Понимаю, что это просто лютая дичь.
Тем не менее, любопытно, что скажет публика.
Я сегодня немного не рассчитал время, поэтому утром не успел купить билет на электричку до райцентра, кое-как запрыгнул в последний вагон. Ну, думаю, ничего страшного, заплачу сто рублей штраф и 22 рубля за билет.
А контроля не было.
Интересно, сколько я сэкономил: 22 или 122 рубля?
Мой девятый класс - дежурный по школе.
Это означает, что я прихожу на работу к 7 30, примерно тогда же по очереди подгребают несколько моих подопечных, и первое, что мы делаем - выгоняем со второго и третьего этажей шустриков, очевидно, страдающих бессонницей: слишком велика вероятность, что большинство актов вандализма совершаются как раз такими вот утренними пташками в пустой школе.
Потом я встаю на главную дверь, а своих пионэров отправляю на вспомогательную с простым заданием: никого не пускать, всех выпускать.
Обычно раньше всех приходят учителя начальных классов и забирают своих детей. Поэтому малыши уже знают: надо подойти к дежурному учителю и спросить, пришла ли его учительница. Если ответ положительный, то пропускаю, а если нет, то грустным голосом предлагаю ещё подождать.
Сегодня около восьми ко мне подошёл высокий толстый пацан лет десяти на вид. Он остановился и робко посмотрел мне в глаза.
- Ты из какого класса? Как зовут учительницу?
Парнишка заморгал глазами.
- Это Сеня, он из нашего, из первого "А", - заявил беззубый мелкий шкет, минуту назад убедившийся, что его любимая Наталья Викторовна ещё не пришла.
Я не успел удивиться, что такой большой пацан - всего лишь первоклашка, как тот вдруг ткнулся мне в живот и захлюпал носом.
Мне стало страшно. Что случилось? Ему плохо? Почему он плачет? Я присел на корточки, чтобы стать с ним вровень.
И тут меня осенило:
- Сеня, ты хочешь в туалет?
Но мальчишка замотал головой:
- Я по маме соску-у-у-учился-а-а-а...
Да, твою ж мать...
- А он новенький, - пояснил шустрый одноклассник.
Блин, я вообще не умею общаться с мелкими. Как назло, вчера с утра дежурили мои девушки, сегодня одни пацаны, а с них толку мало. Но тут на моё счастье пришли пораньше Маша и Настя.
- Девочки, выручайте, - позвал я их и скорчил страшную рожу, показывая глазами на рыдающего на моём плече Семёна.
Меня сразу поняли, подбежали, увели его, помогли снять рюкзак, расстегнули куртку. Не слышал, о чём они говорили, но пацан вскоре заулыбался, размазывая по щекам слёзы.
Можно выдыхать.
Когда пришла Наталья Викторовна, я не мог не поинтересоваться личностью Сени.
Оказалось, что он прибыл два дня назад. Одинокая мама, у которой, как выяснилось, я тоже в своё время вёл уроки истории, нашла работу в столице, но везти сына в съёмную комнату было совсем глупо, поэтому она оставила ребёнка с бабушкой, оформив все нужные документы.
Просто парнишка был очень привязан к маме...
Думаю, привыкнет, а потом, надеюсь, мать нормально устроится и заберёт сына.
Я не боюсь взрослых парней, мне приходилось разнимать кровавые драки, однажды я отобрал нож у разбушевавшегося семиклассника (он не был жертвой буллинга, наоборот, хотел всех "построить", как учил недавно откинувшийся отец). Но всегда офигевал от учителей начальных классов и, тем более, детсадовских воспитателей: коллеги, как вы умудряетесь работать с малышнёй?
Лазил я как-то по интернету и наткнулся на вот такую страницу.
В общем-то довольно обычная Георгиевская медаль за храбрость четвёртой степени.
На обратной стороне выбит номер.
Но вдруг у меня забилось сердце. Дело в том, что его обладатель - старший унтер-офицер Кузьмин Алексей Игнатьевич - мой родной прадед (отец отца моей мамы).
К сожалению, я почти ничего о нём не знаю. Естественно, был в курсе, что он служил в Экспедиционном корпусе, во время Великой Отечественной был председателем колхоза и погиб при невыясненных обстоятельствах - лошадь привезла труп с вилами в спине, но подробности мама не помнила, была ещё маленькая. А его сын - мой дед Константин Алексеевич в то время был на фронте, но вернувшись, он довольно быстро развёлся с моей бабушкой и уехал в Златоуст, где его ждала фронтовая подруга. Наверняка и эту медаль, и фотографии, если они были, и прочие документы дед забрал с собой. Как медаль попала на торги - понятия не имею. Написал владельцу, но ответа не получил, хотя, едва ли смог бы выкупить.
А ещё каждое лето мы проводили в доме, построенном моим прадедом ещё до Первой мировой.
Последний раз я тут был в 1991-м, мама - в 92-м, когда я сам уже перебрался на ПМЖ в сельскую местность. Ездить из Сибири в Нижегородскую область стало накладно. Потом дом довольно сильно разорили, в итоге мамин брат продал его за символическую сумму.
Фото моё 2017-го года. Собственно, кроме нового забора, снаружи ничего не изменилось. Ворота были заперты, хозяев не было, да я, наверное, и не решился бы попросить войти...
Для начала необходимые пояснения для людей, далёких от образования.
В основной школе учатся дети трёх типов.
К первому относятся те, у кого, условно говоря, интеллект сохранен. Тут своя классификация: есть умные, есть обычные, есть двоечники, но не из-за недостатка ума, а по причине педагогической запущенности. Сюда же придётся отнести тех, у кого с головой беда, но диагноз почему-то не поставлен (или родители отказались проходить комиссию, или комиссия почему-то не нашла проблему, или схалтурили педагоги и вообще не подали документы на комиссию). Всем им после девятого класса придётся сдавать ОГЭ по четырём предметам: русский, математику и два по выбору (но не физру или ОБЖ, как раньше, а нечто серьёзное). Именно эти товарищи в последние годы регулярно остаются на второй год: либо заваливают три предмета, либо не могут хотя бы один сдать с трёх попыток.
Ко второму типу относятся обычные олигофрены в степени дебильности. Сейчас их, вроде, просто называют детьми с лёгкой умственной отсталостью. По идее, они должны учиться в специальных коррекционных школах (и у нас в районе такая школа есть), там этим детям действительно хорошо, так как весь учебный процесс рассчитан на них, да и кормят в интернате замечательно, не то что дома, учитывая социальное положение таких семей. Главный предмет - технология, то есть, их учат строгать, пилить, шить, готовить. Остальные предметы тоже есть: письмо, чтение, математика, основы социальной жизни, даже история. Но нет физики, химии, иностранного языка... По окончании школы эти ребята получают особые аттестаты, с которыми могут поступить в средние профессиональные учебные заведения, где есть специальные программы для таких студентов. Их там не будут пичкать алгеброй и физикой, а просто научат профессии. В Алтайском крае три таких учреждения, одно - у нас в райцентре.
К сожалению, не все родители соглашаются отдать своего киндера в такую школу. Почему? Понятия не имею. Но почти в каждом классе нашей обычной средней школы есть по одному (а бывало и больше), такому ученику. В моём девятом тоже имеется такой паренёк Артёмка, я про него уже писал. Вместо ОГЭ он сдаст обычный школьный экзамен по столярному делу, получит аттестат и поступит в технарь, как и все выпускники коррекционной школы. Беда в том, что по обычным предметам с ним просто некогда заниматься. В классе 30 человек, а тебе нужно будет выделить время на одного, который с трудом понимает смысл прочитанного по слогам текста. В общем, честно признаюсь: на таких ребят и я, и мои коллеги практически забили болт. Это плохо, но это именно то, чего хотели их родители.
Наконец, есть "зэпээры", то есть, дети с задержкой психического развития. Они учатся по обычной программе, но, как бы, адаптированной, проще говоря, если эти дети хоть что-то делают, пусть на "двойки", то мы рисуем им "трояки" и переводим в следующий класс. После девятого эти граждане должны сдавать не ОГЭ, а ГВЭ (государственные выпускные экзамены). Их всего два: русский и математика. Естественно, им там помогают, несмотря на камеры, да и сами задания гораздо проще. Не было ещё у нас случая, чтобы такой ученик не получил аттестат. Кстати, он у них самый обычный, с ним возьмут в любой колледж или техникум, где нет конкурса, а при желании даже в десятый не имеют права отказать в приёме.
Вот об одном таком товарище и пойдёт речь.
Лёха попал ко мне в седьмом. Его оставили на второй год. Это был нонсенс, я уже говорил, что таких детей переводят, несмотря ни на что. Но дело в том, что он вообще ничего не делал: ни классные, ни домашние, ни контрольные работы, не отвечал устно. В общем, допрыгался. Когда он в первой четверти продолжил свои выкрутасы, мы предложили отчаявшейся матери попробовать пройти комиссию повторно, чтобы краевой детский психиатр поставил умственную отсталость, после чего от Лёхи все отстанут.
Мать согласилась. Я написал убойную характеристику, если верить которой, у пацана не то что дебильность, там и имбецила можно было нарисовать. Учителя русского и математики кое-как заставили Лёху написать диктант (в котором было около сорока ошибок) и "решить" контрольную, где он еле-еле записал условия.
Но одурачить опытного врача не удалось. Диагноз "ЗПР" подтвердили, но не более. В принципе, всем было ясно, что Лёха не олигофрен, мы просто хотели избавить себя от ответственности за успеваемость неуправляемого пацана.
Интересно, что после этого Алексей не то чтобы поумнел, но стал маленько серьёзнее: до него, наконец, дошло, что если хоть что-то сделать, на второй год больше не оставят, тем более, он сдружился с парочкой таких же моих клоунов, которые давно поняли правила игры.
В девятом классе волынка со сбором документов на ПМПК началась заново. Шестерым моим зэпээрам надо было подтвердить свой диагноз у краевого психиатра, чтобы им разрешили вместо ОГЭ сдавать ГВЭ. Всем я написал характеристики чуть не под копирку, собственно, пользуясь образцом, который мне скинула завуч, в прошлом году выпускавшая девятый класс. Да, не удивляйтесь: у нас классное руководство есть и у директора, и у завучей по учебной и воспитательной работе, и даже у воспитателя ГПД, которая просто сопровождает автобус, развозящий к нам в школу ребят из соседних деревень.
И что вы таки думаете? Пятеро подтвердили свой диагноз, а Лёха, совершенно неожиданно, заработал умственную отсталость. Причём, я был не в курсе, просто не ожидал такой подставы. Мол, прошёл комиссию? Ага, говорит, прошёл. Ну и хвала аллаху. Собрал полный пакет документов (они с трудом влезли в мультифору), сегодня была районная комиссия, и только там выяснилось, что Лёха - таки олигофрен.
Вы скажете, мол, что не так? Мы же сами хотели такого диагноза!
А теперь, как говорил Задорнов, наберите в грудь воздуха. Набрали? Поехали.
Поскольку Лёха не занимался по коррекционной программе, а переводить на неё уже поздно, ему ПРИДЁТСЯ СДАВАТЬ ОГЭ, ВСЕ ЧЕТЫРЕ ЭКЗАМЕНА. Которые он, разумеется, не сдаст даже с десятого раза, в итоге останется без аттестата и не сможет вообще никуда поступить, чтобы получить профессию.
Не спрашивайте, почему так. У меня нет ссылок на документы. Просто председатель комиссии позвонила директору, а та - мне.
В принципе, выход есть. Я уже объяснил Лёхиной мамане, что ей надо как можно скорее снова записаться к краевому психиатру, и умолять его поставить "правильный" диагноз.
Надеюсь, она меня поняла, и всё у них получится.
Сейчас, конечно, как обычно, набегут любители педагогики и защитники униженных и оскорблённых детей, начнут обвинять меня во всех смертных грехах. Спорить не буду. Я неплохой предметник, а вот педагог из меня, увы, не очень.
Ну, какой есть, заменить всё равно некем.
Сходил за хлебом в нашу пекарню. Его развозили по магазинам. Жаль, что пар от тёплого хлеба не попал на фото. Хозяйка удивилась, мол, что-то не так? Заверил, что всё хорошо, хлеб реально очень вкусный.
Когда мне было три года, меня приговорили к отбыванию четырёхлетнего срока в детском саду. Он носил довольно дурацкое для нынешнего времени название "Голубок", но тогда это воспринималось вполне нормально.
В младшей группе у нас была добрая воспитательница Любовь Васильевна и красивая нянечка Света. Она мне очень нравилась: высокая, худая и почему-то всегда грустная брюнетка с длинными распущенными волосами. Обычно она помогала одеваться и раздеваться тем, кто сам не умеет. Я отлично умел и то, и другое, но однажды сообразил, что если не смогу надеть или снять с себя свои доспехи, то Света мне обязательно поможет, и когда её руки прикасались ко мне, становилось чертовски приятно, прямо что-то шевелилось внизу живота, только я пока не знал, что это было.
Однажды, когда я действительно запутался в шнурках, и чуть не разревелся от обиды, Света подошла ко мне, присела на корточки и вдруг спросила:
- Кузьмин, а ты любишь стихи?
Ха, ещё бы я не любил Агнию Барто и Маршака!
- А Пушкина любишь?
Я и Пушкина любил, "Песнь о Вещем Олеге" была моей любимой колыбельной, которую пела мама по вечерам.
- Тогда слушай:
Я вас любил. Любовь ещё, быть может
В душе моей угасла не совсем.
Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем.
- Запомнил?
Я кивнул, потому что запомнил.
Вскоре Света куда-то пропала, мне было грустно без неё, но я привык не задавать вопросов, а потом почти забыл о ней.
Она появилась, когда я уже ходил в подготовительную группу. Наш садик почему-то попал в элиту, и несколько человек из нашей группы, включая меня, долго репетировали какие-то праздничные вирши для юбилея местного Политеха. Когда настал торжественный день, нас собирали в садике, чтобы вести в филармонию, а я вдруг увидел любимую Свету, которая одевала каких-то мелких чуваков... Она была одновременно похожа и, в то же время совсем не похожа на мою любимую нянечку...
- Света, здравствуй, - крикнул я.
Она посмотрела как-то странно. Потом криво ухмыльнулась:
- А, Кузьминский*? Ну, привет. Хочешь, шарфик завяжу?
Я подбежал, Света обмотала шарф вокруг моей шеи и вдруг чмокнула меня в щёку. От неё как-то странно пахло, как от мамы на Новый Год.
Через пару дней я заболел гриппом и больше в садик не ходил.
Но эти строчки Пушкина помню до сих пор...
Это как раз младшая группа. Света слева, а я в противоположном краю в матроске, на коленях у Любови Васильевны. Кемерово, детский сад № 42.
Забавно, но имена и фамилии некоторых однокашников я помню до сих пор...
* Кстати, моя фамилия - Кузьмин. Это было вдвойне обидно.
Когда я учился, кажется, в четвёртом классе (1982 год), нас пригласили на спектакль кукольного театра Кемеровского Городского Дворца пионеров (ГДП). Назывался он странным именем "Бемби", тогда это слово ни мне, ни кому-то из моих одноклассников ничего не говорило.
Честно, не помню ни названия, ни содержания, помню, что это была какая-то итальянская сказка, а главного кукольного героя звали Ченцо (Винченцо, надо полагать).
Несколько позже я стал членом ГКШ (городского комсомольского штаба), который тоже размещался в ГДП.
Вскоре выяснилось, что Бемби перерос рамки детского кукольного театра, и стал просто театром, даже без приставки "детский".
В декабре 1987-го они нас (комсомольцев-штабистов) вызвали на КВН.
Нам бессовестно подсуживали (оценки выставляли не каждый член жюри, а вместе, поэтому мы в каждом конкурсе проигрывали всего один балл), но всем было ясно: эти ребята нас просто размазали по асфальту.
Самое удивительное произошло весной 1988-го года.
Театр "Бемби" дал "Страх и отчаяние в Третьем рейхе" Брехта!!!
Это был КОСМОС.
Началось, конечно, с любимовской находки в виде актёров-эсэсовцев в фойе, с которыми очень хотелось подраться, но мы, хоть и с трудом, понимали, что это тоже театр.
Про сам спектакль ничего не скажу (было изумительно), суть не в этом.
После спектакля был разбор. Нас спросили: чем важна эта тема для нас. Кто-то говорил о том, что нацизм ужасен, и это было правильно. Многие заметили, что, мол, это и наше прошлое, учитывая тогдашний тренд про гадкого Сталина.
А я, дурак, вдруг брякнул, что это наше будущее.
На меня посмотрели с осуждением, но, что удивительно, не все.
Никаких последствий эта история не имела.
Ведущим актёром того театра был Пётр Зубарев, с которым я знаком был лишь очень шапочно, который променял свой камерный театр в Мариинске (он ставил "Суер-Выер" Коваля, я вообще не понимаю, как ЭТО можно было сделать), на место главного режиссёра Кемеровского областного кукольного театра.
И дело не в куклах. Дело в таланте.
Коллега рассказала. Надеюсь, что действительно была свидетельницей, а не вычитала где-нибудь.
Как обычно, от первого лица.
Жила у нас в деревне одна весёлая семейка. Мамаша читала по слогам, вместо подписи ставила закорючку, считать умела только деньги. Папашу трезвым никто не видел с ранней юности. Однако, детишек строгали регулярно, наделали целых семь штук. В принципе, ребятишки были послушные, неагрессивные, но абсолютно, беспросветно тупые, что неудивительно. У всех была официальный диагноз "олигофрения в степени дебильности", и на каждого вскоре после получения справки мамаша оформляла инвалидность.
И вот, наконец, в первый класс пошёл их младшенький - Олежка. Разумеется, вскоре его учительница начала оформлять документы для медико-психолого-педагогической комиссии. Мамаша, как обычно, ничего против не имела, кое-как нацарапала печатными буквами заявление на имя директора.
И вот комиссия приехала в школу. Для них выделили кабинет, в соседнем кабинете своей очереди дожидались альтернативно одарёные дети со своими родителями. По очереди они отправлялись на съедение комиссии.
Олежка с матерью пробыл там довольно долго. Дверь в кабинет была плотно закрыта, но все слышали, как мамаша что-то сердито выговаривает членам комиссии. Когда они вышли, женщина неожиданно изо всех сил врезала сыну по белобрысой лохматой голове:
- Ах, ты, гадёныш, мерзавец, дармоед! Братья и сёстры пользу приносят, деньги зарабатывают, а тебя бесплатно кормить придётся! В кого ты такой только уродился, скотина!
Побить сына ей не дали, кое-как успокоили.
Вскоре выяснилось, что Олежка оказался немножечко поумнее своих родственничков, и на олигофрена никак не потянул, комиссия ограничилась банальной задержкой умственно-психического развития, что не давало права на оформление инвалидности. Вот и получилось, что старшие дети приносили доход, а Олежка оказался бесплатным приложением.
Что было дальше - сказать не могу, вскоре уехала из той деревни и больше не возвращалась.
