Серия «Истории из жизни»

Итак, наконец пришло время приступать к лечению.

Напомню немного предыдущие части, поскольку пишу довольно неспешно: кожный зуд, рентген груди, КТ, обнаружение ЗНО - лимфома, УЗИ щитовидки, обнаружение второго ЗНО - рак щитовидки. Биопсия в отделении торакальной и абдоминальной хирургии, лимфома определена: B-крупноклеточная лимфома. Поездка на ПЭТ-КТ, определение стадии: вторая.

Итого, спустя где-то три месяца от постановки первого диагноза, я - готовый к прохождению химиотерапии пациент с двумя онкологическими диагнозами. Один из которых надо лечить прямо сейчас (лимфома), а второй как-то позже (рак щитовидки, рекомендована ампутация).

Была мысль поехать лечиться в Москву. Одной из моих работ было НИИ при Департаменте здравоохранения Москвы, и я получил предложение задействовать контакты там. Сейчас понимаю, что предложение было скорее всего не очень рабочим, да и стать пациентом в каком-нибудь Блохина можно было даже без каких-либо контактов, но тогда это казалось соломинкой, за которую хотелось ухватиться. Тем не менее, меня отговорили.

Получив диагноз, я пришёл к онкологу в платную поликлинику. Нужно было понять, в какой ситуации я оказался. Он мне обрисовал перспективы, которые оказались не такими мрачными, как я думал. И сводились эти перспективы к тому, что болезни мои лечатся, тем более что у нас (тогда я жил в Волгограде) довольно сильное отделение гематологии, и лечиться там можно. Да и удобнее: дом рядом, и если что, можно знакомых-родственников попросить что-то привезти.

Я решил доктора послушать, и не поехал в Москву. В итоге понял, что не прогадал. Потому что главное моё заблуждение было в том, что лечение можно проходить в формате дневного стационара: приехал, прокапал капельницу, уехал домой. Мне это так несколько человек обрисовывали, но оказалось, что они не правы. Потому что химиотерапия по лимфоме выглядела совсем иначе.

Первым неожиданным фактом стало то, что никто не даст вам уезжать домой. Стационар в гематологии - это вы приходите, и за вами закрывается дверь на срок от двух до трёх недель. Поначалу мало, в конце больше. И домой получается ездить как на каникулы: приезжаешь, две недели откисаешь в привычной атмосфере, и затем едешь обратно, на новый курс. Стандартное количество курсов - шесть. В итоге лечение заняло у меня время от конца ноября 2019 до конца июня 2020. Оно могло бы быть короче, но после трёх-четырёх курсов я очень устал от такого ритма жизни и начал затягивать с возвращением в больницу (это плохо, никогда так не делайте).

Вторым фактом стал ЦВК. ЦВК - это когда вам вводят катетер куда-то в шею или под ключицу, вы ощущаете приятную щекотку где-то в районе сердца, наружу остаётся торчать симпатичная трубочка, и эта штука остаётся с вами до конца курса. Особенно было весело получить её в шею: психологический эффект отменный. В конце курса было здорово проснуться и обнаружить катетер валяющимся на полу, потому что - так получилось - во сне я себе его вырвал. Ну, то есть в моём понимании после процедуры удаления ЦВК во сне ядолжен был истечь кровью и умереть - ан нет, оказалось, что всё не так страшно.

ЦВК - хорошая вещь, если вам нужен частый доступ к крови. Мне через него загоняли лекарства, брали кровь на анализ, ну и пускали по венам смерть для мутировавших клеток, ака химиотерапию.

В целом курс состоял из следующего:
1. Приход в больничку
2. Установка ЦВК
3. Курс целительного яда, капельница нонстоп в течение четырёх суток
4. Затем долгое наблюдение, ежедневная сдача крови
5. Выписка когда доктор решил, что вы достаточно восстановились после терапии, и дата, когда нужно вернуться на следующий курс.

Общение с докторами было формальным: осмотры по утрам, и всё. Никаких прогнозов у нас не давали, и информацией делились довольно скупо. "Какие перспективы? Ну вот давайте три курса пройдём, и там видно будет" - стандартный ответ. Вероятно, лучший из возможных, но комфортным его тоже не назовёшь.

Из неприятностей:

1. На моём первом курсе оказалось, что меня нечем лечить... Советовали искать знакомых в других городах, и через них находить нужные лекарства. Я никого не нашёл, в итоге полечился, чем было. Но потом это пофиксили, и второй и следующие курсы были без подобных проблем.

2. Можно было заболеть. На третьем, кажется, курсе, я словил пневмонию. Это было весело - сильная слабость, состояние такое, что даже сидеть тяжело. Проспал тридцать шесть часов под какими-то лекарствами. А когда я как-то начал кашлять после очередного курса, дядечку, моего соседа, как ветром сдуло из палаты. Он говорил, что его лекарства прямо-таки располагают к пневмонии, и болеть ему вообще никак нельзя - это прерывание курса лечения сразу. В итоге он два дня почти что жил в коридоре (мне стыдно, да), пока не освободилась одиночная палата, куда он благополучно переехал.

3. Когда глава отделения притаскивает в палату студентов, показывает на вас и рассказывает, какой вы интересный случай - это не весело. Чуть-чуть даже страшно, на самом деле.

4. На фоне приёма прописанных мне гормонов (я не уверен, но так сказали) в конце лечения на теле стало появляться очень много прыщей. Отчасти это прошло, но отчасти нет (сильные высыпания на ногах, был у разных врачей, и лучшее, что услышал - патологий сосудов нет, посмотрите, на что у вас аллергия)

5. Голод и переедание. На фоне заболевания я похудел с 117 до 105 килограмм. Но к концу лечения набрал вес обратно, и даже с горкой, потому что через пару дней после химии приходит ощущение, что что-то скребёт желудок изнутри. И нужно забить его до отказа, совсем, полностью. Меня ловили медсёстры в коридоре, когда я тащил передачки извне, и рассказывали о вредной пище и том, как не ок, что я её себе беру. Но я был непреклонен. Мой лечащий врач однажды подошёл ко мне и сказал что-то вроде "ну что, соколик, доигрался? Диабет у тебя". Сахар в анализах улетел до 13, и это стало поводом для её выводов. Не считаю, что она была права, преподнося всё таким образом - да и информацию потом находил, что сахар на фоне химии может хорошо подпрыгивать. Но и такое вот приключилось. Сейчас сахар по верхней границе нормы всегда. Диабет не диагностирован.

6. Ритуксимаб. Не то что бы неприятность, но - вещество, которое при первой инфузии, как утверждает интернет, может отправить вас в реанимацию. Было весело его принимать, но ничего страшного так и не случилось.

7. Общие последствия после химии. Ничего особенного в целом, но тоже не из приятного. Могло быть чувство тошноты, на третий день после завершения курса - повышение температуры и в целом состояние уровня "у меня грипп" на пару дней. Раз вот, как выше написал, бахнуло пневмонией. Также мне пришлось облысеть, но это было даже к лучшему - до болезни пытался спасти свою шевелюру, которая в мои тридцатые годы претерпевала не лучшее своё время. Неформал внутри требовал косу до пояса, эстет рекомендовал ограничиться волосами до плеч, прагматик размышлял о том, как будет смотреться стрижка под ноль, а зеркало показывало довольно печальную картину понемногу теряющего волосы чувака средних лет. Химия поставила точку. Перед первым курсом я пришёл в парикмахерскую и постригся под ноль. А затем, вод влиянием медикаменов, стал лыс чуть более чем полностью, получив наконец респект от одного из родственников, который настоятельно советовал причёски по типу сериала "Слово пацана". После окончания курсов, даже получив немного более густые волосы, чем были до этого, предпочитаю брить голову и шутить о том, что вся затея с раком была для того, чтобы я постригся.

8. Еда. Едва попав в больницу, я с удивлением для себя обнаружил, что могу есть там почти всё. С детства не ем лук и предъявляю повышенные требования к первым блюдам. А тут оп - гречка с луком! Такое себе, конечно, но вроде не выворачивает. Со своей пищевой непереносимостью я умеренно боролся и, по-видимости, даже немного её победил. Поэтому был на постоянном бесплатном трёхразовом питании. Но так было до первой химии. После неё просто осознание, что рядом со мной стоит всё та же гречка с луком, заставляло делать несколько панических шагов назад. В итоге - почти что полный отказ от еды в столовой, и только магазинная привозная еда как альтернатива (за что, как я писал выше, мне регулярно прилетало от медперсонала)

Условия жизни.

Поняв, что в больнице я получаюсь почти постоянным жителем, я стал думать о том, как себе пространство организовать. Я работал удалённо, и работу прерывать не собирался. С условиями в больнице было не очень, но они худо-бедно решались.

В плане палат были доступны шестиместные для всех, или одно- или двухместные за деньги. Так как я часто работал по ночам, общий вариант мне не подходил - в итоге я в основном брал себе двухместную палату, и раз побывал в одноместной. Сильно лучше общего режима, часто там был отдельный туалет, а также доступны чайник и микроволновка. Но чайник был не везде, и в итоге пришлось купить себе очень маленький электрочайник, и возить его с собой.

Со столами для работы в палатах было сложнее, и работать в основном получалось, поставив положенный мне стул рядом с положенной мне тумбочкой. Иногда уходил в столовую, там можно было нормально расположиться - но это работало в основном по ночам. Пришлось позаботиться и об интернете: мобильный, максимально безлимитный, на отдельном модеме, включённый в специально купленный для этого WiFi-роутер, плюс усилитель сигнала.

Ну и на второй свой визит в больницу был заведён тасклист со списком бытовых вещей и электроники, которы нужно было взять с собой. Выходило на пару сумок и рюкзак - приезжал предельно укомплектованным.

В плане соседей мой первый раз был очень хорош в том смысле, что соседа у меня не было. И в итоге я как-то на выходных даже закрылся внутри с подругой на полдня - сидели и смотрели разные сериалы и мультики. В основном же сосед, конечно, был. Встречи были интересны, разговоры затрагивали какой-то опыт совершенно новых для меня людей, что было очень полезно послушать, но к концу курса они вызывали очень сильное раздражение.

А однажды я вписался в палату с лежачим пациентом после полостной операции. Его сильно раздуло (таких отёков я нигде больше не видел), и я даже думал о том, чтобы экстренно эвакуироваться хоть куда, лишь бы его не видеть. Но в итоге парнишка оказался лучшим из прочих, поскольку занимался своими делами, играл в линейку и вообще никак не трогал меня сверх необходимого. Кажется, мы были соседями два моих лечебных курса, и это было самое ненапряжное сосуществование из прочих.

А самый неприятный вариант - хотя тут слово "неприятный" наверное не очень подходит - был очень вежливым мужчиной в возрасте, который вообще ни на что не жаловался. Ему всё было ок, но из вопросов, из того, на что он обращал внимание, как он аккуратно о чём-то спрашивал, становилось ясно, что что-то идёт не так. "А не мешает ли вам вот это?" или "Я вижу, вы очень увлечены своей работой"... Вопросы вроде бы вполне обычные, но за ними иногда проскальзывало осуждение. Приходилось угадывать, чем я человека задевал, и где мог - исправляться. Не люблю такое. Вежливость - это хорошее качество, но не когда она прячет слишком многое.

В целом первые три курса прошли неплохо. Я жил в своём ритме, работал, слушал музыку (вдруг обнаружив, что начал воспринимать русский рок - под онкологию отлично заходила, например, Агата Кристи), и более того - после очередного рентгена мне сказали, что опухоль стала реагировать и уменьшаться. Домой я ехал счастливый, со словами "частичная ремиссия" в выписке.

Впереди было ещё три курса. А перед ними - операция по удалению щитовидной железы.

Чисто кинематографически - хороший фильм. Настолько хороший, что его больно смотреть.

Я застал конец восьмидесятых, более-менее сознательная юность была в 90-е. Подростковых банд - в нашем регионе, по крайней мере - тогда уже не было. Про какие-то сборы я слышал, но на уровне слухов. Скорее, сверстники услышали звон и пытались дуть щёки, или кто-то играл в "реальных пацанов", не знаю. Были названия кварталов - Шанхай, Эстетика, что-то ещё. И вроде как считалось, что чужой квартал = опасность, но скорее это было эхо прошлого.

Я был домашним мальчиком, старался вести себя прилично, не курил, не употреблял спиртное. И даже при этом собрал несколько воспоминаний счастливой юности.

Например о том, как порядка десяти человек хотели забить нас с товарищем палками и прочими сподручными материалами. Благо, к родителям приехал знакомый военный, который, будучи в сильном подпитии, распугал собравшуюся компашку. Не знаю, зачем. Просто шёл к нам домой, увидел толпу, подошёл и буркнул что-то грозное. Мы с товарищем в этот момент сидели дома и знали, что нас ждут внизу "на разговор". Аргументы к разговору заценили, когда вышли на улицу - компашка их побросала, когда убегала от дядечки.

Незадолго до этого наш знакомый вышел "раз на раз" с одним чудаком, что собрало порядка 50 человек "посмотреть". Все, кто был на нашей стороне, отхватили люлей, кроме меня. Мне повезло: почувствовал что-то неладное и взял с собой своего пса (овчарка, добрый, но внушительный). С вопросами ко мне подходили, но трогать никто не стал. А я стоял вцепившись в него и не знал, что делать. Не горжусь. Потом вполне понятные претензии были от ребят. Но уж как получилось.

Ну или как мы пошли поговорить с одним "другом", который оказался порядочной крысой в итоге (врал и подставлял тех, кто с ним общался). Он вышел на улицу, за ним увязалась его бабушка. Я старался её успокоить, мой куда более боевой товарищ объяснял "другу", в чём тот был неправ. Разговор не заладился, товарищ что-то грозное сказал, у "друга" в руке появился нож. Благо, пользоваться он им не умел, поэтому огрёб чуть-чуть по голове под вопли бабушки "караул! Караул!".

Ну или когда уже постарше были ходили к девчонкам. У товарища были какие-то отношения с одной из них, мне нравилась вторая. Жили они в общаге, антураж соответствующий. В итоге мы приходим - а там играет шансон и сидят два хмурых чувака постарше. Товарищ позвал с собой девушку и закрылся с ней минут на 40 в ванной, мы сидели и слушали песни про нелёгкие тюремные дела, папаша семейства негативил на товарища, утащившего в ванную его дочку, хмурые чуваки молчали и не давали поставить другую музыку. Закончилось всё тем, что товарищ зацепился за какую-то тему с отцом. Со стороны папаши в качестве аргумента пошёл нож, благо папашу остановили те самые ребята с шансоном, и предложили нам уже уходить. Ребята вежливые, ничего плохого сказать не могу. Разве что, музыкальный вкус у них был так себе.

Ну или была история, как один наш дворовый знакомец подсел на что-то веселящее, украл из дома вещь, продал, получил люлей от отца, сбежал из дома. И вот вроде бы совсем недавно ты сидел с человеком на кухне и кофе пил (окей, я пил кофе, другие ребята курили шмаль) - а он уже весь мёртвый. Потому что после побега из дома завис у своего деда, с дружком этого деда убил, сел в турма, и там скончался - по официальному заявлению - от почечной недостаточности. Полгода история успеха заняла.

Такая вот была юность. В семьях минимум по одному пьющему родителю, вокруг гопота и треш. Но это сейчас понятно, что дичь. А тогда всё казалось самим собой разумеющимся. Кто-то бухал, кто-то перешёл на наркотики, кто-то сел. Благо, с такими ребятами я почти не общался, а с кем общался - все более-менее вышли в люди. Но вот эта дичь, которая в "Слове пацана" показана - она там витала в воздухе. Очень много кривых путей было. Мало чего-то хорошего. Отцу товарища одного говорили, что его сын на наркоте сидит, объясняя это просто: "ну, он же не бухает - значит колется". К счастью, были злость и презрение к окружающему укладу жизни. Это помогло выбраться. Поэтому было больно смотреть, вспоминая разное-былое. Сериал этот в наше время, считаю, опасный. Обстановка вокруг такая, что новые 90е могут прийти в перспективе пары лет. И готовые вдохновляющие образы тут могут стать очень плохим примером. Но тем не менее - пробрало кино до кости. Спасибо, детство, что ты закончилось. Спасибо, прошлое, что ты в прошлом.

"Это не больно" - говорили они. "Коль, и всё". "Только шрамик останется". "На третий день будете бегать!"

Пройдя все причитающиеся обследования, я попал в точку номер два своего пути: отделение торакальной и абдоминальной хирургии. Для правильного лечения нужно было определить тип лимфомы, а для этого нужно было добраться до неё через грудную клетку.

Как я читал где-то в Сети, лучшее, что придумали на этот счёт - это процедура, похожая на ФГС: из трубки, заведённой в пищевод, в нужную сторону выстреливается игла-зонд, которая получает образец ткани. У нас, впрочем, такое не практиковали, и для биопсии использовались торакоскопия или торакотомия. Я надеялся на первое, но меня предупредили, что возможно всякое.

В отделении было два блока: до- и постоперационные палаты. Разместился я в первом. Особенно он ничем не запомнился, разве что был дядечка, которому удалили желчный пузырь, и который сетовал, что теперь ему нужно ходить с трубочкой и пакетом. Не уверен точно, что он делал в предоперационной части - возможно, готовился к новой операции.

Вокруг, при том, что место было донельзя серьёзным, в целом оказалась довольно успокаивающая атмосфера.

Я уже не чувствовал себя один на один с болезнью. А стоило мне сказать врачу о том, что мне стало трудно дышать - он тут же притащил пульсоксиметр, показал, что с кислородом в крови всё хорошо, и сказал если что - звать, и даже если я реально начну задыхаться, мне помогут.

Всё это внушало некоторый оптимизм.

Операция была назначена, кажется, через день от госпитализации. До этого нужно было провести ряд подготовительных мероприятий, затем медсестра сделала мне имитацию компрессионных чулок, обмотав ноги эластичными бинтами. А в час Икс меня попросили раздеться и лечь на каталку.

Так, раздетый и с верой в лучшее будущее, я покатился в операционную.

Ехать, глядя в потолок, было интересно. Ощущаешь, как сыпется время, отделяющее тебя от какого-то решающего момента. Волнение, немного страха. Особого колорита добавляло и то, что на этаже, где находилась операционная, шёл капитальный ремонт, и меня везли через довольно специфичный ландшафт.

Затем меня переложили на стол и начали какие-то приготовления. Подкатили капельницу, надели датчик на палец. Потом - по видимой картинке прошла волна, я подумал: о, наркоз! - и выключился.

А затем я очнулся. Вокруг было темно. Об этом я недавно написал другую заметку тут, на Пикабу. Вот она.

Затем я очнулся снова, уже в реанимации. И моё первое ясное ощущение - боль. Я почувствовал, как меня куда-то катят, и так, будучи где-то на границе сознания, я оказался в послеоперационной части отделения.

Первое открытие, которое я сделал: лежать я могу только на спине. Переворот на левую сторону был невозможен по причине того, что оттуда торчала дренажная трубка. Переворот на правую сторону был невозможен по причине того, что стоило это сделать - как накрывало болью. Относительно нормально я себя чувствовал, только лёжа на спине, и в целом первая ночь прошла без происшествий - я ещё приходил в себя после наркоза, очень хотелось спать, и в целом нормально выключился.

Затем был день. Второе открытие: я не могу самостоятельно подняться. На этот счёт у меня был помощник: ручка, примотанная верёвкой к противоположной стороне кровати. Я мог потянуть за неё, и поднять себя в сидячее положение. Но стоило только мышцам спины получить на себя вес - как тут же снова пробивало болью, поэтому я не особенно ей пользовался.

Под вечер медсёстры стали требовать от меня, чтобы я вставал. Я отбивался, аргументируя это тем, что не могу сидеть и не орать от боли. Они настаивали. Но в итоге этот день я провёл лёжа. А затем наступила ночь. В которую мне уже было не до шуток: я никогда не сплю на спине, и соответственно - заснуть никак не получалось. Тело начало ломать от того, что я занимал одно и то же положение. И так, в довольно дискомфортном состоянии, я провёл время до утра. Заснуть в итоге получилось, утопая в каких-то бредовых мыслях.

Где-то тут я решил, что следующей такой ночи быть не должно. Нужно было как-то получить обратно мобильность, иначе будет очередная пытка без сна. И где-то тут ко мне подкатили кресло-каталку и сказали: как хошь, но подъём - надо ехать делать рентген.

Кое-как у меня получилось сесть, забраться на каталку, и дальше, пока я ехал, я развлекался, пугая встречных людей: человек на каталке, из него торчит трубочка с бутылкой на конце. всклокоченные длинные волосы и выражение лица из серии "успехи лоботомии" (отчасти я подыгрывал). Тем не менее, я освоил скилл "занимать положение сидя", о котором ни разу не пожалел - одни плюсы, вот честное слово. Поворачиваться на бок тоже начало понемногу получаться, что не могло не радовать.

Из проблем, которые достались мне с этими навыками - заняв сидячее положение, нужно было привыкнуть и дали боли пройти. Упав на спину обратно - нужно было привыкнуть и дать боли пройти. Перевернувшись - снова привыкнуть и дать пройти. Не всегда это получалось легко, иногда приходилось звать медсестру с обезболивающим.

Понемногу я стал осматриваться по сторонам и обращать внимание на людей вокруг. Дядечка с звёздами на ключицах. Какой-то мужичок из области, с шутками-прибаутками приехавший после меня, затем уехавший на операцию (кажется, рак лёгких - нужно было удалять опухоль) и так же с шутками-прибаутками приехавший обратно. Прямо возле меня ещё один дядечка, подключенный к какому-то прибору, из-за которого он не мог отойти дальше метра от своей кровати. Говорил, что пробыл на нём уже недели четыре. В день моей выписки должен был ехать на новую операцию, так как что-то пошло не так и что-то внутри не заживало.

Кажется, на следующий день после рентгена я смог начать понемногу ходить. Понемногу, потому что двигаться приходилось мелкими перебежками. На большее не хватало дыхания. Встать с кровати и дойти до двери. Пауза. От двери дойти до ближайших кресел. Пауза. От кресел добежать до кресел подальше. Пауза. И вот он, вожделенный туалет - откуда затем, с такими же перебежками и паузами, нужно было добираться обратно.

Где-то здесь я начал ловить ещё одну вещь: больничную романтику. Больница онкоцентра соединялась с поликлиникой, которая, как я писал ранее, была битком набита людьми. Но это было днём. Вечером это были опустевшие коридоры. И это было очень круто: спуститься вниз и сидеть в пустом холле, слушая тишину. Казалось, шум всех бывших здесь людей ещё звенит в воздухе, но вместе с тем - вокруг было пусто и спокойно.

Второй точкой паломничества стала столовая. Даже лёжа в больнице я не мог позволить себе перестать работать. Благо, я работал на удалёнке, и ноутбука с телефоном было достаточно, чтобы не теряться со связи и выполнять какие-то задачи. Но если днём работать можно было, сидя в палате, ночью оказалось нужно куда-то перебираться, чтобы не мешать соседям. Отличным кандидатом оказалась именно столовая: там была вода из водонагревателя, тишина, свет и куча места. Наушники, банка кофе, кофейная кружка, ноут - и почти что полный комфорт.

В итоге мой первый больничный опыт и небольшая "коль и всё" операция заняли где-то неделю, пару часов в реанимации, три дня в лежачем состоянии. Отключив меня от трубки и залатав не успевшие полностью зажить новые отверстия в теле, меня отправили восвояси, ждать итогов по уточнению диагноза. Через некоторое время я узнал имя своего врага: B-крупноклеточная лимфома - и получил указания в сторону гематологического кабинета. Жизнь - зудящая и порой не дающая нормально дышать, но жизнь - продолжалась.

В следующей части: гематология и ПЭТ-КТ

Хотите шутку про онкодиспансер? Не надо бояться онкодиспансеров. Потому что если это про вас, снаружи находиться хуже, чем внутри.

Процедура предполагала, что нужно прибыть в онкологический диспансер, зарегистрироваться там и попасть на приём к торакальному хирургу. Это было первой моей точкой остановки - нужно было сделать биопсию, чтобы установить конкретный тип лимфомы. Что предполагало под собой операцию на грудной клетке.

Насколько я понял тему, у операции могло быть два названия. Торакоскопия - прокол где-то в грудной клетке и введение зонда с заборником (сорри, если путаюсь в медицинской части - никогда не изучал детали). Или торакотомия - штука посерьёзнее, разрез где-то в области грудной клетки. Делается, если торакоскопия не даёт результатов.

Но вначале нужно было попасть к хирургу. И вот я впервые приехал в онкодиспансер в качестве пациента. До этого возил туда бабушку, и впечатление от места было довольно плохое: много, очень много людей, душно, суета, и довольно унылое состояние самого диспансера, что оказывало дополнительное давящее впечатление.

Но с момента моего последнего визита диспансер хорошо подлатали. Плохой новостью стало то, что людей осталось столько же, и половина толпы на первом этаже была в тот же кабинет, что и я. Можно было прийти на платный приём, но, в отличие от привычного понимания платной медицины, здесь это означало лишь то, что вас примут вне графика. Когда-то в течение дня.

Вокруг были самые разные люди. Старики, ребята моего возраста, ребята младше. И это было интересно и немного страшно - смотреть и понимать, что все они здесь из-за того, что тоже больны. Как будто вдруг ты понимаешь, что всё это время жил среди эпидемии, но не знал о ней.

Шло время ожидания приёма. Какая-то бабушка начала плакать, узнав результаты обследования. Периодически выходящая медсестра басом строила ожидающих приёма людей - звучало грубо, но учитывая, сколько их здесь было, их состояние, постоянные вопросы - её можно было понять.

Попав наконец к доктору, я узнал, что нужно сделать новую КТ, уже с контрастом. Либо в течение месяца бесплатно, либо где угодно за денежки, но быстро. Ждать, конечно, очень не хотелось, и я в течение пары дней снова приехал на приём уже с результатами.

Также мне объяснили природу зуда: опухоль выделяет биологические вещества, на которые так реагирует организм. Мне это показалось странным, поскольку истории с зудом на тот момент было больше года, а рентген груди, который я делал год назад, не выявил никаких проблем. Но за неимением лучшей гипотезы сгодилась и эта.

Затем были новые анализы. И кое-что уже платно было не сдать. "Вот вам вот такое направление, через неделю вот на таком этаже у нас сделаете. А вот это через две недели, вам сделают вот что, потом приходите, посмотрим, что дальше..."

С момента постановки диагнозов я ощущал, как тянутся дни. Тебе кажется, что у тебя всё серьёзно, и ждать нельзя. Но у онкодиспансера свой ритм. И твоя первая задача, если ты хочешь жить - это попасть внутрь.

Внутри есть врачи. Они будут лечить тебя. Помогут, если какой факап случится. А снаружи ты не можешь нормально спать из-за зуда. Снаружи в какой-то момент ты понимаешь, что у тебя проблемы с глотанием, и иногда как будто бы отекает верх шеи - и становится трудно дышать. На это я часто жаловался врачам, но они говорили, что это нервное. Надеюсь, что это так. Но легче от этого не становилось.

В какой-то момент пришлось вызывать скорую, потому что возникло ощущение, что ещё немного - и я начну задыхаться. И - это непередаваемое ощущение, когда доктор говорит тебе: "Ну, вы же знаете свой диагноз? Мы тут к сожалению ничем не поможем. Дышать в целом можете же? Ну вот лягте, и лежите тихонько. Хотите, мы вам супрастин уколем?"

Я помню, как вызывали скорую моей бабушке. Мы не успели получить рецепт на трамал, а кеторола уже не хватало. Стоны. Вызов. Укол. Стоны. Снова вызов. "Извините, мы не можем колоть ещё раз. Давайте димедрол дадим, уснёт хотя бы". Оказаться в похожей ситуации было действительно жутко. Но к счастью метод "лечь и полежать" сработал. Я учился быть спокойным и не срываться в панику.

Чтобы убрать зуд (и, возможно, отёк?), конечно, пробуешь что-то против аллергии. Супрастин не помогал. Немного облегчил ситуацию Акридерм. Но это не сильно большое утешение. Лицо, например, может гореть огнём, как на морозе, и всё, что ты можешь - это чуть-чуть уменьшить интенсивность ощущения. Возможно, были какие-то более сильные средства - раз, уже в больнице, мне сделали укол чего-то противоаллергического, и это реально помогло.

Всего от момента постановки диагнозов и до поступления в стационар на лечение прошло около трёх месяцев. За это время, бывало, накатывала депрессия. Особенно из-за проблем с дыханием. Бывало, наоборот - начинал ощущать, что в жизни появилось больше движа, интрига, и есть какая-то надежда впереди. Я старался не давать эмоциям много внимания. Эмоции - это несущественно. Что было существенно - так это попасть внутрь.

Карта моего приключения получилась примерно такой:

1. Несколько визитов к торакальному хирургу, дообследования перед госпитализацией
2. Отделение торакальной хирургии. Торакоскопия. Ожидание результатов биопсии. Направление к гематологам.
3. Гематология. Снова дообследования.
4. ПЭТ-КТ в Воронеже для определения стадии заболевания
5. И, наконец, госпитализация на лечение в отделение гематологии

И вот хронология:

- август 2019го - результаты рентгена, КТ, КТ с контрастом
- октябрь 2019го - поступление в отделение торакальной и абдоминальной хирургии, биопсия, получение уточнённого диагноза, направление на ПЭТ-КТ
- ноябрь 2019го - прохождение ПЭТ-КТ и ближе к середине месяца - поступление в стационар гематологического отделения

В следующей части расскажу про торакоскопию

Вначале был зуд. Я не придал ему значение. Мы с друзьями регулярно катались на велосипедах по разной глуши и устраивали там ночные посиделки - и я списал зуд на аллергию после контакта с какой-нибудь травой типа крапивы. Зуд был где-то в области икр ног, и не доставлял особенных хлопот - изредка хотелось почесать ногу, и только.

Затем я обнаружил, что время идёт, а зуд никуда не уходит. Но он всё ещё был слабым и появлялся не сильно часто. Я жал плечами и игнорировал его.

Затем я стал обращать на него внимание. Порой он становился слегка назойливым. Но я нашёл "противоядие": струя горячей воды на ногу работала сильно лучше расчёсывания зудящего места и отключала неприятные ощущения.

Затем, в какой-то момент, - прошло не то полгода, не то год - я понял, что зуд распространяется по телу. Поясница, спина, иногда лицо... Я стал до крови расчёсывать ноги, а горячая вода превратилась в наркотик: зудящее место после воздействия на него струёй горячей воды отдавало наружу удовольствие, которое можно было сравнить с оргазмом. Были моменты, когда я зависал под горячим душем на несколько минут, а тело просто гудело от удовольствия. Отличное направление для исследования нашей фарме, к слову: это была реально вштыривающая вещь.

Зуд после водных процедур временно отступал, но было ясно, что происходит что-то ненормальное. И было ясно, что надо топать к доктору, что я и сделал, выбрав своим специалистом дерматолога.

Доктор послушал мой рассказ, и выдал в рекомендации какой-то гель, заявив, что у меня сухая кожа. Ну ок, подумал я. Купил гель, начал пользоваться... и ничего. Зуд, между тем, полз дальше. Люди стали обращать внимание на то, что я регулярно чешусь, а я предпочёл переводить внимание на что-то другое и надеяться, что проблема решится как-то сама собой.

Тем не менее, качество жизни продолжило ухудшаться. Ощущения стали назойливыми, и по динамике было ясно, что у меня есть "что-то", и это "что-то" прогрессирует. С этим я опять пошёл к доктору - уже к терапевту, с вопросом о том, что делать. Доктор решила объявить моему зуду войну, и отправила обследоваться от и до, по куче специалистов.

Так я попал на рентген. И получил первую улику о происходящем: "...Отмечается расширение верхнего и среднего средостения слева, наружные контуры чёткие... Рекомендовано: ... консультация онколога... фтизиатра...".

Не помню уже, где, но по итогам мне сказали, что есть подозрение не то на онкологию, не то на туберкулёз. Что очень сильно удивило. Ну, вы знаете, живу жизнь, дела делаю, какой туберкулёз? Онкология!? Ха! И я отодвинул эти неприятные мысли в сторону, продолжив обследования.

А затем один из врачей уговорил меня сходить на КТ, чтобы посмотреть подробнее на результаты рентгена. И вот я с заключением: "КТ-картина ЗНО переднего средостения с инвазией прилежащих анатомических структур".

Ощущение было, что меня огрели по голове чем-то тяжёлым. Судя по КТ, это была лимфома. Прямая дорога в местный онкодиспансер - и в могилу, как подумал я. Я помнил, как умирала от рака моя бабушка. Рецидив её заболевания сожрал её за год, и я видел всё от и до, поскольку возил её по клиникам, затем колол трамадол, и затем вызывал врачей для констатации. И это была, наверное, самая жёсткая жесть, которую я видел в жизни. Оказаться в этом же состоянии было очень страшно.

Приехав домой, я выключился. А проснувшись, начал собирать себя обратно в нормальное состояние. Надо было сходить к онкологу и узнать о своих перспективах, отметиться у пары врачей, чтобы добить вопрос по другим анализам, и в целом узнать, как жить дальше.

Онколог меня, впрочем, обнадёжил. Лимфому можно вылечить. Это немного упростило принятие факта происходящего, но всё ещё была масса вопросов и опасений по поводу дальнейшей жизни.

Ну а другой врач, уже не помню, какого профиля, сказал: ну, давайте добьём последнее, что вам назначили. Айда делать узи щитовидной железы! "Ну, надо - значит надо", - подумал я. И получил заключение с какими-то там узлами и новой рекомендацией посетить онколога, но уже для проверки щитовидки. Судя по написанному, риск получить ещё один диагноз был низкий. Я не особо расстроился. Ну, щитовидка и щитовидка. Где это видели, чтобы вот так вот взять, и забрать два джекпота сразу, правда?

После сдачи биопсии мне назначили консультацию, чтобы обсудить итоги. Я как раз ехал к товарищу в гараж, смотреть кино в импровизированном кинотеатре, и по пути заскочил к врачу, чтобы закрыть этот кейс и сосредоточиться затем на разборках с лимфомой.

Итог - рак щитовидной железы, рекомендована ампутация. В смысле, удаление щитовидки.

"Второй раз уже не так смешно" - пробормотал я про себя, и побрёл смотреть фильмы.

Итого, данные на тот момент: конец лета 2019го, мальчик 37 лет, два онкологических диагноза, взгляд с интересом и страхом в будущее.