление «варваров» на подступах к Пекину повергло маньчжурское правительство в растерянность.
Губернатор столичной провинции маньчжур Ци Шань вступил с англичанами в переговоры. Те, в свою очередь, не смогли из-за отмелей ввести свои пароходы и тем более парусные суда в реку Хайхэ (Байхе). Британцы были вынуждены ввиду отсутствия закрытой якорной стоянки постоянно крейсировать в море, поэтому согласились на перемирие и ведение дальнейших переговоров в Кантоне.
Неудача с попыткой проникновения британских судов в устье Хайхэ носила стратегический характер. Здесь у Тяньцзиня река соединялась с Императорским каналом, который шёл с юга от Янцзы (самый длинный искусственный водный путь в мире — 1700 километров) и по которому Пекин и северные провинции снабжались продовольствием.
Контроль над этим стратегическим пунктом, без преувеличения, позволил бы англичанам взять Цинскую империю за горло. Планы этого стратегического «иглоукалывания» свидетельствует о том, что английское командование, в отличие от своих китайских коллег, неплохо изучило противника и его болевые точки.
«Обуздание варваров ласками»
В переговорах с англичанами маньчжурские чиновники, проводя политику «обуздания варваров ласками», объявили виновником конфликта губернатора Линь Цзэсюя. На свою беду, имперский уполномоченный Линь в это время успешно атаковал 5 английских судов, заставив их уйти от китайского берега. Из воды после боя выловили десяток английских трупов. Но пекинский император оценил эти события как «честолюбивые действия, ведущие к раздорам».
Пугавший мандаринов своей активностью Линь Цзэсюй был смещён со всех постов и сослан на чиновничью должность в далёкий Илийский край в Синьцзяне, куда уже проникало влияние России. Там он внимательно наблюдал за событиями на границах Китая и, по свидетельствам современных китайских политологов, предсказал, что наибольшую опасность границам империи Цин представляет расширяющаяся Российская империя: «В конечном счёте, именно Россия принесёт Китаю самые большие беды».
Пока же самые большие беды Китаю приносили китайские чиновники. Губернатор столичной провинции Ци Шань, так «удачно» начавший переговоры, был назначен императорским ревизором и направлен в Кантон на место Линь Цзэсюя для улаживания дел с англичанами.
Английский флот также направился к Кантону. В Динхае три четверти оставленного оккупантами гарнизона были к тому времени небоеспособны из-за болезней. Это, однако, не помешало упорным англичанам провести рекогносцировку Янцзы, пройдя почти сотню километров вверх по течению реки. Удобный путь в глубь Китая был открыт, и это сыграло решающую роль в дальнейшем ходе войны.
Англо-китайские переговоры продолжались в Кантоне до конца 1840 года. Ци Шань, хотя и всячески затягивал этот процесс разнообразными китайскими церемониями, с целью задобрить англичан сократил численность китайских войск и кораблей в районе Кантона, распустил ополченцев и снял береговые заграждения.
К англичанам же прибыли подкрепления – полк индийских сипаев и три военных судна, в их числе принадлежащий Ост-Индийской компании вооружённый пароход «Nemesis». Именно ему суждено будет стать самым знаменитым кораблём той войны.
Пароход «Nemesis» топит китайские джонки, европейский рисунок XIX столетия
5 января 1841 года англичане прервали затянувшиеся переговоры и через два дня атаковали китайские укрепления в устье Жемчужной реки, начав прорыв к Кантону. К тому времени, благодаря попустительству Ци Шаня, они хорошо изучили местность, плавая к берегам и островам устья за пресной водой.
Укрепления защищали вход в устье: западное, Щацзюе, состояло из форта на холме и артиллерийских береговых батарей у подножия холма на урезе воды, а восточное, Дацзюе (европейцы называли его Тикото), представляло собой несколько береговых батарей.
Комбинированные действия артиллерийских судов и шлюпочного десанта принесли англичанам успех. Пароход «Nemesis», сам по себе производивший на китайцев сильное впечатление, вдобавок применил ракеты системы Конгрева. Первая же пущенная ракета взорвала пороховые заряды и моментально уничтожила китайскую военную джонку.
Моряки Поднебесной в тот момент явно забыли, что живут на исторической родине ракет, и ударились в панику. Англичане, последовательно сосредотачивая артиллерийский огонь, практически безнаказанно расстреляли китайские корабли и береговые укрепления. В первый день боёв они захватили 191 орудие.
Многочисленные залпы «аркебуз» китайской пехоты, встретившей на берегу английский десант, также не смогли причинить атаковавшим заметный урон. Чэнь Ляньшэн, комендант форта Шацзюэ, пал в бою.
«Каждое действие, как его ни скрывай, обязательно станет известным варварам…»
Переговорщик Ци Шань отказался направить подкрепления погибавшим войскам и на следующий день запросил перемирия. А менее чем через две недели он, фактически, капитулировал, согласившись на условия англичан – выплату шести миллионов долларов контрибуции, уступку Гонконга и открытие Кантона для неконтролируемой торговли.
Англичане в ответ обязались освободить островной город Динхай, что Ци Шань в своих докладах императору представил как большую победу Китая в войне с варварами.
Император в далёком Пекине не сразу понял, что произошло в Кантоне и где находится этот неведомый остров Гонконг – он направил своего племянника с 17-тысячным контингентом «зелёнознамённых» войск в помощь Ци Шаню. Однако любившие друг друга подсидеть цинские сановники вскоре разъяснили императору суть «успехов» Ци Шаня.
Капитулянт был арестован и приговорён к смертной казни. Высокое маньчжурское происхождение позволило ему в итоге отделаться лишь конфискацией имущества – но конфисковали немало: 664 тонны серебряных монет и 17 тонн серебряного лома, и это не считая нескольких тонн золотых слитков, 11 ящиков брильянтов и 154 000 гектаров земельных владений.
Представители Ци Шаня передают англичанам Гонконг, европейский рисунок XIX века
После того как Ци Шаня отправили в кандалах в столицу, обороной Кантона до прибытия императорского племянника руководил сановник Ян Фан, носивший почётный маньчжурский титул «хоуцюе» за карательные операции против многочисленных китайских тайных обществ. Этот опыт не мог помочь ему в войне с англичанами, но, видимо, предполагалось, что искушённый жандарм покончит с английской агентурой в районе Кантона.
Благодаря активной торговле (и особенно наркоторговле) англичане, действительно, имели неплохие «агентурные» связи в лице своих контрагентов. Ещё Ци Шань докладывал императору: «В городах и всей провинции Гуандун предателей – великое множество. Вообще говоря, каждое слово и каждое действие, как его ни скрывай, обязательно станет известным варварам».
Это, однако, не помешало Ци Шаню вести переговоры с англичанами именно через такого «предателя», профессионального наркоторговца Бао Пына, знавшего английский язык. Впрочем, значение «агентуры» англичан для их военных успехов не стоит преувеличивать, а под ярлыком «предателей» у маньчжурских сановников фигурировали не только агенты оккупантов, но и китайские патриоты, выступавшие против всех «варваров», как английских, так и маньчжурских…
Ян Фан и воевать начал как полицейский: он объявил награду в 50 тысяч серебряных монет за голову каждого британского командира. Излишне говорить, что эти награды не нашли своих героев.
Пароходы атакуют
22 февраля 1841 года английская эскадра, снявшись с якоря у переданного им месяц назад Гонконга, снова двинулась к устью Жемчужной реки. В авангарде двигались пароходы, показавшие себя незаменимым средством войны среди речных островов и протоков. Китайцы вновь занимались активным строительством речных заграждений, вбивая в дно сваи и затапливая на фарватере джонки с камнями. Англичане перехватили китайское посыльное судно, вёзшее адмиралу Гуань Тяньпэю приказ поспешить с устройством заграждений.
Пароход «Nemesis» и четыре больших десантных шлюпки с пушками вошли в устье, разогнали китайских строителей – и попали под огонь хорошо замаскированной китайской батареи. Огнём с парохода и десантом батарея была уничтожена, англичане потерь не имели – стреляли китайские пушки и артиллеристы плохо.
26 февраля, расчистив заграждения, введя все корабли в устье и устроив свою артиллерийскую батарею на одном из островов, англичане начали генеральный штурм китайских укреплений в районе Хумыня – именно здесь китайцы полтора года назад сожгли конфискованный у европейцев опиум. Британский десант размещался на пароходах, шлюпках и захваченных китайских джонках.
Китайцы ещё издали открыли огонь, англичане без выстрелов подошли к укреплениям, встали на якорь и обрушили шквал огня. Погода стояла безветренная, и когда стало невозможно вести артиллерийский огонь из-за густых клубов дыма, в дело пошёл английский десант.
Непосредственно командовавший китайскими войсками с самого начала войны адмирал Гуань Тяньпэй погиб в бою, всего было убито около 500 китайских солдат и свыше 1000 взято в плен. Англичане захватили около 380 орудий.
Британский десант на берегах Жемчужной реки, европейский рисунок XIX столетия
Относительная лёгкость успеха англичан объясняется их техническим и тактическим превосходством – они умело и последовательно сосредотачивали артиллерийский огонь на объектах атаки, искусно используя сектора, непростреливаемые средневековыми китайскими орудиями. Британские разрывные снаряды, первая шрапнель и ракеты Конгрева оказывали подавляющее воздействие на китайские батареи, а «зелёнознамённые» солдаты не выдерживали решительной штыковой атаки английского десанта.
К тому же следует помнить, что китайские войска здесь не имели заметного численного превосходства, опять не получали подкреплений и вступали в бой по частям. Это вообще характерно для той войны – сражаясь с 400-миллионным Китаем, английские экспедиционные войска во многих локальных боях зачастую имели численное превосходство над китайцами.
Англичанам до самого конца войны противостояли разрозненные провинциальные гарнизоны, неопытность которых часто приводила к тому, что британцы били их по частям. Не знавшим ранее настоящих сражений «восьмизнамённым» и «зеленознамённым» командирам либо не удавалось создать решающего численного преимущества, либо не удавалось его реализовать…
На следующий день британская эскадра двинулась вверх по реке к Кантону, попутно разрушив заграждение из цепи плотов. При этом английские пароходы подверглись обстрелу с берега из ручниц, крупнокалиберных ружей («гингальсов», как их тогда именовали англичане, вспомнив это оружие эпохи Столетней войны). К удивлению англичан, китайцы стреляли из этого оружия свинцовыми пулями более метко, чем из артиллерийских орудий.
Уничтожая по пути китайские береговые батареи и заграждения, англичане достигли острова Вампу близ Кантона, где спустя 80 лет зародится современная китайская армия. Пока же с острова снова открыла неожиданный огонь отлично замаскированная батарея. Но её 23 средневековых пушки закономерно не отличились меткой стрельбой и были захвачены стремительным шлюпочным десантом. Китайцы бежали, потеряв несколько человек убитыми, англичане обошлись одним смертельно раненым.
На острове Вампу англичане захватили ещё один 30-орудийный форт, а уже 3 марта 1841 года было заключено трёхдневное перемирие, воспользовавшись которым, «варвары» исследовали путь от Вампу к Кантону. В эти дни к эскадре подошли подкрепления в виде войск, эвакуированных с островов Чжоушань, таким образом под Кантоном сконцентрировались практически все экспедиционные силы Британии. К китайцам также прибывали подкрепления – «главным образом, из северо-западных провинций, т.е. народ чуждый и страшный для самих кантонцев».
Карта «Первой опиумной войны».
По окончании перемирия, как писали российские офицеры Бутаков и Тизенгаузен, «до 18-го марта дальнейшие действия заключались в уничтожении и занятии фортов, построенных по берегам реки, которых китайцы, собственно говоря, совсем не защищали». Например, взятие форта «Макао» стоило англичанам трёх раненых, а китайцам — нескольких убитых.
Между тем, этот форт, расположенный на маленьком островке посредине реки, представлял собой круглое в плане каменное сооружение с башней посередине и был вооружён 22 орудиями. По обе стороны от форта к берегам реки шло заграждение из плотов, усиленное сваями и затопленными джонками, которое прикрывалось земляной батареей на 8 небольших орудий.
Увы, могучие средневековые укрепления и многочисленные средневековые пушки не могли остановить британские пароходы и профессиональных солдат с большим опытом наполеоновских и колониальных войн.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
После обидного поражения у фортов Дагу в июне 1859 года англичане и французы деятельно готовились к реваншу. Командный состав и значительная часть солдат союзных войск имели боевой опыт нескончаемых колониальных конфликтов в Индии и Алжире, недавних войн в России, Иране и Италии. Вместе с подавляющим техническим превосходством это давало колоссальный перевес англо-французских сил над китайскими войсками.
К тому же, разорённая восемью годами непрекращающейся гражданской войны, контролировавшая едва ли половину прежних владений Цинская империя не могла создать и значительного численного превосходства на избранном союзниками театре боевых действий. Лучшие бойцы Китая – «небесные» армии тайпинов и «добровольцы» Цзэн Гофаня – уничтожали друг друга далеко к югу, на фронтах гражданской войны в долине Янцзы.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов
Англичане занимают будущий Порт-Артур
Император приказал «знамённому» монголу Цэнгэринчи дополнительно мобилизовать конницу в Маньчжурии и Монголии. По слухам, на китайскую службу были тайно наняты европейские инженеры-фортификаторы.
Но в целом, каким бы это ни показалось странным, властям 400-миллионной страны просто не хватало ни войск, ни оружия, чтобы надёжно прикрыть направление, на которое нацелилась англо-французская эскадра – морской берег столичной провинции Чжили между Шаньдунским и Квантунским полуостровами. Имевшиеся в наличии войска концентрировались исключительно в районе Дагу и Тяньцзиня, то есть – между Пекином и морем.
Не хватало китайцам и решимости вести настоящую войну – император Сяньфэн сохранял иллюзии о склонности европейцев к переговорам. Поэтому он приказал Цэнгэринчи укреплять Дагу и одновременно убрать гарнизон из ближайшей гавани Бэйтана, всё ещё предназначавшейся для мирной встречи чужеземных дипломатов.
Однако английский и французский посланники намеревались вести переговоры исключительно в сопровождении своих армий в уже «наказанном» Пекине.
Сухопутные силы англичан, предназначенные для броска на Пекин, возглавил 52-летний генерал-майор Джеймс Грант, всю жизнь провоевавший в британских колониях. В чине майора он уже побывал в Китае, приняв участие в Первой «опиумной» войне двадцатью годами ранее. Затем успешно командовал полком в Индии во время затяжных войн с сикхами.
Незадолго до начала Третьей «опиумной» войны Грант особо отличился при подавлении сипайского восстания – получив генеральский чин и командуя кавбригадой, штурмовал Дели, после чего возглавлял всю британскую кавалерию в Индии, громя многократно превосходящие армии повстанцев.
Генерал Джеймс Грант, командовавший британскими сухопутными силами в 1860 году
В начале лета 1860 года, дождавшись попутного направления муссонов, англо-французская эскадра двинулась вдоль китайского берега на север. Ещё в апреле, как и во время Первой «опиумной» войны, интервенты заняли острова Чжоушань. На этот раз местные гражданские и военные чиновники Цинской империи сдали архипелаг без боя.
Китайский гарнизон состоял из семи батальонов-«инов» войск «зелёного знамени», в каждом из которых не насчитывалось и половины от положенных по штату пятисот солдат. Острова стали удобной транзитной базой и угольным складом для европейской эскадры.
В Чжилийском заливе интервенты создали две операционных базы. Французы избрали южную часть залива – бухту Чифу на побережье полуострова и одноимённой провинции Шаньдун. Англичане – северный берег залива, бухты в Даляньхуане на Ляодунском (Квантунском) полуострове. Через три десятка лет эта местность станет известна в России как порт Дальний и военная база Порт-Артур.
Китайские войска не оказали ни малейшего сопротивления в местах высадки союзников – даже на Квантунском полуострове, который был частью Маньчжурии, «священной родины» господствующего этноса империи Цин. Это позволило европейцам спокойно в течение месяца исследовать китайское побережье в районе Дагу и обстоятельно подготовить десантную операцию.
Англичане и французы провели несколько ночных разведывательных высадок на берег к югу и северу от устья реки Байхэ, исследовали особенности береговой полосы и даже захватили «языков» из числа местных рыбаков.
Залив не имел бухт, подход к берегу больших морских судов затруднялся множеством отмелей, а илистое дно делало невозможным высадку с моря артиллерии и кавалерийских частей. Результаты разведки заставили союзников отказаться от первоначального плана высадки сразу на обоих берегах Байхэ и перенести десантирование сухопутных частей в единственное удобное место в десятке миль к северу от Дагу – устье речушки Бэйтанхэ у деревни Бэйтан.
Система обороны устья Байхэ включала на каждом берегу по большому форту, обстреливавшему море и устье. За каждым из них находилось по другому форту, защищавшему реку перекрёстным огнём. Все четыре форта прикрывали огнём друг друга.
Для их защиты со стороны суши на каждом берегу китайцы возвели по укреплённому лагерю, расположенному на границе между илистым побережьем и твёрдой землёй. Вход в реку Бэйтанхэ, куда нацелились союзники, защищали два небольших форта с 13-ю и 9-ю орудиями. Всего в районе Дагу находилось около 25 000 воинов империи Цин.
Деревянные пушки Китая
Утром 1 августа 1860 года 38 канонерских лодок доставили в устье Бэйтанхэ шлюпки с десантом. Неспешно высадившись на южном берегу, союзники к ночи заняли деревню Бэйтан, имевшую около 30 000 населения (по европейским меркам это был город), и близлежащий форт.
Никакого сопротивления они, к своему удивлению, не встретили – деревня и форт не были заняты китайскими частями. Лишь две сотни маньчжурских всадников издалека наблюдали за действиями десанта.
Высадка англо-французских сил у деревни Бэйтан 1 августа 1860 года. Европейская гравюра середины XIX
Большая часть населения Бэйтана бежала. В некоторых домах интервенты обнаружили трупы женщин и детей, зарезанных своими мужьями и отцами, чтобы они не достались захватчикам. Заняв покинутый форт, союзники выяснили, что все установленные там пушки сделаны из дерева – выдолбленные брёвна скреплены обручами из железа и кожи.
Европейцы сочли их муляжами орудий, не догадываясь, что и из таких «пушек» можно произвести по нескольку выстрелов – китайские партизаны будут использовать подобные орудия против японских оккупантов даже в годы Второй мировой войны.
А в середине XIX века войскам империи Цин приходилось использовать деревянные пушки из-за острой нехватки железной и бронзовой артиллерии. Металлические пушки, стоявшие на фортах Бэйтана, годом ранее перевезли для усиления обороны фортов Дагу.
Форты оказались заминированы (пороховые заряды обнаружили сапёры). В течение двенадцати дней союзники накапливали в Бэйтане войска и перевозимые с кораблей запасы. Крупных боёв в это время не происходило, однако в ходе мелких стычек с разъездами маньчжуро-монгольской конницы интервенты потеряли несколько десятков человек.
Схема района боёв за форты Дагу в августе 1860 года. В верхней части схемы хорошо видна деревня Бэйт
На рассвете 12 августа союзники двинули свои части на юг, к реке Байхэ и фортам Дагу. На марше их атаковала рассыпавшаяся лавой монгольская конница, поддержанная редким огнём мушкетов и гингальсов. Атаку отбили британские драгуны и кавалеристы-сикхи, от которых монголы на более выносливых лошадях ушли без больших потерь.
Вскоре европейцы при поддержке полевой артиллерии атаковали защищённый земляным валом лагерь китайских войск у деревни Синьхэ. Китайцы отвечали беглым неточным огнём гингальсов и фитильных ружей, и вскоре, не приняв рукопашного боя, оставили свой лагерь и отошли к укреплённому посёлку Тангу, находившемуся на берегу Байхэ в нескольких милях выше фортов Дагу.
В захваченном лагере союзники обнаружили фрагменты переписки Цэнгэринчи с пекинским двором, из которых сделали вывод, что штаб китайского главнокомандующего по переводам европейских газет изучал прения в британском парламенте по поводу планов и перспектив войны.
Посёлок Тангу окружал вал с 16-ю бронзовыми орудиями и два рва. В течение следующих суток (13 августа) союзники проводили разведку местности на северном, левом берегу Байхэ. 14 августа 1860 года в 4 часа утра англичане и французы начали наступление на Тангу. Английские части, двигавшиеся вдоль реки, подверглись артиллерийскому обстрелу с противоположного берега, но два нарезных орудия Армстронга быстро подавили этот огонь.
Союзники с дистанции в 400 м начали обстрел валов Тангу из полевых орудий и винтовок. Китайцы некоторое время отвечали огнём пушек, гингальсов, фитильных ружей и даже выпустили по противнику несколько пороховых ракет. Вскоре под убийственным огнём англо-французских войск они оставили Тангу и отступили к фортам Дагу. За валами союзники нашли много трупов китайских солдат, обезображенных разрывными снарядами.
Штурм Дагу
Командующий французским десантом генерал Монтобан предлагал с ходу переправиться на южный берег Байхэ и штурмовать наиболее крупный форт Дагу. Осторожный генерал Грант отклонил это смелое и почти авантюрное предложение. В течение нескольких дней европейцы вели разведку и подтягивали тылы.
18 августа генерал Монтобан, не послушав своего британского «напарника», переправил французских егерей, сапёров и матросов на правый, южный берег Байхэ. Генерал Грант был вынужден поддержать союзника, и интервенты, используя захваченные китайские джонки, начали строить наплавной мост через Байхэ. От быстрого штурма фортов, находившихся на южном берегу, союзники после долгих споров отказались.
Генерал Шарль Монтобан, командовавший французскими сухопутными силами в 1860 году
На 21 августа был назначен штурм фортов левого, северного берега – пехота атаковала форт, расположенный выше по течению реки, который был прикрыт двумя рвами и заграждениями из деревянных кольев. Одновременно с этим канонерки должны были вести обстрел второго форта, находившегося возле устья. Все англо-французские канонерские лодки, способные действовать на реке Байхэ, были сведены в один отряд под единым командованием.
21 августа в 6 часов утра 23 полевых пушки союзников с полуторакилометровой дистанции открыли огонь по форту. Накануне китайцам пришлось снять часть орудий, предназначенных для обстрела реки, и приспособить их для сухопутной обороны форта. Среди этих пушек было и два крупнокалиберных орудия, поднятых с затонувших британских канонерок годом ранее. По союзникам вели сильный огонь и пушки с противоположного берега реки.
Через час артиллерийского противоборства в фортах стали взрываться пороховые погреба – после нескольких минут замешательства китайцы смогли возобновить огонь. В это же время европейцы стали перемещать полевую артиллерию на позиции, находившиеся в пятистах метрах от валов форта.
Вскоре, под прикрытием стрелковых цепей, в атаку пошли густые колонны англичан и французов со штурмовыми лестницами. С 50–70 метров их встретил плотный и действенный с такого расстояния огонь китайских фитильных ружей. Несмотря на потери, европейская пехота переправилась через рвы и полезла на вал.
Европейцы атакуют форты Дагу, гравюра середины XIX века
Прекратив ружейный огонь, китайцы начали действовать пороховыми гранатами, стрелами, камнями и сыпать на головы атакующих известь. Некоторое время им удавалось сбрасывать все штурмовые лестницы. Генералу Коллино, командовавшему одной из двух французских бригад, пришлось лично повести в атаку резервы. Пехота союзников несла потери у валов, а внутри фортов китайцев косили разрывные снаряды европейских пушек.
Вопреки ожиданиям англичан и французов, солдаты Цинской империи в этот раз приняли рукопашный бой на укреплениях и внутри форта, когда атакующим всё же удалось с двух сторон взобраться на валы.
Европейцы объясняли эту неожиданную стойкость тем, что командовавшие обороной форта высшие маньчжурские офицеры предпочли отступлению смерть – генерал Чэнь И пал в рукопашной схватке, а генерал Ша Чуньюань, видя неизбежное падение форта, со знаменем в руке перерезал себе горло.
Рукопашная схватка за один из фортов Дагу в 1860 году. Европейская гравюра середины XIX века
Новые переговоры и путь на Пекин
Из-за немалых потерь и усталости солдат английский и французский командующие первоначально колебались – продолжать штурм обстреливаемого канонерками второго форта или отложить его на следующий день. Их колебания разрешили парламентёры, прибывшие от чжилийского наместника Хэн Фу, который предлагал союзникам прекратить военные действия в обмен на разрешение плавать по реке Байхэ. Союзные генералы потребовали безоговорочной сдачи всех фортов и оружия.
Не дожидаясь ответа, англичане и французы двинулись к последнему форту левого берега и беспрепятственно заняли его, разоружив две-три тысячи китайских солдат.
В ходе дальнейших переговоров китайцы сначала отказывались сдать форты правого берега, но к вечеру Хэн Фу согласился сдать все укрепления с вооружением и запасами, а также направить к союзникам маньчжурских офицеров, чтобы показать места закладки мин в фортах и подводные заграждения на реке.
В итоге европейцам достались все форты Дагу с 518-ю орудиями и свободный доступ на реку Байхэ – важнейший путь на Тяньцзинь и далее к Пекину. В ходе штурма форта 21 августа цинские войска потеряли до 2000 человек убитыми и ранеными, англо-французские силы – около 400 человек.
Стены одного из фортов Дагу после обстрела европейской артиллерией, фото 1860 года
Осмотрев форты устья Байхэ, союзники пришли к убеждению, что занятие их со стороны моря было бы делом невозможным. Особо прочными оказались и шесть рядов заграждений на реке – деревянные сваи, боны и металлические колья, чьи острия показывались над водой лишь во время отлива. Все форты были прикрыты рвами с заграждениями из кольев. Обращённые к морю валы фортов, сложенные из земли и тростниковых фашин, достигали 10 м в высоту.
Внутренняя часть одного из фортов Дагу после обстрела европейской артиллерией и штурма, фото 1860 го
Та же часть форта с другого ракурса
Спустя сутки, 23 августа 1860 года, адмирал Хоуп на шести канонерских лодках достиг Тяньцзиня, сделав то, что у него не вышло годом ранее. Китайские войска уходили по направлению к Пекину.
25 августа передовые части английской и французской пехоты, прибывшие на канонерках, высадились в Тяньцзине. Остальные кавалерийские и пехотные соединения союзников двигались берегом вдоль Байхэ. Заняв богатый город, оккупанты не удержались от грабежей.
До 7 сентября англичане и французы вели в Тяньцзине переговоры с представителями императора Сяньфэна. Император соглашался на все экономические требования союзников, но отказывался платить контрибуцию и принимать европейских посланников, опасаясь, что они всё же не падут перед ним ниц (что тут же вызовет у китайских подданных обоснованное сомнение в его «божественном мандате»).
Не добившись от цинских сановников подписания требуемых соглашений, европейские генералы и дипломаты сочли, что китайцы затягивают переговоры, чтобы подготовить оборону своей столицы, и приняли решение двигаться от Тяньцзиня вдоль Императорского канала к городку Тун (Тунчжао). Этот населённый пункт располагался всего лишь в дневном переходе от столицы Китая.
А еще у меня есть канал Хроники Прошлого, где я выкладываю еще больше историй и фотографий из этого и других периодов