Мемуары моего прадеда. Часть 21. Преподавание и квартирный вопрос.⁠⁠

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 20. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_20_vozvr...

Продолжение:

Часть 21. Преподавание и квартирный вопрос.

Начали прибывать курсанты. Часть из них прибыла из воинских частей, прошедших службу в армии. Началась напряженная работа по подготовке училища к началу занятий. Ремонтировали казармы в основном силами прибывающих курсантов под руководством офицеров батальонов и рот. Прибывающее оборудование и имущество для училища разгружалось, перевозилось и переносилось всем личным составом училища, в том числе и преподавателями. Строили учебный полигон, стрельбище. Но основная работа преподавательского состава состояла в корректировании программ, оборудовании классов и лабораторий. На первом этапе основную учебную нагрузку взяли на себя общевойсковой и социально-экономический циклы, так как специальные циклы были заняты оборудованием спец. лабораторий и работой над совершенно новыми программами, ибо училище такого профиля было создано впервые в нашей армии.

Мне, как начальнику связи и старшему преподавателю связи кроме подготовки к преподавательской работе необходимо было организовать внутреннюю телефонную связь в училище, оборудовать телефонную станцию, подобрать телефонисток и организовать дежурство. Также нужно было оборудовать телефонный выход на городскую АТС. Кроме того, я был членом парткомиссии училища, почти каждый вечер происходили заседания, рассматривались вопросы приема курсантов в партию, персональные дела и дела по смене фамилий курсантов с еврейских на русские.

Командование училища и политотдел в короткий срок сумели укомплектовать и сколотить дружный работоспособный коллектив. Многие из преподавательского состава, особенно общевойскового цикла, были участниками Великой Отечественной войны и на занятиях передавали курсантам свой боевой опыт. Когда не хватало преподавателей или у кого была слишком большая нагрузка, учебный отдел предлагал другим преподавателям взять часть нагрузки на себя, и это принималось как должное. Помню, я, кроме своего предмета, вел некоторое время и "Военную Администрацию", и целый год преподавал "Тактику" слушателям курсов усовершенствования офицерского состава при нашем училище. Так же относился к порученному делу и каждый из остальных преподавателей, считая общественные интересы выше личных.

Мы учили курсантов и учились сами, постоянно совершенствовали свой опыт преподавания путем взаимного посещения лекций, проведения открытых уроков, научных конференций и т.д.

О высокой подготовке в нашем училище можно судить хотя бы из таких примеров. Как-то находясь в отпуске в Ленинграде, я встретил нескольких офицеров - бывших наших курсантов, поступающих в академию. Я спросил: "Трудно сдавать экзамены?" Они весело ответили: "Нам-то нетрудно, так как в училище получили хорошие знания, а другим - очень трудно".

В организационный период начальником училища был полковник Мавзутов, а затем его сменил полковник Лашко Иван Романович. Начальником политотдела - полковник Гуськов, начальников учебного отдела - подполковник Дьяков и помощником начальника училища по хозяйственной части - Захар Львович Шейнкин.

Большие трудности офицеры и преподаватели училища встретили в вопросе обеспечения квартирами. Начальник жилищного отдела гарнизона мало что делал для этого. А между тем в городе шла почти в открытую торговля жилплощадью. Офицеры на собраниях возмущались поведением работников жилотдела, их бездеятельностью, писали коллективные письма в редакции газет. Последнее письмо было составлено в стихотворной форме - все безрезультатно. Тогда было решено убрать Беленького с должности начальника жилотдела гарнизона. Подобрали на эту должность полковника в отставке, старого коммуниста, который заверил офицерское собрание, что сделает все возможное, чтобы обеспечить офицеров и их семьи квартирами. Начал с того, что, переодевшись в цивильную форму, пошел на площадь, где осуществлялась купля-продажа квартир, и под маркой покупателя составил список адресов предлагаемых квартир и комнат. На следующий день очередников-офицеров в присутствии милиции стали размещать по квартирам, оформив предварительно ордера. После этой операции все маклеры узнали нового начальника жилотдела, и дело опять затормозилось.

На почве боев за квартиру у меня произошла первая "стычка" с начальником политотдела училища. Я нашел человека, который уезжал в Москву, и предложил мне оставить за мной квартиру, но с условием, чтобы я купил всю его мебель. Я, конечно, согласился с благодарностью, тем более что жена была в положении. Получив ордер на квартиру в жилотделе гарнизона, я вселился с семьей в квартиру. Бывший владелец выехал. Через несколько дней меня вызывают в суд, как ответчика. Оказывается, эта квартира была на пристреле высокопоставленного протеже для одной женщины. Задним числом был выписан ордер на эту квартиру, и я убедился на суде, что все было тщательно подготовлено в пользу этой дамы, заранее наняты лучшие в городе адвокаты.

Короче говоря, мой ордер на эту квартиру был признан недействительным, и я должен был к определенному сроку освободить квартиру. Я стал нажимать на жилотдел, считая их виновниками, почему они позволили совершить комбинацию с ордерами. Наконец мне выдали ордер на квартиру уезжающего уполномоченного Госплана. Но когда я пришел к нему с ордером, он отказался меня пустить, сказав, что он не выезжает, а готовится менять квартиру. Я продолжал жить в ранее полученной квартире, несмотря на решение суда.

Однажды под вечер приходит к нам на квартиру симпатичный старикашка - судебный исполнитель, и говорит, что завтра нас будут выселять. Я его предупредил, чтобы приходили только к вечеру, когда я буду дома, а днем у меня занятия в училище (я проводил занятия по шесть часов в день). Тем более, я сказал, что жена в положении, и поэтому я не могу допустить, чтобы в мое отсутствие приходили выселять. Судебный исполнитель оказался благородным человеком, он прекрасно понимал, что выселение незаконно, и предупредил меня, что выселение готовится именно днем, когда меня не будет дома. Он многое мне рассказал о темных делах, которые делаются в городе, и очень нелестно отозвался даже о секретаре об-кома партии Гапии, Это произвело на меня очень неприятное впечатление, ибо до сих пор руководителей партии такого ранга я считал кристально чистыми людьми.

Утром, перед началом занятий, я послал к себе на квартиру двух солдат, проинструктировал их, чтобы никаких лиц не пускали в квартиру до моего прихода.

Среди дня прибыла большая группа людей для выселения моей семьи, но, увидев солдат, не решилась на насилие, прямо на лестнице составила акт, в котором указала, что я держу на квартире вооруженных солдат, которые не позволяют выполнить решение суда.

Через несколько дней меня вызывает начальник политотдела полковник Гуськов и начальствующим тоном потребовал объяснить, почему я держу на квартире вооруженных солдат, почему не выполняю решение суда, что ему предъявил претензии по этому поводу сам Городничий - уполномоченный юстиции.

Я подробно объяснил всю историю. Но Гуськов, очевидно, не хотел и вникнуть в суть дела, его не трогало, что офицер училища без квартиры, что его могут запросто выбросить на улицу. Его только беспокоило, что городское должностное лицо жалуется, а это может подорвать его авторитет среди городской бюрократии. Вот здесь я и взорвался, высказал все, что думал о нем, и закончил словами: "А я думал, что Вы настоящий комиссар!" И вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Гуськов кричал мне, чтобы я вернулся, но я этого не сделал.

И с тех пор у нас сложились очень щепетильные отношения, друг друга перестали замечать.

Через несколько дней меня пригласил Городничий. Он оказался (или показался) очень культурным человеком. Я рассказал о своем положении, о семье, о беспорядке в обеспечении жилплощадью. Вот - говорю, я имею на руках два ордера, а жить негде.

Узнав всю мою историю, Городничий мне посочувствовал, но со своей стороны пояснил, что если я освобожу квартиру, то сразу будет закрыто три судебных дела. В конечном счете, мы договорились, что я пускаю в одну комнату женщину, а он добивается вселения меня через суд в квартиру уполномоченного Госплана согласно ордера. При мне пишет судье Колесникову: «Рассмотрите в суде дело по вселению т. Холодякова в квартиру по ул.Чапаева согласно ордера, в пользу Холодякова».

Я был удивлен, что даже указание есть судье, в чью пользу рассмотреть в суде дело.

Прибыв с запиской Городничено к судье Колесникову на квартиру, передал ему записку. Судья прочитал, подумал и сказал мне, что это дело он рассматривать в суде не будет, так как уполномоченный Госплана - его родственник, он у него крестил ребенка - и вручил обратно мне записку.

Я вернулся к Городничему и передал ему ответ судьи. Городничий выругался и написал указание другому, кажется областному судье. Этот меня сразу направил к сильнейшему адвокату города, чтобы упредить моего "противника" - нанять солидного защитника. Но мой противник, естественно, упредил меня (судья Колесников подсказал). Пришлось мне довольствоваться более слабым защитником, но указания Городничего сделали свое дело: суд решил дело в мою пользу.

Мой противник передал дело на пересмотр в областной суд, однако у него ничего не получилось. По-моему, все у них было решено заранее.

Уполномоченный Госплана пришел ко мне и сказал, что он сдается и попросил у меня машину перевезти вещи. Только потом выяснилось, что он хотел перед отъездом под видом фиктивного обмена продать квартиру.

Таким образом, испытав все прелести судебных разбирательств, мы, наконец, вселились в прекрасную квартиру - особняк на улице Чапаева с садом и огородом. Но пожили мы в этом особняке недолго, училище меняло дислокацию на город Винницу. И только что, отремонтировав квартиру, пришлось ее оставить.

За время жизни в Черновцах наша семья увеличилась на одного человека: родилась дочь Вера.