Про книги. Продолжение 3⁠⁠

Давайте сегодня расскажу не про фантастику? )

Есть такой замечательный товарищ, пишущий в сетях - Шемякин Джон Александрович, изумительного таланта человек)

И вышла у него книга (на самом деле три, но я только одну прочел)

Я вам, для затравки пару отрывочков заброшу, а вы уж сами решите стоит прочесть или нет.

Я думаю что очень даже стоит)

Я все-таки в семинарии учился, мне легче. А вот неподготовленному совестливому человеку сейчас, конечно, тяжело. Везде ему видится какая-то «его вина».
Стоны про вину характерны для большинства моих знакомых. У каждого из моих знакомых есть вина, и в этой вине они каются. Смотрю на все это дело с любопытством сытого зяблика.
Я получил кое-какое классическое образование. И прекрасно знаю, что вот у русских людей «вина» – это мама моя, мама! Это все! Это корень! Русские покаяние и раскаяние не различают в своем эмоциональном вихре постоянном, настолько все навыворот.
А у европейцев вина есть производная от «хюбрис» – умышленного злодеяния твоего, и производная от «кульпа» – непредумышленного твоего злодеяния. Каются публично в непредумышленном. А в предумышленном – не каются. То есть разбираются в составе вины, в ее качестве, сорте, взвешивают на руке, раскладывают, заворачивают, разворачивают…
А для камчадалов любая твоя вина – это прямая вина соседей. Или бога. Или бога соседей. А страдать из-за вины надо потому, что за правильное страдание перед Пасхой в церкви давали вкусный сахар.
Для русских вина – это занятие, для европейцев – упражнение, для камчадалов – ветер уносит прочь дым от костра.

Эпиграф: «Скажите мне, мадам, зачем вы привезли в Гвинею свою болезненно изнеженную дочь?»
Чтобы понять инопланетность существования огрызочков моего славного поколения, достаточно начать объяснять новому поколению социально-бытовые подробности прошлой жизни.
– Ты где с мамой познакомился?
– На партсобрании, – ответил автоматически.
– Где?!
– На собрании членов Коммунистической партии Советского Союза, – осторожно конкретизирую, уже учуяв подвох.
– Ты был коммунистом? И мама была коммунистом?!
– Я был коммунистом. А мама была секретарем комитета комсомола.
– Она секретаршей работала?!
– Нет, она не работала секретаршей. Она была руководителем ячейки Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи своего факультета. – И после паузы безжалостно делаю контрольный в голову: – На неосвобожденной основе.
Помолчали.
Катал по сердцу ощущение, что я – заблудившийся в колхозных полях под Ленинградом бывший камергер двора. Такой растерянный, обутый в калоши на босу ногу, оборванный старик в перевязанных веревкой штанах с лампасами, пугливо выкапывающий брюкву под немигающими взглядами деревенского актива. То есть перед неминучими такими люлями.
«Компри, мужички?! Ме вуайон! – обреченно суетится. – Сет эноди ни жаме экри! Па де проблем, мез ами?! – Хорохорится. – Ном де дье… Послушайте, я не понимаю, решительно не понимаю, кескельди се товарищ? Так нельзя, позвольте, госп… мужички, сэ импосибль, это больно, господа, не надо! Нет!..»
– А зачем собрание было? – Это снова дочурка допытывается.
– Тренинг, дорогая, формирование тим спирит, все дела. Плюс личностный рост сотрудников. Не пришел на личностный рост по тим билдинг систем – все, в Венгрию не едешь.
– А что вы делали на собрании этом?
– Слушали инструктора райкома.
– Чего?!
– Районного комитета… В общем, коучера мы слушали. На коучинге. Он нам про проблему промтоваров говорил. И про ребрендинг. Про перестройку то есть.
– …
– Короче, говорил коучер про кризис консьюмеризма, про то, что не надо нам ничего. Есть макароны, маргарин, брюки, отличные туфли, носки синтетические, шарфы скоро в продажу поступят мохеровые, а все остальное – консьюмеризм, и надо больше про нематериальные мотиваторы думать. Нематериальное стимулирование использовать чаще, начинать надо с себя, все дела. А то вещизм чистой воды и очереди.
– И там ты с мамой познакомился.
– Да, я написал записку в президиум, топ-менеджменту, что вместо резолюции собрания надо всем пойти на вокзал и разгрузить пять вагонов с арбузами, направленных нам по шефской линии. А мама твоя мою записку в президиум, топ-менеджменту то есть, не передала, сказала, что в прениях заслушает… Все, иди отсюда!

Как-то из жизни уходит красота дикой злобы и прелесть настоящей ненависти.
Что-то мы потеряли по дороге.
Вот открываешь журнал «Русский вестник» за 1901 год. Лично для меня это актуальная периодика.
В разделе «Смеси» читаешь про итальянского разбойника по имени Музолино. У этого итальянского разбойника берут интервью.
Понятно, что самого Музолино с яростью и пронзительным воем ищет вся итальянская полиция, идут облавы, жандармы врываются в дома, по воздуху летают перья, плач, ор, грубые окрики. Перепончатые крылья шпионажа закрывают половину неба. Пыль, поднятая бесконечными погонями, не успевает оседать на обжигающую кожу сицилийских кроваво-красных апельсинов, зреющих вдоль белесой дороги.
И среди всего этого правоохранительного чудотворения разбойник Музолино дает интервью корреспондентам. Беседует, в частности, с корреспондентом «Нью-Йорк геральд».
В Нью-Йорке тогда почему-то стали популярны истории про именно итальянских бандитов. Хотя у нас под Ельцом мы могли для «Нью-Йорк геральд» найти таких славных персонажей, что репортеру для начала, к примеру скажем, руку бы отрубили по локоть, ответили на его вопросы, снимая с него ценные вещи, и отправили бы обратно в Америку, неловко с непривычки улыбаясь в бороды.
Но американская публика хотела про итальянских бандитов. А «Русский вестник» перепечатывал интервью американских репортеров. Считала редакция «РВ», что в Воронеже про Музолино тоже будет интересно читать.
Про «романтического разбойника» (так в статье) «Русский вестник» в ноябрьском выпуске пишет так, что волосы становятся дыбом от восторга за чужую красоту:
На нем был костюм оперного бандита: черная бархатная куртка, красная повязка на голове, а жилет его украшен множеством медалей и серебряных украшений, отнятых у его жертв, и религиозных изображений, которые он, очевидно, приобрел при частом посещении церквей. Сумка его переполнена патронами, а между колен он держал заряженное ружье…
Именно в таком виде удобнее всего было маскироваться в Сицилии под благонамеренного обывателя. Затеряться в толпе. Преступники склонны к мимикрии.
На левом боку Музолино висел внушительных видов кинжал, похожий на короткий меч, а на правом торчал револьвер с золотой насечкой.
Вы такие видели. Популярные есть фотокарточки на этот счет.
Затем бандит принял горделивую осанку и воскликнул: «Горе тому, кто посмеет поднять руку на Музолино! Из этих гор меня может вывесть только полное прощение, собственноручно подписанное королем! Я должен сказать вам по секрету, впрочем, можете даже прокричать об этом на весь мир, что моими следующими жертвами будут Цироло и тот из моих двоюродных братьев, который служит проводником у войск, посланных за мной. Молодой человек, предающий своего кровного, не заслуживает ничего лучшего!
Этот абзац я прочел очень громко, чтобы слышали все в доме.
Потом спустился вниз, к людям, и прочел с выражением этот же абзац вторично, устремляя время от времени огненный взор то на одного жующего домочадца, то на другого, затрагивая пламенным веером и остальных замерших в неестественных позах трудолюбия родственников.
Время от времени следует показывать в доме некоторую расстановку сил. Вкупе с науськиванием домочадцев друг на друга, примеры из реальной повседневной истории, живые угрозы, ночные побудки с пробежками действуют на окружающих родненьких кровинок отрезвляюще.
Мне будет горько повторить судьбу состарившегося бегемота, которого прогнали из стаи какие-то молодые уроды, и он побрел куда-то в ядовитые заросли на подгибающихся от обиды ногах. Вчера по ТВ видел этот сюжет. Всю подушку истерзал от сочувствия к родной душе. Хотел денег выслать, но титры просмотрел.
Вернемся к романтическому разбойнику.
«Музолино при воспоминании о предательстве своего родственника воспламенился гневом, – пишет, вероятно, трясущимися руками репортер, ища глазами выход из пещеры. – Музолино бросил свой кинжал на воздух и поймал его зубами, поднял ружье и схватил шестиствольный револьвер в левую руку».
Шестиствольный! Кинжал в зубах! И глазами так, как иногда еще показывают в индийских фильмах!
Господи, как же хорошо! Как нравоучительно, изящно, красиво, по-балетному просто и искренне!
Я обязательно так научусь.

Читайте хорошие книги)

А плохие не надо.

До скорой встречи.