Однажды частичка идеи зажглась в умах группы авантюристов, каждый из которых так или иначе нашёл в себе способности творить разумное, доброе, вечное (нужное подчеркнуть). Крепкая дружба, скреплённая близостью интересов, вкусов, предпочтений и мировоззрения, сподвигла их образовать малый (по числу участников) творческий коллектив, где любое детище выходит на суд публики с глубокой надеждой авторов на благоприятную реакцию зрителей.

Кучка любителей, готовых день и ночь трудиться во благо развития и активного расширения собственного творческого мира, не покладая рук работает над совершенствованием стиля и исполнения своих трудов, даже когда демоны обыденной жизни рады заботливо предоставить им уйму лишних проблем. Постепенно на смену грубым мазкам и нескладным предложениям придут умение и вкус, а время, несомненно, послужит неотъемлемым ингредиентом их развития.

Подходя к конкретному описанию работ, число которых постоянно множится под усердием упорных работяг, стоит отметить, что сам проект, который был именован, как изначально, так и ныне DEINE REFLEXION, базировался в одном немногочисленном сообществе ВКонтакте. Два художника, заложившие первый камень в основу данного проекта, время от времени создавали рисунки при верном взаимодействии пера и графического планшета.

Понемногу альбомы группы расширялись, а лента новостей удлинялась, и потом, спустя некоторое время, в ряды коллектива влились ещё два участника: ваш верный слуга, ремесло которого творить вечное, используя богатство великого и могучего русского языка, и его извечный компаньон, в итоге взявший на себя обязанность организовать нашу деятельность максимально эффективно и наиболее продуктивно. Идея создавать готовый продукт человеческой мысли, совмещая элементы современного изобразительного искусства и лаконично построенного текста, возникла внезапно, а полученное в результате воодушевление и по сей день движет каждым из нас. Диапазон тематики наших работ широк и разнообразен, и потому среди новых записей, которые у нас появляются, вы можете встретить сюжеты многочисленных жанровых произведений как современности, так и прошлых лет, а то и эпох. Скетчи и наброски на лад нынешней популярной культуры? Безусловно! Рисунки, отражающие стиль и реалии ушедших веков? Запросто! Произведения, содержащие в себе что-то новое, неизвестное и диковенное для нашего зрителя? Без проблем!

Мы поэтапно оттачиваем наше мастерство, выкладывая работы на многочисленных ресурсах интернет-пространства, чтобы итогом наших усилий стало приобретение необходимых навыков для создания ныне популярного вида искусства – графического романа.

Автор приведённого текста по-настоящему уверен, что упорное движение к желаемой цели, трезвый взгляд на возможную критику и активное накопление бесценного опыта сыграют самую позитивную роль в получении важнейшего для нас результата.

Он записывал эти слова в надежде, что аудитория необъятного интернета узнает о существовании ещё одного коллектива, творчество которого, возможно, способно впечатлить любопытного странника, одиноко заплутавшего среди сумеречного леса всемирной паутины.

Надеемся, что вы найдёте что-то интересное для себя в нашем сообществе :)

Меня  зовут Азамат Джаналиев.

Я из Кыргызстана где высокие небесные горы и чистые воды из тысячи летних ледников.  Путешествие-это моя мечта.  Скоро буду в Санкт-Петербурге.

Готов поделиться с опытом.  

Мой номер телефона 8961 824 24 40

Надеюсь, с терминологией не напутал ничего.

Всем интересующимся вахой — приятного чтения!

Ссылка на наш паблик: https://vk.com/danielandfriends

Весна да осень,

Лето же с зимой.

Мы с крайности бросаем в крайность наши дни:

То беззаботные бродяги, то богатые умы,

А мы всегда ведь те же, что были в пору ту,

А если зиму я возьму?

Зима приходит каждый год.

Ведь дети радуются, да я сама в душе ребенок .

Ходят в парк, ведь есть там горка.

Весь мокрый. Нет, и даже не от снега, все дело в теплоте той радости, в адреналине.

Приходишь ты домой, там мама с веником в снегу бегает вокруг тебя.

Одежду снимешь, ноги водкой разотрешь и теплые носки с оленями натянешь.

А завтра в школу не пойдешь, ведь горло красное, ангина.

И нет ведь радости той больше.

Мы с крайности бросаемся в крайность,

А ведь достаточно минуты, чтоб радость стала горем.

Давай весну, люблю весну.

В пятницу ручей веселый повстречала.

Сегодня я проснулась от запаха сирени.

Вчера надела платье да жакет, а сегодня снова доставать пальто придется.

И любящий сосед бурчит с утра:

"Что за пора, твоя любимая весна?! Мои кроссовки я отмыл только вчера".

Цветы. Романтика. Всегда.

Весна людей должна встревожить, силы дать, надежду нужную для дела.

И нет учебы по весне,

Уже в окне я вижу благородного оленя,

А нет, всего-то замечталась.

Мы в мае восхваляем мужество героев наших.

Мы с крайности бросаемся в крайность,

Была надежда по весне, а стала грусть о павших.

А может лето,

От которого мы прятались в воде?

никто не думал о погоде.

Придя домой да бросив полотенце убегали снова в никуда.

А, как казалось, лето бесконечная пора.

Уже Илья прошел, вода цветет и пахнет дурно.

А вот уже и в школу брат идет.

Но ты грустишь в душе о лете,

И, как мне кажется, не хочешь ты его вернуть.

Мы с крайности бросаемся в крайность,

Ведь перемен нам хочется всегда.

Была когда-то осень,

С который мы могли часами в листападе утопать.

Придя домой мы брали кружку чая

Да мультики смотря, грустили втихаря.

Потом ложились мы в кровать, тонули в одеяле и тихонько засыпали.

Встаешь, и дождь идет, а ведь в субботу ветер зонт твой поломал.

И на учебы ты пойдешь под книгой, а может быть ведь даже под пакетом.

Мы с крайности бросаемся в крайность,

Все потому, что ждем чего-то лучшего для нас.

Здравствуйте, товарищи пикабушники! Недавно мой друг дал мне прочесть небольшой рассказ собственного сочинения. Я предложил ему опубликовать его тут. Эта идея ему понравилась. И вот, на ваш суд, "Небесный суд". Автор: Dior Mamanoff.

Глава 1

Мне еще никогда не было так хорошо. Свет окружал со всех сторон, но не слепил, а ласково обволакивал мой разум, обещая Рай. А может это и есть Рай? Странная мысль для атеиста. Хотя признаюсь, что в душе я всегда надеялся на нечто подобное, так как жутко боялся того всеобъемлющего Ничто, что обычно наступает раз и навсегда. Помню, как то раз мы обсуждали это с Колей, моим дружбаном. Да, да, именно дружбаном, потому как дружили мы с самого детства и жили в соседних дворах. Для многих других подобные темы казались верхом идиотизма ну или верным признаком того, что ты накурился и витаешь в облаках с розовыми пони. Черт, видать крепко мне врезали по башке, раз такие ассоциации в голову лезут. Ведь сколько мы не курили, до такой дикости ни разу не доходило. А жаль, было бы чем потом перед наркологом похвастаться. Так вот, обсуждали мы эту тему и попытались представить себе, каково же это, когда тебя нет. Вот только что был человек и рраз! Несут гробик, рядышком родные плачут, ну друзья там, соседи. Но проходит время и все забывается. Люди живут дальше. А тебя нет. Больше никогда. Нет ни Рая, ни Ада, ни чистилища или этой буддисткой чепухи насчет перерождения. Темнота. Но это вовсе не та тьма, что окружает тебя по ночам. В этой тьме нет ни звуков, ни проблеска света, даже мыслишки самой идиотской, навроде идеи понырять с железнодорожного моста по пьяни, не возникнет. И вот тогда становится по настоящему страшно. До дрожи, до паники, до боли, которая ощущается почти физически. Мы пообещали больше никогда не заводить этот разговор. Но я так и не смог забыть его и Ничто, Великое и Ужасное, навсегда поселилось в моих кошмарах. Уверен, что и Коле это запомнилось на всю жизнь. Интересно, а где он сейчас? Где все они, друзья моего детства? Так отчетливо помню их лица, словно они и сейчас стоят передо мной. Вот он Илья, человек довольно простых взглядов, настоящий пацан, веснушчатый и белобрысый, коих много на просторах нашей необъятной Родины. Вот Саша и Паша, два брата-акробата. Между ними пять лет разницы, но временами кажется, что они близнецы. У них действительно было много общего, от увлечений до внешности – оба похожи на рыжих лепреконов, невесть как заброшенных из далекой Ирландии в наши края. А этот долговязый мальчишка в кепке, без которой его уже невозможно себе представить - Гриша, отличный друг и первоклассный компьютерщик. Сразу за ним возникает вечно улыбающийся Ратмир, человек-пароход, кладезь оптимизма и пошлых шуточек. И еще один приколист, Руслан, тоже тот еще пошляк, и в добавку ко всему еще и сказочный долбоеб, вечно на расслабоне, потому как анаша – штука веселая. И тут, как черти из табакерки, выскакивают мои братья. По правде говоря, родной брат у меня один, но при этом куча двоюродных, в лучших традициях итальянских мафиозных кланов. Данила, Элвис и Жорик. Все трое – отъявленные хулиганы, гроза и бич местных жителей. Ухмыляются. Блин, они и здесь мне настроение испортить норовят, но – хрен им, размером с Кремль. Не догонят. Я уже на облачке, среди ангелов, уныло тренькающих на арфах. Эээ, нет, такого Рая нам не надо. Подавай грудастых девок и нечто вроде AC/DC. Ахаха, “Highway to hell” сразу на ум пришло, тьфу, тьфу, тьфу! Вот уже подлетаю к Вратам и тут меня осеняет – Петр! Так и есть, сидит за грубо сколоченным деревянным столом и грозно вопрошает новоприбывших о делах земных. Мдааа, вот ведь облом. Как попасть в Рай, если пять из семи смертных грехов – хобби? Плюс вмиг улетучившийся атеизм до кучи. Интересно а у них нет…

- И не надейся – голос Петра прямо таки излучал холод и презрение – Вход только через парадную. А тебя бы сразу в Ад, да нельзя. Порядок во всем должен быть. Господь милосердный повелел.

Сказать, что я был крайне разочарован - значит не сказать ничего. И перспектива судебного арбитража на Небесах совсем не прельщала, так как с религией я был знаком хорошо, а с юриспруденцией тем паче. Гореть мне синим пламенем в дьявольских чертогах.

- Да, да, ты верно думаешь – кажется этот мерзкий старикан (ой, то есть апостол Петр) был доволен донельзя – С твоими то деяниями даже на чистилище можно не надеяться, а про Рай вообще забудь, безбожник.

Тут я не выдержал и решил выразить свой протест вербально, то есть начал громко спорить:

- Это нечестно! А как же презумпция невиновности или простое милосердие? Почему за столь короткое время я должен страдать вечно, как будто мне при жизни не хватило?! Я требую полного разбирательства, с учетом всех моих недостатков и добродетелей!

У апостола глаза на лоб полезли от такой наглости. Казалось, что он сейчас убьет меня повторно, скинув с Небес или испепелив взмахом меча огненного. Но Петр лишь усмехнулся:

- Хорошо, грешник, будет тебе разбирательство. Начнем с самого начала.

***

В палате было душно, кондиционер не работал, но открывать окна в конце ноября было строго-настрого запрещено. Впрочем, моей несчастной маме было все равно. Роды были тяжелыми и длились почти сутки. За это время врачи успели вылакать цистерну спирта, разбавив его стимуляторами и успокоительными. Результатом всего этого сумасшествия стал вполне обычный человеческий младенец, весом в 3200 грамм и ростом около 53 сантиметров. Малыша, то есть меня, нарекли Дмитрием и месяцем позже повезли крестить в соседнюю церковь, да только вот незадача – сгорела та накануне. Мать моего отца, татарка по национальности и мусульманка по вероисповеданию, сумела убедить остальных, что это был знак свыше и ребенка следует оставить в покое. Родителям было до фени, так как они готовились к переезду в другой город, где отцу предложили неплохую работу. Бабушка ликовала – еще одну душу отбила у злобных гяуров, да и перед родней не стыдно. Недовольными остались только предки по материнской линии, но и они не особо настаивали. Так что вот он, повод N1 не пускать меня в священные кущи.

***

- Тут ты ошибаешься – Петр оторвал меня от воспоминаний, которые каким-то образом отпечатались в разуме, хотя половина из них мне не принадлежала и была лишь косвенно связана с историей моего появления на свет.

- То есть как? Разве некрещенные попадают в Рай? – я был так удивлен столь вопиющим противоречием христианским догмам, что даже забыл о том, что данное обстоятельство мне лишь на руку.

- Нет – Апостол был невозмутим, несмотря на всю противоречивость своего ответа. – Точнее, не через эти ворота. Для мусульман вход с другой стороны, там их Гавриил пропускает. Для иудеев Моисей дорожку пробил отдельную…

- То есть как? Для каждой из конфессий свой путь в Рай, а евреи вообще VIP? – перебил я старика.

Скорчив недовольную мину, тот ответил:

- Разумеется, что для каждого народа своя дорога к Всевышнему. Потому как хоть верования разные, Господь у нас один. Ну а евреи народ многострадальный, им на земле несладко пришлось.

- Ага, как же – хмыкнул я, вспомнив об Абрамовиче и остальных пейсатых нуворишах. – Протекционизмом попахивает, однако.

Лицо Петра побагровело, но старик сумел сдержать себя и на этот раз.

- Мы отклоняемся от темы – сухо продолжил апостол – Итак, идем дальше.

***

Мне девять лет. И я плачу. Плачу от бессилия и жалости, которую испытываю по отношению к бедному котенку. Двое ребят постарше мучают его, а когда я пытаюсь остановить их, то натыкаюсь на грубость и тумаки. Но это не может продолжаться вечно и я подымаю с земли обломок кирпича. Хороший, увесистый такой. И кидаю его в того, что больно ударил меня в нос. Он падает как подкошенный, а из его пробитой головы фонтаном хлынула кровь. Красивое зрелище. Ужасное, но красивое. Я заворожен, но почему-то не испытываю восторга. Я только что побил одного парня, который старше и сильнее меня и обратил в бегство второго. Так отчего же мне не радоваться? Странные чувства обуревали меня в тот момент. И я с удивлением обнаружил, что мне жалко этого негодяя, которого еще пару минут назад был готов убить за то что он издевался над беззащитным животным. О нет, я не раскаиваюсь. Поделом. И все не могу остановить свою жалость. Я подхожу, снимаю с себя футболку, прижимаю к его голове, кричу ему чтобы держал и не отпускал, и бегу звать на помощь. Помню, крепко мне влетело от родителей. А котенка я забрал домой.

***

- Ты позволил гневу ослепить твой разум – голос Петра по прежнему был мягок, словно камень – Ты чуть не убил ближнего своего…

- Э, нет – перебил я старика, чувствуя нутром свою правоту – Согласен, я переборщил малость, но тот парень получил по заслугам и вообще он первым меня ударил. Я уж молчу про его садизм по отношению к братьям нашим меньшим, которых тоже, между прочим, Господь сотворил.

- Ты молвишь как дитя – апостол чуточку смягчился – Он начал первый, он мучил кошку и так далее…

- Так я и был ребенком! Мне было всего девять! – возмутился я чуть громче обычного, за что заслужил тяжелый взгляд из под насупившихся апостольских бровей.

- Не перебивай, когда старшие говорят – на первый раз старик решил ограничиться выговором – Никакого уважения, если не к должности, то к возрасту! Что за поколение бестолковое пошло! Один поет про то, что им ни Рая, ни Ада не надо. Второй икону продал, а деньги пропил. Третий стоит тут и препирается…

Голос Петра зазвучал где-то далеко. Я понял, кто те двое, о которых говорил сейчас апостол. Первый это наверняка обожаемый мною Джон Леннон, с его замечательной «Imagine», а второй это не менее обожаемый Александр Семенович, учитель зарубежной литературы в нашем университете. Он продал старинную икону, чтобы оплатить лечение младшей сестры, но было поздно. Диагноз докторов был неумолим – рак, последняя стадия. После ее смерти он запил, его уволили из университета, он потерял уважение среди многих коллег и соседей. Но не среди нас, студентов, так как мужиком был классным и всегда шел навстречу во время сессии. Аня Стрельцова, лучшая студентка на курсе, была в него влюблена по уши. И именно эта любовь сумела вытащить нашего преподавателя из той ямы, в которую его загнала жизнь. Ох и нажрался же я на их свадьбе, почти что до беспамятства. Почти что, потому как никогда не забуду глаз Анечки, светившихся от счастья и выражение лица опьяненного любовью, но при этом совершенно трезвого Александра Семеновича. Да уж, вот оно счастье-то. Совсем рядом, сумей только распознать и протянуть к нему руки. Так почему же многие так и проходят всю жизнь одинокими или кончают жизнь самоубийством?

- Кстати, а вот это будет следующим пунктом нашего разговора – Петр даже не считал нужным скрывать того, что читает мои мысли.

***

С неба падали тяжелые капли, но мне было все равно. Ненавижу дождь, но в тот момент было реально пофиг. Дождь, снег, торнадо или землетрясение не вызвали бы во мне и сотой доли той печали и отчаяния, которую я испытал пару минут назад, на той скамейке в парке, где мы сидели с Дашей. Ее слова до сих пор звучат горьким эхом в моей голове.

- Знаешь, мы больше не можем быть вместе – говорила она – Ты замечательный парень, но мои родители против. И я не имею права огорчать их.

- Но разве это имеет значение, если мы любим друг друга? – мой голос предательски дрожал.

- Я сейчас уйду, а ты не иди за мной. Не звони и не пытайся встретиться. Прошу тебя, пожалуйста. Так будет лучше для нас обоих. Прости меня – она заплакала и сорвавшись со скамейки, побежала прочь.

А я остался там. Часть меня и по сей день сидит на той скамейке в парке, в ожидании того что она вернется. Часть меня несется вслед за ней, чтобы догнать, остановить, прижать к себе и не отпускать. Но мне ее ни догнать, ни дождаться. Она ушла из моей жизни навсегда. Я осознал это почти мгновенно, несмотря на безумную надежду, что пронес с собой через все эти годы после. Я сидел на той скамейке в осеннем парке, а серое небо над моей головой служило отличным зеркалом, отражавшим пустоту, воцарившуюся в моем разбитом сердце. Всегда недолюбливал дождь, но мне кажется, что именно начиная с этой минуты я его возненавидел. Но тогда мне было все равно. Словно во сне, я брел по проезжей части, не обращая ни малейшего внимания на крики прохожих, сигналы машин или мат со стороны водителей. Дойдя до дома, я достал бутылку красного вина и даже не стал искать стакан. Я пил. Нет, не так. В тот вечер я заливал свое горе литрами красного полусухого, которое она так любила. А потом мне в голову пришла идея, на тот момент показавшаяся панацеей и единственным выходом из ситуации. Две пачки димедрола должны были сделать свое черное дело. Но меня спас алкоголизм, что до этого погубил столь многих. Я так нажрался, что весь вечер выворачивало наизнанку. Казалось, что я выблевал все свои кишки и Ною снова придется строить свой ковчег, дабы спасать человечество от того количества жидкости, что вылезло из моей несчастной глотки. В тот раз я выжил, несмотря на жуткое похмелье и слабость, которые испытывал потом на протяжении недели.

***

- Можно простить отчаяние или даже богохульство твоих мыслей о постройке нового ковчега – на сей раз апостол говорил с укоризной – Но самоубийство это тяжкий грех, которому нет прощенья. Что на сей раз скажешь в свое оправдание, безбожник?

- Попытка была неудачной, а в отличие от уголовного права, небесный закон гласит лишь то, что самоубийство тяжкий грех, а о бесплодных попытках там нет ни слова.

Я ведь уже говорил вам, что неплохо знаком с римским правом в частности и с системой юриспруденции в целом? Ну так вот, судя по выражению лица апостола, он был не столь хорош в стряпчестве и явно проглядел этот небольшой, но весьма существенный нюанс. Честно говоря, в этот момент я испытал немалое удовольствие, глядя на растерянное лицо старика. Удовольствие и гордость, что сумел оправдаться пред ликом Божьим.

- Я ведь тебе говорил, даже не надейся – Петр пришел в себя и готов был доказывать мою греховность с удвоенной силой – Пред ликом Божьим тебе предстать не дано, вариться тебе в котлах с кипящей серой веки вечные, потому как даже сейчас ты умудрился открыть свое сердце тщеславию и гордыне.

Надо признаться – тут он меня уделал вчистую. А старик не такой простак, каким кажется. И с этими мыслями я окунулся в новую волну воспоминаний

***

Вперед, до конца, несмотря ни на что. Вот он, мой девиз по жизни. И хоть я не всегда побеждал, я никогда не отступал и не сдавался. Но это не значит, что у меня не возникало сомнений. Но это лишь до того, как раздастся удар гонга и твой противник бьет со всего размаху. На ринге сомнениям не место. Там все должно быть четко и ясно. И никакой агрессии. Бей и улыбайся. Спокойствие и жизнерадостность. Ведь это злит соперника, заставляет его нервничать и ошибаться. Хук справа, нырок, снова двоечка, слегка наклонился и тут меня настиг сокрушающий апперкот в челюсть. Именно так я отправился в единственный в моей жизни нокдаун. А все потому что позволил себе расслабиться, не принимать соперника всерьез. Сквозь свист в голове помню, что тренер предлагал выбросить полотенце, но я упрямо мотнул головой и пошел вперед. Пошел и победил. Через две недели доктора объявили мне диагноз – сотрясение мозга, перелом двух ребер и смещение позвонков, на мечте о карьере профессионального бойца можно ставить крест. Но я не послушал, жажда славы одержала верх над благоразумием. И выиграл следующий бой. И еще один после. Но это были пирровы победы. В один прекрасный день я так и не смог подняться с постели. Грыжа межпозвоночных дисков разрослась до размеров, несовместимых не только со спортом, но и с самой обычной ходьбой. После операции я полгода провалялся бездвижно в постели, проклиная весь свет, разорвав почти все свои связи с друзьями и родными. Кому нужен инвалид? Так мне казалось на тот момент. Я гнал всех от себя, замкнувшись в своем несчастье и упиваясь страданием. Травмы сломали меня физически, а уязвленная гордость и отчаяние – морально. И та же самая гордость помогла преодолеть все. Гордость и мои родители. Они были рядом. Я слышал тихие всхлипы и молитвы матери, видел морщины на лице моего совсем еще не старого отца, когда превозмогая адскую боль, сдерживая стоны, сквозь слезы разминал спину, пытаясь отжаться от пола хотя бы раз. Затем два. И три, и четыре и так далее. И когда наконец, отбросив костыли, я начал свои неспешные прогулки в парке вокруг дома, то понял, как же много боли причинил своим близким. Лишь тогда я понял, что такое настоящая боль и слезы. Слезы раскаяния и сожаления.

***

- Ну что – апостол посмотрел на меня почти что с жалостью – Признаешься в грехе своем аль дальше ухищряться изволишь?

Я молчал. Прав ведь, на все сто процентов прав старикан. Каким же я упрямым был ослом! Если бы не мое тщеславие, то не было бы всего этого. И что это было за бессмысленное нытье и эскапизм в свою боль? Я извлек тогда громадный урок. Во первых – всем насрать. Во вторых – зачем портить настроение тем, кому не насрать и кому ты реально дорог? Вывод: ныть надо в одиночестве, перед зеркалом, потом дать себе пару раз по морде (соберись, тряпка) и вперед, к новым достижениям и победам. Спокойствие и жизнерадостность. Ненавижу всякие психологические тренинги, шарлатанство это все, чистой воды разводка для лохов. Потому как прийти к такому надо самому, через бессонные ночи и дни, потерявшие всякий смысл. Ведь нет никакого универсального рецепта, у каждого он свой, соразмерно его духу и разуму.

- Эвона куда тебя занесло – принялся насмехаться злобный старикашка – Раньше думать нужно было, теперь поздно каяться.

- А я и не для того каюсь – я почувствовал, как во мне что-то начинает закипать – Ничего вы не понимаете в истинном раскаянии, равно как и в остальных человеческих чувствах!

- Хм – кажется мне все-таки удалось загнать каменного привратника в небольшой тупичок – А что ты имеешь в виду под чувствами? Гнев, гордыню, зависть или похоть? По последнему пунктику ты у нас мастер.

И снова этот святоша оказался прав. Мне это начинало порядком надоедать и бесить. Но не успел я сказать и слова, как очередная волна воспоминаний унесла меня к событиям дней давно минувших.

***

Как же она была прекрасна! Мраморная кожа, великолепные формы, иссиня-черные волосы, бархатный голосок, сладкие губки цвета спелой вишни и глаза, бездонные словно море. Они обезоруживали и в то же время в них плясал какой-то дьявольский огонек. Я тонул в этих глазах бессчетное количество раз, пьянея от страсти. Эта страсть проникала в самое нутро, заставляя все мое мужское естество трепетать в предвкушении удовольствия. А когда мы сливались в едином порыве, сознание отключалось начисто. Мы были на пике блаженства. И даже потом, лежа в кровати и любуясь ее идеальными чертами лица, в лунном свете обретавшими совсем уж неземную красоту, я все еще не мог поверить, что это не сон. Я был увлечен, все мои мысли были заняты ею. И что самое чудесное – это было взаимно. Стоило нам встретиться, как весь остальной мир терял смысл и жизнь начинала бить ключом. Гаечным. По голове. Потому как страсть эта была безумной. И греховной. Но тогда эти мысли казались смешными, равно как и то, что в любую минуту нас мог застукать ее не в меру ревнивый и немного двинутый на голову муж, за которого ее насильно в свое время выдали родители на далеком Кавказе. Сколько раз мы говорили на эту тему и даже как-то поссорились. Она не хотела уходить от него. Вернее не могла. Он был очень влиятельным человеком и мог испортить жизнь ей и всей ее родне. Напрасно я умолял бросить этого мерзавца. Она лишь качала головой и с горькой усмешкой на губах спрашивала, смогу ли я защитить не только ее, но и их тоже, там, в далекой южной долине. Этого я был не в силах сделать. Так как знал, что один лишь факт развода опозорит всю ее семью. И мы обиделись друг на друга. Не разговаривали целых пять минут, за которыми последовало бурное примирение, жертвой которого пал новенький и отнюдь не хрупкий диван. Помню, как же долго мы смеялись, когда с возмущенным скрипом он разломился надвое. Это была наша последняя встреча. Ее муж закончил все свои дела и возвращался на родину, Карина улетела вместе с ним и оставила мне на память небольшой медальон, с которым я не расставался никогда.

***

- Я не отрекусь от нее –с вызовом бросил я, глядя на апостола – Можете жечь меня, топить в котлах с кипящей серой, выдирать ногти по триста раз на дню, но я не отрекусь от нее. И готов взять всю вину на себя. Я действительно ее любил и люблю поныне. В том что произошло нет ее вины. Она не знала ничего, кроме долга. И в конце концов осталась верна ему.

- Верна? – Петр многозначительно поднял бровь – Она изменила своему мужу, она нарушила священные узы брака…

- Имеются в виду узы куда более священные, чем те, что скрепляют союз старого негодяя и бедной девушки, выданной за него против своей воли. - в очередной раз я перебил апостола – Узы, скрепляющие брата и сестру, родителей и детей. Ради своих родных она принесла в жертву собственное счастье, потому что семья – это самое ценное в жизни каждого из нас.

- Откуда же тебе знать об этом? Ты всю жизнь прожил один, даже с родными ты никогда не был по настоящему близок, предпочитая их друзьям, вечеринкам и свободе.

- Но я любил их – возразил я апостолу – Любил всех, ну разве что кроме кузенов-придурков. А друзья стали для меня второй семьей. Той, которую я выбрал сам. Где было доверие и любовь.

- Красиво говоришь – усмехнулся Петр – но похоть далеко не последний из твоих грехов. Что скажешь про чревоугодие?

- Не отрицаю, люблю поесть. И вообще, кухня - идейный центр квартиры. Почему идейный? Потому что идеи всегда там, где есть еда. Без пищи идеи усыхают и становятся шаткими теориями. А человек никто без своих идей и принципов.

- Человек никто без веры в Господа нашего, милостивого и всемогущего – сухо поправил меня старик – Ну а ты как был безбожником, так им и остался. Вижу, что нет в тебе ни капли раскаяния. А посему повелеваю тебе идти в Ад на веки-вечные, дабы пройти очищение через муки и пламя.

- Ахахаха – мой смех гулким эхом отозвался вокруг, распугав группу херувимчиков, игравших неподалеку свои заунывные песенки. – Добро пожаловать в Средневековье. А что же вы меня утопить то не пытались сперва, как миллионы несчастных в темную эпоху? Или крючьями протащить через Чистилище для наглядности? Достало меня это все, не хочу я умирать!

- Собрался жить вечно? – Петр был ну оооочень зол.

- А хоть бы и так! Перед смертью приму ислам, принесу в жертву пару баранов и покаюсь. И пройду через другие ворота, я понял, как тут система работает. Аста ла виста!

И устремившись к краю облака я прыгнул. Прыгнул безо всякого страха, неуверенности или опасений. Все завертелось и я очнулся.

В палате было очень тихо. Но я был не один. Рядом со мной сидела Карина.

- Чертов старикан – буркнул я, едва открыв глаза и увидев пред собой свою любовь. – И тут меня видениями мучает.

- О Аллах! Ты пришел в себя! – голос ее предательски дрожал, а на усталые глаза, покрасневшие от боли и бессонницы, навернулись слезы – Дима, милый мой, родной!

Она склонилась к моей руке и поцеловала ее. И тут я понял, что никогда еще не чувствовал себя таким живым. И таким счастливым. Мы проговорили всю ночь. Карина рассказала, что шантажом вынудила своего мужа дать ей развод и обещание оставить в покое всю ее семью. К каждому сердцу есть своя отмычка. Порой такая простенькая, что с трудом верится. Вроде посмотришь со стороны: ну прям крепость неприступная. Сталь везде и воля! Подступиться боишься. А там смотришь: ба! Да не заперто же! Вот и ее муж, едва она пригрозила отдать флешку с доказательствами всех его махинаций в правоохранительные органы, пошел на попятный. А она взяла билет и прилетела. Узнав, что со мной произошел несчастный случай, она ринулась в больницу и три дня не могла ни есть, ни пить, ни спать. Впрочем, она была не одна. Рядом с ней постоянно находились мои родители, друзья и даже придурки-кузены. Вот и сейчас, едва забрезжил рассвет, как в палату вбежала мать, а за ней тихим шагом вошел отец. К обеду у меня побывало полгорода. Ну во всяком случае шуму от них было ничуть не меньше, несмотря на все запреты врачей и протесты медсестричек. К вечеру у меня жутко разболелась голова, но я был в отличном настроении.

Я ощущаю себя самым счастливым человеком на этой грешной земле. Ведь что, в сущности своей, представляет из себя счастье человеческое? Кто-то может думать, что это хорошая репутация, новая машина, должность или его лицо на афишах. Но на самом деле все гораздо проще. Нам нужны люди. Искренние, понимающие, прощающие наши нелепые ошибки и глупости, и несмотря ни на что – любящие нас по настоящему.

Послесловие: Хочу от всей души поблагодарить людей, без которых данный рассказ не увидел бы свет. Это Молека, мой первый критик и читатель, и самый любимый из них. Это Лера Тен, чьи идеи внесли неповторимый колорит. Это Рига, вселившая уверенность в мою смятенную душу. И все мои друзья, что поддерживали меня на протяжении всей моей жизни, вдохновляя и помогая преодолевать трудности с улыбкой на лице. Спокойствие и жизнерадостность))

ЗЫ, с разрешения автора, тег "моё".