Серия «Неистовые двадцатые»

Заканчиваем знакомиться с книгой Алека Росса "Неистовые 2020-е. Компании, страны, люди - и битва за наше будущее".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: сегодня мир стоит на перепутье: или восстановить баланс в общественном договоре, или оставить всё как есть, провоцируя социальные конфликты, авторитаризм и ксенофобию.

В конце книги автор окинул взором всю планету. Много где равновесие в общественном договоре оказалось нарушено. В странах Запада крупные корпорации взяли на себя многие функции государства, которое осталось ослабленным. Выходит из-под контроля неравенство, социальная мобильность уменьшается. Недовольные граждане отвечают ксенофобией и популизмом. В то же время мир становится всё больше взаимосвязанным, бедность в нём уменьшается, и перед странами открываются новые перспективы. Они могут двигаться в двух основных направлениях: закрыться в авторитаризме или раскрыться для инноваций, инвестиций, свободы слова и т.д., но одновременно обеспечить гражданам большую социальную защищённость.

В Китае общественный договор в его местной реализации (мы вам - достаток, вы нам - покорность) держится. Авторитарная модель приспособлена к современным цифровым реалиям. По правде говоря, страна-то и при демократии никогда не жила. Последние сорок лет экономическая либерализация сочетается с политическим контролем КПК. Успехи впечатляют. Сорок лет непрерывного роста со средним темпом в 9,5% - такое в истории не удавалось никому. Это получилось в результате широкого внедрения западных технологий. Но большинство граждан считает своё благополучие не оправданием передовой экономической науки, но следствием мудрого и сильного правления Коммунистической партии. Самоуправление слишком хаотично, считают они. Лучше так, как есть, чем хаос западного образца. Политический контроль - цена социальной стабильности. Гармония и кооперация в коллективе важнее индивидуальных свобод.

Корпорации работают рука об руку с государством, используя полученные от него деньги и ворованную интеллектуальную собственность в конкурентной борьбе. В китайской индустрии будущего различие между государством и капиталом исчезающе мало. Отношения воротил Alibaba, Baidu, Huawei и Tencent с властями наводят на ассоциации с британскими монархами и колониальными корпорациями. Тем не менее, это рыночная экономика. Если ты играешь по правилам Пекина - ты в игре.

Конечно, есть риски. Главный вопрос: что случится, когда рост благосостояния прекратится? Когда-нибудь же это произойдёт. Лояльность граждан окажется под вопросом: социалка слаба, независимые профсоюзы не существуют. И хотя у Китая есть много подражателей в Азии и Африке, у тех может не получиться повторить успех КНР в отсутствие ресурсов этой огромной страны. Последствия тупика при авторитарном контроле слишком часто в истории были ужасны. Обещания стабильности и роста становятся краткосрочной авантюрой.

То ли дело открытая модель. Граждане могут протестовать и бороться с несправедливостью (замечу, что при этом для любой борьбы существуют законные рамки, которыми многие злоупотребляют). За положительным примером автор обращается к Скандинавским странам. Если в США пандемия привела к асимметричному ответу государства, помогавшему не столько людям, сколько капиталу, то в Дании, например, всё было наоборот. Людям, сидящим в самоизоляции, платили большую часть зарплаты. Оказывали помощь мелкому бизнесу. Это обошлось в 13% ВВП, но оно того стоило. Безработица выросла на один процент, а не на десять, как в США.

Хорошая социалка стоит денег, и они берутся из высоких налогов. Максимальная ставка налога колеблется от 38% в Норвегии до 57% в Швеции. При этом, чтобы платить по ней , не надо быть миллиардером. Достаточно иметь доход, в полтора раза превышающий средний по стране. Кому нужна помощь - получает её денежным пособием, а не налоговым вычетом. Эксперты объясняют успех северной модели эгалитарным духом местной культуры и солидарностью между классами. В экономике государство поощряет свободу торговли и предпринимательство. В то же время сильные профсоюзы и социальная защищённость  облегчают жизнь трудящимся. Такую модель называют flexicurity. Ты платишь налоги - а тебе за это соцобеспечение и соцмобильность.

Вся модель базируется на сильных социальных связях. Отсюда вытекает риск: при проникновении в общество сторонних элементов эти связи могут ослабнуть. Этот процесс и происходит в настоящее время. Всё прибывающие иммигранты породили рост правых настроений в обществах. Глядя, как пришельцы сидят на пособиях, местные и сами получают иждивенческие настроения, и перестают идентифицировать себя с обществом. Происходит американизация.

Средний вклад жителя Дании в общественные финансы. Верхняя кривая - "аборигены", нижняя - иммигранты из мусульманских стран.

Кто-то скажет: "Нельзя переносить опыт маленькой Дании на Штаты!" Автор с этим не согласен. Есть в конце концов англосаксонские страны с приличной социалкой и сильным государством: Австралия, Канада, Новая Зеландия. Когда Росс спрашивал у знакомой австралийки, почему в США и Австралии такая разная социальная политика, та сослалась на солидарную культуру австралийцев. Это важно. Попав в японский плен во Вторую мировую, британцы сохраняли свои аристократические структуры, американцы остались индивидуалистами-хохмачами, а австралийцы живо сбрасывались на общак. Воспевая австралийский коллективизм, автор не задумывается о том, что если действительно корень различия кроется в культуре общества, то Штатам в этом смысле мало что светит. Ведь культуру общества трудно изменить.

У стран Третьего мира есть выбор. Если у Латинской Америки к демократии потребительское отношение (нафига демократия на пустое брюхо?), то в Азии имеется солидная история авторитаризма. Если взять вполне демократическую Южную Корею, то вплоть до восьмидесятых там правили военные, которые и заложили основу для сегодняшнего благополучия, работая по японским рецептам. Автор объясняет поворот к демократии вовлечённостью в мировую торговлю. Корея Северная остаётся авторитарной и по сей день.

После развала Советского Союза демократия стала распространяться в странах Африки. Но в последние десятилетия знакомые уже нам силы стали подрывать нежные ростки. Многие страны начали скатываться обратно в авторитаризм. Континент страдает под тяжестью роста населения и изменения климата. В комбинации со слабыми общественными договорами это способно породить гуманитарную катастрофу гигантского масштаба. Как и всюду в мире, государства шагают в двух направлениях. Гана, Сенегал, Ботсвана, Маврикий и Намибия остаются рыночными демократиями с низкой коррупцией, сильным государством и неплохой социалкой. Многие другие двигаются в китайском направлении. Благо "пример для подражания" активно вкладывается в континент. Китайцам нужно сырьё, но есть и военные интересы. Став должниками восточного партнёра, африканские страны становятся более сговорчивы. Запад остаётся при этом в стороне, опасаясь вкладываться. Бывший посол США в африканских странах Карсон указывает, что американцы, вкладываясь куда-либо, обращают внимание на принципы и ценности, а не дают, как китайцы, деньги всем подряд. Как же, знаем-знаем про их "наших сукиных сынов"...

Ну вот, в общем-то, и всё. В заключении автор нарисовал две картины будущего. В одной - социальные конфликты и ксенофобия в комплекте с беспомощным государством и всесильными олигархами. Иммиграция доступна лишь высококвалифицированным специалистам. США вводят систему социального рейтинга наподобие китайской. Люди конкурируют за образование, здравоохранение и пособия.

Другая картина вызывает в памяти фантазии Томаса Мора. Искусственный интеллект позволяет пользоваться плодами прогресса широким слоям населения. Четырёхдневная рабочая неделя, справедливое глобальное налогообложение, при котором налоги для корпораций выросли, а для простых граждан - упали. Дикий акционерный капитализм ушёл в прошлое. Зарплаты растут благодаря усилиям государства. Часть вознаграждения за труд выплачивается акциями предприятия. Денег хватает: обратный выкуп акций запрещён.

Если сегодня ничего не изменить, то мир будет дальше двигаться в направлении контролируемой политической модели наподобие китайской, российской или ближневосточной. Будет дальнейшее усиление политических репрессий и внедрение технологий наблюдения. Влияние Китая будет продолжать расти. Мировые элиты будут отчаливать со своими семьями и  деньгами по мере усиления нестабильности в более спокойные места, которые они заранее себе подготовят. Их победившая бизнес-модель не будет знать угроз со стороны государства, и на соотечественников им будет начхать.

Но нельзя быть такими близорукими. В интересах элит лежит фокус не на краткосрочных, а на долгосрочных преимуществах. Лучше жить в обществе возможностей, чем сидеть на островке среди пылающего мира. Меры, предлагаемые автором, позволят изменить ситуацию. Можно добиться лучшего будущего для нас и наших детей через решительные реформы. Да, это путь труден, но он позволяет смотреть в будущее с надеждой и оставляет ярость в прошлом.

------------------------

Похвально стремление автора раскрыть глаза элитам на то, что путь, которым идёт мир, неизбежно провоцирует конфликты. Однако его предложения придать капитализму "человеческое лицо" нереализуемы в настоящее время. Ведь их надо воплощать коллективно, всем миром. А взаимопонимания между странами становится всё меньше. Мы на грани войны уже несколько лет. Поэтому альтернативы движению к авторитаризму я, честно говоря, не вижу. И по мере ускорения этого движения возрастает и вероятность войны. Сильные лидеры любят меряться мускулами друг с другом. Но это в переносном смысле. В прямом - чубы трещать будут у простых людей.

Продолжаем знакомиться с книгой Алека Росса "Неистовые 2020-е. Компании, страны, люди - и битва за наше будущее".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: в сложных международных реалиях бизнес должен защищать интересы государства. А то подраспустились. Вон у китайцев как оно складно сложено! Но мы не звери: напишем закон, чтобы акулы рынка по нему работали.

В начале книги автор упомянул, что корпорации стали такими большими и сильными, что часто могут даже больше, чем может государство. При таких обстоятельствах трудно удивляться тому, что они занимаются политикой. Исторически компании придерживались корпоративного патриотизма. Лояльность стране была ценой ведения бизнеса. Европейские нации использовали торговые монополии как имперский инструмент. Само слово "корпорация" означает воплощение. Воплощение государства.

Прошло время. Бизнес обрёл права и защиты и занял нишу между государством и гражданами. Но сохранял лояльность: Дженерал Моторс, Крайслер и Форд прилежно штамповали танки во время войны. Война холодная мало что изменила в этом смысле. Однако после её конца правила быстро стали меняться. Западные демократии, ощутив "конец истории", отменили привязку бизнеса к политике правительства. Большие корпорации стали глобализироваться и сегодня являются полноценными игроками на мировой шахматной доске с 196 государствами. Тем не менее, всё ещё возможно воспользоваться их силой. Хоть некоторые и сопротивляются.

Примером служит сотрудничество Пентагона с IT-индустрией в области искусственного интеллекта. Как известно, это технология двойного назначения. В январе 2020 Штаты ввели ограничения экспорта касательно ИИ. Военные указывают на необходимость "этики искусственного интеллекта", но принципы, ими же формулируемые, слишком расплывчаты. IT-фирмам приходится самим плыть в неизведанных водах и принимать решения, кому продавать технологии, с кем сотрудничать. Гугль отказался распознавать образы людей в видеозаписях с дронов для Пентагона в рамках проекта Maven. Компании пришлось соскочить после того, как 3100 работников стали протестовать против участия в "бизнесе войны". Автор явно на стороне критиков этого решения. Проект отдали другой фирме, Anduril, а Гугль останется без возможности влияния на использование военными ИИ (Какое к чёрту влияние? Они получили заказ и обязаны его выполнять.) Anduril имеет свои представление о том, что хорошо, и что плохо. Но и они не хотят создавать боевые дроны, которые бы стреляли по своему усмотрению.

Так или иначе, гонка вооружений в области ИИ в самом разгаре, и Пентагону приходится в ней участвовать. Но и для технологических компаний важно сохранить автономию в сотрудничестве с органами госбезопасности и формировании принципов использования своих продуктов. Автор хочет посадить военных и промышленников за один стол.

У китайцев нет таких проблем. Там в этом смысле частник и правительство - "одно и то же". Каждый делает свою часть работы согласно диктуемой Пекином национальной стратегии. В 2017 году Председатель Си провозгласил новую стратегию по использованию ИИ - и колёса закрутились. Местные власти стали кредитовать стартапы, появились промышленные партнёрства, флагманы бизнеса получили доступ к государственным базам данных и фондам, началась агрессивная скупка технологий по всему миру.

Иностранцы, желающие делать бизнес в Китае, часто обязаны делиться  интеллектуальной собственностью с властью. Местные компании не гнушаются и экономическим шпионажем. В этом им помогают госструктуры. Помогают они и не пускать чужаков на свой рынок. Автор иллюстрирует это историей проникновения Убера на китайский рынок. Убер учился на ошибках своих предшественников и заключил партнёрства с местными, включая Baidu и поместил свои серверы в Китае. Всё оказалось напрасно. Быстро появился местный конкурент, развязавший с ними ценовую войну - DiDi. У DiDi была крыша получше, да и карманы поглубже. Кончилось это начинание поглощением китайского филиала Убера и обменом миноритарными пакетами акций.

Схема проста и повторяется снова и снова:

1. Западная компания входит в Китай.

2. Заключаются многообещающие договора с местными партнёрами.

3. Рынок теряется сегмент за сегментом в пользу местного конкурента.

4. Компания уходит из Китая.

5. Конкурент упрочняет своё господство на рынке. Занавес.

Симбиоз чиновников и бизнесменов олицетворяется построением гигантского аппарата наблюдения мириадами ИИ-фирм. Государство и бизнес обмениваются данными, что позволяет оттачивать алгоритмы. Технологиями наблюдения Китай делится с партнёрами из авторитарных режимов, таких, как Зимбабве. Включение системы на полную мощь делает возможным настолько глубокое проникновение в личную жизнь граждан, что коллективное действие становится невозможным. Распространение техно-авторитарной антиутопии по всему миру представляет собой фундаментальную угрозу для будущего демократии.

Технологическая конкуренция Китая уже заставляет США серьёзно реагировать. Те пытаются остановить применение китайского оборудования связи у союзников, аннулируют визы у китайских студентов и исследователей со связями с военкой, а также более внимательно изучают партнёрства. Приобретение контрольного пакета Grindr китайской фирмой было аннулировано: кое-кому из влиятельных пользователей этого гей-приложения пришлось бы не по душе, если бы их данные попали в руки китайских властей. Потому-то важно сохранять разделение бизнеса и государства: у гражданина может быть менее оснований делиться своей информацией с государством, нежели с бизнес-партнёром.

На смену холодной (cold) войне в первой половине XXI века пришла кодовая (cod) война США с Китаем. Западные демократии (которых автор по умолчанию берёт в один лагерь со Штатами) должны "максимизировать демократизирующий потенциал цифровых технологий" (во как завернул!). Коллеги автора из Госдепа предлагают строит альянс техно-демократий в противовес китайскому техно-авторитаризму. Глобальным цифровым гигантам не удастся отсидеться в стороне. В условиях продолжающегося господства акционерной стоимости трудно ожидать полноценной корпоративной ответственности. Выходом должна стать законодательная кодификация "изменений в стандартах" (навроде декарбонизации), которые бы затем могли быть распространены по миру с помощью влияния транснациональных корпораций.

Одним словом, автор предлагает предложить бизнесу стремиться не повышать курс своих акций, а максимизировать свой выхлоп по формуле, прописанной в законе. Считать рейтинг по влиянию на окружающую среду, права человека, внешнюю политику государства и т.д. А кто не захочет? Отключим газ.

Автор цитирует в этой связи Фарида Закария:

Люди должны понять, что в конце концов любая власть компании была уступлена ей государством. Государство в любую минуту может очень легко вернуть её себе. Никто из них не может кичиться перед государством, как это могла делать Британская Ост-Индская компания. В действительности все эти компании живут в страхе перед регулированием. Они постоянно приспосабливаются к государственной власти.

Руководишь глобальной корпорацией - должен разбираться не только в своём бизнесе, но и в международной политике. И быть дипломатом.

Каждой компании нужен свой Госдеп, Пентагон и ЦРУ.

Во как. Должность зама по идеологии - каждому гендиру! Ежели кто не в курсе, то так сделал в своё время Лукашенко.

Для тех бизнесменов, кто достиг внушительного веса на международной арене, наступило время жить с ответственностью, которая приходит вместе с этим весом.

-----------------------------

Столь красивыми словами заканчивается самая странная глава в книге. Из которой становится ясно, что автор не пытается осмыслить глобальные проблемы А занят невзгодами своих США в реалиях новой холодной (или кодовой - как угодно) войны. Как стороннику демократии, ему претит симбиоз бизнеса с государством китайского образца. В то же время независимая политика американских корпораций вредит американскому государству. Но как добиться от олигарха лояльности, если тот "не хочет"? В конце главы даётся ответ: написать закон, обязывающий к лояльности. Блестяще. Вот это демократия! И чем это будет лучше сажания в тюрьму непокорного Ходора? Да ничем!

Не думаю, что противоречие между интересами глобального бизнеса и государства сильно заботили автора в бытность его работником Госдепа. Лишь Трамп поднял эту тему. Теперь уже стало доходить и до некоторых демократов. Получится ли обуздать штатовский олигархат? Сказать трудно, но попытки явно будут. Пожалуй, под соусом сдерживания Китая удастся продавить сколь угодно жёсткие законы. Демократическим такое государство останется лищь на бумаге.

Продолжаем знакомиться с книгой Алека Росса "Неистовые 2020-е. Компании, страны, люди - и битва за наше будущее".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: справедливый мир не построишь без справедливых налогов. Сегодня корпорации и элиты с помощью офшоров перекладывают финансирование общества, в котором они живут, на других его членов. Такое положение дел нужно менять, и подвижки уже есть

Когда я раскрывал книгу на главе о налогах, смирялся с мыслью, что придётся перетерпеть эту скуку. Но я ошибся. Эта глава оказалась интереснейшей в книге.

Мы обязаны платить налоги. Это наша цена за жизнь в цивилизованном обществе. Не секрет, что в мире есть места, где надо платить больше, и где-то - меньше. И у физических лиц, и у компании появляется естественное желание сэкономить. Экономисты оценивают, что вследствие ухода корпораций от налогов правительства недосчитываются более, чем полтриллиона долларов ежегодно. Причём этот уход от налогов чаще всего не входит в противоречие с законом. Гоняя деньги по планете, компании становятся всё сильнее и давят на правительства с целью открытия всё новых лазеек в законах. В этой гонке по нисходящей мы уже дошли до дна. Улучшить ситуацию могут только коллективные действия всех наций.

Уход от налогов имеет древнюю историю и практиковался ещё древними шумерами и средневековыми японскими аристократами. Сегодняшние элиты оперируют через непрозрачную и плохо регулируемую финансовую систему, позволяющую капиталу утекать из лап государства. Места, где они скапливаются, известны нам под именем "офшор". Офшоры бывают на любой вкус и цвет. Они могут быть величиной с целую страну (Ирландия, Люксембург), или штат (Делавэр, Южная Дакота), или полунезависимая территорая (Бермуды, Гонконг). Они могут специализироваться, как Каймановы острова на хедж-фондах, а Бермуды на страховой индустрии. Или привлекать целевую клиентуру, как Гонконг привлекает китайцев, а Панама - американцев.

Принцип ухода от налогов простой: уменьшаешь свой доход в стране с высокими ставками и увеличиваешь в налоговой гавани. Обычной практикой при этом является трансфертное ценообразование. Филиал в одной стране оплачивает услуги филиалу в другой цене по нужной цене. В принципе, вещь обычная при международном гешефте. Но подверженная злоупотреблениям. Для примера: американские транснациональные корпорации "заработали" в 2019 году в семи офшорах в девять раз больше, чем в шести крупнейших зарубежных экономиках. Автор объясняет механизм на примере работы разносчика пиццы, который обязан делиться с пиццерией чаевыми, но вычитает из них перед этим свои производственные расходы. В них он включает, помимо бензина, и стоимость проката автомобиля, который он берёт у своих родителей. Таким образом львиная доля причитающихся пиццерии денег оседает в офшоре - на родительском счету.

Примерно так же действует, скажем, Гугль. Вместо проката автомобилей он пользуется лицензиями на свою интеллектуальную собственность. Отделение на Бермудах является владельцем алгоритмов поиска и прочих важных технологий. Google Ireland Limited продаёт услуги по всей Европе. А локальное отделение в, скажем, Италии, занимается при этом лишь вспомогательными услугами. В схеме под названием двойной ирландский с голландским бутерброд задействовано ещё и голландское отделение. Работает это следующим образом:

1. Какой-нибудь итальянский Марко, найдя в Гугле себе новый ремень, покупает его у флорентийской семейной фирмы Аскани за 40 евро. За каждый клик Гугль срубает с продавца 11 евроцентов. Но в счёт он выставляет и все клики, не приведшие к покупке. Итого Аскани, заплатив итальянской казне налог на продажу в 8,80€, переводит Google Irland Limited 3,96€ за 36 кликов.

2. Google Irland Limited показывает прибыль в Ирландии в размере 15 центов, заплатив неё налог в размере около трёх центов. Операционные же расходы в 3,78€ разбиваются на 1,67€, ушедшие голландскому отделению за патентные сборы и 2,11€ прочих издержек.

3. Голландское отделение переводит почти все перечисленные ему деньги обратно в Ирландию, но уже в Google Ireland Holdings, за вычетом 0,1 цента. С которых оно платит в голландскую казну 0,0003€ налога.

4. Google Ireland Holdings как-бы ирландская компания, но адрес у неё - на Бермудах. Получив 1,67€, оно показывает 1,11€ прибыли, которая в стране её регистрации налогом не обкладывается.

Итого: с 3,96 евро, полученных от семьи Аскани, Гугль заплатил 0,00284 евро налогов или 0,7%. И это притом, что ставка налогообложения в Италии 24%, в Ирландии - 12,5%, в Нидерландах - 25%. Ловкость рук - и никакого мошенничества! Это легально. Уход от налогов - это не уклонение. Среда для подобных манипуляций была создана самими европейцами, стимулирующими рост в стагнирующей Ирландии. Но если это и законно, то не значит, что правильно. Потому, что несправедливо. В старые добрые временя моральные запреты служили тормозом при распространении подобных злоупотреблений. А теперь, когда моральным считается всё, что явно не запрещено - имеем общество, которое нельзя назвать сплочённым.

Налоговые гонки по нисходящей вредят госбюджетам и благосостоянию граждан. Ежегодно страны мира недобирают 500 миллиардов долларов из-за ухода от налогов и ещё 200 - из-за уклонения от уплаты физлицами. Схему, которую я описал выше, уже прикрыли, но дыр столько, что на каждую закрытую приходится десятки других, и число их растёт. Фирма Эппл платила в 2014 году налоги по ставке 0,005% благодаря тому, что её ирландский филиал считался американским с точки зрения налогообложения Ирландии и ирландским - глядя из США. Это дело всё-таки прикрыли после расследования Сената, но Эппл не унывал. Они перенесли филиал в Джерси и по-прежнему в ус не дуют. Схема называется "зелёный Джерси".

Крупные фирмы с вездесущими продуктами представляют собой особенно трудные цели для налоговых инспекторов. А ещё нематериальные активы, которые по нажатию клавиши "меняют гражданство"... Хотя и обычные фирмы не брезгуют уходом от налогов. Как результат, три четверти крупнейших мировых компаних имеет филиалы в офшорах, где они сложили свыше 2,6 триллионов прибылей, налоги по которым платили в среднем по ставке в 6,1%. Ну и как мелкому бизнесу конкурировать с этими акулами рынка?

Если Вы думаете, что оно всё так само сложилось, то ошибаетесь. За каждым офшором кроется мощный субъект. Страны, из которых эти субъекты происходят, широко известны. Эти же страны и теряют налоговый доход. Я имею в виду Британию и США. Автор рассказал о государстве в государстве, которым является Лондонский Сити. У него есть своё правительство, своя полиция, и даже некоторые законы его не касаются. Влияние Сити во внутренней политике Британии огромно. Курицу, несущую золотые яйца, боятся трогать. Это привело к тому, что сегодня эта курица заправляет политикой страны. Защита интересов Сити - пожалуй, одна из главных целей страны во взаимоотношениях с Европейским Союзом. Когда Британская империя затрещала, требовалось найти что-то, чтобы сохранить положение в мировой иерархии. Банкиры предложили решение: финансы. Так в эпоху холодной войны появилось "тёплое местечко", где американские банки могли обходить свои ограничения, СССР - вкладываться на западных рынках, а бандиты всех мастей - отмывать доход до ослепительного блеска. При этом понадобилось тёплое местечко, куда можно было бы сложить бабло. И желательно, чтобы это было недалеко. Так Швейцария получила конкуренцию из нескольких полунезависимых территорий, начиная с Каймановых островов, где ещё в 1966 году через столицу гоняли стада коров. Дело пошло. Сегодня налоговые гавани вышли с периферии и стали крупнейшими игроками в мировой экономике.

Карта офшоров

Восемь из тринадцати территорий, не взимающих налога с корпораций, являются британскими территориями. Используя особенности островной политики, Сити закрывает их от реформ и от лишних глаз. Правительствами офшоров легко манипулировать. Свободная пресса? Сильные политические партии? Двухпалатный парламент? Независимые суды? Всего этого там нет. Автор рассказал о бывшем экономическом советнике Джоне Кристенсене, который пытался вскрыть финансовое преступление на Джерси. Из уважаемого человека он вмиг превратился во врага народа, был вынужден продать всё и покинуть остров. Джон рассказывает, что ничего не может случиться в Джерси без кивка из Лондона. Они не рассылают циркуляров и не оставляют письменных свидетельств. Но им этого и не надо. Достаточно намекнуть за чашкой чая, что это не в интересах короны, и этого будет достаточно. Взаимопонимание полное.

Как видим, самые сильные страны мира вовлечены в эту гонку. Может, они бы и рады соскочить, но корпоративное лобби и боязнь потерять бизнес этому мешают. Это видно на примере США, которые, теряя 225 миллиардов налогов ежегодно, ограничиваются полумерами. В шестидесятые годы они вошли в бизнес, хотя Кеннеди и не хотел изначально: нужен был капитал, чтобы подпереть слабеющий на фоне Вьетнама доллар. В прошедшее десятилетия Штаты начали бороться с офшорами, но по-своему: они борются с чужими офшорами, держа свои офшоры доступными для чужих капиталов. В то же время бремя налогоплательщика  приходится нести простому гражданину. И так по всей планете: Если в 1980 году средняя величина корпоративного налога составляла 40,4%, то в 2019 - 24,2%. Закономерный итог гонки по нисходящей.

Тяжелее всего от бегства капитала в офшоры страдают развивающиеся страны. В Латинской Америке в офшорах хранятся 22% личных богатств, в Африке - 30%. В России и странах Персидского залива - свыше половины. Автор рассказывает историю грабежа природных богатств Анголы, где, как и почти повсюду в Африке, это приводит к слабому и разрозненному обществу и всепроницаемой эндемичной коррупции. Континент теряет больше денег в результате бегства капиталов, чем получает иностранной помощи. То есть является нетто-кредитором остального мира.

Итак, уход от налогов - зло, и с ним необходимо бороться. Автор доводит до нас простую мысль, что в мире, где финансы пересекают границы, то же самое должно делать налогообложение. Он предлагает ввести единое налогообложение с формальным распределением. Не нужно рассматривать филиалы Гугля, как отдельные фирмы. Надо брать крышующий их всех Alphabet и его суммарный доход. А затем разбивать этот доход на куски для каждой страны по формуле, учитывающей, например, собственность, продажи или оборот. А потом каждая страна обклаывает свой кусок дохода налогами. Такая система работает между штатами в США. Если её реализовать в мировом масштабе, крупномасштабное перемещение прибылей между юрисдикциями потеряет смысл. Более того, сами инвесторы получат выгоду от прозрачности бизнеса.

Страны ОЭСР уже движутся в направлении нового стандарта налогообложения. Государства эти состоятельные и пишут правила под себя. А Третий мир, как никто другой страдающий от бегства капиталов, остаётся в стороне от этого процесса. Налоговые инициативы ОЭСР вызывают оптимизм. В рамках нового проекта BEPS 2.0 внимание сконцентрировано в двух направлениях: первое - типичное формальное распределение, а второе (которое этим летом, кстати, уже приняли) - минимальная ставка налогообложения в 15%. То есть компании, заплатившие в офшорах 5% налога, родная страна попросит доплатить недостающие 10%. Пионером в этой области были ... США с их законопроектом GILTI - глобальным нематериальным доходом низкого налогообложения. Согласно которому, доход облагался единой ставкой в 10,5%. На практике это привело к дальнейшему выведению капитала из страны - ведь дома-то надо платить 21%. Но это другая история.

Что ж, неплохое начало. Однако оно касается лишь корпораций. Как быть с уклонением физических лиц от налогов? Автор предлагает повысить прозрачность посредством международных программ обмена информацией. На ноябрь 2019 года в этой области сотрудничало уже почти сотня юрисдикций, включая Бермуды, Багамы, Джерси и прочие офшоры. Но не включая Штаты. Которые борются с чужими офшорами, защищая свои. Пока эта страна не станет в ряды борцов с уклонением, трудно рассчитывать на глобальный успех. Следующее предложение - избавиться от банковской тайны и создать глобальный финансовый реестр.

Главная проблема в реализации подобных мер - конечно, разногласия между странами. Не каждый готов пожертвовать часть суверенитета, не говоря уже о позиции самих офшоров и их создателей - США и Британии. И всё же строить новые глобальные структуры налогообложения необходимо. Не только потому, что соберём больше налогов и сделаем экономику эффективнее. Но и для справедливости и равноправия в обществе. Чтобы каждый вносил справедливый вклад и каждая страна получала ей причитающееся. Это будет и лучшим способом против повышения налогов для широких слоёв населения. "Боги капитализма рантье" должны сойти с небес и заплатить налоги со своих рент.

-------------------------------

Мне вся эта риторика напоминает дискуссию по поводу изменения климата. Все понимают, что положение не ахти и становится хуже. Что надо что-то делать. Но каждый хочет, чтобы неприятную работу делал кто-то другой. В то время, как сам - продолжает свои практики. Пишутся какие-то новые правила, которые, однако, благоприятствуют в первую очередь самим "писателям", оставляя за бортом бедные страны. Закрывается одна лазейка, но взамен её открывается новая. Как и с изменением климата, корень проблем - в суверенитете отдельных стран и влиянии мегакорпораций на политику. Чем больше страна - тем труднее принудить её к сотрудничеству. Особенно если это касается такой чувствительной области, как доходы государства от налогообложения и сохранность доходов правящих элит. Пока не будет единого мирового правительства, вряд ли у них что-то получится.

Продолжаем знакомиться с книгой Алека Росса "Неистовые 2020-е. Компании, страны, люди - и битва за наше будущее".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: ушли времена, когда рабочее движение было значимым игроком. С этим надо что-то делать.

Рабочее движение в Штатах пережило свой золотой век в конце тридцатых. Ни слезоточивый газ, ни картечь полиции не смогли сломить забастовку рабочих Дженерал Моторс в канун 1937 года. Тогда, в тридцатые, всё было похоже на сегодня: и кризис, и депрессия, и бедность. В истории случаются такие моменты, которые автор называл "точками перегиба". Страна оказывается на перепутье и решает, куда идти. Кто-то выбрал НСДАП и Муссолини, а кто-то собрал правительство вместе с профсоюзами и сделал критические изменения в общественный договор, чтобы права и нужды трудящихся стали уважаться.

Десятилетиями профсоюзы помогали рабочим в установлении минимальной зарплаты, страховки по безработице, сорокачасовой рабочей недели, больничного пособия, законов против дискриминации, запрета детского труда и пенсий. Но те времена уже давно в прошлом. Сегодня, когда крупные производства переехали из США в Азию, а роботы теснят рабочих с конвейеров, профсоюзы стали своей бледной тенью. Трудовое законодательство подорвано. Профсоюзные боссы погрязли в аферах и скандалах. Как результат: подавляющее большинство трудящихся на сегодняшний день бессильно. Пора начинать сначала.

Закалившись в битвах со штрейкбрехерами и отделившись от революционных движений, рабочее движение Штатов не ослабило, а наоборот, усилило нацию. Подняв жизненные стандарты, оно создало рынок сбыта для промышленности и подбросило производство на неслыханную высоту. Золотой век американских профсоюзов совпал с минимальным уровнем экономического неравенства в стране.

Потом пришёл Рейган, и пошло-поехало. Забастовавших в 1981 году пилотов PATCO стали увольнять пачками без права трудоустройства по специальности. Работодатель правильно понял сигнал, и стал заменять бастующих, вместо того, чтобы идти навстречу их требованиям.

Профсоюзы так и не оправились после этого удара, а также от конфликта с контр-культурой шестидесятых. За пять лет до забастовки PATCO в США бастовали в среднем 234 раз в год. Через пять лет после ней - 72. В прошлом десятилетии в среднем - 15.

Неудивительно, что сегодня работяга не идёт в профсоюз жаловаться, а отдаёт голос за популистов. Именно в запущенных бывших индустриальных районах собирают они свою жатву. Те же, кто живёт в крупных городах - пользуются плодами роста и перераспределения. И голосуют за левых. Этот процесс явился следствием всё возрастающего "зажимания" зарплат: если ещё в девяностых рабочие получали в среднем 11 центов с каждого доллара прибыли, то сегодня - меньше 6 центов. Винить во всём глобализацию и технологии - бить мимо цели. Ведь не в каждой стране стало настолько хуже, как в США. Виноват - дикий капитализм англосаксонского пошиба.

Когда работяга, несмотря на труд в поте лица, плетётся позади всех, и слышит от городских элит: "Иди учись в колледж!", он начинает чувствовать себя изгоем. Люди становятся не только беднее, но и злее. А профсоюзные лидеры, сидящие в шикарных зданиях, летающие в Давос и давно забывшие, каково оно - одеть робу, не могут даже переобучить людей, потерявших работу. Хотя могли бы. Надо реагировать на изменяющиеся обстоятельства.

Схожее положение дел всюду, где господствует дикий капитализм англосаксонского толка. В Великобритании профсоюзами охвачено всего 14 процентов трудящихся, там тоже на них никакой надежды. Я могу вспомнить в этой связи последнюю значимую забастовску на НПЗ в шотландском Гранджемуте. Работники протестовали против снижения пенсионных отчислений. Несколько раз они уже бастовали, и у них получалось добиться своего. В октябре 2013 года руководство подготовилось и заранее создало резервы. Когда началась забастовка, пришёл хозяин и сказал, что закрывает завод. Шотландия оказалась под угрозой остаться без топлива. Дело кончилось полным поражением профсоюза Unite. Завод заработал, а пенсии порезали.

Но есть и позитивные начинания. Новые технологии породили gig-индустрию с занятостью на основе цифровых платформ. Как минимум каждый десятый в Штатах привязан к какому-нибудь мобильному приложению, отрабатывая приходящие заказы. 22 августа 2017 года произошло знаменательное событие: более сотни водителей Uber и Lyft собрались возле аэропорта Лос-Анджелеса на акцию протеста против снижения расценок. Договаривались они через Фейсбук, но потом появилась и "крышующая" организация, Rideshare Drivers United, и мобильное приложение для вербовки членов. К 25 марта 2019 года RDU насчитывало уже свыше трёх тысяч членов, и когда Убер снова снизил расценки, Лос-Анджелес "получил" городскую забастовку. И когда 10 мая Убер вышел на биржу, акция его рухнула на 7 процентов. Это было больно. В наши дни важно не только остановить производство и лишить  работодателя прибыли. Гораздо важнее создать шум в прессе и подпортить ему имидж.

Несмотря на поучительность тактики RDU, главное требование забастовщиков - поднять расценки - Убер выполнить попросту не в силах. 2019 год принёс восемь миллиардов убытка. Его бизнес-модель нежизнеспособна при сохранении нормальных стандартов труда. Выхода из этой ситуации четыре:

1. Начать нормально платить и поднять цены. Но задорого массовый клиент не станет ездить. Получаем нишевую стратегию для VIP-клиентов.

2. Государство организует социальное страхование.

3. Государство запретит подобное трудоустройство (так сделала Италия).

4. Новые законы для финансирования гибкой оплаты.

О новых законах говорит и президент Убера Дара Хозровшахи. Gig-компании должны организовывать специальные фонды оплаты своих работников. Однако взять цифры из его примера и применить к рядовому шофёру из Колорадо, то станет ясно: 1350 долларов в год - это слёзы. Убер никогда не станет прибыльным, пока не избавится от источника своего убытка - шофёра.

Частая смена работодателя заставляет задумываться о новой модели социального страхования. Меняя работу, работник должен "перетаскивать" на новое место работы свою медицинскую страховку, пенсию и декретный отпуск. Чем-то похожим занимается Freelancers Union, основанный в 1995 году.

За идеями автор обращается в Европу. Там профсоюзы создаются не в пределах предприятия, а в пределах всей отрасли. Естественно, это улучшает переговорную позицию и позволяет добиться успеха. Далее, в Европе люди из профсоюза сидят в руководящих органах предприятия. Когда у фирмы проблемы, она не выбрасывает людей на улицу, а сокращает поначалу рабочие часы. Есть ещё такая вещь, как избираемый Совет Предприятия, который стоит на страже интересов работников. Без консультации с этим Советом трудно пробить изменение часов работы, например.

Это на севере Европы. Средиземноморские трудящиеся борются за свои права по-своему. Там профсоюзы не сидят за одним столом с работодателем, а тупо бастуют по любой значимой причине. Частые забастовки без особого результата - результат того, что в системе что-то не так. Бездна, разделяющая работников и работодателей - одна из причин более низкого роста экономики, по словам автора. Если работника становится практически невозможно уволить - его и нанимать не станут. Он считает, что средиземноморская модель - ещё хуже, чем англосаксонская, которая предоставляет свободу предпринимателю. И уж подавно хуже немецкой с её Mitbestimmung - участием в управлении предприятием.

Акционер и его управляющий не отдадут своей власти просто так. За права нужно бороться. Давить надо и изнутри, и снаружи. Богатство достигается не откладыванием зарплаты на счёт, а участием в прибылях. Необходимо переработать налоговое законодательство, чтобы директор не платил, как сегодня, в разы меньше налогов (в процентах от дохода), чем простой рабочий. Не будем забывать, что Силиконовая Долина стала тем, что есть благодаря stock option - выплатой части зарплаты акциями предприятия.

Подытожим. Старым проверенным рычагом является коллективное действие. Оно было, есть и будет. Нужно бороться за то, чтобы работник, будучи уволен, мог взять с собой свои пособия и страховки на новое место работы. Нужно добиваться переквалификации. Это работает, хоть и денег стоит. Профсоюзы должны участвовать в управлении предприятием. Экономика - это не погода, задаваемая сверху, а игра, основанная на писаных правилах игры. Эти правила пишутся политиками, которых мы выбираем. Последние сорок лет, независимо от того, кто правит: демократы или республиканцы, в этой игре выигрывает элита, а проигрывает простой человек.

Сегодня 70% американской молодёжи не считает, что демократия важна в их жизни. Эти молодые люди - первое поколение, выросшее при глобализации. Они видят, как беднеют их родители. Видят, как ухудшается здравоохранение, убираются пенсии. А также видят, как прибыли корпораций пробивают потолок. И когда им говорят: "Иди учись, и хорошо устроишься," - они идут и учатся, получив гору долга. После чего работают на четырёх-пяти работах и по-прежнему едва сводят концы с концами. После этого всего волей-неволей станешь связывать капитализм и демократию с незащищённостью и нищетой.

----------------------

Где та молодая шпана, что сотрёт нас с лица земли?

Автор хорошо описывает незавидное положение рабочего движения в наши дни. Он же показывает, что сегодня, как и в тридцатых годах прошлого века, социальный договор нарушен. Но тогда рабочее движение оказалось способным качнуть весы в свою сторону. Сегодня подвижек нет. Убер не повышает расценки. Даже в хвалёной автором Германией участие в управлении предприятием ограничивается сугубо вопросами условий труда. В коммерцию профсоюзы никогда не лезли, да им никто и не давал.

Мой вывод: за права трудящихся будут по-прежнему бороться популисты. Хвалёная западная демократия вырождается. Из точки перегиба Штаты выйдут через авторитаризм. Не будет Трампа - придёт кто-то другой.

Продолжаем знакомиться с книгой Алека Росса "Неистовые 2020-е. Компании, страны, люди - и битва за наше будущее".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: государство жизненно важно для своих граждан, но в последнее время западные демократии пали жертвами крупного бизнеса. "Сильный лидер" способен всё разрулить, но он же способен и всё порушить. Ведь его никто не контролирует.

Пуэрто-Рико - американская территория, хоть и не штат. Потому ущерб, понесённый бывшей колонией от урагана Мария в 2017 году, лёг на плечи федеральных властей. Вы думаете, у них нет организаций, подобных МЧС? Есть, она называется FEMA. И всё же эта катастрофа стала свидетельством неспособности государства адекватно реагировать. Двести тысяч получили ежедневную порцию горячей еды. Нуждающихся - два миллиона. До восьми тысяч погибших, и большинство из них погибло не от непогоды, а от её последствий. И если раньше FEMA рекомендовало "улучшать планы на будущее", то сегодня они говорят людям не слишком полагаться на помощь правительства. А когда-то государственная логистика США была непревзойдённой в мире.

Сегодня, когда миллиарды людей управляются не сколько государством, сколько бизнесом, это не должно удивлять. Минималка в Штатах находится на уровне 7,25 долларов в час с 2009 года. Попробуй добейся повышения, ага. Активисты стали писать петиции не в Конгресс, а прямо на Амазон, например. И они быстро добились своего: Амазон сегодня платит от 15 долларов. Однако это - не выход. Нельзя отдавать важные вопросы на откуп частнику. Он может злоупотребить доверием. Это - дело демократического правительства. Которое по идее претворяет коллективную волю в действительность.

Столь простая истина забывается с годами. Приходит какой-нибудь Рейган к власти и говорит, что эти зажравшиеся бюрократы плохо работают за наши деньги. И что рынок всё разрулит лучше их. Увы, есть такие сферы, где рынок неспособен работать лучше государства: инфраструктура, транспорт, здравоохранение... Более того, если власть государства пропадает, в вакуум влезает бизнес, и мы получаем корпоративную автократию. Этим автократам выгодно заниматься только теми гражданами, кто приносит прибыль, игнорируя остальных.

Те, кто говорят, что представительная демократия неэффективна по природе своей, стопроцентно правы. Приходят новые лидеры, политические цели изменяются, меняется и общественное мнение. А пока народные представители почешутся - оно уже часто перестаёт быть актуальным. Но! Если целью является претворение в жизнь воли народа - нет ничего лучше демократии. Медленно, но уверенно она ведёт в будущее, определяемое волей своих граждан.

В последнее время государственная машина Запада, и без того небыстрая, стала буксовать. В том повинны поляризация, "костылекратия" (kludgecracy), слабые институты власти, утечка мозгов и захват правительства бизнесом.

Сперва про поляризацию. Если ещё в девяностые демократическое правительство могло рассчитывать на помощь части республиканцев в Конгресса (и наоборот), то эти времена прошли. Мало того, что демократы с республиканцами больше не договариваются, так их ещё и примерно поровну стало! В таких условиях угроза вето становится надёжным тормозом на пути любого более-менее действенного законопроекта. Приходиться откупаться от оппозиции, разбавляя закон. Фрэнсис Фукуяма назвал это положение дел "ветократией".

Что уж говорить об отмене старых законов. Приходится новые как-то к ним приспосабливать на тяп-ляп, с помощью костылей. Как результат: всё дорожающее здравоохранение, неравноправное и неэффективное образование, разваливающаяся инфраструктура, недостаток жилья, растущее неравенство, умирающая природа и прогрессирующее отставание в новых технологиях.

То же касается утечки мозгов. Карьера в госорганах уже давно не является пределом мечтаний перспективного студента. Бизнес платит жирнее. Ведёшь себя при этом свободнее. Даже власти можно больше получить!. В каком-то Сингапуре дело обстоит с точностью наоборот: там органы власти  способны привлечь самых лучших выпускников.

Но это всё семечки. Главную роль в дисфункции государственной власти играет бизнес, а именно проникновение его в государство. Возрождение лоббизма следовало параллельно взрыву акционерной ценности. С семидесятых годов крупные компании пришли к замечательной идее: зачем платить конгрессмену, чтобы он проголосовал за нужный тебе закон, если его можно с самого начала купить с потрохами на весь срок его работы? Профит! Мало денег - много пользы. Но конкуренты с их лоббистами тоже не дремали. Оно стало нарастать, как снежный ком. Каждый лоббист обусловил появление новых двух. Трёх. Четырёх. В 1975 году они получили жалких 100 миллионов на руки. В 2019 -  3,5 миллиарда. И это только то, что просочилось на публику. Трудно преисполниться оптимизмом, когда каждый четвёртый конгрессмен получает тёплое местечко в компании-благодетеле после окончания действия мандата.

Надо сказать, что лоббизм - легальное занятие в США, находящееся под защитой Конституции. Лоббисты - это наёмники демократии. Любая организация может нанять "белого" лоббиста для защиты своих интересов. Вот только бизнес тратит на это дело в 15 раз больше, чем профсоюзы и прочие общественные группы. А есть ещё "чёрные" лоббисты... Методы работы становятся всё более рафинированными. Совсем необязательно покупать сенатора. Сегодня можно методами искусственного интеллекта определить, что смотрит-читает сенатор. Затем посмотреть, на что ссылается конкретный журналист, на которого он подписан. И уже потом подмазать малоизвестного профессора, чтобы тот выпустил анализ, который заинтересует журналиста, а тот уже вставит мысли из анализа в свой твит, на который подписан сенатор.

В наши дни, когда Верховный Суд выносит решения, позволяющие даже не раскрывать источники финансирования лобби, деньги становятся равными свободе слова. А правительство США служит интересам корпораций и состоятельных элит. Которые играют по своим правилам.

Деградация системы соцобеспечения представляет собой очередной кусочек, ложащийся в картину пазла. Эта система и так не была особо щедрой в Штатах, а тут ещё инфляция: с 2002 по 2018 годы жильё подорожало на 26%, здравоохранение на 35%, а образование - на все 70%. Миллионы американцев едва сводят концы с концами, несмотря на трудоустройство. Общественный договор больше не работает.

Со времени развала СССР в США начался "кутёж" с демонтажем мер по сдерживанию власти бизнеса. Другие страны (Канада, Новая Зеландия, Австралия и т.д.) не стали столь неосмотрительны, там общественный договор всё ещё работает. Он работает даже в Китае, где компартия комбинирует авторитарный стиль правления с эффективным и прибыльным капитализмом. Но на самом деле их договор - шаг назад в прошлое. При таком положении вещей очень легко можно злоупотребить властью. Китайский народ отказался от базовых свобод в обмен на рост благосостояния. Если последнее прекратится, сотни миллионов людей ожидает невесёлое будущее. В нём общественный договор будет "обеспечиваться" авторитарным подавлением.

------------------

В принципе не ново. Я не понимаю стенаний автора о деградации государства в Штатах. А именно там, где практика покупки государственных должностей процветала ещё в девятнадцатом веке. Если взглянуть в такой перспективе, то эффективное государство было в США в короткий период времени, начиная с 30-х и до 70-х годов прошлого века (как раз во время расцвета СССР). Сегодня всё просто вернулось на круги свои.

Доброго времени суток, уважаемые!

Сегодня мы вернёмся к политике с экономикой. Книга, о которой я сегодня расскажу, написана Алеком Россом, известным американским автором и бывшим экспертом Госдепа при Обаме и советником у Хиллари Клинтон. Предыдущая его книга, под названием Индустрии будущего, стала мировым бестселлером. А теперь - вот:

Книжка называется "Неистовые 2020-е. Компании, страны, люди - и битва за наше будущее". В этот раз автор отходит от футуризма к более насущным темам.

Коротко для ЛЛ: Общественный договор нарушен. Бизнес высасывает соки из населения и планеты. А всё оттого, что надо делиться, а они не делятся. Это хорошо не кончится.

Тысячелетний опыт цивилизаций должен был принести нам, по идее, не выживание, а процветание. Но мы видим сегодня, что человечеством по-прежнему движут импульсы конфликтов, накопительства и благосостояния лично своего куска поверхности. Страны меняют свою политику, расходясь в двух направлениях. Одни - в сторону открытости и либеральной экономики. Другие - в авторитаризм. Безопасность и свобода снова лежат на чашах весов. Впрочем, почему бы не отдать немного свободы для безопасности? Последняя - важный элемент общественного договора в развитых странах. Проблема в том, что договор этот "сломался", и в настоящее время авторитаризм становится приемлемой альтернативой для всё большего числа людей.

Наше общество так устроено, что сотрудничество и обмен в паутине из людей, компаний и организаций приводят к улучшению жизни. Изо дня в день поддерживается тихое равновесие. Однако в последние два десятиления это равновесие оказалось нарушено. Торговые договора приводят не только к дешёвому импорту, но и к потере рабочих мест. Политический процесс застопорился. Инвестиции в инфраструктуру - на минимуме. Компании приватизируют прибыли и социализируют убытки. Так не пойдёт. Общественный договор должен быть восстановлен.

Мы живём в обществе главным образом потому, что дружно - не грузно. Но чтобы жить вместе, нужно договориться о том, что можно, а что нельзя. Этот моральный код составляет основу общественного договора. История была свидетельницей нарушения и восстановления равновесия. Неистовство её течения - верный признак нарушения. Например, в начале индустриальной эры ознаменовалось неравенством и нищетой, вошедшей в новеллы Диккенса. Это время сегодня называют "паузой Энгельса". Индустриализация завершилась успехом потому, что удалось создать новый общественный договор с такими инновациями, как пенсионное обеспечение, бесплатное образование и минимальная зарплата. Капитал оказался под влиянием системы сдержек и противовесов, состоящей из антимонопольных законов, налогообложения доходов, запрета на детский труд и экостандартов.

Но времена меняются. Сегодня в большинстве стран Запада весы снова качнулись под влиянием цифровой революции, глобализации, дерегуляции, популизма и изменения климата. Теоретики спорят о государственной власти, но главный феномен - растущая власть бизнеса, которая превзошла государственную. Бизнес теперь уже ничего не держит. Как результат - слабое рабочее движение, слабое государство и ухудшение жизни сотен миллионов трудящихся.

Изложение начинается противопоставлением двух концепций ценности - акционерной (shareholder value) и субъектной (stakeholder value). Согласно первой, бизнес должен служить хозяину, и только ему. Ведь это его бизнес. Потому единственной его целью должно быть увеличение дохода с акции. Согласно второй концепции, пользу из бизнеса должны извлекать все те, кто прямым или косвенным образом вовлечён. В старые добрые времена работающего общественного договора вторая концепция была ведущей. В 1922 году трое учёных придумали, как инсулином лечить диабет, и продали свой патент Университету Торонто за три канадских доллара, которые они истратили за обедом в ресторане. Университет не стал брать деньги с фирм за пользование патентов, и Джордж Мерк сказал:

Мы попытаемся никогда не забыть, что это лекарство для людей. Оно не для прибылей.

Таки забыли. В Соединённых Штатах, где здравоохранением рулит рынок, в период с 2001 по 2019 год цена ампулы с инсулином взлетела с 14 до 275 долларов. Страховка не всегда их покрывает, и люди экономят, делят дозу, пропускают. И умирают.

Вторая мировая усилила влияние правительства и профсоюзов. Те хорошо помнили уроки прошлых кризисов и монополий, и потому наложили жёсткое бремя контроля на бизнес. Но наступил 1962 год, в котором Милтон Фридман высказал своё неудовольствие этим:

У бизнеса есть лишь одна социальная ответственность - использовать свои ресурсы и осуществлять деятельность для увеличения прибылей настолько, насколько это позволяется правилами игры.

Итак, компания должна быть лояльна своему акционеру, и никому больше. Наступили семидесятые, мотор экономики Запада забуксовал. Экономисты стали винить в этом неэффективные правительства и руководства компаний. Идеям Фридмана включили зелёный свет. Бизнесу дали заняться прибылями, чтобы получить долгожданный рост экономики. Ну он и развернулся, не гнушаясь ни сокращениями, ни релокациями, ни распродажей недвижимости, ни влезанием в долги.

Экономическая наука "шагнула вперёд" и в оценке монополий. Судья Борк стал продвигать точку зрения, что они - зло лишь тогда, когда налицо вред в виде высоких цен. И когда правительства стали реже спрашивать с компаний - пошло-поехало. Мелкую рыбу съедала всё более крупная.

Параллельно бизнес почуял выгоду в распространении своего влияния на Вашингтон через лоббизм и пожертвования. Согласно Фридману всё то допустимо, что позволяется правилами игры. А если правила игры определяешь ты - то и карта прёт, как надо. Надо сказать, что отдача от лоббизма замечательная. Подмазал на копейку - получил на рубль.

Получилось, что, несмотря на обещания, прилив не поднял все лодки, а выжал до нитки прочих участников: трудящихся, местные общины, и окружающую среду (хотя я не понимаю, как автор умудряется причинять окружающую среду к субъектам). Ещё одним следствием этой политики стала концентрация роста в небольшом числе городов при стагнации в остальных местах.

Большие компании не только пользуются эффектом масштаба, но и окапываются так, что никого больше на рынок не пускают. Инновация и предпринимательство стагнируют в таких условиях. Примером послужила консолидация в птицеводстве, при которой мелкие фермы вымерли на корню, а рынком заправляют четыре крупнейших агрофирмы, скупающие весь выпуск птицы. Не смог заключить с ними договор - свободен. В таких условиях жёсткая конференция фермеров между собой приводит к улучшению эффективности за счёт ухудшения для всех остальных: животных, окружающей среды и самих фермеров. Последние вынуждены влезать в долги, чтобы держать технологию на уровне. И всё равно львиная часть прибыли уходит компании-интегратору и её далёкому акционеру. А когда-то фермерские прибыли расползались в их местных общинах, городках и партнёрских бизнесах. В этой стагнирующей среде сегодня набирают свои голоса популисты

После развала СССР акционерный капитализм удвоил обороты. Долгосрочное планирование ушло на задний план. Монополизация ускорилась. Гиганты плавают в деньгах, а мелочь борется за выживание. Это в хорошие времена. В плохие гиганты бегут за помощью к государству, а мелочь тупо банкротится. Для примера: Боинг заработал 49 миллиардов за прошлое десятилетие, а как пришёл ковид - спасать компанию пришлось налогоплательщику. Потому что 47 миллиардов было истрачено на обратный выкуп акций. Это лёгкий и безопасный инструмент поднять прибыльность. Ты скупаешь на рынке свои же акции, цена их на рынке растёт из-за этого, акционер доволен. Профит!

Столь абсурдное положение дел стало настолько очевидным, что даже ведущие бизнесмены признают, что поощрение "дикого" капитализма зашло слишком далеко, и надо бы сдавать назад. Но как? Если акционерную ценность легко определить и посчитать, трудно это сделать с ценностью субъектной. Для этого нужно определить круг заинтересованных лиц и оценить их вклад. Это нелёгкая задача. Далее, даже если компания осознаёт, что надо бы больше сделать для своих работников, она сама не зайдёт слишком далеко: система не позволит. Амазон объявил в прошлом году об инвестициях в безопасность труда своих работников. Четыре миллиарда они на это потратили. В ответ на это курс акций незамедлительно рухнул на 7,6%. Рынок оштрафовал компанию на 83 миллиарда. И если вы думаете, что некие злобные трейдеры сидят и штрафуют Безоса, вы ошибаетесь. На их месте всё чаще оказываются "тупые" алгоритмы. Уже сегодня системы искусственного интеллекта оценивают интонацию и ключевые слова руководителей компаний во время публичных заявлений. CEO реагируют соответственно и высказываются сегодня в угоду алгоритмам.

Таким образом, даже при желании самой компании трудно сделать что-то серьёзное при сохранении господства shareholder value. Здесь нужно действовать через законы. Да, что-то может и бизнес, и без него не обойтись в любом случае. Автор приводит в пример компанию Patagonia, сознательно отказавшуюся от концепции выбрасывания на рынок всё новых и новых коллекций одежды, а также перешедшую на органическое сырьё в целях охраны окружающей среды. Или Walmart, принудивший весь рынок избавляться от опасных веществ на полках супермаркетов. Или даже Goldman Sachs, поощряющий представительство женщин и цветных не только у себя в руководстве, но и у своих клиентов. (хотя как по мне - какое отношение это имеет к борьбе с "диким" капитализмом?). Но всё это будет оставаться каплей в море, если главный игрок - государство - сохраняет в силе правила игры.

Правила эти продолжают принуждать экономить каждую копейку на зарплатах, на экологии и прочем. Но в долгосрочной перспективе проиграют все. Да, возвращение к субъектной ценности потребует компромиссов и даже борьбы от всех, вовлечённых в бизнес. Что нужно максимизировать: прибыль, безопасность, зарплаты, муниципальные налоги? Нет такой формулы. Но определённые стандарты предстоить выработать. Что-то можно сделать через налоги, например. Но чтобы иметь возможность что-то серьёзно изменить, нужно мало того хотеть этого, нужно и быть в состоянии сделать это. Это прежде всего касается других подписантов общественного договора: государства и профсоюзов. Как у них обстоят дела - расскажу в следующей части.

--------------------------

Всё правильно. Меня удивляет: как такие люди умудряются работать советниками у Хиллари?! Что ж, мысли похвальны. Радует, что сильные мира сего озабочены. Можно было бы и раньше озаботиться, но лишь когда стало подгорать в самих Штатах, они стали думать.

И всё же будем реалистами: даже если мощнейшая страна в мире - США - "одумается" и перепишет свой общественный договор, как убедить другие страны мира последовать их примеру? Как по мне - гиблое дело. Хоть недавние подвижки касательно минимальной ставки налогов во всём мире и внушают оптимизм, система остаётся в силе: деньги должны приносить прибыль их хозяину, и только ему. Более того: прибыльность в отраслях снизилась настолько, что даже если каким-то чудом бизнес станет делиться прибылью с другими участниками - он сам не сведёт концы с концами. Подъём неолиберализма случился не на новом месте, а на фоне стагфляции семидесятых, в которую вошла "старая" система.

Попытка "приручения" капитализма после Второй мировой войны закончилась неудачей. Назрело время для новой попытки. Но, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Должно стать очень плохо, перед тем, как всё изменится к лучшему. Как рассказывал Вальтер Шайдель в своей книге Великий уравнитель. Рекомендую ознакомиться.