femme.kira

Первая часть

Вторая часть

- Одного понять не могу, жили же как-то люди сами? Начерта им еще кто-то сдался? - Рома помогал Зое навести порядок на складе с медикаментами. Поднимал тяжелые контейнеры, те что было боязно доверять роботам, и сверял наличие по описи.

- Слушай, раньше и люди ругались между собой, даже убивали, было дело. Стой! Куда потащил! - Зоя яростно заклацала переключателем на пульте, возвращая взбунтовавшегося робота в общую шеренгу. - А с инопланетниками мы одна большая мультикультурная семья.

- И тебя не раздражает как он пахнет, какие звуки издает?

- Ну, запахи, прям скажем, иногда такие издает, что хоть из дому беги. Но в целом, я люблю его и, поэтому не замечаю каких-то недостатков, вроде постоянной шерсти, котрая везде. Ратрека и его друзья за всю свою жизнь никого не обидели. Я его знаю с четвертого класса. Да, шумный. Иногда не слишком воспитанный. Но я тебе могу перечислить с полсотни людей, которых стыдно посадить за стол из-за их непосредственных манер. С моим же Ратом не стыдно пойти в самый звездный ресторан.

Зоя проверила контейнер и, пискнув по меткам считывающим устройством, уселась на верх стремянки.

- Ну что? Пошли корову доить? А то у меня Алька скоро проснется, молока запросит. Хорошо как управились. Теперь еще документацию подотчетную заполнить и снова год можно сюда не соваться.

Они закрыли больницу и поднялись по косогору, где стоял большой крытый скотник. Зоя задумчиво встала у пульта:

- Что там у нас? Ага, куры снеслись. Надо стаю убрать и корову. Раздался писк, и в считанные минуты на конвейере выехала коробочка с яйцами и два запечатанных бидона с молоком.

Где-то внутри скотника, заданная Зоей команда активировала систему очищения, значок овечьей стаи из красного снова стал зеленым.

- А почему у вас не автоматизированная доставка?

- Без надобности как-то. Мне и самой в радость иногда по скотнику пройти, лобики кудрявые почесать, сахаром покормить. Да и объемы не те. Это ж так, домовое хозяйство. Вот ниже, на другой стороне реки, там уже промышленное хозяйство Кликсы. Это я тебе скажу - размах. Все строго по науке и безопасно для экологии, у Иваныча прям сдвиг на экологичности.

- А почему ты его зовешь по имени-отчеству? Какой же он Иванович?

- Это наше, силирийское. - Зоя открыла высокую, как во дворце, входную дверь и прислушалась:

- Спит еще, входи-входи. Тут как у Великана сказочного: есть моя мебель, а есть Ратрекина. Под его шесть метров в холке.

Рома нерешительно переступил порог, и доводчик с шипением закрыл за ним дверь.

- Так вот... - Зоя достала из буфета стакан и налила Роме парного молока. Рядом с Зоиным, человеческим, буфетом стоял ратинский. Зоя могла туда дотянуться только с помощью портативного подъемника. Стаканы ратина, поблескивающие на солнце своими боками разноцветного стекла, могли вместить литров двадцать жидкости.

- Когда было заключено соглашение, и Федерация людей не только отпустила пленных, но и предложила им жить и работать вместе, силирианцы решили взять себе отчества. Ну, знаешь, как дань культурной традиции.

- Так она же себя изжила! Никто их не использует, только фамилии.

- Ну, видишь, как забавно получается. Люди не используют, а инопланетники используют.

Дверь открылась, и в дом вошло интересное существо.Ростом примерно с Рому, покрытое редкой черной щетиной, с приплюснутой по бокам головой, которую венчали большие розовые уши. Существо стояло на полусогнутых ногах с вывернутыми назад коленями и мяло в руках край соломенной шляпы. Из карманов его рабочей роды торчали ручки инструментов.

- Хозяйка, патрон сказал, что у вас в карбюраторе конденсат. Так я пойду в вентиляционную, посмотрю.

- О, Степа! Как ты вовремя. Иди сюда, знакомься. Рома, это Степан - наш электрик и, в принципе, на все руки мастер. Сын Кликсы Ивановича.

Степа махнул в сторону ощипанным хвостом и протянул мозолистую ладонь:

- Привет, как сам? Отдохнуть из города приехал?

- Здра-а-асте. - Рома судорожно вдохнул и зажмурившись протянул руку.

- Ты чего? - Степа осторожно пожал ладонь и положил шляпу с прорезями для ушей на лавку.

- Рома лечиться к нам приехал, врачи прописали.

- А-а! Больной! Понятно тогда. Ну, ничего. Поешь свежих продуктов, накупаешься в речке, будешь как новенький. И главное на солнце, на солнце побольше гуляй! Нечего дома сидеть, когда погода такая сказочная. Ну, что? Я пошел чинить?

- Иди-иди, голубчик.

Когда Степа ушел, Роман вытащил из кармана бактерицидные салфетки и стал остервенело тереть ими руки.

- Что это за раса такая?

- Это катуль. У них в родной вселенной какой-то перманентный бардак. Революции, войны, религия и атомное оружие в придачу. Когда было всеобщее перемирие, кто смог уехал по визе беженца на Силири. В основном, в космопорте работают. А наш Кликса, видишь, топливо выращивает.

- Они все такие... драные?

- Нет, просто Степочка у нас вечно то с Зареченскими на танцах подерется, то сарай у него полыхнет в грозу, то у него карт в дерево въедет. Веселый парень, не соскучишься. Частый гость в моей больнице. Так-то у катулей красивая щетинка, ровная. И руки у них теплые, как ты заметил. Молодец, хорошо держался.

- Да он вблизи и ничего так. Только шерстью пахнет.

- Ну согласись, это не страшно. Некоторые люди воняют духами, потом, пивом.

- Я об этом не думал.

Наверху заплакала проснувшаяся Алька.

- Вот и подумай, пока я с ребенком вожусь. Потом все вместе поедем Ратреке в поле, обед отвозить.

Ратрекин обед грузили в кузов трактора.

- Ест много, но не часто. Я по первости его раскормила как хряка, худел потом. Мне Маленькая Мама таких люлей вставила, до сих пор вспоминаю.

- Кто это?

- Свекровь моя. Золотой ратин, когда видишь ее раз в три месяца. Думаю вы еще познакомитесь.

Зоя пристегнула дочку к детскому сиденью и села за рычаги управления.

- Ну что ты встал? Запрыгивай, покатаемся.

В поле работали автоматизированные машины за которыми присматривали меланхоличные катули. Надо было внимательно смотреть, чтобы все было прополото, полито и удобрено: машина, она всегда машина. Может по ошибке и всю гряду выдернуть, если зазеваешься.

Макушку Ратреки они увидели, выехав к картофельным полям. Аля завопила: «Папа!» И хотя их разделяли почти два километра, ратин услышал и приветливо замахал свободными от работы лапами.

- Не бойся, он очень хороший. Никогда не сделает больно, он понимает свою силу и размеры.

- Да-а. Ты значит от инопланетников в ужасе? Ну, привет.

Рома дрожал. Ратрека возвышался над ним горой и улыбался во всю свою зубастую пасть.

- И вам добрый день.

- Ты, это, пока жена на стол собирает, помоги мне чуток.

Ромка и глазом моргнуть не успел, как его схватили за шиворот и опустили внутрь цистерны для полива.

- Я снаружи посвечу, а ты мне скажи где дырка. - раздался снаружи голос ратина.

Ромке в глаза ударил луч света:

- Вот! Вот тут. Сейчас палец просуну.

- Высовывай, вижу. Отойди подальше.

Дырку замазали сварочным гелем, и к юноше протянулась волосатая, когтистая лапа.

- Хватайся, пошли окрошку трескать.

День за днем, привлекая Ромку к различным хозяйственным делам, Зоя приучала пугливого марсианина к своим деревенским. А из них, людей было только она с дочкой да садовый сторож дядя Коля.

Деревенька Кацапетовка стояла тридцатью домами, и из них половина принадлежала семье Кликсы Ивановича. Но кроме катулей, кацапетовцами были пара альдебаранцев, сообщество гермафродитов-снопов с созвездия Рогатой гадюки, семья нибирийцев, однинокий серый гуманоид с Цета Рецикули, два дома с семьями сириусцев и, собственно, Ратрека с Зоей и дочкой.

Гуманоид на субботних танцах слушал разговоры, которые велись вокруг Ромки, потом подошел и сказал:

- Не надо нас бояться, мы же вас не едим. Это сионцы вас едят. Вот их бояться можно и нужно.

- Как это?

Зоя, качавшая задремавшую Альку, покачала головой:

- Что твориться на Сионе - это дело сионцев. Наш же смирный, дети его любят. Так что, не слушай Р-Лака, это он газировки обпился и захмелел от сахара.

- Доктор дело говорит, юноша. - подплыл большеголовый мантиообразный сноп, - Пойдемте лучше под баян плясать, ишь что дядя Коля на нем отчебучивает.

А за вечерним чаем, слушая как Ратрека рассказывает про Тима, свою маму, про любимые поля, Рома подумал, что если закрыть глаза и представить усатого мужчину заросшего рыжими волосами, то это будет такой же разговор. Только на кухне с очень высоким потолком и самоваром, в который вмещается сто литров воды. Да и запах уже куда-то делся. Ратрека пах полевыми цветами, мукой, скошенным сеном и, совсем немного, собакой.

Первая часть тут

- Ну что? Едут? - выглядывала из окна веранды Зоя и прищуриваясь смотрела через палисадник на дорогу.

- Да будут скоро, Стругацкое уже проехали. - Ратрека почесал ухо и оттащил дочку от вольера с мастифами. Двухлетняя Алюла Аустралис, для домашних просто Аля, шлепнулась на попу и, хихикая, уползала в смородину.

- Все! - Зоя выбежала на крыльцо, отряхнув подол новенького, ниточка к ниточке, платья. - Как я выгляжу?

- Как здоровая, половозрелая, очень счастливая самка сильного самца. - не без гордости произнес Ратрека и осторожно прижал ее к себе лапой, стараясь не помять оборки.

- Хорошо, значит, выгляжу. Я так по ним соскучилась, так соскучилась! Где Алька?

- Не волнуйся, ребенок изучает местную флору: ободрала коровяк, пожевала смородиновый лист и залипла на одуванчики. Все под контролем. - Слух, зрение и обоняние Ратреки делало его не только идеальных охотником, но и отцом.

- Лучше б она ее из манежа изучала.

- Все хорошо, ты же мне доверяешь? Доверяешь. А таскать дитеныша в сумке до школы - это не дело.

Ратрека принюхался:

- Вот и твои ненаглядные гости, минут через десять будут. Алька, к ноге!

Хихикающий карапуз выбежал из смородины и уцепился за шерстяную отцовскую лапу.

- Милый, человеческих детей воспитывают, а не дрессируют.

- Одно другому не мешает.

Карт остановился у крыльца, и из-за штурвала выпорхнула миниатюрная Немезида.

Зоя побежала обнимать и целовать подругу:

- Похудела-то как! Одни косточки остались, загорела до черноты! Ну все, теперь-то уж осядешь в покое. Домик выстроите, деток заведете…

- Зой.

- Тут и свежий воздух и речка, так хорошо будет…

- Зой…

- А когда осень, грибы-ягоды! И птиц твоих видимо-невидимо!

- Кислицина! Тудыть-растудыть! - наконец смог пробиться сквозь монолог Зои Тим:

- Выключай шарманку, не женимся мы.

- Как не женитесь? - Совершенно не поняла Зоя - А я уже и торт испекла.

- Торт - это очень хорошо, просто замечательно. - Мези похлопала в ладоши и пошла к транспорту за сумками.

- Вы что, расстались? - Зоечка модификации «руки в боки» не сулила ничего хорошего.

- Да типун, тебе. - Тим морщился от головной боли, которая началась у него еще с ночи. Даже за руль пришлось сесть Немезиде, потому что его мутило, а в глазах все плыло.

- Все нормально, Зоечка. Люблю не могу, только если ты меня сейчас до лавки не пустишь, я прямо тут лягу и умирать начну. Я к тебе сначала как пациент, можно?

- Да ты белый как снег, пойдем-пойдем скорей. Ратрека! Выключи гуся, мы сейчас.

- И давно ты так?

- Полгода, год. Некогда мне, Зой. Такие проекты интересные, до врача никак не дойти. Зато деньги наконец-то в семье появились. Маруське и ребятам местным площадку детскую построил, бабушке протезы антенные заказал, Немезиде карт купил.

- Тим, это не шутки. - Зоя еще раз посмотрела на распечатку диагноста. - На обезболивающих далеко не уедешь. Тем более, это вдвойне глупо, учитывая сколько у тебя знакомых профессоров, которые готовы тебя на руках носить.

- Да ладно тебе, устал просто. Полежу немного, пока лекарство подействует и снова оживу.

Кислицина протянула юноше распечатку:

- Ты же умный парень Ту... Не хуже меня знаешь, чем это может аукнуться. Ты что, из-за этого на Мези жениться не хочешь?

- Что ты! Скажешь глупость такую. Просто понимаешь... она очень обрадовалась конечно, но потом мы сели и подумали. Я собираю документы на обширную работу по исследованию инопланетных организмов на предмет их психических заболеваний, у Мези мечта всей жизни - заполнить орнитариум Фениксграда самыми редкими и красивыми птицами. Она только за своей Христозубой Яклой полгода охотилась. Как ты представляешь себе семью, члены которой по полгода не видятся из-за яклы? И потом, мой институт - это дело не одного года, не пяти лет и даже не десяти. Замечательна у нас семья будет: жена висит на Альдебаранской скале, добывая гнездо кучерявого орла, а я, через три Вселенные, ковыряюсь в голове у какого нибудь снюкла с паранойей. Видимся раз в год, дети нас вспоминают по картинкам на фотообоях.

- Ну как же так? - расстроилась Зоя.

- Да нам и так нормально. Скучаем, каждый занимается тем, что ему нравится, при встречах не отлипаем друг от друга. А бросать свою мечту я ей не позволю, человек без мечты мертв. Я не хочу жить с трупом.

- Ой, Тимка. Это наверно что-то джунглианское, мне не понять. Как голова?

- Полегче, есть захотел.

- Если голодный, жить будешь. Пойдем, ты обалдеешь, как Алька выросла. Толстая и красивая.

- А я тебе видео с Маруськой привез. Вернее, с ее коконом.

Они вышли из корпуса сельской больницы, которая находилась под Зоиным попечительством и, как в детстве, взявшись за руки, пошли к дому.

Ратрека жил широко, работая на земле и живя землей. Он получал большую прибыль от реализованных в городе продуктов.

- Кликса уже старый, мы с его парнями на тракторах и веялках. Молодцы ребята, все в батю. Мурлычут только по делу.

Ратин сидел, возвышаясь за столом ему явно не по росту, и светился довольством.

- А вы стулья-то заметили? - суетилась Зоечка, которой не терпелось похвастаться мужем, - сам выточил. Не стулья - кружева.

- Очень красиво - кивал Тим, а Мези просто кивала, потому что не могла оторваться от угощений.

- А какую он Альке комнатку обставил! К нам даже из Музея прикладного искусства приезжали для съемок.

- Все: «сиволапый-сиволапый», а я вон как... художник! - улыбался клыкастой мордой ратин и подливал гостям домашней настоечки.

Немезида вытерла руки салфеткой и потянулась вилкой к очередному яству:

- Просто они не видят за твоим могучим телом нежной и творческой натуры... Наемся в прок и буду голодать неделю.

- Зачем же голодать? - всполошилась Зоя- У меня на завтра уже барашек нашпигован и овощи в маринаде.

После застолья, которое затянулось дотемна, Тим с Ратрекой пошли посидеть на крылечке, чтобы не мешать дамам обсуждать свое, женское.

- Представляешь? А парень-то он хороший, толковый. Есть о чем поговорить. Только из-за своей фобии одинокий очень. Я его к Клавдию Петровичу в стационар пристроил.

- Так это он из-за меня тогда отключился? Какой ужас. Надо извинится. Ты ему, знаешь, гостинцев тогда от меня передай. И коготь. У меня остались еще после зимы.

- Не думаю, что коготь - это хорошая идея, но передам.

- Я его ему загравирую, пусть не боится. То есть, конечно, не все ратины такие как я. Некоторых в приличное общество пускать не рекомендуется, но в Фениксграде все соблюдают букву закона. Даже сионец людей не ест.

- Он вообще мясо не очень: рыбная душа. Короче, я что у тебя узнать хотел... Ему по программе лечения нужно будет с инопланетниками контактировать, так можно у тебя и Зои попросить, чтобы Ромка недельку в летнем домике пожил?

- Да на здоровье. Благо, на двадцать километров в округе только инопланетники. Устроим ему эко-тур по высшему разряду, ты не волнуйся. У нас такая природа целебная, все хвори лечит.

Вечером, укладываясь спать с Мези на полюбившийся печке, Тим улыбался и рассказывал:

- Зоеньку-то от нашего с тобой гостевого брака немножко покоробило.

- Да молодая я еще для гнездования. - Немезида яростно расчесывала короткостриженные под шлем волосы. - И потом, у меня для тебя, господин Ту, есть предложение посильнее этих самых ваших брачных уз.

Она отложила расческу и пододвинула к Тиму свой планшет.

- Что это? - Тим вчитался в название документа: «Договор заключения опекунства над телом»? Что это такое?

- Деревня. Всем космонавтам приходится оформлять такое опекунство. Летаю я много, профессия связана с рисками. Если что, ты первый получишь уведомление где я и что со мной случилось. Будешь распоряжаться транспортировкой тела и всем прочим. Без твоего разрешения меня нельзя будет разобрать на органы или съесть. Ну и выполни пожалуйста мои пожелания по процедуре погребения, я там все подробно расписала.

- Гроб, привязанный на триста шестьдесят воздушных шариков, который потом надо будет сбить? Ничего себе кремация.

- Космонавтам — можно. Не мы традиции устанавливаем.

- А вот это вот? «При процедуре прощания чтобы играли праболийские духари»: я же повешусь от этой какофонии!

- Возьми беруши. Мне очень хочется духарей над гробом. Ну пожалуйста!?

Тим вздохнул и взял стилус:

- Где тут подписывать? Хочешь духарей - будут. Хотя я плохо представляю, как это все организовать.

- Надеюсь, все это понадобится не скоро. Мези его поцеловала и залезла под одеяло.

- Соответственно, когда ты соберешься в свои экспедиции, тебе тоже придется найти опекуна. Я того, согласна.

Тим задумчиво обнял девушку:

- Ты права, это круче брака.

Рома Соловьев был уверен, что мир вокруг него сошел с ума. Причем это произошло стремительно и сразу, стоило ему, Роме, появиться на свет. Родился он на Марсе. Тихом и благополучном, где красные ветра поднимали песчаных игрушечных змеев, в подземных бункерах томно пахли карликовые яблони, а вода была лазорево-сиреневой из-за местных примесей. Марс качал в своих недрах человеческую цивилизацию которая уже не помнила Землю. Материнская планета, чьи обломки окутывали Марс шестью крестообразными кольцами, осталась в сказках и побасенках, и даже странно было, что когда-то люди жили иначе.

Мальчик жил в состоятельной семье: отец работал таможенным чиновником, а мать вела домашнее хозяйство, содержала небольшую ферму и воспитывала Рому. Иногда тому казалось, что этот тяжкий крест составлял основную жизненную цель матери, и она ему за это мстит. Стоило ему родиться, как тут же мать начала заниматься ранним развитием. Настолько ранним, что когда все нормальные младенцы лежали и угукали в колыбели, то Рома остекленело внимал пси-волнам, напрямую транслирующим в его мозг информацию.

Мать была уверенна, что ее необыкновенному ребенку уготовано необыкновенное будущее. Сам же ребенок мечтал быть самым обыкновенным. Обыкновеннее некуда, потому что он тонул в омуте кружков: игра на скрипке, лепка, велотренировки, воздушное плавание, малютка-садавод, шоги, лазерное фехтование и вождению мини-каров... у него не хватало времени не то чтобы поиграть, даже осмыслить, что он собственно делает и зачем? Последствия не заставили себя ждать. От усталости Ромка «перегорел» и, уже к первому классу, оказался в кресле коррекции.

- Все хорошо, так иногда бывает. Ты пойми маму, она же хочет дать тебе самое лучшее. А самооценочку мы тебе сейчас вытянем, комплексы сотрем. И психосоматика уйдет, и бессонница... - успокаивал добрый психиатр, позвякивая своими невидимыми глазу и от этого еще более тошнотворно-страшными инструментами.

После коррекции стало полегче, но ненадолго. Учиться было все тяжелее и тяжелее, и школу Рома закончил с максимально средними показателями. Из прежних увлечений остались только скрипка и шоги. И те приходилась тщательно прятать от матери, которая ставила какие-то планки, условия и таскала на конкурсы юных талантов. Естественно, к тому времени он, из горячо любимого сына, превратился в ребенка-неудачника. Стал разочарованием всей жизни. Рома так и не понял в какой момент произошла эта изумительная метаморфоза. Раньше ему все запрещали, потому что он обязан был идти к какой-то неизвестной, но безусловно Великой Цели. Просто «великой», без конкретики. Теперь же, ему все запрещали потому что он бездарь, лентяй, симулянт, эгоист и неблагодарная тварь.

«Тварь» старался быть дома поменьше, но без аттестата зрелости не мог даже ночевать вне его, потому что служба безопасности незамедлительно доставила бы его родителям.

И вот, когда уже Рома решил снова лечь на коррекцию и, на этот раз, полежать там подольше, отца перевели по службе. И не просто на другую должность, или планету, аж в другую вселенную. Для матери это было драмой, для Ромы новый мир был шансом хоть что-нибудь поменять в своей жизни. Он не думал, что будет скучать по Марсу, но все пошло не так еще в космопорте.

Нет, Рома учился в очень хорошей школе, но Марс находился так далеко от межвселенских путей сообщения, что инопланетников он видел только на клейтрограммах: население Марса было стопроцентно человеческим. Одно дело - смотреть на смоделированные корпусы, а другое дело, видеть все это, слышать и обонять в шаговой доступности.

Они воняли!

Каждый на свой лад, издавали совершенно неприличные звуки и некоторые, простите, метили все, до чего могли дотянуться. Это не говоря уже о шерсти, волосах, чешуе, перьях и прочем, что с них сыпалось и и кружилось в воздухе.

С Ромой случилась форменная истерика. Он валялся на полу, обхватив колени руками и невнятно мычал, размазывая по лицу слезы. Рядом топтался растерянный отец и красная от стыда и возмущения мать, которая шипела: «Прекрати! Прекрати это немедленно, на тебя все СМОТРЯТ.»

Силири, которую все боготворили и называли Раем, стала для Ромы форменным локальным адом. И до этого не очень общительный, закомплексованный юноша стал затворником. Коррекция помогала только на несколько недель, тумблеры разбалтывались, и ему снова приходилось записываться к врачу.

Время шло и, наконец-то, ему исполнилось двадцать два года. Как и все фениксградцы, он получил подъемную премию и сразу же вложил ее в отдельное жилье. Максимально далеко от родительского дома. Совсем далеко. Чтобы даже не пересекаться. С матерью, к тому времени, отношения испортились окончательно, потому что Рома категорически отказался поступать в институт. Он просто не мог ходить в место, где постоянно ходят, летают, ползают и воплощаются все эти отвратительные создания. Мать объясняла это блажью, ленью и могла рыдать сутки напролет, не понимая, что и где она упустила в воспитании.

Переезд влек за собой как плюсы, так и определенные неудобства. Например, приходилось задумываться о пропитании, передвижении и оплате коммунальных счетов. Потолкавшись пару недель в службе занятости, Рома получил место в библиотеке. По иронии судьбы, библиотека принадлежала Институту межкосмических отношений.

Когда он первый раз встретил Ту, то остался о нем самого нелицеприятного мнения. Худой и длинный как швабра, Тим запугал Ромку посильнее всех инопланетников, которые были на Силири. Вторая встреча оказалась еще более запоминающейся, потому что этот подозрительный тип, как и обещал, притащил с собой ратина. Ромка, в принципе не отличался смелостью, но когда увидел громаду с медвежьей головой около своей администраторской стойки, просто свалился в обморок.

- Что ж ты, шляпа, Ратреку мне напугал? - Тим быстро оказал первую помощь и отпаивал незадачливого библиотекаря минералкой в институтском скверике.

- Пришел понимаешь, за метрикой, дочку в свое «древо» вписать. Заведено у них так, чтобы мелочь пузатая потом могла прочить кто она и откуда.

Рома из за икоты не мог вставить даже слова, чтобы хоть как-то оправдаться и сказать, что ратин напугал его гораздо больше, чем он — ратина.

- А тут такой малохольный.

- Станешь тут малохольным! Если вы мне в первый раз угрожали расправой совместно с инопланетниками! - Рома громко икнул и взъерошил ладонью короткостриженный затылок, проверяя не расшиб ли голову.

- Ой! Так это ты тогда был? За стойкой?

Отвратительный посетитель расхохотался и сел рядом:

- Во, брат, дела. Я уже и забыл. Да, некрасиво получилось. Ты уж прости.

- И как ваше дело о спасении чьей-то жизни? Спасли?

- Да что ему будет? Спас. До сих пор благодарностями мучает. Ты в больничку отправиться не хочешь? Потеря сознания на ровном месте не происходит.

- У меня фобия, не поддающаяся коррекции. С детства мучаюсь.

- И какая же? Боязнь молодых папаш?

- Ксенофобия.

- На Силири? Ксенофобия? Ты что, шутишь?

- Да какие уж тут шутки. Только тут и могу работать, потому что персонал в основном человеческий. На работу только на такси. Все, что только можно, заказываю на дом. Никуда не хожу, ни с кем не общаюсь.

- Ничего себе. Я-то думал у меня проблемы... у меня, по сравнению с тобой, в принципе все в шоколаде. А лечишься у кого?

- Как придется.

- Так дело не пойдет, лечение - штука требующая систематики. Дай-ка свои данные, я пошуршу по врачебным связям.

- С чего это вдруг вам мне помогать? Вы же меня второй раз в жизни видите? - подозрительно спросил Рома и отодвинулся, на всякий случай, подальше: мало ли, может это то же инопланетянин, не бывает таких высоких землян. По крайней мере, он ни одного не видел.

Тим улыбнулся и хитро прищурился:

- Просто так, настроение ты мне сегодня исправил. И как учит религия моей семьи: делай добро тогда, когда велит тебе левая пятка. Давай-давай информацию, не бойся, кредит не оформлю.

Рассказ принадлежит циклу "Кватр: Четыре вселенные". Последний актуальный индекс всего еженедельника можно найти в конце рассказа "Кривое зеркало"

Все знают, что иногда в жизни случается родня. У меня это очень редкое явление. Если пересчитать по пальцам, всего их было три.

В одно из них, моя замечательная старшая сестра, будучи беременной вторым ребенком продала свою квартиру в целях расширения жилплощади. Что-то пошло не так, продать-то продала, а купить не купила: она свалилась мне на голову с вещами, дитями и воплями вышвырнуть сею секунду вон кота, ибо у нее астма. Я предложила альтернативу. Вышвырнуть ее, а кота оставить. Кот мне как-то роднее. И стали мы жить вчетевером в однушке-жывопырке. Надо было где-то перекантоваться, пока шла покупка квартиры. Знала бы, что это растянется на полгода, сама бы участвовала в поисках.

На самом деле, все это было не так страшно, как выглядит. Сестрица у меня стукнутая на голову, но в целом хорошая. Особенно, если видеть ее раз в пять лет. А лучше, еще реже, потому что если бы не точное подтверждение родства, я бы никогда не подумала, что это МОЙ человек. Разные как персик и штангенциркуль.

Естественно, все у меня было не так, но первым делом, улучшая пространство вокруг себя, Сестрица расхерачила унитаз. Вдребезги.

Не, вы не думайте, она у меня стройная как Твигги. Просто она полезла зачем-то в стенной шкаф и уронила в унитаз молоток типа «кувалда». Лежал он там со всеми моими пилами, дрелью, кисточками, банками с эмалью и прочими милыми женскими приблудами.

Расхерачила и стала бегать кругами причитая.

С помощью такой-то матери и друга «Мужская особь номер три», в этот же день был куплен и поставлен новый. С чистой совестью мы с котом пошли в ночь работать на кухню, отработали до пяти утра, сдали все гранки в редактуру и легли спать.

Просыпаемся от грохота.

День сурка. Разбитый унитаз, а в нем кувалда. Вода мирно хлещет на пол по канонам феншуя. На вопрос «какого, простите, лешего, снова туда полезла», мне сказали что нужна была туалетная бумага, а молоток упал потому что это «ты кривыми своими руками его туда положила»

Звоню другу «Мужская особь номер три», говорю, Лохматый, ты не поверишь, но мы сегодня опять едем не в боулинг, а за унитазом. И кстати, раз разговор зашел, одолжи на унитаз.

Ставим. Я торжественно отношу кувалду на балкон и засовываю ее на самую дальнюю свою полку с рабочим хламом, куда пузатая сестра точно не доберется.

Снова совершаем вояж в Ка-Рауту, ставим, герметим, обмываем. Желаю всем спокойной ночи и иду работать, после чего ложусь спать.

Просыпаюсь от грохота и плеска.

Осколки унитаза... кувалда. И большой такой вопрос, какого хххххххх...Зачем?

Говорит: «решила проверить, ну невозможно же с такой высоты и разбить!» Эксперимент, так сказать, провела. Пытливый мозг не дал покоя. Перекрываю воду, вычерпываю, тянусь за телефоном, а там мне уже сам звонит «Мужская особь номер три». Мы, грит, с «Мужской особью номер четыре» подумали и купили тебе ДВА унитаза. Сейчас привезем.

У парней была форменная истерика, когда я их встретила с разбитым фаянсом на выброс.

Кувалду я им отдала на хранение, пока этот экспериментатор со мной проживает. А второй горшок так и стоял на балконе, я его сестре на переезд подарила. На память, так сказать :)

По просьбам подписчиков, байки из жизни.

Есть такой персонаж в славянской мифологии - Лихо одноглазое. Кажется, мы с ним родственники. Стоял мост над речкой. Много лет стоял, никого не трогал. Машины по нему ездили, люди ходили, все было хорошо. Стоило мне перейти на другой берег за улетевшей кепкой, старина мост вздохнул, хрупнул, окутав все пятиметровым облаком бетонной пыли и осел в воду. Как его и не было. Стою, как дура, с кепкой. Но это присказка.

Все друзья и знакомые, которые приглашают меня покутить на природе, знают, что скучно, конечно же, не будет. Потому что всегда найду в лесу филина, который защищая гнездо будет гнать километра два по пересеченной местности (что вы хихикаете, знаете как это страшно?) Провалюсь в какой-нибудь заброшенный погреб, попутно переломав себе все что только можно в отдалении от врачей и благ цивилизации, перепутаю воду в бутылке и жидкость для розжига и сожгу обувь и плавки всей экспедиции. Вспомнить конечно будет что, но на грани истерики.

И вот, в какой-то период жизни подрабатывала я пошивом реконструкторских шмот. Тех, что все из себя льняные, шерстяные и конопляные. С фибулами и прочими медными подвесами. Честно хочу сказать, я дитя двадцатого века, и обожаю время, в котором живу. Поэтому все реконструкторское воспринимается как игрушки и баловство. Ну не добегали с палкой в руках люди в свое время, пусть играются: все лучше, чем водку по подъездам глушить. Другое дело глушить эту водку-то в шатрах, под волынку, в окружении прекрасных дам, которым потом все вот это вот предстоит отмыть, отстирать и подмести.

Одна такая компания собиралась на очередную встречу и пригласила меня, так сказать поглядеть, а заодно и по хозяйству помочь. Приглашение застало меня врасплох, поэтому шмот на себя пришлось шить в запаре на швейной машинке.

Встреча была не фестивальная, вся из себя кулуарная, в шатрах, лошадях и круге повозок. Так сказать, для избранных. Первый день меня задрали совершенно все, щупая край верхнего платья, и со своими «не исторично» доставшие аж до камизы. Да мне плевать, что не исторично, жопа не мерзнет и то хлеб. Естественно, вечером была попойка, а утром следующего дня должны были быть турниры премиум-класса.

Утром я сидела верхом на призовой бочке сидра, литров на сто, и раздавала всем страждущим алкозельцер. Вернее, не всем, а только тем, кто меня за шовчики не щупал. Остальные слышали фразу: «Не исторично, ищите рассол»

День был солнечный, жаркий. Смешались в кашу кони-люди. Шучу. Коней все берегли и чуть ли не молились на них, ибо дорогое развлечение. А вот люди в бугурте колбасились знатно. От души и до промятых шлемов. И вот, все чествуют победителя, выкатывают бочку и меня с ней на ристалище, приносят кран, который нужно вбить, а бочка натуральным манером — взрывается.

Черт его его знает, почему... То ли нагрелась очень сильно и треханули ее на тачке, то ли я надавила своим курячьим весом. Непонятно. Но факт остается фактом, сидра в ту поездку наглоталась только я, причем с избытком.

Больше меня на эксклюзив-выезды не звали :) Потому что то коневоз сломается, то в майское древо молния попадет. Да я и не грущу особо, быть родственником Лиха, очень даже приятно.

Начало тут

Клавдий Петрович не ошибся. Мозраст был плох. Большой шарообразный плюмбиец, управляющий поместья и менеджер архитектора стоял у роскошного ложа карлы, вытирая слезящиеся глаза сиреневым полотенцем в мелкий белый цветочек.

- Это просто невозможно! Сначала все было очень хорошо. Он работал, участвовал в тендерах. Я был так счастлив, так счастлив. В августе мы вернулись к программе лечения, как только стали появляться первые тревожные признаки. Все как вы говорили. Но от лекарств ему становилось все хуже и хуже. Сначала его стали мучить галлюцинации, его голова разрывалась от миллиардов голосов, он переставал узнавать меня, своих друзей и даже любимую плюплу. Бедное животное не пережило равнодушия и издохло. Он стал злым, черствым. О работе и речи быть не могло, а ведь на носу сдача Всепланетного выставочного центра. Вы представляете себе, какую неустойку придется заплатить, если он не предоставит чертежи и сорвет дату закладки первого камня? Наши дела только поправились… Потом он только курил и слушал музыку, потом выгнал всех из поместья и впал в кататонию. Я хотел позвать вас раньше, но сами понимаете, не давали.

- И давно уважаемого Мозраста беспокоят тревожные состояния? - Тим расставлял аппаратуру, искоса поглядывая на пациента. Карлы обладали самой отталкивающей внешностью из всех инопланетников, которых молодой ученый видел раньше. Сплющенный до шестидесяти сантиметров ростом, но плотного телосложения, с изломанными конечностями выгнутыми под противоестественными углами, с кожей серо-желтого, металлического цвета, несоразмерно большим ртом усаженным плохими, кривыми зубами и стеклянным глазами на выкате, Мозраст напоминал персонажа из архаичных страшилок.

- Давайте сначала его осмотрим. - Тим посмотрел на плюмбийца - Вы не могли бы передвинуть его к краю?

Хлюпая своим плоским носом, плюмбиец выполнил просьбу.

- На лицо членовредительство. Клавдий Петрович, больной был склонен к суициду?

- На моей памяти он три раза резал себе вены, пару раз вешался и один раз чуть не утопился. Каждый раз уважаемый Епитонг успевал спасти несчастный корпус, новый то вырастет не скоро.

- Сильное истощение, обезвоживание. Клавдий Петрович, пожалуйста, сделайте ему инъекцию номер три. А я посмотрю что у нашего больного в голове.

Подключив все нужные диоды на безволосую голову с крохотными слуховыми отверстиями, Тим посмотрел на экран.

- Что за чертовщина….

На экране множились слои и подслои, расплываясь чудовищной мозаикой на тысячи окон. Тим постучал по монитору. Изображение мигнуло, но не изменилось.

- Клавдий Петрович, а тумблеры то где? Как вы его в первый раз корректировали?

- У меня такого не было, открывашка была стандартная, человеческая. Может это из-за того что ты не настроил на волну карл?

- Именно, что настроил. - Тим ради эксперимента вывернул ручку настройки на человеческий показатель. Экран стал черным.

- Нет сигнала. А вот это, по моему предположению, должна быть волна карл. Да что же это такое! Аж в глазах рябит.

Тим приложил к вяло подымающейся серой, горбообразной груди диагност.

- Показывает шизофрению. Но какая же это шиза, если мы не видим субличностей?

- Спасите, его, умоляю, никаких денег не пожалею. - Хлюпал в полотенце несчастный Епитонг. - Это самородок, такой талант нельзя закапывать в землю. Особенно при таких неустойках….

- Успокойтесь! Тим, дай мне сиплумид в спрее. - Клавдий Петрович протянул аэрозоль с успокоительным Епитонгу.

- А можно осмотреться? Может у него были какие то записи, дневники? Он рассказывал кому-нибудь о своих душевных переживаниях? - Тим понял, что не видать ему денег, как ушей карлы, если он не решит эту головоломку. А Немезида приезжала уже через две недели.

- Все, что хотите. Я дам вам пароль от его терминала. - Епитонг открыл дверь из спальни в кабинет.

Тим отзвонился домой, сказал что они с Клавдием Петровичем останутся на выходные у друга и с головой погрузился в изучение переписки Любова Мозраста, его дневников и заметок. В три часа ночи, выпив очередную чашку кофе, снизошло озарение и он набрал контакт Магазинчика Эмоций. Сионец спал всего полтора часа в сутки и поэтому сразу дал сетевой адрес почты Яна Гаврелия, стоило ему узнать причину любопытства. Написав письмо звездному геологу, Тим так же послал запрос в архивный отдел Института межкосмических отношений. Теперь оставалось только ждать.

- Поймите меня, я не могу пропустить вас работать в архив, вы же даже не учитесь в нашем институте, у вас гостевой пропуск. - библиотекарь, на пару лет младше Тима, отбивался как мог, но Тима воспитывал джунглианец-воин, поэтому нагнувшись со своих метра восьмидесяти, Ту наступал на более мелкого противника широко расставив согнутые в локтях руки:

- Вы понимаете, что если я обратился к вам, значит на кону стоит чья-то жизнь. Архивы и нужны для того, чтобы информация прошлого давала шанс решить проблемы будущего.

Тим нагнулся еще ниже и потыкал в лицо библиотекарю свой пропуск медицинского сотрудника. Общаться с людьми у него всегда выходило не очень, но сейчас просто не было другого выхода: архивы были необходимы.

- А если вы меня не пропустите, я приведу ратина, и он на вас сядет.

- Все разговоры записываются! - голос библиотекаря сорвался.

- Вот и переслушивайте на досуге.

Попрепиравшись с четверть часа, Тим получил зеленый свет и, довольный, уселся в читательскую кабинку.

- Конечно, они не хотят пускать кого попало. Но я-то не кто попало. - бормотал молодой врач, вбивая запрос в систему поиска. - Я-то на благо всей Силири стараюсь. И себя.

- Никаких лекарств!- Тим ворвался в спальню, размахивая руками - Никаких психотропных! Полная отмена медикаментозного лечения. Клавдий Петрович, который как раз хотел сделать укол, замер наклонившись над пациентом.

- В чем дело?

- Я не могу это точно сформулировать, мне нужно последнее подтверждение теории от Яна Гаврелия, но пока - никаких лекарств, кроме укрепляющей терапии. Сегодня можем разъехаться по домам. Дня через четыре должно наступить улучшение. Епитонг, держите меня в курсе. Технику я всю оставляю. Она нам понадобится. И в следующую субботу я еще вам привезу, такк что освободите место, надо вынести пару шкафов и приготовить удобную операционную поверхность.

Неделя прошла как обычно, если не считать внезапного окукливания Маруськи прямо в детском садике. Воспитательница отзвонилась, сказала, что врача уже вызвали, но кокон выглядит солидным, толстым, и он розового цвета, как и ожидалось.

- Только наймите грузовик, когда вечером забирать приедете.

- Зачем?- не понял Тим, который как раз вышел на обеденный перерыв.

- Да она прямо в тихий час окукливаться начала. Примоталась к кроватке намертво. Придется вместе с ней увозить. Кокон то килограммов восемьдесят весит, плюс кровать.

В точности согласно прогнозам, Мозраст очнулся на пятый день. Узнал Епитонга, спросил о плюпле и страшно расстроился когда узнал, что слизень засох с тоски.

- Он все еще слышит голоса, но спит и ест. - радостно сообщал управляющий по видеосвязи.

Тим как раз закончил переписку с Яном Гаврелием, когда ему позвонили из музея-усадьбы.

- Я так и думал. Мне нужно еще пару дней на доделку экранирующего излучателя, но к пятнице все будет готово.

В субботу они сидели с Епитонгом и Клавдием Петровичем на просторной террасе виллы, и Тим рассказывал им, что удалось узнать:

- Выловленная из архивов информация показала, что история карл гораздо более объемна, чем ее знают простые обыватели. Представьте: некогда, давным-давно, когда человек на праматери Земле еще только осваивал рабочие и коммуникативные навыки, неизвестные пра-цивилизации собрали экспедиционный корабль. Самочинящийся корабль. Производящий все, требующееся для собственных нужд, при помощи сотен тысяч небольших машин. Ему предстояло лететь к шести пламенеющим звездам-сердцам, чтобы произвести их полное изучение. Корабль улетел и, даже когда раса создавшая его исчезла с лика вселенных, он продолжал выполнять свои функции, фиксируя и посылая данные, собирая образцы для дальнейшего изучения, и продолжалось это бесконечно много времени. Машины, населяющие его недры, делили между собой одну программу, а выполнялась она так, чтобы в случае утери или поломки одного из узлов, программное обеспечение продолжало свою работу. Каждый из них хранил в памяти готовый интерпретатор и исходный код, поэтому если что-то шло не так, то код программы безболезненно изменялся под текущее количество узлов и окружающую обстановку. Эта совершенная машина была полностью автономна и ее назвали Сокиариту.

Но, когда корабль достиг цели, Сердца уже давно потухли и сжались. Вместо того чтобы совершить посадку, корабль разбился на поверхности звезды. Так Сокиариту оказалась на свободе. Как озеро ртути способно разбиваться и собираться в капли, так от Сокиариту могли отделяться невоплощеные карлы, и цепляться за астероиды, выброшенные при падении тяжелых тел на Звезду. Они путешествовали в поисках тел, тоскуя по потерянному кораблю. Каждая капля была Сокиариту и имела с ней связь, но она ослабевала, в зависимости от того, насколько далеко Икса заносило от материнского кластера. Человек не в силах создать искусственный интеллект. Но это уже не первое поколение метамашин, поэтому, с какой-то стороны Сокиариту - личность. Органичное и здоровое состояние карлы - то что мы с вами наблюдаем. Связь односторонняя, но бедный господин Мозраст слышит не галлюцинации, а голоса таких же как и он. А теперь, самое интересное. Таких, да не таких. Потому что само то, что Икса отделился от Матрицы и стал Мозрастом — не нормально. Мозраст. Вот шизофреническое проявление. Личность патологически возникшая в сознании безымянного Иксы.

Ян Гаврелий избежал таких пограничных состояний, потому что много времени проводит рядом с Сокиариту. От того, что он постоянно вынужден удерживать свое я, тело его уже не живое, но другое он не хочет. Привык, говорит. А за эмоциями и прочими яркими ощущениями, он приезжает к сионцу, затариваясь впрок. Это позволяет ему не потерять смысл своей работы и существования. Он мне написал длинное письмо, и вот что я думаю. Не надо лечить такое прекрасное заболевание, как Любов Мозраст. Надо просто экранировать его от сигналов материнской массы. Шизофрения заключается в том, что он считает себя человеком и архитектором до такой степени, что почти стал им.

И, если я прав, то сейчас мы подключим его к открывашке и на втором, человеческом слое увидим шизофреническую личность Любова Мозраста, которую вы, Клавдий Петрович, и корректировали в первый раз.

Выдохнув после такой длинной речи Тим замолчал.

- Ну что ж... - Клавдий Петрович отставил бокал с лимонадом и почесал в затылке. - Давайте попробуем. Я вас проассистирую.

Тим достаточно четко представлял, что нужно сделать и куда ввести экранирующий имплант, чтобы он полностью перекрывал телепатический поток. Надо отметить, что на идею с коллективным разумом его натолкнули давнишние записи, которые он делал изучая Костика. Этим грешили все разумные существа так или иначе, обделенные пригодным для существования во всех вселенных телом. Но таким массовым и сильным, как масса Сердец Карла, не обладал больше никто.

- Понятно, почему к Сердцам не могут летать наши космические корабли. Внутри этих звезд идет постоянная реакция разложения сверхтяжелых изотопов. Люди и прочие просто умирали бы на подлете от смертельной дозы радиации. Но именно эта энергия питает Сокиариту, и позволяет Иксам общаться, модулируя это излучение. Да, посмотрите сами, вот наш Любовь Мозраст на втором уровне шизофренического подсознания. Сейчас мы переведем эту личность на первый уровень и зафиксируем. Клавдий Петрович, пожалуйста удерживайте бегунки пока я вожусь с чипом. Вот так.

Тим бросил в кювету пинцет и заклеил небольшой разрез на голове карлы.

- Теперь переходим на волну карл. И что там? Тишина. Больше никаких бесконечных сотен голосов. Красота.

- Теперь пусть как следует отдохнет. Проснувшись, к нам вернется прежний, горячо любимый публикой Любовь Мозраст. - Клавдий Петрович помог Епитонгу перенести небольшое, но тяжелое, тело карлы на постель.

- Да, юноша. Выходит, мое лечение только обостряло приступы?

- Выходит, что так. Но вы не виноваты, карлы - это кривые зеркала в которых отражаются люди, и с ними все надо делать от противного. Искали болезнь, а нашли личность которую надо было закрепить и не потерять ее воспоминания. Я рад, что получилось ему помочь, в конце концов, Мозраст не придумал ничего нового в своей технике каркасного строения. Тысячи строительных роботов вяжутся сами в металлоконструкции и потом обрастают бетонирующими составами. Это ведь, по сути, та самая Сокиариту, которая состоит из Иксов. Сложно и просто одновременно.

Клавдий Петрович уверенно вел кар по мокрой от дождя дороге и кивал головой, соглашаясь.

Тим встретил Немезиду в зале космопорта. Он долго готовился к этому, как мог нарисовал плакат и размахивал им, распугивая остальных встречающих.

- Ты не поверишь какой у меня для тебя есть подарок.

Мези, смеясь, обняла длинного и худого, как жердь парня:

- Здравствуй, я тоже очень рада тебя видеть. Но, может, ты сначала отвезешь меня домой и возьмешь эти страшно тяжелые сумки с тетушкиными и дядюшкиными подарками твоей семье?

- Опять маринованные яйца?

- И они тоже. Тетя аж просияла, когда узнала, что они тебе пришлись по вкусу.

- Да, но меня все еще смущает морально-этический аспект этого блюда. Насколько этично есть яйца, которые снесла твоя тетка?

- Нормально, они же не оплодотворенные.

Уже дома, когда Немезида приняла душ, расцеловалась со всеми домашними, полюбовалась на Маруськин кокон и напилась чаю с бабушкиными пирожками, их наконец-то оставили вдвоем. Тим вручил свой подарок, косо упакованный в полосатую бумагу. Развернув ее, Мези обнаружила замечательный голографический альбом авторства карлы Любова Мозраста с именным витиеватым автографом.

- Не спрашивай как. Так скажем, твой любимый художник и архитектор будет рад приветствовать будущего орнитолога в своем музее-усадьбе. И даже обещал сам ответить на все интересующие вопросы. Я его, конечно, предупредил, что ты его заговоришь, но кажется он не испугался.

Мези тихо гладила альбом. За время знакомства Тим уже знал, что это выражение самого большого удовольствия и признания, когда даже у Мези не хватает слов, чтобы выразить все, что она чувствует.

- С годовщиной.

- А я хотела завтра отвести тебя в лес и снова упасть с дерева. Шучу. Я нашла оригинальную джунглианскую книгу сказок, но она лежит на дне чемодана, где-то между моим нижним бельем и пакетом с сублимированным салатом.

- Ничего, я потерплю до завтра. Какие у нас с тобой зеркальные подарки вышли - книги.

- Что поделаешь, у дураков мысли сходятся. - Немезида зевнула и устроилась комочком у него под боком. - Главное, чтобы таких совпадений было побольше. Я бы с радостью растворилась, став частью Тима Ту. Мы бы тогда никогда-никогда не расставались.

- Лучше не надо. Мне так нравиться тебя встречать.

Тим поцеловал девушку в макушку и погасил свет. Главное, чтобы в их зеркале отражалось только хорошее.

- Для открывашки нужно заказать сменный блок и штук десять предохранителей. Ка-излучатель я починил: просто спирали перегорели, взял двадцать штук со склада. Диагност в третей смотровой - поменял кабель и сенсорный экран. А в шестой смотровой восстановлению не подлежит, даже не проси. Списывай.

Тим, опершись на стойку регистрации, зачитывал больничному роботу Танечке отчет о проделанной работе.

На четвертом курсе обучения стало понятно, что Тиму Ту работать с людьми не интересно. Скучно. Он не мог диагностировать даже простейшего невроза, но если дело касалось инопланетников, тут Тим был, как рыба в воде. Другое дело, что такого предмета, как инопланетная психиатрия, не было в принципе. Все инопланетники априори считались психологически стабильными, не способными на отклонения, созданиями. Тим так не считал и, когда написал большую работу по деменции своей бабушки-джунглианки, был поднят на смех. Дело шло даже к отчислению из института, но тут вмешался Клавдий Петрович, и Тима перевели на курс инженеров медицинских систем, где юноша и прижился. С техникой он ладил лучше, чем с университетским советом.

Проучившись год, он уже мог подрабатывать по специальности, что с удовольствием и делал, устроившись в больницу Фениксграда помощником завхоза.

Как только выяснилось, что помимо присмотра за хозяйственными роботами, Тим может откалибровать, а то и написать с нуля программы, то ему повысили зарплату и сказали начальству сдувать с самородка пылинки. Вызов лицензионного инженера каждый раз подрывал бюджет больницы. Так или иначе, раз месяц администрации приходилось идти на поклон к Нерве Ивановичу. Тот всегда был щедр, но все прекрасно понимали, что Нерва не вечен и планете надо учиться выживать без своего благодетеля. Для этого надо постепенно переходить на самоокупаемость.

Все это было очень вовремя, потому что семья Ту как никогда нуждалась в дополнительном доходе. Пад-До-Ту завел тяжбу о лишении матери Маруськи родительских прав. Процесс грозился растянуться лет на десять и пожирал финансы семьи со скоростью новорожденной гусеницы. Тим поддерживал отца, ибо считал, что Марусю нельзя отпускать к матери, отправившей своего ребенка через весь космос в посылке. К тому же, она уже родилась в мультикультурном обществе, оторванном от джунглианских обычаев. Зачем травмировать ребенка еще больше?

Робот Таня вывела на дисплей запрос.

- Что там у тебе барахлит? Какой раздел? Нет, я посмотрю конечно, но Танечка, даже учитывая, что ты машина, я слишком часто в тебе бываю. - Тим открыл стойку администрации, где гудели Танины «мозги». Он свесился туда по пояс, подсвечивая компьютер изнутри налобным фонариком.

- А! Надо же, не выдумываешь. Действительно шлейфы отошли. Видимо, когда роботы пылесосили. Ну как? Подключается раздел?

За его спиной кто-то деликатно закашлял. Обернувшись, Тим увидел Клавдия Петровича. Несмотря на то, что пересменка начиналась через час, его научный руководитель был уже переодет в форму и готов врачевать людские души.

- Доброе утро, юноша. У меня к вам есть небольшое дельце.

Тим быстро закончил возню с администраторской стойкой, и они отошли в сторону.

- Скажем так... как бы вы отнеслись к предложению заработать немножко на стороне? Случай крайне интересный, многолетний и запущенный.

- Инопланетный?

- Естественно. По правде сказать, я уже расписался в собственном бессилии, но не потерял надежду излечить пациента. Рассчитывать могу только на вас.

- Но Клавдий Петрович, я же не получил лицензию. Если дело вскроется, меня упекут на пять лет строгого режима.

- Не упекут. Все будет строго конфиденциально, можете мне поверить. - Клавдий Петрович наклонился к уху Тима и процедил сквозь зубы:

- Четыре тысячи. И это только задаток.

Месячная зарплата Тима составляла семьдесят кредитов, с премией и надбавками за юность. Было над чем подумать.

Маруська уже во всю разговаривала. Правда, понимали ее только четыре существа на всей планете: бабушка, дедушка, дядя и двоюродный брат.

- Тим, а что есть из еды розового цвета?

Маруся изгибалась лежа на полу, пыхтя и подтаскивая брюшко к голове. Врач сказал им обязательно делать лечебную гимнастику: милую пухлую гусеницу все постоянно носили на руках, чем ослабили мышечный корсет.

- Клубника, малина, яблоки. Мясо, если сырое.

- Фу! Я мясо не ем.

- Ну и зря. Доктор говорит, что тебе будет полезно есть вареную птицу или рыбу.

- Не люблю мясо.

- Ты же ни разу не пробовала.

Маруська подползла к нему и положила свою большую круглую голову на колено, обняв его с двух сторон шестью младенческими щупальцами:

- Оно же раньше ползало... Как я могу это есть? Противно же!

- А для чего тебе, в принципе, нужна еда розового цвета?

- Что бы кокон был розовый. - Маруська кокетливо наклонила головку и завиляла хвостиком. - А вы мне его потом сфотографируете и на стенку повесим.

Тим достал из кармана финансовую карту и протянул ее в жадно тянущиеся лапки:

- Ползи к терминалу и закажи себе понемножку розовой еды. Но что бы не больше сорока кредитов, договорились?

- Ой, Тим! Ты такой хороший, я так тебя люблю! - впрочем, все комплименты Маруся говорила уже активно уползая по лестнице вниз, к терминалу, который стоял в гостиной.

- У тебя еще пробежка! Ты помнишь?!

Тим снова растянулся на кровати и посмотрел на фотографию Мези, прикрепленную на скошенном потолке:

- Ну вот. И как тут отказаться от подработки, когда у нас с тобой на носу годовщина? Сейчас же всю мою зарплату спустит…

Клавдий Петрович заехал за ним во вторник на личном каре. Тим вышел из дома, нагруженный рюкзаком и двумя сумками с оборудованием.

- Выходные не задались. Маруся вылила с утра на работающий диагност морс. Переберу, пока едем.

- Я вам даже завидую в какой-то мере. Семья - это неудобно, но чудесно.

- Не завидуйте и делайте уже предложение Джулиане Самойловне. Сами ощутите все прелести. С вашей стороны, просто неприлично столько времени пользоваться девушкой и ни разу не поцеловать.

- Как только вы ей сообразите более-менее пристойный корпус, сразу поведу в Министерство. Но пока Джули только операционная система, все что нам остается это молча вздыхать друг по другу.

- Так к кому мы едем? - пристроившись на заднем сидении, Тим разложил свой ремонтный набор и принялся за реанимацию диагноста.

- Что вы знаете о карлах?

- Родом с созвездия Сердец Карла. Космоэнергетики. Среди карл очень много изобретателей, торговцев, механиков, строителей. Не принимали участие в вооруженном конфликте Человеческой и Джунглианско-Ратинской федераций. Что еще? Крайне необычно и многообразно выглядят, хотя всегда невысоки ростом. Я на одного чуть не сел, когда к Немезиде летал. Было очень неловко.

- А что такое космоэнергетики, тебе известно?

- Если честно, нет. Найти по ним какой либо материал очень сложно. Они редко идут на контакт. Кого я знаю? Ян Гаврелий, Любов Мозраст, ну и Царва Тини-кина.

- Космоэнергетики - это организмы, которые лишены привычной нам физической оболочки. По сути, они паразиты. Именно они и рептилоиды первыми ступили на погибшую праматерь Землю. Космоэнергетик полностью уничтожает разум-носитель тела и приспосабливает его под свои нужды, коверкая при этом и физическую оболочку. Таким образом, они могут жить вечно меняя тела, как старую одежду.

- Здорово! Прямо как вампиры.

- Юноша ,фольклер на пустом месте,никогда не бывает. Чтобы раздобыть себе плоть, космоэнергетики шли на многое. Это сейчас у нас есть прогрессивные фабрики изготовления пригодных оболочек для подобных разумных существ. А в древности они и покойниками не брезговали, и людей похищали. И не только людей.

За окном бежали цветущие июньские поля, акведуки и купола адаптационных районов.

- Естественно, такое вторжение не обходится без минусов, теряются двигательные, а иногда и речевые функции. Но в нашем с вами случае, я боюсь затронут мозг. А ведь носителю этого тела нужно еще проносить его лет двадцать как минимум. Он жаловался, что такое с ним происходит впервые и очень боится, что это заболевание пройдет с ним даже в следующем воплощении.

Тим стал узнавать местность: они ехали прямиком в музей-усадьбу главного архитектора Фениксграда и всея Силири.

- Мы что? Будем лечить Любова Мозраста? Серьезно? Да по не нему же Немезида сохнет. Она мне все мозги своим баухаузом проела. Будет совсем не этично попросить у него подписанный диск?

- Боюсь, если он в том положении, в котором мне описывал его управляющий, он не только подписать, внятно изъясняться не в состоянии. И это нам предстоит исправить.

Продолжение следует

В каком порядке следует читать «Кватр-Четыре Вселенные»:

Накопить на Конус 1, 2 части.

Тонкая работа

Винтажное чудо

Четыре жизни 1, 2 части.

Адамово яблоко 1, 2 части.

Курочка Ряба

Силири

Дайс 1, 2, 3 части.